В течение полутора лет лучшие представители столичного философского цеха работали, мне думается, над решением именно этой проблемы. В московской Библиотеке им. Ф.М. Достоевского они докладывали свои – подчас незавершенные – исследования заинтересованному собранию интеллектуалов (философов и нефилософов по образованию). Докладывали, а затем апробировали в свободной дискуссии.

Знакомясь с рукописью книги, я как историк философии снова и снова вспоминал определение «истинного просвещения», когда-то найденное Кантом. У «истинного просвещения» три главных приметы. Во-первых, авторская апелляция, отвечающая известному древнеримскому девизу «Sapere aude!» (имей мужество мыслить сам). Во-вторых, отношение к слушателю и читателю как к совершеннолетним реципиентам («презумпция совершеннолетия», если говорить философско-правовым языком). В-третьих, отстаивание просвещения в противовес просветительству в узком смысле слова (то есть менторству и авторитарному назиданию).

Лучшие лекции, прочитанные в библиотеке на Чистых прудах, отвечают этим приметам-критериям. Образцами просвещенческого мастерства можно считать тексты, вышедшие из-под пера В.А. Подороги («Аналитическая антропология литературы»), А.В. Лебедева («Учение о вселенском логосе и единстве противоположностей в эпистемологии Гераклита»), М.Л. Хорькова («Николай Кузанский об ученом незнании»), А.А. Гусейнова («Чем был обусловлен и в чем заключался духовный переворот Льва Николаевича Толстого?»), Н.В. Мотрошиловой («О “Черных тетрадях” Мартина Хайдеггера»). В каждом из этих текстов слышится приглашение к участию в авторском поиске, в каждом звучит тема надвременной значимости (а, стало быть, непреходящей актуальности) философского наследия и как следствие этого – тактичный, но страстный упрек в отношении удручающей невостребованности философии в современной России.

В памяти воскресают два замечательных примера философского просвещения, поданных еще в советское время и часто нами обсуждаемых. Первый – это семинары, которые в середине пятидесятых годов вел на философском факультете МГУ Э.В. Ильенков. Вот выразительная и, я думаю, весьма точная их характеристика, найденная Л.К. Науменко: «Ильенков говорил так, словно впервые, здесь на кафедре задумался над проблемой», и мыслители прошлого, о которых он рассказывал, «были никак не объектами, а именно субъектами его повествования, и занимались они одним с ним делом, советуясь, споря, помогая и поправляя друг друга» [Науменко 1998, 33]. Другой пример – знаменитые лекции Мераба Мамардашвили, читавшиеся в 1970–1980-х гг. и получившие название «одинокого мышления вслух». Только что процитированная реплика Л.К. Науменко вполне годится и для их описания. Неверно думать (такое суждение встречается), будто Мераб намеренно не готовил своих лекций. Нет, они основательно обдумывались заранее (свидетельствую об этом как очевидец). Вместе с тем их никак нельзя было назвать заготовленными лекциями: зачастую Мамардашвили не знал итога своего принародного размышления. Оно было ориентировано на активное умственное соучастие слушателя и на пробуждение в нем его собственной способности к философствованию. Мераб, если угодно, следовал правилу, известному еще со времен Плутарха: просветитель не должен вливать свои знания в просвещаемого, как воду в сосуд; он должен зажечь своим факелом его факел. На мой взгляд, многие участники проекта «Анатомия философии…» руководствовались этой же установкой и успешно ее реализовали.

Современное философское знание нельзя разложить и растолковывать по полочкам, обращаясь с ним по типу специальных, конкретно-научных знаний. Связное понимание современной философии достигается прежде всего благодаря свободной и изобретательной творческой реактуализации философского наследия, развертываемого применительно к насущным интересам и задачам. Или, более точно, к различным направлениям мировоззренческой ориентации, которые философия намечает, прорабатывает, теряет и вновь воскрешает. И, на мой взгляд, участники проекта «Анатомия философии: как работает текст» именно это и пытались делать.

Об энциклопедическом охвате истории мировой мысли речь, разумеется, не шла. Однако слушатель и читатель получили возможность составить представление об основных исторически известных типах, характерах, паттернах ответственного философствования и соотнести с ними свои мировоззренческие искания. И отдадим себе отчет в том, что такими сугубо персональными исканиями, продиктованными вопросами о жизни и смерти, о боге и космосе, о космополисе и о родине, о морали и праве – во все времена (и, конечно же, сегодня!) заняты тысячи и тысячи людей.

Душой проекта «Анатомия философии: как работает текст» была и остается Юлия Вадимовна Синеокая, руководитель замечательный и редкий. Она наделена эксклюзивным талантом – способностью увлекать человека его же собственным замыслом. Она делает это уверенно и во всю силу природного обаяния. Проект «Анатомия философии…» с самого начала стоял под презумпцией, необычной для российских организаторов науки: Синеокая предположила и поверила, что ее коллеги любят свою профессию И как только они плодотворно откликались на это предположение, в меру возможности погружала их в обстановку упреждающего признания (на презентации книги «Анатомия философии: как работает текст», состоявшейся в феврале 2017 г. в Институте философии РАН, об этом убедительно говорил А.А. Кара-Мурза).

Мне хотелось бы, чтобы читатели книги «Анатомия философии…» внимательно вслушались в интонацию Введения, вышедшего из-под пера Юлии Вадимовны. В каждом его абзаце звучит радость развивающейся профессиональной дружбы. «Эта общность, – читаем мы, – складывалась на основе обмена мнениями и споров, из желания слушать и слышать другого, из взаимопонимания, не означающего согласие. Общность свободных умов, основанная на взаимопонимании, не имеет ничего общего с единомыслием. В сообществе, где царит одно мнение на всех, людям не о чем говорить, нечего обсуждать. Талант ведения дискуссии заключается в том, чтобы поддерживать атмосферу, которая помогала бы собеседникам одарять друг друга лучшим, чем могут одарить друг друга люди, – своим внутренним опытом и духовными прозрениями… <…> Примечательно, что лекции в библиотеке носили академический характер, велись на профессиональном языке, без упрощения и снижения уровня обсуждаемых проблем. Тем существеннее, что аудитория оказалась готовой вести такой диалог. Отрадно, что за последние десятилетия выросло поколение прекрасно образованных, открытых миру молодых эрудитов, свободно ориентирующихся в интеллектуальном пространстве» [Синеокая (ред.) 2016, 12–13]. Ю.В. Синеокая хорошо поняла, как одушевляет творческих людей гарантия скорой публикации. То, что лекции, прочитанные на Чистых прудах, стали тут же печататься в институтском «Философском журнале», я считаю блестящей находкой. Итог этой инициативы – толстая книга, образовавшаяся стремительно, спонтанно, сверхпланово и в полном соответствии с критериями, которые ФАНО запрашивает при учете листажа.

Не менее существенна и другая сторона проблемы. Книга «Анатомия философии…» свободна от одного из самых распространенных недугов нашего времени – от недуга графомании. Перед нами текст рекордной смысловой плотности. На его девятистах пятидесяти (!) страницах вы не найдете никакого бла-бла-бла, никаких холостых рассуждательств. И это потому, что еще до выхода в свет книга была вычитана на слух, прошла через рецензуру вопрошающей и дискутирующей аудитории. Введя понятие «рецензуры», я не могу не акцентировать следующее: организаторы и участники проекта «Анатомия философии…» могут гордиться тем, чего нет в их итоговой публикации, – тем, что в нее не просочилось. В книге отсутствует многоликая псевдонаука, которая в последние годы широко и нагло предъявляет себя под именем философии. В ней нет астрологии и конспирологии; антропософии, историософии и этнософии. Нет краховещательства и миссионистского национального чванства, от которых Россия вот-вот сдуреет. Сегодняшняя презентация может рассматриваться как праздник аналитически добротного издания. Но поостережемся впадать в тон триумфаторов. Очаг философского просвещения, зажженный на Чистых прудах, только начал разгораться. Его еще надо умело раздуть.

Вот некоторые мои пожелания. Как рецензент книги, я не могу не обратить внимание на следующий очевидный ее недостаток: в «Анатомии философии…», по сути дела, просто отсутствует западноевропейская философия Нового времени. Мы не найдем здесь анализа текстов Декарта или Локка, Лейбница или Юма, Дидро, Руссо или Канта. В итоге досаднейший курьез: издание, достаточно успешно решающее задачи философского просвещения, ничего не говорит о Просвещении как эпохе – как особой «умственной формации», обсуждение которой заняло одно из ключевых мест в дискуссиях последней трети минувшего века, да и сегодня заявляет о себе новыми и новыми полемическими всполохами.

Блестящее, но спорное сочинение Т.В. Адорно и М. Хоркхаймера «Диалектика просвещения» занесло в культуру семена презрения к философам-просветителям, подвела их под юрисдикцию подозрительности[1]. Последователи и продолжатели Адорно и Хоркхаймера (особенно представители исторической «социологии знания») явно переусердствовали в критике XVII–XVIII вв. В итоге само выражение «просвещение» превратилось едва ли не в пейоратив (негативно-осудительное понятие, подобное «демагогии» или «взяточничеству»).

Я думаю, следует согласиться с новаторским тезисом Ю. Хабермаса «Модерн – незавершенный проект» и именно под этим углом зрения продумать всю тему Просвещения, уделяя особое внимание самокритике, сомнениям и коррекциям, содержащимся в сочинениях его выдающихся представителей. Было бы замечательно, если бы руководители и участники проекта «Анатомия философии…» взяли на себя подготовку широкой дискуссии о просвещении. Прологом к ней могла бы стать анкета, разосланная группе авторитетных исследователей, отечественных и зарубежных, и содержащая развертку следующего основного вопроса: возможно ли и как возможно просвещение XXI века?

Сквозной нитью через все статьи, вошедшие в книгу «Анатомия философии…», проходит вопрос «Как я понимаю философию?». Я рекомендовал бы выделить его в особую рубрику проекта, подобную нынешним «Репликам». Я советовал бы, далее, пригласить для участия в этой рубрике прежде всего тех, кого мы сами – после многих примерок – определили в корифеи. Речь идет об обладателях высшей почетной награды нашего ученого цеха – медали «За вклад в развитие философии». На сегодняшний день их тридцать шесть. Восемь являются авторами книги «Анатомия философии…». Было бы отрадно выслушать остальных. Да и те, кто уже побывал в библиотечном лекторском кресле, опрошены и обсуждены еще далеко не досуха. Ответ на вопрос «Как я понимаю философию?» не обязательно должен быть перформативным и лобовым. Его можно предъявить, рассматривая любую из ключевых философских проблем, любой из аспектов или важных «смысловых узлов» мирового историко-философского процесса.

И еще одно пожелание. Я позволил себе вспомнить о таком образце философского просвещения, как семинары и лекции Э.В. Ильенкова и М.К. Мамардашвили. Но есть ведь еще и образцы монографического объединения просвещенческих усилий, ранее представленных в виде брошюр, статей, радиобесед. Особо значимой в этом отношении я считаю книгу К. Ясперса «Великие философы» (1958), где была предпринята попытка представить надвременное единение выдающихся мыслителей всех времен, затемняемое кумулятивными рядами направленческой, партийной и школьно-эпигонской преемственности. Единение, участники которого сопряжены только через перекличку (понятие, которому в последнее время уделила заслуженное внимание Н.В. Мотрошилова)[2].

Мне хотелось бы, чтобы в накапливающемся опыте проекта, учиненного Ю.В. Синеокой, вызрел основательно продуманный, коллегиально ответственный лекционный цикл, способный соперничать с «Великими философами» К. Ясперса. Он на многие годы мог бы стать настольной книгой для всех, кто обращается к наследию в поисках своего философа, а встретившись с ним, непременно философствует сам, не позволяя себе сбегать от осмысляемой жизни в суету, грезу и развлечения. Надеюсь, что издание, которое мы приветствуем и обсуждаем, предрекает такой просвещенческий успех. Ведь, говоря языком Канта, «это по крайней мере не невозможно», чтобы во многих городах нашей страны хорошо посещаемые библиотеки стали публичным пространством философской мысли. Книга «Анатомия философии…» сделалась бы в этом случае востребованным учебным пособием, а замечательные фотопортреты, выполненные Валерием Петровым, Екатериной Марчуковой и Зинаидой Рожковой, – впечатляющей документацией того, как выглядели первопроходцы постсоветского философского просвещения. Как смотрелись их лица, одежда, душа и мысли.