Перевод четырёх главок «Пролегоменов» выполнен по изданию [Huxley 1894, 17–25]. При переводе по возможности передавался исходный стиль, сочетающий литературные и научные стилистические приёмы, а также некоторую архаичную торжественность в построении фраз, что отразил и Янь Фу в переводе на древнекитайский литературный язык. Примечания автора оставлены в том же виде, что и в оригинале. Сама речь «Эволюция и этика» была переведена на русский язык в 1893 г. К.А. Тимирязевым [Гексли 1893], но без обширных примечаний, которые составляли не менее четверти опубликованного текста. Более перевод лекции Гексли, насколько нам известно, не переиздавался, «Пролегомены» до сих пор также не переводились на русский язык.

VI.

Представим, что некий административный орган, превосходящий по власти и интеллекту отдельного человека так же, как люди превосходят свой скот, устанавливает власть над сообществом (colony), пытается расставить человеческие элементы таким образом, чтобы обеспечить победу общества (settlement) над антагонистическими влияниями природы. Он будет действовать точно таким же образом, какой использует садовник в своём саду. В первую очередь он, насколько это возможно, поставит заслон влиянию внешней конкуренции, тщательно искоренит влияние врождённой конкуренции, неважно – людей, зверей или растений. Наш администратор начнёт выбирать агентов-людей (human agents), имея в виду идеал успешного сообщества, как садовник отбирает растения, имея идеал полезности или красоты.

Во-вторых, принимая во внимание, что борьба между людьми-агентами не должна ослабить эффективности корпоративного целого в его борьбе с природным состоянием (state of nature), он должен принять меры, чтобы каждый пользовался предоставляемыми ресурсами, и он будет свободен от страха лишиться ресурсов из-за сильнейших или хитрейших сотоварищей. Законы, принятые объединёнными силами сообщества, будут сдерживать самоутверждение каждого человека в пределах, необходимых для поддержания мира. Иными словами, мировая борьба за существование, как и борьба человека с человеком, будет строго подавляться, и отбор благодаря этим мерам будет полностью исключён, как и в случае с садом.

В то же время другие препятствия к полному развитию способностей членов сообщества (colonists) от состояния природы, нежели уже упомянутые, будут удалены путём создания искусственных, более благоприятных по характеру условий существования. Защита от крайнего тепла и холода будет предоставляться домами и одеждой; дренажные и оросительные работы будут противопоставлены последствиям чрезмерных дождей и засухи; дороги, мосты, каналы, повозки и суда позволят преодолевать естественные препятствия для передвижения и проезда; механические двигатели позволят дополнить природные силы людей и их упряжных животных; гигиенические меры позволят сдерживать или снимать естественные причины заболеваний. С каждым шагом этого прогресса в цивилизации члены сообщества будут становиться всё более и более независимыми от состояния природы; их жизни более и более станут обуславливаться состоянием техники и знания (state of art). Для того чтобы достичь своих целей, администратор должен содействовать мужеству, мастерству и совместному разуму поселенцев; ясно, что для интересов сообщества наилучшим образом послужит увеличение доли личностей, которые обладают данными качествами, и уменьшение числа людей, лишённых их. Иными словами, идеал будет достигнут путём отбора.

Таким образом, администратор будет надзирать над созданием земного рая, истинного Эдемского сада, в котором всё будет совместно служить благоденствию садовников; в пределах [нового Эдема] космический процесс, грубая борьба за существование, природное состояние будут отменены, и в нём природное состояние будет заменено состоянием техники и знания. В новом Эдемском саду каждое растение и каждое низшее животное должно быть приспособлено к человеческим нуждам и погибнет, если лишится человеческого надзора и защиты; в нём люди сами будут производить отбор, имея в виду эффективность органов исполнения функций совершенного общества (perfect society). И к этому идеалу государственного устройства можно было бы прийти не путём постепенной подгонки людей к условиям, окружающим их, но путём создания искусственных условий для них; не допуская свободной игры борьбы за существование, но исключая эту борьбу и заменяя [естественный] отбор идеалом администратора и выбором средств для его осуществления.

VII.

Как в Эдеме был змей, так и в [новом Эдеме] водится чрезвычайно коварный зверь (very subtle beast). Человек разделяет со всем живым миром могущественный инстинкт размножения и его последствий, тенденцию умножаться с великой быстротой. Наилучшей из мер администратора для достижения его целей станет ещё более полное уничтожение агентов природного состояния, то есть контроль над размножением.

С другой стороны, в сообществе действует принуждение к миру, что лишает каждого человека власти отобрать у другого средства к существованию просто потому, что он сильнее. Это положит конец борьбе за существование между гражданами и конкуренции за предметы повседневного потребления, что само по себе не служит контролю над популяцией.

Таким образом, коль скоро члены общества начинают умножаться в числе, администратору придётся столкнуться с тенденцией возрождения космической борьбы в его искусственном сооружении, в результате борьбы не только за потребительские товары, но и за способ существования. Когда сообщество достигнет предела возможного расширения, избыточное население должно быть так или иначе размещено или ожесточённая борьба за существование возобновится и уничтожит тот мир, который сделал своим фундаментальным условием поддержание состояния техники и знания в противовес природному состоянию.

Допустим, что администратор руководствуется сугубо научными соображениями, и он, как садовник, встречается с чрезвычайно серьёзными трудностями в систематическом истреблении или исключении излишнего. Безнадёжно больные, немощные от возраста, повреждённые телесно или умственно, младенцы, рождённые сверх квоты, будут удалены, как садовник вырывает дефективные или чрезмерно разросшиеся всходы, или как заводчик лишает жизни неподходящий скот. Только сильным и здоровым, тщательно отобранным, с видами на потомство, наилучшим образом адаптированное для целей администратора, будет дозволено продолжить свой род.

VIII.

Если брать более основательные из многочисленных попыток применить принципы космической эволюции или то, что предполагается в области социальных и политических проблем, которые появились в последние годы, значительная доля их кажется мне основанной на том понятии, что человеческое общество правомочно назначить из своей среды администратора такого рода, который я вообразил. [Примечание Т. Гексли: Не факт, что концепция такого общества непременно будет основана на идее эволюции. «Государство» Платона свидетельствует об обратном.] Голуби, в общем, получат своего сэра Джона Себрайта[i]. Деспотическое правительство, будь оно единоличным или коллективным, окончится созданием сверхъестественной по могуществу тайной службы, а вместе с тем, боюсь, многие сочтут, что только сверхъестественная жестокость позволит достигнуть цели ‒ проведения принципа улучшения через отбор, причём от жестокости отчасти зависит успех применяемого метода. Опыт, конечно, не оправдывает нас в ограничении жестокости отдельных «общественных спасителей» и согласно хорошо известному афоризму, что общество лишено и тела, и души, кажется вероятным (конечно, наша вера поддерживается историей), что при коллективном деспотизме толпа должна верить в собственные божественные права, проповедуемые демагогами-миссионерами, способными более успешно работать в этом направлении, нежели тиран-одиночка, тужащийся сделать то же самое. Другое дело – тайная служба. Тот факт, что «спасители общества» принимают в этом активное участие, вполне доказывает, что у них нет жалости. Как правило, они продаются тем капиталистам, от ресурсов которых зависят. Тем не менее я сомневаюсь, что даже самый пылкий знаток характеров, если перед ним поставить сотню мальчиков и девочек в возрасте до четырнадцати лет, сможет выбрать из них – даже с минимальным шансом на успех – тех, кто может стать и непременно станет сервильным членом общества, и хлороформировать тех, насчет кого будет уверен, что они глупы, ленивы и порочны. Поставить оценку хорошему или плохому гражданину в действительности намного сложнее, чем разглядеть, что не так у щенка или короткорогого телёнка; многие не в состоянии продемонстрировать свои умения перед практическими трудностями жизни, которые и стимулируют род человеческий к полному напряжению сил. Это приведёт только к бедам. Если выбор будет производиться единолично, зло такой акции будет многократно возрастать и суть селекции нивелируется.

IX.

У меня есть и другие основания опасаться, что данный логический идеал эволюционной регламентации – общество заводчиков голубей – недостижим. В отсутствие строго научного администратора, какой нам мечтался, человеческое общество связано воедино узами настолько исключительного характера, что попытка создания совершенного общества из уже сложившихся форм приведёт к серьёзному риску ослабить их. Социальная организация не свойственна человечеству. Прочие общества, такие как те, что определяют жизнь пчёл или муравьёв, также возникли из преимуществ сотрудничества (co-operation) в борьбе за существование; их сходства с человеческим обществом и отличия от него поистине поучительны. Общество, составляемое медоносными пчёлами, удовлетворяет идеалу, выраженному в коммунистической формуле: «Каждому – по его потребностям, от каждого – по его способностям»[ii]. В таком обществе борьба за существование строго ограничена. Матка, трутни и рабочие особи имеют предназначенный для них достаток в пище; каждый исполняет назначенную ему функцию в экономике улья и вносит свой вклад в успех всего кооперативного общества в его конкуренции с соперничающими сборщиками нектара и пыльцы и с прочими врагами, и притом вне всякого природного состояния. В том же смысле, как и в саду или идеальном сообществе, которые являются творением человеческого искусства, пчелиное общество является творением искусства насекомых, порождённого космическим процессом, действующем через организацию перепончатокрылых.

Ныне это общество – прямое порождение органической необходимости, побуждающей каждого его члена к ряду действий, приводящих к благу целого. Каждая пчела имеет свои обязанности и лишена каких-либо прав. Способны ли пчёлы к чувствам и мыслям, – это вопрос, на который невозможно дать безусловный ответ. С религиозной позиции я склонен отрицать их более, нежели наличие зачатков сознания. [Примечание Т. Гексли: Collected Essays, vol. I, “Animal Automatism”; vol. V, “Prologue”, pp. 45 et seq.] Но любопытно было бы представить созерцательного трутня (рабочие особи и матка не имеют досуга для размышлений) с уклоном в этическую философию. В таком случае он бы сделался интуитивным моралистом чистейшей воды. С его точки зрения, притом совершенно справедливой, рвение рабочих особей к беспрерывному тяжкому труду для простого выживания не может быть описано иначе как просвещённый эгоизм либо прочие сорта утилитарных мотивов; эти пчёлы приступают к работе без всякого опыта или размышлений, как только они выходят из сотов, в которых вылупились. Очевидно, вечный и неизменный принцип, врождённый всякой пчеле, только и может объяснить это явление. С другой стороны, биолог, который прослеживает все сохранившиеся стадии различий между одиночными и общественными видами пчёл, ясно видит в последних лишь совершенство автоматического механизма, выкованного ударами борьбы за существование потомками древних форм в веках постоянной изменчивости.

Перевод с английского и примечания Д.Е. Мартынова