Письмо от 28 июня 1914 года [1]

Göttingen. 28. 6. 1914.

Lieber Herr College!

Die erste freie Stunde nach diesen vollbesetzten Colleg- und Examinstagen gilt dem Dank für das stattliche Buch, das Sie so gütig waren mir zu widmen. Es ist das erste Mal, das mir diese Ehre zu Theil wird, und wie sehr ich mich schon über Ihre Absicht freute - und freuen mußte bei der Hochschätzung, die ich für Sie hege - das habe ich Ihnen schon geschrieben. Nun es Wirklichkeit geworden ist freue ich mich erst recht - obschon die Widmung bisher leider das Einzige vom Buche ist, das ich verstehen kann. Nun erwarte ich lebhaft Ihr Kommen, das Sie ja für „Ende Juni" versprochen haben: Sie müssen der Dolmetsch für Ihr eigenes Buch sein. Überhaupt freue ich mich u<nd> freut sich nicht minder meine Frau, deren herzliche Gesinnungen für Sie Ihnen bekannt sind, über Ihr Kommen u<nd> da dieses in so baldiger Aussicht steht, ja Sie wohl gar schon auf der Reise hieher sind<,> schreibe ich nur diese wenigen Zeilen, als ersten Ausdruck meines warmen Dankes. Ich erzähle noch mündlich, wie feierlich meine Frau die Überreichung Ihres Wortes bei Tisch gestaltete, wie sie eine kleine Tischrede hielt etc. etc.

Also wir grüßen Sie herzlichst u<nd> desgleichen Ihre verehrte Gemahlin.

Auf baldiges Wiedersehen! In freundschaftlicher Gesinnung

Ihr E. Husserl

Гёттинген. 28. 6. 1914 г.

Дорогой господин коллега!

Первый же свободный час после этих совершенно загруженных лекциями и экзаменами дней посвящаю благодарности за ту солидную книгу, которую Вы были столь добры посвятить мне. Такая честь мне выпадает впервые, и я уже Вам писал, как обрадовало меня - и должно было обрадовать при том уважении, которое я к Вам питаю, - уже это Ваше намерение. Теперь, когда оно реализовано, я рад тем более - хотя, к сожалению, посвящение является пока единственным, что я могу понять в книге. Сейчас очень жду Вашего приезда, обещанного Вами на «конец июня»: Вам придется быть толмачом Вашей собственной книги [2]. Вообще я очень радуюсь Вашему приезду и не менее рада моя жена, сердечное отношение которой к Вам Вам известно, а поскольку перспектива его так близка и Вы даже, вероятно, уже находитесь в пути сюда, пишу только эти немногочисленные строки как первое выражение моей теплой признательности. Устно я еще расскажу, как торжественно за обеденным столом моя жена организовала вручение Вашего слова, как она прочла небольшую застольную речь и т. д. и т. д. [3]

Итак, мы сердечно приветствуем Вас, как и Вашу уважаемую супругу.

До скорого свидания!

Дружески

Ваш Э. Гуссерль

Комментарии к письму от 28 июня 1914 г.

1. Шпет сообщает о получении этого письма Н. К. Гучковой. Он находился в то время у Л. Шестова в Coppet: «Зато я получил два письма, очень для меня приятных из Геттингена: от Гуссерля и от Янковских. - Гуссерль благодарит меня за книжку очень тепло (я послал ему отсюда), (что-то обещает по этому поводу рассказать о своей жене, но что - неясно, пишет: "Ich erzähle noch mündlich, wie feierlich meine Frau die Überreichung Ihres Wortes bei Tisch gestaltete, wie sie eine kleine Tischrede hielt etc. etc.")». Письмо Г. Шпета к Н. Гучковой от 29 (16) июня 1914 г. [Шпет 2005, 191].

2. Обсуждение книги состоялось, о чем Шпет написал своей невесте: «Вчера был у Гуссерля два раза. Он очень занят, потому что - экзамены, но желает видеть меня все время свободное. Оба любезны очень. Говорили обо "всем", немного и о моей книжке, - ему уже тут кое-что перевели и рассказали, но, видимо, не точно. Я перевел и разъяснил ему предисловие, которого он не понимал, и "речь". Находит, что последнее замечание о Бергсоне слишком резко (последняя страница), где об авторе Le Rire». Письмо Г. Шпета к Н. Гучковой от 24 июня (7 июля) 1914 г. [Там же, 201].

3. Шпет писал Н.К. Гучковой: «То, что обещал Гуссерль рассказать про жену, состояло в следующем: книжку она положила ему к обеду, под салфетку; был у них какой-то гость; к концу обеда она вытащила книжку и произнесла маленькую речь о почестях, которые ему начинают оказывать. Ничего в общем особенного». См.: Письмо Г. Шпета к Н. Гучковой от 28 июня (11 июля) 1914 г. [Там же, 208].

Письмо от 20 сентября 1918 г. [1]

Bernau in Baden. 20. September 1918.

im Schwarzwald

Adresse:

Professor Husserl

Freiburg i/B. Lorettostr. 40 III

Lieber Freund!

Tief gerührt und mit inniger Freude habe ich Ihren Brief empfangen: verspätet und doch nicht so spät, wie die liebe Karte Ihrer Frau Gemahlin, die erst am 18. Sept<ember> in unsere Hände kam. Ich antwortete nicht sogleich, da beunruhigende Gerüchte über die politische Lage in Moskau es nicht erhoffen liessen, dass mein Brief in Ihre Hände gelangen werde. Doch ich will dabei nicht verweilen und Ihnen lieber sagen, wie herzlich es mich berührt, dass Sie meiner noch so warm gedenken u<nd> mir Ihre Anhänglichkeit durch all diese schrecklichen Jahre erhalten haben. Ich gedachte Ihrer oft u<nd> in Sorgen. Meine freundschaftliche Gesinnung für Sie hat natürlich nie die leiseste Aenderung erfahren. Innig freue ich mich vor allem, dass Sie noch leben; dass Sie und Ihre Lieben diese schicksalsvollen Zeiten überstanden haben - sicherlich tapfer und in edler Gesinnung, wie ich es von Ihnen nicht anders erwarten kann. Auf die Guten ist in dieser Sintflut des Hasses, der Verleumdung, der moralischen Heuchelei, der Grausamkeit und aller Entartung, die über europäische Welt dahingeht u<nd> sie zu vernichten droht (am schlimmsten von Amerika herüber strömend) gerechnet. Und gewiss wirken Sie an Ihrer Stelle zum Guten, im Sinne der schlichten Wahrhaftigkeit, Echtheit, Herzensreinheit, im Sinne der Versöhnlichkeit u. s. w. Wann werden sich die feindlichen Nationen wiederfinden u<nd> erkennen, dass jede ihren Weltberuf hat, jede ihre Idee, die in unschätzbaren Menschheitswerten zu entfalten sie in die göttliche Weltordnung eingegliedert worden ist, und dass eine Nation vernichten, ja auch nur in ihrer Lebenskraft schwächen u<nd> seelisch erniedrigen wollen ein gottverfluchtes Verbrechen ist. Erinnern Sie sich noch unseres letzten Zusammenseins in Göttingen?! So denke ich noch heute u<nd> ich kann hinzufügen, dass überhaupt ein eigentlicher Hass gegen Russland bei uns in Deutschland in den Kriegsjahren nie bestanden hat, so sehr man sich national bedroht sah. - Was werden Sie alles erlebt haben?! Aber auch wir haben genug Schweres erlebt und es ist ein harter Kampf, den die Seele um ihre Selbsterhaltung kämpft - um den ungeheuern Druck der Weltereignisse u<nd> der persönlichen Schicksale zu überwinden. Wie rührend, dass auch Sie immerfort zu auf den reinen Höhen der Phänomenologischen Philosophie Trost, Kraft u<nd> Hoffnung suchen. Was mich anlangt, so war ich im ersten Kriegsjahr wie gelähmt (am tiefsten litt ich an der Art, wie wir Deutschen in aller Welt verleumdet wurden u<nd> wie dabei die Phraseologie des ethischen, religiösen, polit<ischen> Idealismus in niederträchtiger Weise als Mittel im polit<ischen> Kampfe benutzt wurde). Vom 2^ten Jahr an ging es aufwärts mit mir, es gelang mir, durch intensivste Arbeit mir ein Lebensrecht zu erweisen u<nd> mich so zu erhalten. Zum Sommersemester 1916 nahm ich einen Ruf nach Freiburg i/Baden, als Nachfolger von Rickert (der nach Heidelberg an des verstorbenen Windelband Stelle kam) an u<nd> wirke seitdem an dieser so nahe der Westfront liegenden Universität vor einem kleinen, sehr eifrigen Kreise. Wir hatten es nicht leicht. Während der Übersiedlung wurde uns unser jüngerer Sohn Wolfgang entrissen, der schon einmal schwer verwundet gewesen war u<nd> bei den ersten Stürmen auf Fort Vaux den Kriegertod erlitt. Wir können den Heimgang dieser anima caudida nicht verwinden. Gerhart hat auch eine schwere Verwundung überstanden u<nd> steht im Felde. Unsere Tochter wirkte bis vor wenigen Tagen als Rote Kreuzschwester im Lazarettdienst u<nd> ist jetzt hier mit uns zur Erholung. - Nun noch meine innigsten Wünsche für Sie u<nd> Ihre Lieben. Vom Herzen

Ihr E. Husserl

Бернау в Бадене. 20 сентября 1918 г.

в Шварцвальде

Адрес:

Профессор Гуссерль

Фрейбург в / Б. Лореттоштр. 40 III

Дорогой друг!

Глубоко тронут и с сердечной радостью получил Ваше письмо: с опозданием и все же не так поздно, как милую открытку Вашей супруги, которая только 18 сент<ября> попала в наши руки. Я не ответил сразу, так как беспокойные слухи о политическом положении в Москве не позволяли надеяться на то, что мое письмо попадет в Ваши руки. Но не хочу останавливаться на этом, а лучше скажу Вам, как сердечно я тронут тем, что Вы еще так тепло вспоминаете обо мне и сохранили свою привязанность ко мне через все эти страшные годы [2]. Я часто и с беспокойством вспоминал о Вас. Мое дружеское расположение к Вам, естественно, никогда не подвергалось ни малейшим изменениям. Сердечно рад прежде всего тому, что Вы еще живы, что Вы и все Ваши близкие перенесли эти судьбоносные времена - конечно, стойко и благородно, ведь иного я от Вас не мог и ожидать. Надежда в этом потопе ненависти, клеветы, морального лицемерия, жестокости и всякого вырождения, обрушившемся на европейский мир и грозящем ему уничтожением (хуже всего притекающим сюда из Америки) на добрых людей. И, конечно, на своем месте Вы способствуете добру, в смысле простой правдивости, подлинности, чистоты сердца, в смысле примирения и т. д. Когда же враждующие нации соберутся вместе и осознают, что у каждой есть свое мировое призвание, у каждой своя идея, развитие которой в бесценных ценностях человечества включает ее в божественный мировой порядок, и что желание уничтожить какую-то нацию или даже лишь ослабить ее жизненную силу и душевно унизить является богопроклятым преступлением. Помните ли Вы еще о нашей последней встрече в Гёттингене?! [3] Так я думаю еще и сегодня и могу добавить, что настоящей ненависти к России у нас в Германии в годы войны вообще никогда не было, какой бы национальной угрозе мы не подвергались. - Наверно, Вам пришлось пережить немало?! Но и мы пережили достаточно трудностей и душа ведет жестокую борьбу за свое самосохранение, преодолевая чудовищное давление мировых событий и личных судеб. Как трогательно, что и Вы тоже ищите утешения, силы и надежды на чистых высотах феноменологической философии. Что до меня, то в первый год войны я был словно парализован (глубже всего страдал от той манеры клеветы на нас, немцев, когда подлым образом использовалась в качестве средства полит<ической> борьбы фразеология этического, религиозного, полит<ического> идеализма). Начиная со 2-го года, дело у меня пошло на лад, благодаря интенсивнейшей работе удалось завоевать себе право на жизнь и таким образом сохранить себя. К летнему семестру 1916 года я принял назначение во Фрейбург в / Бадене в качестве преемника Риккерта (занявшего в Гейдельберге место умершего Виндельбанда) и работаю с тех пор в этом университете, находящемся в непосредственной близи от Западного фронта, с небольшим, очень энергичным кружком. Нам было нелегко. Во время переезда у нас был отнят наш младший сын, однажды уже получивший тяжкие ранения и погибший при первых атаках на форт Вo. Мы не можем преодолеть смерть этой anima candida [светлой души]. Герхарт тоже перенес тяжкое ранение и находится на фронте. Наша дочь до сих пор трудилась в качестве медсестры Красного Креста в лазаретной службе, а сейчас отдыхает здесь вместе с нами. - А теперь - мои самые сердечные пожелания Вам и Вашим близким.

Сердечно

Ваш Э. Гуссерль

Комментарии к письму от 20 сентября 1918 г.

1. Письмо было написано одновременно с письмом Мальвины Гуссерль Марии Шпет (Крестовской). Об этом свидетельствуют первые строки письма М. Гуссерль: «Моя дорогая госпожа фон Шпетт. В то время, как мой муж отвечает на письмо Вашего, я хочу поблагодарить Вас за Вашу любезную открытку от 16 июля, которая попала ко мне только 18. 9.». См.: Письмо М. Гуссерль М.А. Шпет (Крестовской) от 20 сентября 1918 года [Гуссерль 1992, 240].

2. Шпет писал Гуссерлю: «Безумие стареющего человечества, по всей видимости, далеко еще не кончилось, и мы не знаем, что же принесет нам ближайшее будущее. Единственно, я могу с уверенностью сказать, что все случившееся не смогло изменить моей оценки немецкой философии, и нет такой вещи в мире, которая могла бы поколебать мою глубокую преданность Вам лично!». См.: [Шпет 1996, 128-129].

3. Шпет уехал из Геттингена в первых числах июля 1914 г. Последний раз он упоминает о встрече с Гуссерлем в письме к Н.К. Гучковой от 14 (1) июля 1914 года. См.: [Шпет 2005, 211].

Считаю нужным еще раз уточнить некоторые датировки.

В начале апреля 1912 г. Шпет выезжает из Москвы в Гёттингенский университет на стажировку, где работает в библиотеке. Август - начало сентября 1912 года Шпет проводит в Москве.

С сентября 1912 г. по июль 1913 г. Шпет снова в Гёттингене. Именно в этот второй приезд он и знакомится с Гуссерлем в октябре 1912 года. Датировка установлена по письмам Г. Шпета к Е.М. Метнер, Н.К. Гучковой и по письму Л.И. Шестова. В письме от 15 ноября 1912 года Шпет сообщает Е.М. Метнер: «Познакомился с Гуссерлем и Майером. ...Все это интересно, но к сожалению, пока дает меньше, чем я рассчитывал получить - подождем дальше...» (Письмо Г.Г. Шпета к Е.М. Метнер (жене К.К. Метнера) от 15 ноября 1912 г. [Шпет 2005, 323]). В последнем из сохранившихся в семейном архиве писем этого периода жизни Шпета, датированном 8 октября 1912 г. о знакомстве с Гуссерлем Шпет Н.К. Гучковой не сообщает. В то же время Л. Шестов в письме Г. Шпету от 9 октября 1912 года замечает: «Поучитесь, как следует у Гуссерля, потом мне расскажете: он, кажется, интересен» [Там же, 324]. Именно поэтому я думаю, что знакомство Шпета с Гуссерлем произошло в октябре 1912 г.

Июль-август 1913 г. Шпет проводит в библиотеках Эдинбурга  и Лондона. 28 августа 1913 г. он возвращается в Геттинген, где работает до начала октября, после чего отправляется в Москву.

В середине июня 1914 г. состоялся последний приезд Шпета в Геттинген и последняя встреча с Гуссерлем.

Письмо от 11 апреля 1921 г.

Freiburg i/B 11. 4. 1921.

Universität

Herrn Professor G. Spett

Moskau

Verehrter und lieber Herr College!

Mit Freude und Rührung habe ich seit vielen Jahren die erste Nachricht von Ihnen erhalten, durch einen mir soeben zukommenden Brief von Frau Dr. Hellene Zaitzoff. Sie will mir, in Ihrem Auftrage die kleine Summe von 300 M wiedererstatten, die ich Ihrer Familie bei Kriegsausbruch als Reisegeld hatte zugehen lassen. Ich schreibe ihr, dass ich das Geld nur dann annehmen kann, wenn Sie es ganz leicht entbehren können. Ich habe auf eine Wiedererstattung in diesen Zeiten der Not nie gerechnet.

Mit Freude hörte ich durch einen Ihrer Moskauer Schüler von Ihrer wertvollen philosophischen Lehrtätigkeit und ich hege den lebhaften Wunsch, daß Sie im Interesse der Gemeinsamkeit der philosophischen Erneuerungsbewegung in Russland und Deutschland in diesem Sommer wieder zu mir kommen - nach Freiburg i/B., (wo ich seit 1916 als Nachfolger H. Rickerts an der Universität wirke). In Russland sind Sie der berufene Repräsentant der phänomenologischen Philosophie - der einzigen bis ins Letzte radicalen, absolut redlichen und principiellen Philosophie, zu der dort, wie hier die junge Generation sich drängt. Es ist Zeit, dass Sie wieder zu unserer Fortarbeit, zu unseren neuen Arbeiten, neuen Fortschritten Fühlung nehmen, damit, was hier gedacht wurde, Ihren Schülern zugänglich werde. Und wir wollen auch hören, was im philosophischen Russland an Ideengehalten sich als mächtig erwiesen hat, und wollen es aus berufenem Munde hören. Zwischen denen, die im Geiste und in der Wahrheit leben, gibt es keine chinesischen Mauern, keine Feindschaften und Kriege. Im Sommer dürften auch 2 französische Freunde der Phänomenologie (den einen, Jean Hering dürften Sie kennen) hieher kommen; auch sonst noch erwarte ich wertvolle Phänomenologen.

Ich hoffe, dass Ihre Volksregierung Ihnen den wissenschaftlichen Auftrag ertheilen wird, nach Freiburg zu reisen, zu einem so guten Zwecke. Ich selbst würde, wenn Sie hieher kämen<,> alles thun, und nach besten Kräften, um Sie wissenschaftlich zu fördern.

Mit allen guten Wünschen

Ihr Sie hochschätzender

E. Husserl.

Professor an der Universität

in Freiburg i/B.

Lorettostr. 40

Kürzlich ist der IV. Band des Jahrbuchs für Phänomenologie ausgegeben worden, der V. ist im Druck.

Фрейбург в / Б. 11. 4. 1921 г.

Университет

Господину профессору Г. Шпету

Москва

Уважаемый и дорогой господин коллега!

С радостью и умилением я получил за многие годы первое известие от Вас, благодаря только что полученному мной письму госпожи д-ра Елены Зайцевой [1]. По Вашему поручению она хочет возместить мне небольшую сумму в 300 м<арок>, которую я одолжил Вашей семье в качестве дорожных расходов в начале войны [2]. Я пишу ей, что эти деньги смогу принять только в том случае, если Вы совершенно легко сможете без них обойтись. В эти бедственные времена я никогда не рассчитывал на их возврат.

С радостью слышу от одного из Ваших московских учеников [3] о Вашей ценной философской преподавательской деятельности и питаю большое желание, чтобы Вы в интересах общности философского обновленческого движения в России и Германии этим летом снова приехали ко мне - во Фрейбург в / Б. (где я работаю в университете с 1916 года в качестве преемника Г. Риккерта). В России Вы являетесь призванным представителем феноменологической философии - единственной до конца радикальной, абсолютно честной и принципиальной философии, к которой и там и здесь стремится молодое поколение. Настало время Вам снова соприкоснуться с продолжением нашей работы, с нашими новыми трудами, новыми достижениями, чтобы то, о чем думают здесь, было бы доступно и Вашим ученикам. А нам тоже хотелось бы услышать о том, какие идейные содержания в философской России оказались мощными, и хотелось бы это услышать из призванных уст. Между теми, кто живет в духе и в истине, не существует никаких китайских стен, никакой вражды и войн. Летом сюда могли бы приехать и 2 французских друга феноменологии (одного, Жана Херинга [4], Вы, вероятно, знаете); но и помимо них я ожидаю приезда ценных феноменологов.

Надеюсь, что Ваше народное правительство даст Вам научное поручение приехать во Фрейбург ради столь доброй цели. Сам я, если бы Вы приехали сюда, сделал бы все, что было бы в моих силах, чтобы поддержать Вас научно.

С самыми добрыми пожеланиями

Ваш глубоко Вас уважающий

Э. Гуссерль.

Профессор университета

во Фрейбурге в / Б.

Лореттоштр. 40

Недавно был издан IV том Ежегодника по феноменологии, V находится в печати [5].

Комментарии к письму от 11 апреля 1921 г.

1. Зайцева Елена Давыдовна (1881 - ?) - переводчица, ученица Шпета по киевской гимназии, впоследствии его друг. «Училась в университетах Берлина и Гейдельберга. В последнем получила степень доктора философии. Диссертация: "William Godwin und die Anfänge des Anarchismus im XVIII. Jahrhundert. Ein Beitrag zur Geschichte des politischen Individualismus" (Heidelberg, 1907; "Уильям Годвин и начала анархизма в XVIII веке. К истории политического индивидуализма"). Преподавала государствоведение на Пречистенских рабочих курсах в Москве (1917-1918); секретарь Украинского Красного Креста в Берлине (1919-1920); (секретарь Бюро Иностранной науки и техники НТО ВСНХ в Берлине (1920-1922). В 1924 г. вернулась в Москву и работала помощником ученого руководителя Отдела истории социализма Института Маркса и Энгельса. В 1926-1927 годах она работала в Отделе комплектования, затем была старшим научным сотрудником Библиографического отдела библиотеки Коммунистической академии в Москве»[1]. - В 1910 г. Е. Д. Зайцева не только изучила рукописи «Истина, или Истинная система» Л.-М. Дешана, обнаруженные в 1864 г., но и сумела найти ту часть дешановского сочинения, которая считалась потерянной. Скопировав рукописи, Е. Д. Зайцева привезла этот материал в 1920 г. на родину, где приступила к его переводу, готовя первое издание сочинения Дешана[2]. Е. Д. Зайцева поместила в 1931 г. в 21-м томе БСЭ статью о Дешане. См. также: [Шпет 2005, 231-232].

2. Сумма в 300 марок - сумма, которую Гуссерль передал жене Шпета М.А. Крестовской, чтобы она с детьми и матерью Шпета М.И. Шпет смогли выехать из Германии в августе 1914 года в Россию. Жена Гуссерля Мальвина Гуссерль писала Марии Крестовской: «Мы с величайшей радостью пошлем Вам 300 м<aрок> на Вашу обратную дорогу. <...> Мой муж сразу же пошел к г. профессору Карлу Леману, который более 20 лет был профессором Ростокского университета и еще имеет там много связей. Он был столь любезен написать рекомендацию к господину сенатору полиции, которую я для Вас здесь прилагаю, и чек для ростокского банка, потому что мы полагаем, что это сейчас более удобно, чем посылка наличных денег. Итак, позвольте нам, дорогая госпожа фон Шпетт, еще пожелать Вам всего наилучшего в Вашем ближайшем будущем, прежде всего, чтобы Вы с детьми и Вашей госпожой свекровью благополучно вернулись в Москву». Письмо Мальвины Гуссерль Марии Шпет (Крестовской) от 11 августа 1914 года, семейный архив Шпета.

3. О каком ученике пишет Гуссерль, точно установить не удалось. Возможно, речь идет о Е.Д. Шоре. Евсей Давидович Шор (1891-1974) - философ, музыкант, искусствовед, историк русской мысли. Друг и доверенное лицо Вяч.И. Иванова в переговорах с немецкими издательствами, переводчик книг, статей и брошюр Н.А. Бердяева, В.И. Иванова, Л.И. Шестова, Г.Г. Шпета на немецкий язык, автор книги «Германия на пути в Дамаск». С 1923 по 1930 год Шор был постоянным слушателем Э. Гуссерля во Фрейбурге, готовя одновременно свою философскую диссертацию о Г. Зиммеле (под руководством Й. Кона). Затем он жил в Берлине и Дрездене, время от времени выезжая по академическим и литературным делам во Францию, Италию и Швейцарию. Но в 1934 г. был вынужден эмигрировать из Германии сначала в Италию, а затем в Палестину. Биографические данные о его местопребывании в 1921 году весьма разнятся. Одни исследователи полагают, что он с 1922 г. жил за границей (в эмиграции). Однако в РГАЛИ содержатся сведения, что он являлся ученым секретарем физико-психологического отделения РАХН (1921), членом правления РАХН (затем ГАХН) - в 1922-1923 годах, а впоследствии - членом-корреспондентом ГАХН (РГАЛИ. Фонд ГАХН 941-10-705. Личное дело Е.Д. Шора). Возможно, в апреле 1921 года он находился в Европе официально, командированный ГАХН. Он также переводил статью Шпета «Скептик и его душа» на немецкий язык. Об истории этих переводов и о пребывании Шора во Фрейбурге см.: [Янцен 2006; Шор 2006].

4. Херинг Жан (1890-1966) - французский философ, феноменолог. Ученик и последователь Э. Гуссерля. Знакомый Шпета по Гёттингенскому кружку феноменологов (его имя, как и имя М. Шелера, Шпет упоминает в своей Записной книжке 1912 года).

5. Об этих изданиях подробно написал Г. Шпету его друг Л. Шестов в письме от 27 мая 1922 года. См.: [Шпет 2005, 339-340].

Публикация и комментарии Т. Г. Щедриной

Археографическая работа и перевод В. Янцена (Галле, Германия)

[1] Благодарю Елену Анатольевну Прибыткову за предоставление биографических сведений о Е.Д. Зайцевой.

[2] В архиве Е. В. Пастернак хранится машинописный экземпляр этого перевода.