М.И. БИЛАЛОВ. Постижимость истины: уловимость, объяснимость, выразимость. Махачкала: Дагестанское книжное издательство, 2017. 337 с.

Истина многолика. Она часто словно противоречит сама себе. Поражает своей изнанкой. Истина мерцает, увлекая в пучины познания. Но она же может породить иллюзию. Недаром Б. Спиноза считал человека существом, который движим иррациональными порывами («пассивными желаниями»). Человек одержим неверными представлениями о самом себе и о мире, иными словами, он живёт иллюзиями. Лишь те из людей, которые следуют разуму, способны перестать быть игрушкой в руках собственных страстей и отдать дань двум «активным желаниям» — разуму и добродетели.

В наши дни нужна интеллектуальная отвага, чтобы вновь говорить об истине как святыне, как непреложности. Примером такой смелости может служить монография известного дагестанского философа М.И. Билалова. Квантовая парадигма наделяет истину условностью. Однако пытливые умы вновь и вновь вслед за Сократом пытаются отделить истину от мнения, соображения или взгляда. Глобализация, как отмечает автор монографии, вынесла на всеобщее обозрение многочисленные локальные культуры. Это позволяет говорить о множестве разумов, растворяет универсальность, но истина не хочет поступиться своей единственностью. Ничто не способно выразить этот принцип точнее, чем слова Евангелия: «…и истина сделает вас свободными» (Ин.8, 32).

Истина не всегда отрадна. А то, что противостоит ей, напротив, погружает в летаргию безмозглости, обладает способностью «сны золотые навевать». Но мысль о спасительности истины дышала согласием для иудаизма и христианства, для Сократа, Спинозы, Гегеля и Маркса. О ней учили великие Наставники Жизни. Э. Фромм отмечал, что с позиции буддийского мышления иллюзия (неведение) представляет собой, наряду с ненавистью и жадностью, одно и зол, которые человек должен изгнать из самого себя, если он не хочет вечно оставаться охваченным страстями, неизбежно ведущими к страданиям.

М.И. Билалов обладает завораживающей эрудицией. Он обращается к архаическому знанию, но глубоко вникает и в постмодернистскую мудрость. Толкуя о познании, он неизменно подчёркивает его культурную обусловленность. Не упускает из виду и тот факт, что непосредственное влияние на культуру оказывает информационная эпоха, её компьютерно-технологические механизмы порождения информации и символов как основных элементов культуры. К примеру, буддизм не противится мирским радостям и удовольствиям, поскольку не считает их следствием страстей и желаний. Человек, одержимый страстями, не может быть свободным и счастливым. Он раб того, к чему влекут его желания. Процесс пробуждения от иллюзорной жизни — это условие для жизни, позволяющее человеку полностью реализовать свои способности или, говоря словами Спинозы, стать образцом человеческой природы.

Замысел книги — дать общие, философские представления об истине, выявить механизмы её открытия, фиксирования, осмысления и объяснения с тем, чтобы обогатить наш дух знанием. Крепость духа — условие приближения к истине. Эта традиция была поддержана Абеляром, Лейбницем, Гегелем, Хайдеггером. Продвигаясь в рамках гносеологии, М.И. Билалов не относится пренебрежительно ни к здравому смыслу, ни к древней мистической традиции. Он отмечает: «Являясь общей специфической частью многих типов, форм и видов культуры, познавательная культура субъекта аккумулирует традиции, нормы, идеалы как обыденного, так и научного познания и, не сводясь к когнитивным аспектам познания, включает в себя также отображения социальных факторов бытия этого субъекта» (с. 8).

 Ф. Ницше был поражён обилием информации, которой располагает индивид. Но не масштабность сведений, доступных человеку, выражает глубину его ума. Значимостью обладает не только расширение масштабов использования научного знания. Она определяется, как подчёркивал Б.И. Пружинин, самим изменением сути знания в связи с особенностями культуры. Экзистенциалисты, к примеру, в раннюю пору свойственного им критического мышления отвергали Истину, заменяя её множеством почти равноправных истин. Но последовательное проведение такой установки как раз и приводит к устранению истины как особой реальности и особого понятия.

Однако усекновение истины, сведение её к убогому монизму лишает проблему, как полагает М.И. Билалов, её философского содержания. Для философского осмысления истины в рационально-теоретическом познании требуется наличие выбора, ментальных альтернатив. У Аристотеля голос (логос) обозначает «состояние души», отражающее вещи в силу «естественного сходства» и любое означающее мыслится как вторичное и производное, как знак. Традиционная эпистемология стала в наши дни объектом критики. Постмодернисты считают истину лишь относительной для любого познающего сообщества, её основным объектом оказывается текст и символы.

Несомненной ценностью обладает проведённый М.И. Билаловым анализ трёх моделей философского осмысления истины. Автор настаивает на возможности интеграции герменевтической, семантической и экзистенциалистской концепций истины в символическую модель понимания истины. Постмодернизм открыто фиксирует движение познаваемой реальности к символическому. Человек сегодня действительно живёт одновременно в реальном и виртуальном мире. На самом деле в наши дни невозможно отыскать абсолютный уровень реального. Но в то же время нельзя инсценировать иллюзию. Иллюзия больше невозможна, потому что больше невозможна реальность. Между тем власть стремится убедить нас в реальности социального, в важности экономики и целесообразности производства.

Исследование М.И. Билалова охватывает множество проблем: 3 части (уловимость, объяснимость, выразимость истины) разбиты на логически взаимосвязанные 10 глав и  53 небольших раздела, обладающих относительно самостоятельной значимостью.  Автор размышляет о роли субъекта и субъективности, рассматривает когнитивное и ценностное в истине, осмысливает пути постижения истины, пишет о различии знания и понимания, о ложном и мнимом знании. Новизной обладают выводы его многолетних исследований  (скрытая и открытая истины, довербальная и невербальная истины, внезнаниевое бытие истины,  бифункциональность ее критерия и т.п.), что уточняет соотношения не только истины и знания, но и убеждения, веры и других познавательных форм. На острие современных теоретических изысканий осмысление проблемы «смерти субъекта». Немалую ценность имеют размышления М.И. Билалова о рациональности и современных вариантах её преображения. Он утверждает также право на функционирование и состоятельность в современном познании ненаучных, религиозных, архаических, предмодернистских типов и форм познавательной культуры.

Автор исследует также разнообразие ментальных навыков, присущих различным культурам. Наряду с его оригинальными идеями о видах, родах и типах познавательной культуры значимо уточнение ее содержания терминами «научный ум», «национальный ум». Так, он рассматривает еврейский ум и древнегреческую познавательную культуру у истоков науки, арабский ум и арабский разум как средства познания. Он касается также культуры постижения истины у северокавказских этносов. Не обходит своим вниманием и иррациональность русской и российской познавательной культуры. Причём идентичности российских этносов уделено значительное внимание. Само собой понятно, что особо выделена специфика дагестанской идентичности.

Однако рецензируемая монография не региональное исследование. Автор анализирует гносеологические идеи ислама и суфизма, в которых также выразима многоликая истина. Вывод М.И. Билалова «Нет чистого ислама, нет единственно истинного ислама,  все его ветви – истинны и адекватно служат мировоззрению верующих в разных регионах ареала распространения ислама» (с.249) обладает и теоретической глубиной, и общественно-политической значимостью не только в регионах России. При этом в книге дана высокая оценка инклюзивной теории вероисповедания, которой, как известно,  академик РАН А.Смирнов придал новый импульс. Замечу, кстати,  научную добросовестность и уважительность М.И. Билалова к мнениям коллег из философского сообщества, проявляющиеся на протяжении всего текста монографии.

Попытка социокультурной и практической эффективизации символической гносеологической модели истины очевидна в исследовании автором феноменологии гражданского общества. Но при этом он погружается также и в проблемы глобализации, отстаивает специфические базовые ценности, составляющие основу регионального гражданского общества. Процесс глобализации вовсе не предполагает равенства культур. Само собой понятно, что речь идёт не о федерации отдельных цивилизаций, а об общем планетарном потоке, который нуждается в поводыре. Идея доминирования одной цивилизации на Земле обладает скрытой деструктивностью. Можно представить себе венок культур, который охватывает многочисленные образы, понятия, идеи и законы. Автор приглашает «жить в одном глобализирующемся человечестве на основе диалога» и новой толерантности как такого измерения сознания, которое неотъемлемо от субъектных составляющих человека, «позволяющих постичь истину» (с.259). М.И. Билалов дополняет понимание толерантности как терпимости и уважительности к чуждым культурам новым смыслом – отказа от категоричной защиты своей культуры, готовностью к ее творческому обогащению ценностями другой. Ни одна из этих культур не является разрушительной, поскольку они находятся друг с другом в диалоге и гармоническом устремлении. Но в данном случае есть и опасность злокачественной раковой опухоли.

Монография М.И. Билалова привлечёт внимание не только специалистов, но и широкого круга читателей. Многие её сюжеты могли бы получить более развёрнутую трактовку.

П.С. Гуревич

Гуревич Павел Семёнович – доктор философских наук, доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии Российской академии наук.

E-mail: Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

Gurevich Pavel S.‒ DSc in Philosophy, DSc in Philology, Chief Researcher, Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences.