

Тяжба о Карамзине: юбилейные заметки | | Печать | |
Автор Кара-Мурза А.А. | |||||||||||||||||
26.12.2016 г. | |||||||||||||||||
Николай Михайлович Карамзин, как однажды заметил В.Г. Белинский, – это «…имя, за которое было дано столько кровавых битв, произошло столько отчаянных схваток, переломлено столько копий!» [Белинский 1834, 174]. Вот и сегодня, в дни 250-летнего юбилея нашего выдающегося мыслителя и литератора различные идейные партии и направления снова изготовились к очередному «бою». Всё опять пошло по Белинскому: «И теперь, на могиле незабвенного мужа… <…> с одной стороны, нас, как “верных сынов отчизны”, призывают “молиться на могиле Карамзина” и “шептать его святое имя”; а с другой – слушают это воззвание с недоверчивой и насмешливой улыбкой. Любопытное зрелище!» [Там же, 174–175]. Сто пятьдесят лет назад, во время празднования 100-летнего юбилея Карамзина, пришедшегося на середину царствования Александра II (когда усилия реформаторов ударялись о сопротивление сторонников контрреформ, а сам император метался между двумя лагерями), известный литературовед по профессии и демократ по убеждениям А.Н. Пыпин, будущий академик, попытался определить глубинную логику «карамзинских юбилеев». По его мнению, в дни круглых карамзинских дат уже давно «не спорят о "старом" и "новом слоге", о красотах "Бедной Лизы", о научном достоинстве "Истории Государства Российского", о которых спорили при появлении сочинений Карамзина»: «Чисто литературная сторона дела отступает на второй план… взамен ее критика старается определить общее содержание понятий Карамзина, в особенности его общественные понятия…» [Пыпин 1870, 247]. Оценивая состоявшееся в 1866 г. празднование столетия Карамзина, Пыпин отмечал: «По нашим нравам у нас вообще возможны были юбилеи только одни консервативно-нравоучительные – таков же вышел и юбилей Карамзина. <…> В Карамзине восхваляли не только его действительные заслуги в свое время, но и… выводили из Карамзина мораль для настоящей минуты и в довершение всего извлекли из Карамзина даже аргументы в пользу консервативно-крепостнических тенденций…» [Там же, 247]. Однако в нынешние юбилейные дни стала возможной и совершенно иная трактовка наследия Карамзина. Напомню, что согласно позиции нашего авторитетного историка-эмигранта В.В. Леонтовича, автора фундаментального труда «История либерализма в России» [Леонтович 1995], Карамзин стоял у истоков не только консервативной, но одновременно и либеральной отечественной традиции: «Его (Карамзина. – А.К.) идеи, его общий духовный подход и даже его личность сыграли положительную роль в развитии России как раз в либеральном направлении… Он старался всячески расширить те каналы, через которые могли проникнуть и действительно проникали в Россию либеральные идеи… Карамзин, как представитель сентиментального гуманизма, поддерживал как бы кристаллизацию некоторых укорененных в гуманизме предпосылок либерального мышления» [Там же, 98]. Леонтович отмечал убежденность Карамзина в том (и опыт правления Екатерины II подтверждал это), что «значительные элементы либеральной программы могут осуществляться и в рамках абсолютной монархии» [Там же, 99]. Более того, Карамзин (Леонтович называет его представителем «либерального абсолютизма») «…считал для абсолютной монархии возможным принять основные требования либерализма в качестве правительственной программы или даже в качестве основных принципов, на которых построено государство, при этом нисколько себе самой не повредив, и тем самым способствовал тому, чтобы направить русских монархов на путь либеральных реформ. <…> Проведение в жизнь либеральных реформ и принятие либеральных методов управления государством являются требованием справедливости, а, следовательно, и требованием нравственным» [Там же]. Позицию Леонтовича о том, что Карамзин в начале своего пути был в значительной степени «либералом» (хотя и элитистского, т.е. антидемократического толка) полностью разделяет и Б.Ф. Егоров (родившийся, к слову, в год столетия кончины Карамзина, в 1926 г.) – ближайший друг и единомышленник покойного Ю.М. Лотмана, еще одного классика нашего «карамзиноведения». В небольшой, но крайне принципиальной работе под характерным названием «Эволюция русского либерализма в XIX веке: от Карамзина до Чичерина» [Егоров 1996] Егоров пишет о Карамзине как о генетически первой фигуре русского либерализма, проделавшей впоследствии сложную эволюцию: «У истоков независимой, личностной общественно политической мысли России стоит Н.М. Карамзин… Карамзин чрезвычайно высоко ценил честь и достоинство человека и весьма настороженно относился к нравам и возможностям массы; возможно, что глубокое убеждение в недискуссионной ценности для России самодержавного правления тоже базировалось у Карамзина на предпочтении сильной личности перед сомнительными прерогативами народа» [Там же, 483]. Согласно Егорову, либералом человека (ученого, идеолога, политика) делает центрированность его идей и действий на приоритете блага свободной творческой личности. Кто и что может обеспечить это приоритетное благо – самодержавный монарх, конституция, народное представительство или что-то иное – вопрос вторичный. Поэтому до тех пор, пока Карамзин в своих мыслях и сочинениях ставил во главу угла приоритет «свободной личности», он был либералом: «От талантливой, яркой пропаганды внутренней свободы человека, пропаганды европейского просвещения, что было характерно для молодого Карамзина, художника и публициста, идет прямая дорога к русскому либерализму средней трети XIX века» [Там же, 483–484]. И, соответственно, Карамзин переставал быть либералом, когда вместо приоритета личности его приоритетом становилось Государство, а «судьба и ценность личностей становится как бы вторичной» [Там же, 484]. Возможен, между тем и еще один, существенно иной ход рассуждений относительно соотношения либерализма и консерватизма в творчестве Карамзина. Петр Струве, в зрелые годы не устававший подчеркивать свое идейное сродство с Карамзиным, называл его родоначальником либерального консерватизма (понятие, впервые сформулированное другом Карамзина – князем П.А. Вяземским) – «традиции русской, свободолюбивой и охранительной в одно и то же время, государственной мысли», главным содержанием которой является активное неприятие «зазывающего и заманивающего суесловия и блудословия» (курсив мой. – А.К.) [Струве 2004, 331]. К слову, к продолжателям этой традиции Струве относил зрелого Пушкина, самого Вяземского, Бориса Чичерина, «Вехи», «Московский еженедельник» братьев Трубецких и свои собственные очерки из сборника Patriotica. Думается, Карамзин согласился бы с подобной оценкой своего идейного наследника: за свою жизнь он прооппонировал практически всем «лагерям» и «партиям», и его расхождения с ними были, прежде всего, дискурсивно-филологические, ибо оружием Карамзина было Слово (которое в христианской традиции есть Бог), а врагами – те самые «суесловие» и «блудословие», с каких бы сторон они ни исходили. И на этом пути десакрализации всякого ложного слова, развенчания любой идеократии Карамзина не могли остановить ни блажь черни, ни лукавство царей. В конце жизни Карамзин сам подтвердил свое дискурсивное кредо в «Мыслях об истинной свободе», написанных незадолго до смерти, в начале 1826 г. «Можно ли в нынешних книгах или журналах без жалости читать пышные слова? – печально-иронически вопрошает уже больной Карамзин, серьезно простудившийся 14 декабря близ Сенатской площади, где он с ужасом наблюдал вспышку братоубийства. – Настало время истины; истиною всё спасем; истиною всё ниспровергнем... Настало время истины: т.е. настало время спорить об ней!» [Карамзин 1982, 161]. И далее он воздает по заслугам всем старым и новым оппонентам: «Аристократы, Демократы, Либералисты, Сервилисты! Кто из вас может похвалиться искренностию? Вы все Авгуры, и боитесь заглянуть в глаза друг другу, чтобы не умереть со смеху. Аристократы, Сервилисты хотят старого порядка: ибо он для них выгоден. Демократы, Либералисты хотят нового беспорядка: ибо надеются им воспользоваться для своих личных выгод» [Там же, 161–162]. Так на чьей же стороне Истина? «Для существа нравственного, – заключает свои заметки Карамзин, – нет блага без свободы; но эту свободу дает не Государь, не Парламент, а каждый из нас самому себе, с помощью Божиею. Свободу мы должны завоевать в своем сердце миром совести и доверенностию к провидению!» [Там же, 162]. Эта глубокая карамзинская формула в его фактически «Духовном завещании» 1826 г. о личной свободе, которую каждый человек может подарить «самому себе с помощью Божией» позволяет говорить о Карамзине как об одном из русских зачинателей течения «христианского либерализма», учения не политического, а культуроцентричного; см.: [Кара-Мурза, Жукова 2011]. Генезис мировоззрения молодого Карамзина пришелся на определенный период отечественной истории. Прошло не так много лет после воцарения Екатерины II, и в русской культуре постепенно закрепилась комплиментарная по отношению к «просвещенной Императрице», но и весьма историософски содержательная, антитеза «тело versus душа» в оценке направления нашей истории XVIII в. Когда весной 1770 г. в Санкт-петербургской Академии художеств выставили для обозрения модель фальконетовского «Медного всадника», Александр Сумароков сочинил стихотворную надпись «Ко статуе Государя Петра Великого», где выдал запоминающуюся метафору: «Петр дал нам бытие, Екатерина душу» [Сумароков 1781, 268]. Похожую формулу находим и в стихотворном послесловии Михаила Хераскова к его роману «Нума Помпилий, или Процветающий Рим» (1768): «Петр россам дал тела, Екатерина душу» [Херасков 1803, 165]. Однако не самой императрице, а литератору и историку Карамзину было суждено совершить великое дело – вдохнуть живую душу в тело созданной великим Петром Империи, наполнить самобытным гуманным смыслом самодержавный контур, не повредив при этом оболочки. Верно заметил на сей счет историк С.М. Соловьев, выступая в актовом зале Московского университета 1 декабря 1866 г., в день 100-летнего юбилея Карамзина: «После тревожной эпохи преобразования и переходного времени… произошла перемена в основном взгляде русских людей; они заявили свое недовольство одним внешним и требовали внутреннего, требовали вложения души в тело (везде курсив мой. – А.К.), и требование было удовлетворено… Вглядимся в эту мягкость черт Карамзина, припомним в нем это сочувствие к чувству, к нравственному содержанию человека, припомним его выражение, что чувством можно быть умнее людей умных умом» [Соловьев 1866–1867, 181]. Загадку уникальности Карамзина в нашей культуре, похоже, разгадал П.Я. Чаадаев, который в письме А.И. Тургеневу (1838) писал о том, что он «с каждым днем более и более научается чтить память Карамзина», который становится для него символом победы человеческого ума над «фанатизмом» [Чаадаев, 1989, 411–412]. А известный критик А.М. Скабический советовал всем читателям Карамзина «откинуть в сторону его политические взгляды», и посмотреть на него, как на моралиста-прогрессиста, который «первый, вопреки средневековой догматике, начал проповедовать и свободу страстей, и право человека на земное счастье», что было по тем временам «неслыханной ересью» и вызвало натуральные доносы, где сочинения Карамзина объявлялись «исполненными вольнодумческого якобинского яда» [Скабичевский 1870, 290–291]. Итак, Н.М. Карамзин имеет прямое отношение к генезису самых разных русских интеллектуальных традиций. Как человек предельно честный Пушкин и назвал его «Историю…» «подвигом честного человека»), Карамзин не мог не видеть легковесности в том числе многих, как он говорил, «liberalistes du jour» (либералистов «дежурных» или «скороспеслых») – включая, кстати, и прекраснодушного прожектера-царя. Карамзина, как и его прямого наследника – Пушкина, смущала и пугала «толпа» в любых ее проявлениях: и непросвещенная чернь, готовая затопить все завоевания «свободных личностей»; и придворные «сервилисты», «жадною толпой стоящие у трона» (Лермонтов); и, увы, его современники из во многом взращенной им самим «либералистской партии».
Источники ‒ Primary Sources in Russian Белинский 1834 – Белинский В.Г. Литературные мечтания // Молва. 1834. Ч. VIII, № 38. С. 173 176 [Belinsky V.G. Literary Dreamings. In Russian]. Карамзин 1862 – Карамзин Н.М. Неизданные сочинения и переписка. СПб.: Тип. Н. Тиблена, 1862. Ч. 1 [Karamzin N.M. Unpublished writings and correspondence. In Russian]. Карамзин 1982 – Карамзин Н.М. Из записной книжки // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982 [Karamzin N.М. From Notebook. In Russian]. Леонтович, 1995 – Леонтович В.В. История либерализма в России. 1762–1914. М.: Русский путь, 1995 [Leontoviych V.V. History of liberalism in Russia. 1762–1914. In Russian]. Пыпин 1870 – Пыпин А.Н. Очерки общественного движения при Александре I. IV. Карамзин // Вестник Европы. 1870. № 9. C. 170–248 [Pypin A.N. Essays of social movement under Alexander I. IV. Karamzin. In Russian]. Скабичевский 1870 – Скабичевский А.М. Очерки умственного развития нашего общества. 1825–1860 // Отечественные записки. 1870. Т. 5 (192). № 10. С. 255–321 [Skabichevskiy A.M. Essays of intellectual development of our society. In Russian]. Соловьев 1866–1867 – Соловьев С.М. Исторические поминки по историке: Речь на юбилее Н.М. Карамзина // Московские университетские известия 1866–1867 – Московские университетские известия. 1866–1867. № 3. С. 181 [Solov’yev S.M. Historical commemoration for the historian: Speech on N.M. Karamzin’s anniversary. In Russian]. Струве 2004 – Струве П.Б. Дневник политика. 1925–1935. М.; Париж: Русский путь: ИМКА-пресс, 2004 [Struve P.B. Diary of Politician. In Russian]. Сумароков 1781 – Сумароков А.П. Полное собрание сочинений. М., 1781. Ч. 1 [Sumarokov A.P. Complete Works. In Russian]. Херасков 1803 – Херасков М. Творения. М.: Университетская типография, 1803. Часть XII [Creations of M. Kheraskov. In Russian]. Чаадаев 1989 – Чаадаев П.Я. Сочинения. М.: Правда, 1989 [Tchaadaev P.Ya. Collected Works. In Russian].
Ссылки ‒ References in Russian Егоров 1996 – Егоров Б.Ф. Эволюция русского либерализма в XIX веке: от Карамзина до Чичерина // Из истории русской культуры. Т. 5 (XIX век). М.: Языки русской культуры, 1996. Кара-Мурза, Жукова 2011 – Кара-Мурза А.А., Жукова О.А. Свобода и вера. Христианский либерализм в российской политической культуре. М.: ИФ РАН, 2011.
References Kara-Murza A.A., Zhukova O.A. Liberty and Religion. Christian liberalism in Russian Political culture). Moscow: Institute of Philosophy RAS, 2011 (In Russian). Yegorov B.F. Evolution of Russian liberalism in the XIX century: from Karamzin to Chicherin // From the history of Russian culture. Vol. 5 (XIX century). Moscow: Languages of Russian culture, 1996 (In Russian).
|
« Пред. | След. » |
---|