Статья посвящена дискуссионным вопросам продолжения эволюции человека в связи с феноменом НБИКС – конвергентного развития нано-, био-, инфо-, а также когнитивных и социогуманитарных технологий. Авторы рассматривают  технобиологическую эволюцию не как процесс превращения человечества в «постчеловечество», но как процесс технологизации человека, включающий, помимо прочего, создание и освоение гуманитарных технологий.

The paper examines debatable issues concerning continuation of human evolution connected with NBICS – converging of nano-, bio-, info-, cogno- and socio- and humanities-based technologies. The authors argue that techno-biological evolution does not necessary lead to “post-human future”. In the paper the evolution is treated as process of human “technologisation” leading to “techno-human” and involving in addition creating and mastering of humanities-based technologies.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: эволюция человека, технобиоэволюция, НБИК, НБИКС, социогуманитарные технологии, «постчеловек», «техночеловек».

KEY WORDS: human evolution, techno-bio-evolution, converging technologies, NBIC, NBICS, socio- and humanities-based technologies, post-human, techno-human.

В XX в. стало очевидным, что вопрос о человеческом будущем неразрывно связан с вопросом о технологическом развитии, меняющем среду обитания и самого человека. «Средой обитания человека является теперь не природа, а техника», - провозгласил  французский философ Ж. Эллюль еще в середине ушедшего столетия [Эллюль 1963, 394]. Полвека назад подобные заявления воспринимались c иронией, как рассчитанные на внешний эффект и для того «сгущающие краски». Сегодня, во втором десятилетии века XXI, мы можем с достаточной степенью уверенности сказать: «Мы обитаем в технологиях,  технологии обитают в нас». И следует со всей философской серьезностью отнестись к обсуждению вопросов не только адаптации человека к техносреде обитания, но и коэволюции всё более технологизирующегося человека со всё более антропологизирующейся техносредой.

В оценке перспектив биологической эволюции человека сегодня представлены разные позиции. В широких кругах научной общественности преобладает позиция, состоящая в том, что биологическая эволюция человека завершилась около 40 тыс. лет назад. Здесь человечество рассматривается как биологический вид, находящийся в процессе надорганизменной общественной эволюции, составной частью которой является развитие техники. В контексте экологического кризиса проблема человеческого будущего мыслится как проблема предотвращения биологической деградации человека и природы, достижения коэволюции природы и общества, формирование новой ноосферной цивилизации. При наличии обширной литературы по экологической тематике следует отметить весьма четкое и убедительное изложение упомянутой позиции в философских работах математика Н.Н. Моисеева [Моисеев 1995].

Иная позиция, приобретшая влияние относительно недавно, утверждает не только возможность, но и неизбежность продолжения биологической эволюции человека, связывая новые перспективы с конвергентным развитием нано-, био-, инфо- и когнитивных наук и технологий, для обозначения которого сегодня используется аббревиатура «НБИК». Атомно-молекулярное конструирование материалов и устройств с заранее заданными свойствами (в том числе гибридных материалов и устройств, состоящих из органических и неорганических субстанций), воспроизведение систем живой природы, управление биологическими процессами на молекулярном уровне, раскрытие тайн работы мозга, создание «сильного» искусственного интеллекта - все это способно привести к таким изменениям в жизни человека и в самом человеке, которые сегодня представляются просто фантастическими. Реальные достижения наук и технологий вкупе с прогнозами и предощущениями перспектив их будущего развития открывают новые просторы для того, что С.С. Хоружий удачно назвал «антропологическим воображением» [Хоружий 2008]. Пожалуй, наиболее притягательным и пугающим порождением современного антропологического воображения стала идея постчеловека. Неудивительно, что с этой идеей ассоциируются самые разные обсуждения биотехнологического будущего людей. Например, Ф. Фукуяма, прославившийся в 90-х годах публикациями о наступившем конце истории, в начале 2000-х выпустил книгу о грядущем конце человека, превращающимся в постчеловека [Фукуяма  2004].

Между тем, сама по себе биологическая эволюция человека как составная часть его биотехнологической, или технобиологической, эволюции вовсе не означает превращения человечества в постчеловечество. Технобиоэволюция – уже реальность, однако в процессе ее человек не перестает быть человеческим существом, но становится все более технологизированным человеческим существом. Когда мы говорим о техночеловеке как результате такой эволюции, мы отнюдь не отождествляем его ни с постчеловеком, ни с биороботом. Техночеловек не приходит на смену человеку разумному, но является ступенью его развития – технологизированным человеком разумным. Речь в данном случае идет не о терминологических условностях, но о принципиальной антропософской позиции, во многом определяющей видение процессов НБИК-конвергенции и участие философии в этих процессах.

Продолжение эволюции. Гибридная реальность

«Если кратко охарактеризовать современные тенденции синтеза научных знаний, - пишет В.С. Степин, - то они выражаются в стремлении построить общенаучную картину мира на основе принципов универсального эволюционизма, объединяющих в единое целое идеи системного и эволюционного подходов» [Степин 1999, 392].  Универсальный эволюционизм предполагает, что феномены являющегося нам мира фундаментально нестатичны. Вселенная развивается и в своих частях, и в целом как наблюдаемая метагалактика. Человек не может быть исключен из общего эволюционного процесса. Отличительным свойством развития сложных систем является дальнейшее прогрессирующее (и ускоряющееся) усложнение собственной организации.  Человек, его тело и сознание – неотъемлемая часть сложных эко-, социокультурных, социотехнических систем.

Модель самовосприятия и саморазвития обусловливает поведение человека, типы и динамику его социальных отношений. Будучи параметрами социокультурного порядка, знания и устремления человека, его мечты и грезы способны формировать реальность как социокультурного, так и телесного пространств, граница между которыми  непрерывно размывается. Выделение себя из среды и противопоставление себя среде остается одной из важнейших опор самосознания современного человека, однако неколебимая уверенность в существовании бесспорной границы между средой и «собой» позволяет игнорировать давно идущие процессы коэволюции и отвергать с порога представления о будущем, связанные с возможностями НБИК-конвергенции.

Образ кювеза – прозрачного ящика с находящимся в нем новорожденным ребенком – символизирует онтологическое единство человека с техносредой. Здесь жизнь и здоровье маленького человеческого существа зависят от работы автоматических устройств, обеспечивающих необходимый режим температуры, подачи кислорода, влажности. Примечательно, что исходное значение французского слова  «couveuse» –  «наседка». Создание природы заменяется техническим устройством, среда природная – техносредой.

Развитие конвергирующих НБИК-технологий открывает перед человечеством возможность создания принципиально новых инструментов  техноэволюционного процесса. Нанотехнологии дают ключ к изменению мира артефактов и живой природы, в том числе биологии человека,  на самом фундаментальном уровне. Не случайно М.В. Ковальчук ведет речь о «запуске будущего», состоящего в соединении возможностей твердотельной микроэлектроники с «конструкциями», созданными живой природой  [Ковальчук 2011]. Важно понять, что нанотехнонаука – не просто модное течение, а заявка на качественно новый уровень конструирования реальности. Речь идет о возможностях самосборки «снизу–вверх» молекулярных наносистем, саморегуляции наносистем с самовоспроизводящимися элементами, о биопроблемах эмбрио- и морфогенеза, дифференциации тканей, саморегуляции организма, клетки, генома, вопросах протеомики, динамики популяций, эволюционной теории. Информационные и когнитивные технологии, дополненные технологиями социогуманитарными, имеют в качестве приложений самоорганизацию сетей различных типов (от нейро- до социальных), порождение искусственной жизни и многое другое. Проблема формирования, изменения природы человека – это, во многом,  проблема самоорганизации, самоопределения, самотворения, проблема Самости как бесконечных самореференций.

            Переводя НБИК-конвергенцию с языка областей взаимодействия (нано-, био-, инфо-, когно- и технонауки) на  язык акторов наномасштаба (атомов, генов, нейронов и битов), мы сталкиваемся с  гибридами природы и культуры, по выражению Б.Латура  квазиобъектами или «субъект-объектами», которые размывают барьеры между культурой и природой, деятелем и материалом  [Латур 1993]. Пространство взаимодействия этих квазиобъектов на определенном уровне становится автопоэтическим, перерождаясь в реальность неких «экосистем 2.0», где онтологический статус материальных объектов, ценностных культурных кодов, динамики социальных сетей, информационных мемов, а также элементов внутреннего мира субъектов будет существенно пересмотрен.

            Формирование нового типа гибридной реальности предполагает «оразумнивание»  среды за счет обретения её элементами цифровой  индивидуальности, памяти, вычислительных, перцептивных, коммуникативных свойств (сети беспроводных сенсоров, сопряженных с Интернетом). Важным направление является персонализация сред – способности элементов среды «узнавать» субъекта. В.Е. Лепский связывает идею «новой неогеографии» с процессами конструирования мира, включающего виртуальные картины различных субъектов [Лепский 2010]. Связи сред обеспечиваются накладыванием дополнительных «слоев» виртуальной реальности, дополнительной операциональности на объекты внешнего мира c помощью распознавания образов, считывания цифровых меток, сопряжения сенсоров и актуаторов материального мира с виртуальным пространством Всемирной паутины,  результатом чего становится «интернет вещей».

            О важности таких направлений, как интернет вещей и разумные среды (включая умный дом и умный город)  свидетельствует принятие соответствующих интегральных стратегических программ развития, всесторонняя поддержка соответствующих исследовательских проектов во всех технологически развитых странах, а также в Китае. Интернет вещей является приоритетной стратегией развития для множества транснациональных корпораций, среди которых IBM, Cisco Systems, Hewlett Packard. Прогнозируется создание по аналогии LAN (Local Area Networks) так называемых BAN (Body Area Networks) [Сандмейкер… 2010].

Комбинация решений «интернета вещей»  позволит, в частности, осуществлять мониторинг (и записывать) показателей здоровья хронических больных  и пожилых людей (артериальное давление, пульс, глюкоза крови, холестерин, ферменты и маркеры заболеваний), усовершенствовать систему скорой медицинской помощи (когда пациент не может сам позвонить, при изменении комплекса показателей жизнедеятельности автоматически посылается сигнал в диспетчерский пункт), наладить систему удаленной консультации специалистов, улучшить качество жизни людей с ограниченными возможностями, повысить эффективность фармакотерапии. Приведем пример уже действующей коммерческой системы. «Умные» пузырьки для таблеток содержат в своей крышечке сенсоры, чипы, передатчик. Когда человек забывает выпить таблетку, пузырек звонит ему на мобильный телефон, собирает и отправляет на электронную почту (как хозяина пузырька, так и врача) статистику приема препарата. Все большую популярность завоевывает концепция «лаборатория на чипе», которая позволяла бы получать информацию о множестве показателей быстро и очень дешево.

            Мир артефактов как сложный интерфейс между телом человека, культурой и социальностью имеет решающее значение для понимания антропотехнологических трансформаций. В современных контекстах приобретает новый смысл сказанное А.Ф. Лосевым о мифологическом мировоззрении: «Каждая вещь – это вывороченная наизнанку личность. Она, оставаясь самой собой, может иметь бесконечные формы проявления своей личной природы» [Лосев 1990, 478]. Актуально звучат слова Мерло-Понти: «Тело принадлежит миру вещей только благодаря нечеткости своих границ, оно соприкасается с ним своей периферической сферой" [Мерло-Понти 2001, 192]. Развитие конвергентных технологий еще более проблематизирует границы наших тел - в физическом, физиологическом, экологическом, психосенсорном, экзистенциальном измерении.

            Растущая тотальность межсвязности, панкоммуникации, техносоциокультурного размывания границ между цифровым и материальным бытием, когда артефакты обретают память, среда учится чувствовать, а  материя становится разумной и программируемой, осознается как становление новой корпоральности, делокализации сложной фрактальной границы субъекта как в пространстве, так и во времени. Эта делокализация, понимаемая как динамический интерфейс, обеспечивает конвергенцию технонанобытия с гиперпространством человеческой культуры, трансценденцию, метасистемный переход субъектов на качественно новый уровень развития.

Важно понять отличие современного процесса от тех попыток изменения природы человека технологическими средствами, которые предпринимались ранее. Актуальность проблемы изменения природы человека в контексте становления нанотехнонауки связана с тем, что человек действительно впервые в своей истории обрел адекватные инструменты для радикальной (и глобальной) трансформации себя как вида. «Следующий шаг в этом направлении, - правомерно утверждает Б.Г.Юдин, -  ведёт к тому, что можно назвать радикальной модификацией человека. Это уже не просто его "улучшение", а создание человека с заранее заданными свойствами» [Юдин 2007, 527]. В обществе зреет небезосновательное ожидание парадигмального онтологического и антропологического сдвига.

Стремясь осмыслить подобную перспективу, мы опираемся на две основные идеи: неразрывности антропотехнологической коэволюции тела человека и его среды и неразрывного темпорального единства личности и культуры.

Улучшение человеческой функциональности

Одной из важнейших составляющих так называемой НБИК-инициативы, выдвинутой в 2001 г. под эгидой Национального научного фонда США, стало «улучшение человеческой функциональности». Неслучайно данная формулировка была вынесена в название доклада, который стал наиболее известным и цитируемым в мире трудом по НБИК-конвергенции. Это доклад «Конвергирующие технологии для улучшения человеческой функциональности. Нанотехнологии, биотехнологии, информационные технологии и когнитивная наука», изданный под редакцией М.Роко и В.Бэйнбриджа [Конвергирующие технологии… 2003]. Доклад  содержательно организован не вокруг обсуждения соответствующих технологических проблем, а в связи с возникающими вопросами, касающимися следствий технологического прогресса для общества, образования, управления.

Ранее, в середине 90-х годов, на явление «растущей конвергенции конкретных технологий в высокоинтегрированной системе, в которой старые изолированные технологические траектории становятся буквально неразличимыми», обратил внимание американский социолог М. Кастельс. Он подчеркивал, что «технологическая конвергенция все больше распространяется на растущую взаимозависимость между биологической и микроэлектронной революциями, как материально, так и методологически» [Кастельс 2000, 78]. Авторы «тетраэдрической» концепции взаимосвязи конвергентных технологий М. Роко и В. Бэйнбридж утверждают, что конвергенция реализуется как синергийная комбинация четырех быстро развивающихся областей науки и технологии: 1) нанотехнологии и нанонауки; 2) биотехнологии и биомедицины, включая генную инженерию; 3) информационных технологий, включая продвинутый компьютинг и новые средства коммуникации; 4) когнитивных наук, включая когнитивные нейронауки. Утверждается также, что сейчас эти области человеческой деятельности – как эволюционно-сопряженной совокупности практик познания, изобретения и конструирования – достигли такого уровня инструментального развития, при котором они должны вступить в интенсивное синергетическое взаимодействие. Результатом последнего явится становление качественно новой нанотехнонауки, открывающей перед человеком и человечеством новые горизонты собственной эволюции как осознанно направляемого трансформативного процесса.

            Естественно, здесь возникают вопросы, касающиеся «осознанной направленности». Куда и кем или чем должен «направляться» трансформативный процесс? Какие формы он может принять? В контексте теории конвергентного технологического «тетраэдра» Роко и Бэйнбриджа ответов на эти вопросы мы не получаем. Эта концепция инструментальна по своему генезису и структурно соотносится с четырьмя базовыми идеальными элементарными нанообъектами: атомами, генами, нейронами и битами, символически располагаемых в вершинах тетраэдра. Процесс конвергенции, синергийность тетраэдра предполагает, что «на уровне наномасштаба атомы, цепи кода ДНК, нейроны и биты становятся взаимозаменяемыми» [Бочард 2003]. Тем самым нанотехнологии становятся в НБИК-модели синергетическим параметром порядка, подчиняющим своей логике процесс эволюции конвергентных технологий, а нанообъекты оказываются фокусом синергетической интеграции. Однако из этой асубъектной логики взаимозаменяемости нанообъектов эволюционно-антропологический дискурс как таковой не складывается.

            В англоязычных экспертных текстах для конкретизации  часто используется термин “human enhancemеnt” («усовершенствование, улучшение человека») с дополнительным пояснением, что речь идет о технологическом усилении, приращении человеческих способностей, модификации человеческой телесности и интеллекта.

Разумеется, дебаты по поводу «улучшения» человека и его способностей – как физических, так и интеллектуальных – велись задолго до появления концепции НБИК-конвергенции. Однако именно после ее появления они вышли на новую стадию – «Стадию–Два» [Хашф 2004]. Первая стадия – это прошлые дебаты, которые хотя и были связаны с собственно медицинскими проблемами болезни и восстановления здоровья, но концентрировались в основном вокруг проблем допинга в спорте, косметической хирургии, а также «умных таблеток». Эти три сферы практик «улучшения», хотя и существуют во многом обособленно друг от друга, тем не менее обладают некоторыми общими чертами. Все они связаны с медициной и присутствием врача, имеют «дискретный» характер,  служат достаточно узким специфическим целям. Практики первой стадии способны иметь вредные побочные следствия, которые, однако, могут быть идентифицированы и изучены. Эффекты «улучшения» такого рода, как правило, ясны и документируемы. Следует подчеркнуть, что эффекты эти относительно умеренны, здесь нет речи о возникновении радикально новых сверхчеловеческих способностей. Социальный и этический анализ практик «улучшения» первой стадии может осуществляться в форме оценки рисков и выгод.

            Иное дело - Стадия-Два, на которой НБИК-конвергенция вызывает к жизни новые технологии. Для нее характерны следующие черты. «Улучшение» обеспечивает качественно новые способности. Разграничительный барьер между врачеванием и «улучшением» размывается. Например, слепой человек с нейро/видео интерфейсом может обрести возможность видеть дополнительно в инфракрасном или ультрафиолетовом диапазоне. «Улучшение» оказывается многофункциональным. Так, интерфейс «мозг–машина (компьютер)» может первоначально центрироваться на устранении некоторого специфического недостатка, например потери зрения, но созданная с этой целью технология может, подобно сотовой связи, сама по себе обрести множество дополнительных функций, создающих широкий диапазон возможностей для создания и исследования новых форм человеческой жизнедеятельности. Траектории различных путей «улучшения» размываются и переплетаются, вовлекаясь в конвергенцию различных технологий. Тем самым происходит делокализация проблемы «улучшения», ее трансформация в проблему становления новой технокультуры гибридных интерфейсов (квазиобъектов). «Улучшение» развивается в ускоренном темпе. Собственно, центральной темой дискуссий, послуживших основой знаменитого доклада Национального научного фонда США, был вопрос о том, как наилучшим образом катализировать исследования в этой сфере. «Улучшение» даст значительные преимущества тем, для кого эти технологии станут доступными. В соревновательных контекстах бизнеса, образования, военных приложениях давление в интересах использования этих технологий будет нарастать, а вызванные ими проблемы станут первостепенными и всепроникающими для повседневной жизни всех людей.

Что же отсюда следует? Прежде всего, возникает искушение сказать, что поскольку Стадия-Два человеческого улучшения наступит предположительно через два десятка лет, то необходимо сперва получить ее зримые результаты в качестве предмета дальнейшего обсуждения. Однако есть основания полагать, что традиционная двухступенчатая модель – сначала исследования и разработки, а потом этические и социокультурные оценки последствий – в предполагаемой ситуации широкого использования технологий увеличения человеческих возможностей с их синергийно ускоряющимся темпом, трансформативным потенциалом, радикальностью и новизной, вместе с непреодоленным до конца технологическим детерминизмом и редукционизмом, будет выглядеть явно устаревшей. Тогда что взамен? Насколько мы все должны быть заинтересованы в проекте, который ставит своей целью осуществление реинжиниринга наших базисных человеческих способностей? Ведь уже сегодня нам говорят, что мы все в некотором смысле субъекты исследования, вовлеченные в этот великий новый эксперимент.

            Проблемы, которые здесь возникают, настолько сложны и необычны, что  «искушение постчеловечностью» обретает огромную силу, обещая освободить нас от «слишком человеческих» переживаний, от разочарований, следующих за попытками соотнести высокие идеалы с реальностью, с наличными знаниями и возможностями, от болезненных хитросплетений вопросов, в которых запуталось и которые неспособно решить современное человечество. Комитеты и комиссии, предлагаемые для облегчения пути, который предстоит пройти человечеству прежде, чем «новое измерение» будет достигнуто, мало что меняют в существе дела. Их принципы организации и методы работы соответствуют первой стадии «усовершенствования» человека. Неудивительно, что НБИК-модель конвергирующих технологий всколыхнула новую волну энтузиазма среди адептов трансгуманистического движения (Н. Бостром, Р. Курцвейль, В. Уиндж), увидевших в ней реальный практический инструмент создания нового типа экзистенции, трансформации традиционно понимаемой «человеческой обусловленности»  (См.: Новые технологии… 2008). Между тем, эволюция человека вовсе не означает преодоления его «человечности».

Почему «техно-», а не «пост-»?

Сама идея продолжения биологической эволюции человека в рамках биотехнологической (или технобиологической) эволюции нередко встречается в штыки представителями философского сообщества. Почему же отрицательное отношение к технобиобудущему человечества демонстрируют люди высокообразованные, широко мыслящие, ценящие новизну?  Мы полагаем, что подобное отношение обусловлено рядом факторов, из которых важнейшими являются «фактор традиции», «фактор эстетики» и «фактор конца». Каждый из них заслуживает отдельного рассмотрения.

«Фактор традиции» обусловливает восприятие идеи технобиологической эволюции человека не только как имеющей опасные практические следствия, но и как противоречащей духовным традициям человечества. Однако последнее представление неверно. Проект изменения природы человека технологическими средствами  имеет историческую основу уже в духовных и телесных практиках преобразования самого себя архаическим человеком, верившим в магию. П.Адо небезосновательно утверждает, что сам феномен философии зародился и долгое время развивался как «духовная практика» по преобразованию самого себя. Адо последовательно показывает, что не только Сократ, неоплатоники, стоики или эпикурейцы занимались «конверсией», обращением человека в более высокое (или более счастливое, в зависимости от контекста) состояние, но даже изучение природы – физика в ее изначальном виде – не было гносеологическим актом абстрактного выявления законов природы, а так же как и логика служило просветлению человека. «Прежде всего, - пишет он, - физика может быть созерцательной деятельностью, находящей свою цель в самой себе, и она предоставляет душе, освобождая ее от ежедневных забот, радость и ясность разума» [Адо 2005, 21]. Согласно С.С. Хоружему, эталонным образцом трансформативной антропологической практики на религиозной основе служит духовная практика, которая есть «холистическая практика себя, обладающая полным органоном выстраивания, проверки и интерпретации своего опыта и направляющаяся к актуальной онтологической трансформации человеческого существа, его претворению в иной образ бытия – иначе говоря, к подлинному трансцензусу Человека, абсолютному максимуму всех мыслимых его трансформаций» [Хоружий 2008, 14].   Различается лишь телос практики – то «место», куда направляется человек в своей трансценденции. Например, в буддизме это нирвана, а в христианских практиках – Царство Божие, где человек сливается с телом Христа.

В секуляризованной культуре Нового времени проекты усовершенствования человека возникают в контексте соответствующих проектов усовершенствования общества. Теперь уже не магия и не духовная практика, но собственно научно-технический прогресс мыслится как условие расширения физических возможностей человека, преодоления ограничений, установленных природой. Замечателен в этом отношении проект Н.Ф. Федорова, связывающий воедино задачи объединения человечества, прекращения войн, разумного природопользования, воскрешения умерших и освоения космических пространств. Автор данного проекта, мысливший его как осуществление важнейших установок христианского мировоззрения, подвергался, тем не менее, серьезной критике именно с богословских позиций – за «нечувствие» преображения и неправильное понимание воскрешения, которое есть  дело божественного чуда, а не человеческого разума и рук. 

            Отмечая беспрецедентную степень раскованности и даже  «развязности» антропологической мысли 20-х годов XX в., С.С. Хоружий упоминает идеи «реформ человека», «евгенического выращивания человека», «изменения природы человека», «перестройки тела». Приведенная этим исследователем цитата из статьи Л. Троцкого «Литература и революция» заслуживает того, чтобы повторить ее здесь. Вот как рисовал будущее человека один из вождей революции в 1923 г.: «Человек… захочет овладеть процессами в собственном организме: дыханием, кровообращением, пищеварением, оплодотворением… подчинит их контролю… Жизнь, даже физиологическая, станет коллективно-экспериментальной. Человек поставит себе целью… создать более высокий общественно-биологический тип, если угодно – сверхчеловека» [Троцкий 1991, 196-197].

            С возникновением кибернетики и появлением первых систем искусственного интеллекта связана новая линия в развитии антропологического воображения. Научная фантастика XX в. изобилует примерами человекоподобных технических и биотехнических систем, созданных людьми или человекоподобными существами. Здесь мы находим и образы людей, собственно физические характеристики которых существенно превосходят возможности современного человека. Кибернетическая составляющая закономерно присутствует и в спектре идей и образов, порождаемых процессами НБИКС-конвергенции.

Действенность «фактора традиции» в неприятии идеи техноэволюции человека объясняется не фактическим отсутствием в нашей культуре соответствующей интеллектуально-духовной традиции, а тем, что данная традиция в течение долгого времени находилась на периферии интересов профессиональной философии. Современное научно-техническое развитие формирует запрос на обращение к этой традиции, ее реконструирование, переосмысление, продолжение в новых контекстах.

            «Эстетический фактор», или фактор вкуса в неприятии идеи техноэволюции связан не в последнюю очередь с опасением утраты привычных внешних характеристик человека. Данный фактор весьма важен, поскольку человеческий облик – ценность, потеря которой закономерно воспринимается как угроза. Вместе с тем, именно в области вкуса возможны самые неожиданные суждения. Показательны в этом отношении фантазии Валериана Муравьева об утрате телами людей постоянного облика, превращении каждого тела в неповторимое произведение искусства [Муравьев 1998, 278].

«Фактор конца» обязан своей действенностью не самому удачному и вовсе не обязательному именованию результата грядущих изменений – «постчеловек». При таком именовании речь идет о конце человечества и замене последнего постчеловечеством. Нет ничего удивительного в том, что сама идея «постчеловека», подаваемая в качестве  констатации терминального состояния человека как такового, воспринимается со страхом, раздражением, возмущением. Человек имеет право и обязанность бороться за собственную жизнь и за жизнь человечества. Противники «постчеловеческого будущего» вполне резонно указывают на то, что достаточных оснований для диагносцирования предсмертного состояния человечества нет. «Фактор конца» – действительно мощный фактор, однако не является ли его использование адептами «постчеловеческого будущего» скорее рекламным приемом, средством привлечь внимание, чем необходимой составляющей мировоззренческой программы технобиоэволюции человека?

Если речь идет о серьезной разработке такой программы, то  имя ожидаемого результата эволюции очень и очень важно. Постчеловечность ассоциируется с бесчеловечностью, постчеловек – с нелюдью. Названия «киборг» или «биоробот» также не являются подходящими, поскольку изначально соответствующие устройства предназначаются для того, чтобы выполнять волю человека, а их выход из подчинения  рассматривается как катастрофа. Между тем, название «техночеловек» как синоним и обозначение новой стадии эволюции «человека технологизирующегося» не только лучше характеризует существующую направленность эволюции, но и больше подходит для создания положительного ценностно-эмоционального контекста, столь необходимого для формирования мировоззренческой программы технобиоразвития. В этом контексте речь идет уже не только о НБИК, но и о НБИКС – то есть о конвергентном развитии нано-, био-, инфо-, когно-, а также социогуманитарных технологий. 

*   *   *

Мы находимся в начале новой технологической революции, которая может быть названа НБИКС-революцией. Речь идет не только о возросшем уровне развития науки и техники, новых отраслях экономики и способах организации производства, но и о новых формах социальности, ценностных ориентирах, о новом понимании сущности и природы человека. Обсуждение подобных перспектив уже идет, оно представлено в разных публикациях – здесь и академические работы, и публицистика, и политические программы. Конвергирующие технологии задают новую стратегию развития цивилизации и в этом качестве нуждаются в адекватном гуманитарном осмыслении в широком смысле слова. Современный этап конвергентного развития связывают с участием в нем социогуманитарных наук и соответствующим превращением «НБИК» в «НБИКС»  [Ковальчук 2011]. В разработке социогуманитарных проблем конвергентных технологий основное внимание уделяется  экономическим, образовательным, управленческим, правовым и этико-экологическим аспектам. Именно такой подход характерен для европейского взгляда на НБИК–модель. Эксперты ЕС считают ее излишне технократичной (хотя она и ориентирована на улучшение человеческих качеств) и полагают необходимым (сохраняя ее ядро) расширить, интегративно дополняя ее социальными, антропологическими, философскими, экологическими образами и моделями.

Формирование идеологического поля и политических стратегий сопровождается (и это вполне естественно) критикой со стороны тех, кто считает  и НБИК-конвергенцию, и нанотехнологии лишь политическим конструктом, не имеющим достаточно определенного коррелята в реальных процессах развития науки и техники. Ситуация напоминает начало компьютерной (инфомационно-технологической) революции, ознаменовавшееся появлением публикаций, авторов которых упрекали (и справедливо!) в том, что они занимаются пропагандой нового вида техники, преувеличивая ее возможности и слишком оптимистично рисуя будущее. Сегодня мы знаем: далеко не все из того, что предсказывали энтузиасты компьютерной революции, стало реальностью. Однако реальностью стала сама компьютерная революция, изменившая мир и человека. Мы помним время, когда идея информационного общества воспринималась скептически (в нашей стране и многих других странах) или решительно отвергалась. А потом наступило время, когда концепции и программы развития информационного общества стали приниматься государствами и межгосударственными организациями. В ряду подобных программ - Государственная программа Российской Федерации «Информационное общество (2011-2020 годы)». Сегодня уже имеет смысл думать о том, что будет представлять собой НБИКС-эпоха и человек такой эпохи.

Насколько возможно предвидеть грядущие изменения? Может ли общество подготовиться к ним? Как зависит наше будущее от действий тех или иных лиц, групп, организаций? Как оно зависит от нас самих? Примечательно, что даже критики идеологии НБИК-конвергенции видят в работах ее приверженцев приглашение социальных наук к анализу технобудущего, к обсуждению вопроса о том, как, кто и в каких условиях конструирует будущее и управляет им [Кирнс, Макнагтен 2006]. В последние годы наблюдается значительный рост интереса философов и социологов науки и техники в США, Великобритании и Германии к социально-антропологическим аспектам развития нанотехнологий и НБИК. Появились публикации российских философов по этой тематике.

Для развития социогуманитарной составляющей НБИКС важна живая проектно-ориентированная совместная деятельность. Именно такая форма наиболее адекватна трансдисциплинарной методологии становления конвергентных технологий как процесса, сопряженного с развитием социогуманитарного знания, с возникновением новой «трансформативной антропологии». Это поле деятельности социогуманитарных технологий. В фокусе здесь находится исследование процессов порождения новых смыслов в широком спектре интерсубъективных взаимодействий, когда происходит перенос и трансформация знаний от индивида к индивиду, от организации к организации, от артефакта к индивиду. А также исследование процессов коммуникативного переноса знаний в пространстве и времени с целью минимизации соответствующих временных и энергетических затрат. По сути,  речь идет о повышении эффективности имеющихся и конструировании новых креативных коммуникативных интерфейсов в синергетической системе «Человек – рекурсивная сложность среды – человек».

Литература

Адо 2005 – Адо П. Духовные упражнения и античная философия  М., СПб., 2005.

Бочард 2003 – Bouchard R. BioSystemic Synthesis. Science and Technology Foresight Pilot Project, STFPP Research Report. № 4. Ottava, June 2003.

Кастельс 2000 – Кастельс М. Информационная эпоха. М., 2000.

Кирнс, Макнагтен 2006 – Kearns M., Macnagten Ph. Introduction: (Re)imaging nanotechnology // Science as culture. L., 2006. Vol. 15. № 24.

Ковальчук  2011 – Ковальчук М.В. Конвергенция наук и технологий – прорыв в будущее // Российские нанотехнологии. 2011. Т. 6. № 1-2.

Конвергирующие технологии… 2003 – Converging Technologies for Improving Human Performance. Nanotechnology, Biotechnology, Information Technology and Cognitive Science. NSF/DOC-sponsored report. Ed. by M. Roco and W.Bainbridge. Dordrecht: Kluwer Acad. Publ., 2003.

Латур 1993 – Latour B.  We have never been modern // Harvard University Press, Cambridge Mass., USA, 1993.

Лепский 2010 – Лепский В.Е. Рефлексивно-активные среды инновационного развития.  М., 2010.

Лосев 1990 – Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990.

Мерло-Понти 2001 – Мерло-Понти М. Знаки. М., 2001.

Моисеев 1995 – Моисеев Н.Н. Современный антропогенез: цивилизационные разломы. Эколого-политологический анализ // Вопросы философии. 1995. № 1.

Муравьев В.Н. 1998 – Муравьев В.Н. Овладение временем. М., 1998.

Новые технологии… 2008 – Новые технологии и продолжение эволюции человека (Трансгуманистический проект будущего). М., 2008.

Сандмейкер…  2010 – Vision and Challenges for Realising the Internet of Things / Edited by Harald Sundmaeker, Patrick Guillemin, Peter Friess, Sylvie Woelfflé, Europian Comission, 2010.

Степин 1999 – Степин В.С. Теоретическое знание. М., 1999.

Троцкий 1991 – Троцкий Л. Литература и революция. М., 1991.

Фукуяма 2004 – Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. Пер. с англ. М., 2004 .

Хашф 2004 – Khushf G. The Use of Emergent Technologies for Enhancing Human Performance: Are We Prepared to Adress The Ethical and Policy Issue. – In: D. Baird, A. Nordmann & J. Schummer (eds.), Discovering the Nanoscale. Amsterdam: IOS Press, 2004.

Хоружий 2008 – Хоружий С.С. Проблема постчеловека или трансформативная антропология глазами синергийной антропологии // Философские науки. 2008. №2.

Эллюль 1963 – Ellul J. The Technological Order // The Technological Order. Ed. C.F.Stover. Detroit: Wayne State Univ. Press, 1963

Юдин 2007 – Юдин Б. Г. Сотворение трансчеловека // Вестник российской академии наук. 2007. № 6.