В данной работе рассматривается аналогия между физическим и экономическим знанием. Показано, что представления об онтологических основаниях физического знания, могут быть использованы для анализа проблемы онтологических оснований экономической теории.

An analogy between physical and economic knowledge is considered in this article. It is shown, that picture of ontological bases of the physical knowledge can be used for the analysis of a problem of the ontological bases of the economic theory.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: онтология, физика, субстанция, конструкт, парадигма, маржинализм, равновесие, тело, рынок, труд, позитивизм, постпозитивизм, теория, эмпирический базис, внеэмпирические основания.

KEY WORDS: ontology, physics, substance, designed, paradigm, marginalism, balance, body, market, work, positivism, postpositivism, theory, empirical basis, outside empirical basis.

Проблема онтологических оснований научной теории и научной дисциплины не нова для современной философии науки. Наиболее системно её можно изложить в рамках общепринятой дифференциации этого направления философской мысли на позитивизм, неопозитивизм и постпозитивизм. Согласно позитивизму и неопозитивизму, наука, базовым элементом которой является теоретическое знание, имеет, кроме этого, только ещё одну составляющую – знание эмпирическое. И исключительно опираясь на него, в тесном единстве и взаимодействии с ним должна развиваться наука. Любые формы внеэмпирических оснований, любое философское, социальное, культурное влияние на развитие науки здесь отрицалось полностью, наука представляла собой абсолютно объективное отражение действительности. После кризиса позитивистской методологии[i], неопозитивизм признал возможность и необходимость внеэмпирических оснований научного знания, сведя их, однако, к формальным элементам: методологии (логики) – логический позитивизм, и языковым формам выражения научного знания (лингвистический позитивизм). В рамках неопозитивизма вопрос об онтологических (метафизических) основаниях научного знания также считался решённым однозначно – все подобные элементы должны быть удалены из него.

Однако неопозитивизм, так же как и предшествующий ему позитивизм, в конечном счёте, оказался несостоятельным в выполнении своей программы объяснения и построения системы функционирования научного знания, и на смену ему принес ряд концепций. Общая суть этих концепций заключалась в том, что в отличие от позитивизма и неопозитивизма в постпозитивизме в качестве составной научного знания признавалось не только теоретическое знание, которое по прежнему являлось базовым элементом научного знания, и не только его (теоретического знания) эмпирические основания. В качестве ещё одной составляющей науки постпозитивизмом признавался широкий спектр внеэмпирических оснований, к которым относились социо-культурные, философские и другие. Некоторые из исследователей данного направления, такие как, например, Т. Кун, автор парадигмальной концепции научного знания, акцентировал внимание на «метафизических элементах парадигм», другие большее внимание уделяли не философским, а социо-культурным основаниям, однако именно в постпозитивизме онтологические основания научного знания могут рассматриваться как необходимая составляющая любой теории и научной дисциплины.

Подобный подход к структуре научного знания развивался не только в рамках западной философии науки в лице постпозитивизма; он был характерен и для отечественной философии науки, которая в этом отношении находилась в «привилегированном» положении. Оно было связано с тем, что западной философии науки необходимо было преодолевать инерцию позитивизма, господствующего более столетия (в полной мере эта инерция не преодолена и до настоящего времени), тогда как в отечественной философии науки никаких позитивистских традиций не было, поскольку основной философской системой отечественной философской мысли ещё с 20-х годов прошлого века являлся марксизм, антипозитивистский по своей сути. Это обстоятельство позволило отечественным философам науки в решении проблемы онтологических оснований научного знания как минимум не отстать от своих западных коллег, а в некоторых вопросах и обогнать их. Среди множества отечественных специалистов, занимавшихся и занимающихся этим вопросом, в контексте данной работы следует отметить В.С. Стёпина, построившего достаточно разработанную модель онтологических оснований научного знания. Согласно его модели онтологические основания теории связаны с общенаучной картиной мира (которая может дифференцироваться на научные картины мира отдельных дисциплин).

Научную картину мира также можно назвать дисциплинарной онтологией, что подчёркивает её статус онтологических оснований и функцию этих оснований – задавать критерии и свойства существования объектов исследования данной теории. Дисциплинарная онтология представляет собой совокупность концептуальных интерпретаций объектов теории и называется абстрактной теоретической схемой. Она представляет собой систему понятий, которые отождествляются и ставятся в соответствие самым общим свойствам и принципам реальности, по сути дела задавая её и в целом, и в качестве объекта исследования той или иной научной дисциплины. «Тот факт, что абстрактные объекты теоретической схемы и конструкты картины мира принадлежат к разным типам идеальных объектов, подтверждает также их различным познавательным статусом. Если о первых исследователь всегда может сказать, что это – упрощающие и схематизирующие действительность познавательные образы, … то вторые (конструкты картины мира) обычно онтологизируются, отождествляются с природой. …Он (исследователь. – Т.Я. и И.Н.) может в общей форме отмечать ограниченность любой картины мира, но в реальной деятельности, решая те или иные конкретные задачи, будет онтологизировать её конструкты, отождествлять их с фрагментами природы» [Степин 1976, 66].

Развивая эти идеи, одним из авторов данной работы была построена модель развития онтологических оснований физического знания [Тарароев 2008, Тарароев 2009, Тарароев 2011], согласно которой в процессе его генезиса можно выделить две онтологические парадигмы. Первая из них восходит к аристотелевской «Метафизике» и связана с положением о том, что первичной, истиной реальностью являются единичные тела, воспринимаемые всей полнотой наших органов чувств. Эта парадигма была названа субстанциональной, и было показано, что она лежит в основаниях не только физики (механики) Аристотеля, но и классической механики Ньютона и её обобщений. Эта парадигма взаимосвязана с позитивистской и неопозитивистской методологией, в которой онтологические (метафизические) основания теории вынесены за её (методологии) рамки как самоочевидные и беспроблемные. Вторая парадигма получила название реляционной. Предпосылки к переходу к ней появляются ещё в XIX в., с возникновением и развитием электродинамики Максвелла, термодинамики и статистической физики, а в полной мере в качестве оснований физического знания она стала функционировать с возникновением и развитием специальной и общей теорий относительности, квантовой механики, стандартной модели частиц и других. Её возникновение и становление связано с «исчезновением» «наглядности и очевидности» объектов физического исследования, характерных для предшествующей парадигмы – физических тел и их эквивалентов. В новой парадигме объекты физического исследования представляют собой логические конструкты, которые в свою очередь есть результат «дифференцирования» практического взаимодействия человека с окружающей его действительностью. Эту парадигму можно связать с постпозитивистской методологией, в которой объект исследования, выраженный в понятии, не есть статическая данность, он динамичен и находится в постоянном изменении, и, следовательно, требует постоянного уточнения своего онтологического статуса, что делает онтологические основания научного знания его необходимым элементом.

Модель онтологических оснований В.С. Стёпина и её дальнейшее развитие, предложенное одним из авторов данной работы, целиком и полностью относились к естественно-научному знанию и прежде всего, к знанию физическому и космологическому. Однако значительный интерес представляет вопрос о том, насколько подобные подходы универсальны и могут ли они быть применены к гуманитарным, а не только естественно-научным дисциплинам? Для того чтобы всё вышеизложенное приложить к гуманитарной дисциплине, весьма желательно, чтобы такая дисциплина имела структуру, подобную структуре физического знания. Это означает, что в её рамках должна достаточно чётко выделяться абстрактная теоретическая схема (теоретическая составляющая дисциплины), её проекция на эмпирический материал (эмпирические основания теории) и внетеоретические основания (в рассматриваемом контексте нас будут интересовать онтологические основания). Из ряда гуманитарных дисциплин одной из подходящих под эти критерии является экономика. Действительно, ещё как минимум с работ А. Смита и Д. Риккардо можно говорить об экономической теории, а с конца XIX в. с работ Л. Вальраса и развития маржиналистской школы в этой теории стал использоваться математический аппарат в качестве инструмента построения математических моделей, что в полной мере позволяет рассматривать теорию как абстрактную теоретическую схему. Элементами этой схемы выступают научные экономические понятия, соответствующие этим понятиям математические знаки и символы и заданные операции над ними. Характеристика абстрактной теоретической схемы, данная В.С. Стёпиным, в полной мере подходит и для экономической теории: «Таким образом, в основании сложившейся теории всегда можно обнаружить взаимосогласованную сеть абстрактных объектов, определяющих специфику данной теории. Эту сеть объектов мы будем называть фундаментальной теоретической схемой. Исходные признаки её абстрактных объектов и их главные отношения всегда характеризуют наиболее существенные черты исследуемой в теории предметной области. Фундаментальная теоретическая схема может рассматриваться в качестве весьма абстрактной модели изучаемых в теории взаимодействий» [Степин 1976, 30]. Аналогичным образом дело обстоит и с эмпирической составляющей, или, как её называет В.С. Стёпин «проекцией абстрактной теоретической схемы на эмпирический материал». В экономической науке эта проекция требует больших ресурсов, она менее формальна, на неё в гораздо большей степени влияют вненаучные (политические, социо–культурные и др.) факторы. Однако если говорить о методах эмпирического исследования, которыми осуществляется эта проекция, то очевидно, что наиболее широкое распространение получило наблюдение, хотя экономической науки не чужд и метод эксперимента[ii]. И, наконец, говоря о вненаучных основаниях экономической теории, в контексте данной работы, прежде всего, необходимо сказать об онтологических основаниях. Эта проблематика в настоящее время активно обсуждается как отечественными [Ананьин 2005, Анисимов 2002, Нуреев 1993], так и зарубежными[Фулбрук 2008, Мяки 2001] специалистами. Так, например, в работе И. Болдырева даётся такое определение онтологических оснований экономической науки (которые автор упрощённо называет «экономической онтологией»): «Мы предлагаем определять экономическую онтологию как учение о структуре мира, которая явно описывается или неявно предполагается в экономической теории, о категориях экономической науки и о способах задания этих категорий и структуры мира. Предполагается, что если речь идет о структуре мира, то должны обсуждаться различные типы взаимосвязей между элементами мира, в том числе, например, и природа экономических законов… Экономическая онтология в нашем понимании – это учение не об экономическом мире как таковом, а лишь о его репрезентации в научных теориях и моделях» [Болдырев 2010]. Подобное определение даёт и У. Мяки: «Исследование экономической онтологии связано с тем, что может быть названо “экономическим миром”: экономический мир состоит из тех частей или аспектов мира, которые отделены как составляющие предмета экономики. Мы можем думать об экономическом мире, как отличаемом от других миров (физический мир, биологический мир, мир эстетики) на основании того, что он состоит из специфических объектов или свойств» [Маки 2001, 4]. Такие определение вполне согласуется с представлением В.С. Стёпина о «дисциплинарной онтологии», которую он, как уже говорилось выше, отождествляет с научной картиной мира. Таким образом, установив определённую схожесть научного физического и экономического знаний и выделив в обеих дисциплинах онтологические основания, правомочно ставить вопрос о возможности использования результатов, полученных при исследовании онтологических оснований научного физического знания? для анализа оснований знания экономического.

Прежде чем приступить к решению этой задачи необходимо, пусть даже и схематично, выделить основные «узловые» моменты развития этого знания. По этому поводу существует значительный массив литературы (Cм. Например [Шумпетер 2001, Гилен Делепляс 2000, Всемирная… 1987–1997]). Обобщая их, можно утверждать, что мировая экономическая мысль указывает некоторый переломный момент в своём развитии, который был связан с «маржиналистской революцией». Суть этой революции заключаться в переходе от проблем, связанных с производством, к проблемам, связанных с распределением. Период до маржиналистской революции был назван классическим, и исследователи, принадлежавшие к этому направлению, занимались в том числе и решением проблемы экономической стоимости. В зависимости от результатов этого решения они предлагали и решение проблемы распределения богатства внутри общества. Это направление представлено прежде всего А. Смитом и К. Марксом. Экономической базой этого подхода являлась теория трудовой стоимости, согласно которой труд, вложенный в производство предмета, определяет его стоимость, и это должно быть учтено при распределении материальных благ.

Период после маржиналистской революции получил общее название неоклассического. Он состоит из множества (более десятка) различных направлений, однако всех их объединяет одно – смещение акцента с проблемы производства на проблему распределения. Самым эффективным механизмом такого распределения с точки зрения подобного подхода является рынок, который и определяет стоимость предмета балансом спроса и предложения. Проблема же производства просто выносится за скобки экономических исследований, и в этом отношении природа того, что выставлено на рынок, совершенно не принципиальна. Неоклассическая революция происходит в 70-х годах XIX в. и связана с именами К. Менгера, У.С. Джевонса и особенно Л. Вальраса. Именно последний задал те специальные основы, в том числе и онтологические (пусть и не в совсем явном виде), которые определили стратегическое развитие экономической мысли минимум на полтора столетия. Разумеется, такое смещение акцентов в развитии экономической мысли имеет под собой вполне объективные основания. В качестве одного из них можно указать факт, что развитие научно-технического прогресса уже к концу XIX в. создало значительный излишек материальных и духовных благ, и соответственно актуальность исследования проблемы распределения «перевесила» актуальность исследования проблемы их производства.

Противопоставление классики и неоклассики в экономической мысли остаётся и по сей день и выступает определённым «инструментом систематизации» независимо от критериев, которые положены в её основу. Как отмечает Гилен Делепляс: «Признание определяющего влияние Адама Смита и Леона Вальраса на формирование экономической науки предоставляет возможность классифицировать теоретические течения по двум критериям: в плане методическом (принятие подхода реального или монетарного), и в плане доктринальных последствий (позиция про- или антилиберальная)» [Гилен Делепляс 2000, 3]. Противопоставление классики и неоклассики эффективно и в отношении онтологических оснований экономической мысли. Так, например, в работе О. И. Ананьина [Ананьин 2005] рассматривается вариант двух форм онтологических оснований экономики: «классической» (производственно-продуктовой) и «неоклассической» – («обменной»). В первом случае онтологическим базисом, определяющим стоимость, выступает субстанция, которую Ананьин отождествляет с трудом, тогда как во втором случае она определяется субъективными факторами обмена.

Таким образом, предлагаемый в данной работе подход вполне правомочен: с одной стороны, мы имеем дихотомию классического и неоклассического направлений теоретической экономической мысли, а с другой – две парадигмы в основаниях физического знания – субстанциональную и реляционную. А с учётом того, что сами экономисты, по крайней мере, в маржиналистской версии экономики достаточно часто проводят параллели между экономическим и физическим знанием, то вполне логичной и обоснованной будет попытка установить соответствие между классическими и неоклассическими экономическими теориями, с одной стороны, и субстанциональной и реляционной онтологической парадигмой, с другой.

Установление соответствия целесообразно начать с неоклассики, поскольку Л. Вальрас при построении маржиналистской концепции проводил прямые аналогии с физическим знанием, что позволяет в явном виде выделить онтологические основания его теории, анализируя ту понятийную логическую цепочку, через которую он определяет предмет экономической теории и возможные способы и формы его описания. Итак, изначально предметом экономической теории выступает общественное богатство, которое определяется через другое понятие – редкость. Это понятие объединяет в себе две характеристики – полезность в смысле необходимости для его потребителей и ограниченность в количестве. «… В каком бы изобилии не находилось благо, в политической экономии оно редко, если оно полезно и его количество ограничено…» [Гилен Делепляс 2000, 182]. Полезность и ограниченность определяет другие свойства редкого блага – присвоение, возможность обмена и возможность производства. При этом центральным и основным является возможность обмена, поскольку при этом у обмениваемого блага имеются ярко выраженные количественные характеристики, которые можно описать при помощи математического формализма, тогда как присвоение и производство являются прежде всего качественными процессами и поэтому «выносяться» Вальрасом за пределы рассмотрения теоретической политической экономии. Исходя из всего этого, Вальрас следующим образом определяет предмет экономической теории: «Совокупность всех благ, материальных и нематериальных, которые могут иметь цену, поскольку они являются редкими, т.е. одновременно и полезными и количественно ограниченными, образует общественное богатство. Именно поэтому теоретическая политическая экономия является также теорией общественного богатства» (цит. по: [Гилен Делепляс 2000, 185]).

Условием, при котором возможен обмен и определяется стоимость блага, называется рынком. «Имеющие ценность вещи, которые можно обменять друг на друга, называются товарами. Рынок имеет место там, где обмениваются товары. Феномен меновой ценности возникает на рынке и именно на рынке необходимо изучать меновую ценность» ( цит. по: [Гилен Делепляс 2000, 185]. Далее Вальрас излагает дальнейшее содержание своей теории, однако в свете заявленной задачи (проблема онтологических оснований его теории) достаточно ограничиться тем, что уже было сказано. Опираясь на это можно утверждать, что Вальрас как предмет своего исследования задаёт абстрактный объект теоретической схемы, его свойства и принципы функционирования, т.е. возможность связать его с другими абстрактными и идеализированными объектами этой же схемы. В качестве последних выступают рынок как равновесная система, хозяйствующий субъект (человек) как гедонист и некоторые другие, однако непосредственно для данной работы они не имеют значения, и всё наше внимание здесь мы сосредоточим на основном предмете неоклассической теории – общественном богатстве.

Определив его как абстрактный объект теоретической схемы, необходимо указать его аналог в дисциплинарной онтологии или научной картине мира, т.е. какой онтологической системой пользовался (пусть и не осознано) Вальрас и его единомышленники, вводя это представление в научный обиход. Анализируя понятийную логическую цепочку Вальраса, необходимо отметить её характерные особенности.

1. Общественное богатство имеет количественные характеристики и количественные эквиваленты, само при этом, по определению, являясь количеством (множеством).

2. Общественное богатство является данностью, первичной реальностью, природа и происхождение которого «вынесены» за рамки рассмотрения теории. Это своего рода методологический ход авторов данного подхода, задающий специфику теории, однако этот методологический подход задаёт и усиливает и определённую онтологию, что лишний раз подчёркивает неразрывное единство методологии и онтологии.

3. Общественное богатство полезно и ценно для человека в той мере, в какой способно удовлетворить его потребности. В отношении системы «человек – общественное богатство, приносящее ему пользу» сама польза, как правило, определяется через одно из свойств, которое задаёт его способность удовлетворять человеческие потребности. Это свойство можно назвать системообразующим свойством общественного блага, и именно это свойство определяет его меновую стоимость. Например, хлеб полезен для человека благодаря тому, что способен удовлетворять потребности человека в энергии (выраженной в калориях или других единицах), и будучи представленный на рынке, он может быть обменён там именно в этом качестве, хотя, вообще говоря, хлеб можно использовать и другим способом.

Системообразующие свойства общественного богатства, которые определяют его ценность в процессе обмена, присущи ему изначально, неотделимы от него и сами по себе не связаны с другими формами общественного богатства, которые имеют другие системообразующие свойства. «Местом» их связи является человек, и именно он, путём сравнения своих потребностей, соотнося их с товарами, которые способны их удовлетворить, устанавливает между различными формами общественного богатства определённое соответствие. Таким образом, получаем, что общественное богатство представляет множество различных форм, заданных в своём существовании изначально и отличающихся друг от друга системообразующими характеристиками, которые задают суть каждой формы как товара.

Именно такое понимание основного предмета неоклассического подхода в экономической теории указывает на его онтологические истоки, в качестве которых выступает онтологическая система Аристотеля. Напомним, что центральным понятием этой системы является понятие сущность. Под сущностью Аристотель понимал единичное тело, вещь, предмет, воспринимаемой всей полнотой органов чувств. Это тело у него являлось первой сущностью, первичным бытием, а понятие, которое его обозначало, рассматривалось им в качестве второй сущности. Именно множество единичных тел, различных в отношении своей способности удовлетворять человеческие потребности, образуют собой общественное богатство, и будучи привнесёнными на рынок, они определяются как товары, имеющие меновую стоимость.

Таким образом, можно утверждать, что онтологическим основанием неоклассического подхода в экономической мысли лежит представление о сущности или субстанции. Этот же представление лежит и в основании субстанциональной онтологической парадигмы в основаниях физического знания, а, следовательно, можно утверждать, что субстанциональная онтологическая парадигма может рассматриваться и как базис неоклассического подхода в экономической теории. В качестве основных элементов этой парадигмы, которые в полной мере будут «работать» и в экономической теории, можно указать следующие:

1. Необходимое наличие логической и чувственной составляющих в предмете исследования. Экономика, как научная дисциплина, решает проблемы распределения и отчасти производства прежде всего материальных благ, которые она описывает посредством логических понятий.

2. В неоклассическом подходе объекты исследования (материальные и духовные блага в виде первой и второй сущности) являются онтологической данностью. В неоклассическом подходе там, где речь идёт об их производстве, этот фактор рассматривается только как инструмент влияния на их количество, само же производство никак не затрагивает их (благ) субстанциональную природу. В субстанциональной парадигме объект исследования изначально задан как объект реальности (физическое тело), и задачей исследователя является «извлечение» из этого объекта исследования (логического субъекта с точки зрения логики) его свойств (например, свойство инерции), разложив его в предикативный ряд , и далее происходит своеобразная операция обращения, при которой полученные предикаты обретают статус субъектов , и теперь уже «новообращённые» субъекты вновь раскладываются в предикативный ряд . Аналогичным образом и в неоклассическом подходе общественное благо (прежде всего, в виде вещи) изначально задано и обладает онтологическим статусом, и задачей экономиста является необходимость разложить его потребительские свойства , «извлечь» из этого ряда его «потребительскую сущность»  и далее посредством рыночного обмена определить количественное выражение этой сущности, установив отношение с другой сущностью.

3. Очевидно, что в неоклассическом подходе используются законы формальной логики Аристотеля (как и вообще исключительно эти законы используются в рыночных механизмах). Вопрос о возможности других логических законов в неоклассике даже не возникает. Точно так же законы формальной логики Аристотеля являются необходимым элементом субстанциональной онтологической парадигмы. Впрочем, вопрос об использовании законов формальной логики в современной экономической теории требует отдельного исследования.

4. Субстанциональное (сущностное) представление, лежащее в основе и неоклассического подхода, и в основании субстанциональной парадигмы в физическом знании определяет и соответствующее ему содержательное описание исследуемой реальности. В физическом знании мы имеем представление мира в виде множества тел, взаимодействующих собой посредством сил (феноменологический метод Ньютона), неоклассическом подходе экономической теории мы представляем мир (в первую очередь экономический, но, говоря и шире – мир вообще) как множество товаров, универсальной формой соотнесения которых выступают рыночные механизмы. Те же элементы мира, которые в силу определённых причин не могут быть соотнесены друг с другом посредством рыночных отношений, лишаются онтологического статуса и объявляются не существующими.

Основное отличие реляционной онтологической парадигмы от субстанциональной парадигмы в основаниях физического знания заключается в том, что в ней объекты исследования не являются первичной онтологической реальностью, изначально данной всей полнотой чувственных данных, а представляют собой логические конструкты, или в общем случае функции  от своих свойств (предикатов). Предикаты могут носить как чувственный, так и логический характер, и этот элемент у обеих онтологических парадигм тождественен, однако остальные элементы различаются. Так, логические законы, которые выполняют роль функциональной зависимости между субъектами и предикатами, могут быть не только законами формальной логики, но и вообще говоря любыми законами логики, и их формулировка будет обобщением опыта практического взаимодействия человека с реальностью. Кроме того, содержание физического знания в этой парадигме не столь унифицировано, физическая реальность не сводится только к телам и их силовому взаимодействию, её описывают представления о частицах, пространстве-времени, и более экзотических объектах, таких как струны (браны), квантовые петли пространства-времени и др.

Прежде всего необходимо отметить основную специфику классического подхода в экономике, которая заключена в том, что в основу его лежит теория трудовой стоимости, сам же труд более приемлемо понимать не как субстанцию, а как процесс конструирования реальности. Такое понимание труда позволяет сформулировать утверждение о том, что именно реляционная онтологическая парадигма лежит в основании классического подхода в экономике. В этом смысле к теории трудовой стоимости вполне подходят и иные элементы данной парадигмы – возможность любых неформальных логик в описании теории (в марксизме, например в этом качестве фигурировала диалектическая логика), а так же многообразие содержания экономической реальности. Обобщая и онтологизируя теорию трудовой стоимости, можно заключить, что в общем случае объект экономической реальности, предлагаемый к обмену, представляет собой конструкт, или функцию от своих свойств , а не сущность , которая на свойства раскладывается. Это означает, что цена и ценность объекта экономической деятельности не присущи ему изначально как системообразующие свойства, они определяются системой отношений, в которые этот объект включён, а зависит от множества разнообразных факторов. У этого объекта нет сущности, а есть различные свойства, проявляющиеся по-разному в различных ситуациях. Это в свою очередь означает принципиальную невозможность установления между объектами экономической деятельности однозначного соотнесения друг с другом и соответственно этому соотнесению равновесного обмена. С этой точки зрения видение мира как множества товаров, универсальной формой соотнесения между которыми выступают рыночные механизмы, не вполне верно. Реальность вообще и экономическая, в частности, не сводится к одним товарным рыночным отношениям, существуют элементы реальности, в том числе и экономической, которые «не вписываются» в рынок и не имеют рыночной ценности. Однако несмотря на это, такие элементы обладают полноценным, а не фиктивным онтологическим статусом, они существуют и с фактом их существования необходимо считаться.

В качестве примера можно привести будущие и настоящие результаты работы Большого адронного коллайдера, как и вообще результаты любой научной деятельности. Рождающиеся в столкновениях частицы имеют смысл и ценность только в контексте современной физики вообще и физики элементарных частиц, в частности, в рамках этих физических представлений события столкновения наполняются определённым физическим смыслом, содержанием и интерпретацией. Можно с полным правом утверждать, что возникающие частицы можно рассматривать как конструкты, функции, зависящие от множества факторов. Эти конструкты невозможно «вырвать» из контекста, в котором они сконструированы и «выставить» на рынок, путём свободного обмена определив их рыночную стоимость. Вместе с тем, их невозможно считать фиктивной реальностью, их регистрация, связана с самыми фундаментальными проблемами бытия, по крайней мере его физических форм.

Ещё одним примером, но уже относительно совершенно другой реальности, может выступать событие любви. Ценность события любви остается неизменной для двух любящих людей, образуя собой единство уникального, специфического замкнутого «мира». Ценность этого события, как формы бытия двояка: «внутри» этого «мира» она есть высшая ценность, тогда как вне его, для посторонних, она менее ценна. Можно утверждать, такое ценностное представление события любви абсолютно, поскольку не существует никаких социальных, экономических или других механизмов, позволяющих использовать внешним субъектам эту систему отношений, сложившихся между двумя любящими людьми в том самом качестве, в каком используют её они. Иными словами, событие любви как ценность не может быть передана или обменяна любящими в таком качестве тому, кто находится за внешней гранью этих отношений. Эту особенность события любви условно можно назвать «антитоварным свойством», поскольку оно в своей высшей ценности не может быть ни продано, ни обменено, и соответственно рыночными механизмами не может быть установлена и её цена.

Можно приводить ещё множество и других примеров, но в этом нет необходимости, поскольку основная мысль этой работы уже выражена, и в заключение её необходимо кратко сформулировать в виде выводов.

1. Анализируя соотношение классического и неоклассического подходов в научной экономической мысли и субстанциональной и реляционной онтологической парадигм в основаниях физического знания, можно утверждать, что эти две парадигмы можно расширить и обобщить и на экономическую науку. В основании классического подхода тогда будет лежать реляционная онтологическая парадигма, а в основании неоклассического – субстанциональная. Этим экономическая наука будет отличаться от физической, где в основании классической физики лежит субстанциональная онтологическая парадигма, а в основании неклассической науки – реляционная. «Развёртывание» физического знания в такой хронологической последовательности имеет под собой строгую логику, которая выражается в том, что субстанциональная парадигма с её представлением о первично существующих телах более проста по отношению к реляционной с её представлением объектов исследования как логических конструктов. В этом смысле «развёртывание» экономического знания на первый взгляд кажется алогичным и «выпадающим» из общих тенденций развития науки, поскольку оно хронологически развивается от более сложных онтологических представлений к более простым.

Одно из возможных объяснений этому явлению заключается в косвенном влиянии философии и прежде всего философии науки на соответствующие дисциплины. Формирование неклассических физических представлений началось на рубеже XIX – XX вв. и связано с кризисом позитивизма, поэтому реляционная онтологическая парадигма стала активно формироваться как элемент постпозитивистской методологии, тогда как неоклассический подход в экономической теории активно развивался в последней четверти XIX в., когда позитивизм уже в полной мере сформировался и укрепился, но ещё не обнаружил противоречия внутри себя и с развивающейся наукой. Причина же того, что в основе классического подхода, который появляется первым, лежала более сложная реляционная парадигма, отчасти случайна, и может рассматриваться как гениальное предвиденье, наподобие гелиоцентрической системы мира Аристарха Самосского в античной науке. Если же марксистскую политическую экономию рассматривать как продолжение и существенное развитие классической линии в экономической мысли, то тезис об постпозитивистских основаниях классики становиться очевидным, поскольку марксизм изначально возник и развивался как антипозитивистское направление научной мысли.

2. Говоря о современных представлениях мира вообще и его экономической составляющей, необходимо отметить, что мнение о том, что рыночные отношения являются всеобщим и универсальным распределителем материальных и духовных благ и на этом основании – универсальным регулятором человеческих взаимоотношений как в сфере производства, так и в других сферах, является ошибочным и представляет собой не преодолённый пережиток позитивистского восприятия мира. Вопрос об эффективности или неэффективности рыночных отношений можно, исходя из всего вышесказанного, переформулировать как вопрос об эффективности и адекватности субстанционального и реляционного представлений действительности.

Вновь обращаясь к физическому знанию, необходимо отметить, что в нём субстанциональная и реляционная парадигмы не взаимно исключают друг друга, а дополняют одна другую в том смысле, что субстанциональная парадигма может рассматриваться как более простой и приближённый, условный случай парадигмы реляционной. В этой ситуации в полной мере «работает» методологический принцип соответствия, согласно которому новое научное знание не отвергает прежнее, а рассматривает его как частный, «вырожденный» случай.

Исходя из изложенного материала об онтологических основаниях экономического научного знания, подобным образом должен решаться и вопрос рыночных и нерыночных механизмов функционирования экономической деятельности. С изложенной точки зрения функционирование рыночных механизмов носит ограниченный, а не универсальный характер, рынок «работает» только там, где уместны субстанциональные представления, и его абсолютизация регрессивна, а не прогрессивна. В общем случае в соответствии с реляционной парадигмой эффективны нерыночные механизмы, однако частным, «вырожденным» их случаем, действенным только при определённых и ограниченных условиях, являются рыночные отношения.

Литература

Ананьин 2005 – Ананьин О.И. Структура экономико-теоретического знания: методологический анализ. М., 2005.

Анисимов 2002 – Анисимов О.С. Маркс: экономическая онтология, метод, мир деятельности. М., 2002.

Болдырев 2010 – Болдырев И. Онтология ортодоксальной экономической науки: проблемы построения и интерпретации // режим доступа: http://institutiones.com/general/1076-ontologiya-ortodoksalnoj-ekonomicheskoj-nauki.

Всемирная… 1987– 1997 – Всемирная история экономической мысли в 6 т. М., 1987–1997.

Гилен Делепляс 2000 – Гилен Делепляс. Лекции по истории экономической мысли. Новосибирск, 2000.

Дорфман 2007 – Дорфман Я.Г. Всемирная история физики. С древнейших времён до конца ΧVΙΙΙ века. М., 2007.

Мяки 2001 - Mäki Uskali. The economic world view: studies in the ontology of economics. Cambridge University Press. 2001.

Нуреев 1993 – Нуреев Р.М. Предпосылка новой экономической парадигмы: онтология и гносеология // Вопросы экономики. 1993. № 4.

Степин 1976 – Степин В.С. Становление научной теории. Минск, 1976.

Степин 2000 – Степин В.С. Теоретическое знание: структура, историческая эволюция. М., 2000.Тарароев 2009 – Тарароев Я.В. Аристотелевская онтология как «онтологическая парадигма» классической физики и космологии // Эпистемология и философия науки. М., 2009. Т. 21, №3. С.122–136,

Тарароев 2008 – Тарароев Я.В. О двух онтологических парадигмах в генезисе оснований физического знания // Вопросы философии. 2008. №12.

Тарароев 2009 – Тарароев Я.В. Аристотелевская онтология как «онтологическая парадигма» классической физики и космологии // Эпистемология и философия науки. 2009, Т. 21, № 3.

Тарароев 2011– Тарароев Я.В. Онтологические основания современной физики и космологии. М., 2011.

Фулбрук 2008 – Fullbrook Е. Ontology and Economics: Tony Lawson and his Critics New. York, 2008.

Шумпетер 2001 – Шумпетер Й.А. История экономического анализа в 3-х т. СПб., 2001.