Этот человек больше обязан себе, чем своей должности, хоть и должность у него не такая, как у всех.

Апулей

Введение

Работник знаний (knowledge worker) является главным действующим лицом как современного социально-экономического порядка, так и его ближайших перспектив, рассматриваемых под углом зрения становления общества знаний. В своей предшествующей работе я показал, что базисная система понятий теории общества знаний разрабатывалась в период 1940–1960-х гг. в США, причем в большей степени это является заслугой П. Друкера. Затем почти одновременно в 1960-х гг. создаются концепции информационного общества (Япония) и постиндустриального общества (США, Западная Европа) [Карпов 2015, 812–820].

Данный вывод противостоит традиционным представлениям. Так, Г. Бехманн, В. Горохов и Н. Стер полагают, что «отправной точкой для анализа общества знаний и информационного общества было десятилетие 1960-х гг.» [Bechmann, Gorokhov, Stehr 2009, 10]. Д.В. Ефременко пишет, что «совокупность работ, позволяющих говорить об эмансипации концепций общества знаний от теории постиндустриализма, появилась только в 1990-х годах» [Ефременко 2010^б, 57]. Доклад Юнеско «К обществам знания» утверждает, что социальное развитие следует формуле «от информационного общества к обществу знаний» [К обществам знания 2005, 21, 29]. Вместе с тем отправной точкой для анализа общества знаний является десятилетие 1940-х гг., а совокупность трудов, весьма полно идентифицирующих развивающееся общество знаний, была создана уже к 1968 г., т.е. ко времени, когда теории постиндустриализма и информационного общества и их реальность только начинали заявлять о себе.

Цель статьи – проявить культурно-исторический процесс формирования внутри индустриального общества особого социального пространства – общества знаний. Методология работы выстроена в русле культурно-исторической эпистемологии [Пружинин 2009, 15].

Работник знаний в понимании Друкера, которому я следую и которому даю новую концептуализацию, отнюдь не эквивалентен работнику умственного труда. Не определяется он и наличием тех или иных знаний, вошедших в профессиональное обучение и тем самым в его квалификацию и действия. Работник знаний идентифицируется непосредственным оперированием со знаниями, которое является неотъемлемой частью новой работы, в том числе работы физической [Карпов 2015, 814, 815]. Эта социально-эпистемологическая позиция получит обоснование в данной работе.

Человек знаний Флориана Знанецкого

Формирование понятия «работник знаний» происходит в процессе теоретического определения новых качеств индустриального работника. На определенном этапе характеристики нового работника стали собираться в понятии «man/men of knowledge» (человек/люди знаний) и производных от него. Термин «человек знаний» был использован еще в 1940 г. в эссе Ф. Знанецкого «Социальная роль человека знаний». Эта работа является важным индикатором процесса формирования понятия «работник знаний».

В своем исследовании человека знаний Знанецкий следует принципу, сформулированному им еще в 1919 г.: «Если мы хотим... понять рациональную организацию реальности, мы должны изучить способ, в котором рациональность создается за счет деятельности, конструирующей системы объектов» [Znaniecki 1919, 155]. Он дает классификацию и рассматривает социальные функции людей, специализирующихся на работе со знаниями. Человек знаний по Знанецкому отнюдь не только ученый, но «ученый», как он его называет, этимологически связывая с латинским словом «scire», т.е. «знать». Исторически это, например, архитекторы египетских пирамид, астрологи, геоманты, авгуры; но также современные «капитаны промышленности» и инженерно-технические работники [Znaniecki 1986, 11, 46–48].

Инструментом таксономии Знанецкого, определяющим место «человека знаний» в системе разделения труда, является понятие «социальная роль». Социальная роль по Знанецкому – это фундаментальный и универсальный культурный образец, в соответствии с которым все виды социальных отношений между людьми и их социальным окружением являются нормативно организованными [Znaniecki 1986, 19]. В одной из своих поздних статей Знанецкий пишет, что позаимствовал этот термин у Парка (Park) и Берджесса (Burgess) в 1929 г., пересмотрел его и сделал эвристически полезным [Znaniecki 1954, 521, 522]. Л.А. Козер отмечает, что возникновение концепта «социальная роль» порой ошибочно относят к работе Р. Линтона (Linton), опубликованной в 1934 г. [Coser 1986, xiv].

Определяя социальные роли технологического лидера, эксперта и независимого изобретателя (inventor), Знанецкий дает им ряд характеристик, которые последующие исследователи будут использовать, определяя новые качества индустриального работника, а позднее перенося на работника знаний. Технологический лидер должен быть способен анализировать и разрешать проблемные ситуации, которые не вписываются в знакомую модель; устанавливать причинно-следственные связи между процессами и предвидеть последствия; приобретать новые профессиональные знания и дополнять имеющиеся из собственного багажа периферийных знаний (последнее близко к идее междисциплинарности); осуществлять технологическое планирование и распределение инструментальных процессов (сегодня эта компетенция важна для «безлюдных» производств); организовывать коллективную работу (а значит, иметь необходимую психологическую компетентность) [Znaniecki 1986, 27, 31, 40–47]. Роль технологического эксперта предполагает способности к диагностике ситуации, совершенствованию знания и выходу за его пределы; а роль независимого изобретателя – исследовательскую инициативу и творческую способность, аналогичную искусству [Znaniecki 1986, 51, 58–60].

Важно отметить, что к роли технологического лидера, наряду с правителями Древнего Египта и Вавилона, военачальниками и «капитанами промышленности», Знанецкий причисляет инженера-строителя, возводящего мосты, дороги и порты [Znaniecki 1986, 44–46]. Такое «приземление» социальной роли технологического лидера отсылает в ближайшей перспективе к работнику знаний, который наследует компетентностные характеристики указанных выше социальных ролей человека знаний. В обществе знаний они особым образом конфигурируются в среде, объединяющей науку, образование, управление и технико-техническое обеспечение жизни.

Идеальный социальный тип «человек знаний» отнюдь не предполагает доминирование в себе качеств менеджера или качеств ученого. То же можно сказать и о «работнике знаний», который наследует их. Однако под углом зрения перспективы такого наследования менеджерский уклон становится заметен сразу после публикации книги Ф. Знанецкого. В 1941 г. в статье Р. Мертона, посвященной «Социальной роли человека знаний», технологический лидер интерпретируется как «…исполнительный директор, который разрабатывает план и выбирает средства для его исполнения, основываясь на комплексе практически-ориентированных, разнородных знаний» [Merton 1941, 112]. Неаутентичность интерпретации социальной роли технологического лидера становится очевидной, если обратиться к истории промышленного создания сложных технических систем. Компания IBM ведет свою родословную от предприятия TMC (Tabulating Machine Company), которое было организовано в 1896 г. Г. Холлеритом - инженером и изобретателем. Г. Форд не мог позволить себе быть просто исполнительным директором; его изобретательский талант отмечен 161 патентом США. Именно научные знания И.И. Сикорского и С.П. Королева позволили им создать высокотехнологичные производства авиационной и космической техники.

Между тем дело здесь далеко не только в неудачной мертоновской интерпретации и последующем менеджерском уклоне в отношении работника знаний. Это был знак эпохи, которая поставила под вопрос продуктивное отношение человека к знанию. Растущая вера в то, что сила автоматизированного производства создаст изобилие товаров и окончательно решит проблему благосостояния человека, возвещала деконструкцию социальной роли человека знаний. Вопрос стоял о его смерти или новой жизни.

Новая жизнь человека знаний

Суть проблемы социальной роли работника высвечивает П. Друкер в работе «Будущее индустриального человека», которая вышла в 1942 г., причем ее ключевые главы, как он сам отмечает, были написаны в 1940 г. [Drucker 2009, 11]. «Наемный работник в современном массовом производстве не имеет статуса и функции», – пишет Друкер. Работник конвейера выполняет две-три операции, которые осваиваются до автоматизации за один день. Он легко заменяем и поэтому его просто уволить. Тем самым как экономический индивид он перестает существовать [Drucker 2009, 81, 84]. Следовательно, он теряет социальную роль работника в том виде, как ее определил Знанецкий.

Индустриальный человек, функционирующий как автоматическая стандартизованная машина, стал «величайшей инновацией современной индустрии», констатирует Друкер. Он заменил человека-мастера, которому было свойственно «понимание процессов производства, знание всех их этапов, инициатива, личный контакт etc.». Вместе с тем небольшое число высококвалифицированных операторов автоматизированных производств может делать работу сотен или тысяч работников ручного труда [Drucker 2009, 79, 80].

Вопрос будущего индустриального работника ставится как вопрос будущего самого общества [Drucker 2009, 187]. «Человек знаний» в качестве этого будущего отсутствует в работе Друкера, равно как и вообще какое-то конкретное будущее рабочее место для этого человека. Однако зияющая лакуна тем не менее возвещает о нем, возвещает вопросом о новой работе, которая смутно угадывается в линии, прочерченной от человека-мастера через «механического человека» к человеку-оператору высокотехнологичных производств. В последнем проступают черты «человека знаний» Знанецкого, который еще не стал «работником знаний» Друкера.

Событием, которое произвело решающий сдвиг в появлении работника знаний в Америке, полагает Друкер, стал «солдатский билль о правах» (G.I. Bill of Rights) – законодательный акт подписанный президентом Ф. Рузвельтом 22 июня 1944 г. [Drucker 2010, xii]. Закон предусматривал ряд льгот для возвращающихся с войны ветеранов; в их числе: денежные выплаты на обучение в университетах, школах, технических училищах (включая проживание) и низкопроцентные займы для того, чтобы начать бизнес. Другим, не менее знаковым событием, стало возникновение в 1946 г. в Америке венчурных фирм, которые создали новую экономическую реальность для человека знаний. В начальный период они рассматривали свою деятельность как инструмент финансирования «благородных идей» человека знаний и инвестировали в стартап-компании, которыми руководили солдаты, возвращающиеся с войны.

Таким образом, возникновение новых представлений о качествах работника можно отнести к периоду 1940–1942 гг., когда была написана и вышла книга Друкера «Будущее индустриального человека». В 1995 г. в предисловии к переизданию этой книги он скажет: «Сегодня мы вышли из индустриальной эпохи. <...> Мы живем в том, что я сейчас называю "посткапиталистическое" общество. <...> Это общество является обществом "знаний", а не "индустриальным" обществом» [Drucker 2009, 11]. Однако для того, чтобы это время наступило, надо было, чтобы «человек знаний» стал «работником знаний».

Нонмануальный работник

Итак, вопрос о новом работнике напрямую выводил на вопрос о новом обществе, которое пока еще мыслилось как новое индустриальное общество. В книге «Новое общество» (1950), по словам Друкера, он пытается поставить индивида в формирующийся социальный контекст, т.е. найти место человеку в новом обществе [Drucker 2010, xi]. Именно из этой интенции возникнет его работник знаний.

В этой книге группа работников знаний «была хорошо видна, но не различалась», отмечает Друкер. В ней выделяются две группы индустриального мира – «работники» и «менеджеры» (верхнее звено управления). Из числа «работников» формируется «новый индустриальный средний класс, включающий техников, специалистов, мастеров, бухгалтеров, менеджеров среднего звена и т.д.». Верхняя часть управления, т.е. «менеджеры», состоит из «правящей группы промышленных руководителей и профсоюзных лидеров» [Drucker 2010, 38, 355].

Работник, обладающий новыми знаниями, утверждает Друкер, – это уже массовая часть нового среднего класса, это «нонмануальный (nonmanual) работник, интеллектуально и технически подготовленный человек, который является наиболее продуктивным членом общества». В стекольной промышленности, например, к моменту выхода книги Друкера, т.е. в конце сороковых годов, ручной труд был почти полностью устранен, так же как в нефтяной химии или производстве пластмасс. «Единственные рабочие на этаже – несколько высококвалифицированных и высокооплачиваемых специалистов, которые знают, что делать, если что-то пойдет не так» [Drucker 2010, 43, 163]. Здесь важно отметить, – и к этому мы еще будем возвращаться, – что интеллектуальный характер труда тех, кто получит имя «работник знаний», отнюдь не исключает использование в процессе труда физических операций, если производство требует этого.

Профессиональные качества технологического лидера, технологического эксперта и независимого изобретателя, указанные Знанецким в 1940 г. в качестве элитарных, уже в 1950 г., как показывает Друкер, становятся квалификационной необходимостью массового промышленного производства, в котором он диагностирует наличие социальной структуры, «работающей» на знаниях. Эта новая часть индустриального порядка, de facto выходящая за его пределы, «работает» в первую очередь на знаниях научных, а не менеджерских. Конечно, новый работник «нуждается в менеджерском видении; не имея его, он безрезультативен и разочаровывает». Но в первую очередь этот работник «должен применять технические и научные знания к продукции и процессам» [Drucker 2010, 160, 357]. При новом социальном порядке технические знания в своей основе всегда имеют знания научные.

У общества, которое создает новая группа работников, в действительности пока еще нет названия; оно числится в категории «…отдельное (distinсt) "новое" общество. <...> Это требует, чтобы его рассматривали в собственных терминах, как нечто, которое подобно любому творению человека, является одновременно проблемой и достижением» [Drucker 2010, 232]. Тем самым Друкер фиксирует, что в 40–50-х гг. в недрах индустриального общества возникает особая социальная генерация, которую он позже назовет «общество знаний».

«Работник знаний» в постмодерне конца 1950-х

Книга «Ориентиры будущего» (1957), отмечает Друкер, должна рассматриваться как «ранний диагноз» для общества конца 1950-х гг. Имеется в виду будущее, которое уже случилось, – именно так предполагалось назвать книгу. Это случившееся будущее носит у Друкера имя «постмодерн» (post-modern). Новый мир – это «эпоха перехода, век перекрытия, в котором старый "модерн" больше не действует эффективно...а новому "постмодерну" пока еще не хватает четкости» [Drucker 1996, ix, xvi].

Друкер пишет, что он «стал первым, кто увидел работу знания (knowledge work) и работника знаний (knowledge worker)» и придумал («отчеканил»: coin) термин «работник знаний» в книге «Ориентиры будущего» [Drucker 1996, xii]. В научной литературе, например, в статье Д.В. Ефременко, встречается утверждение, что Друкер ввел термин «knowledge worker» в этой работе [Ефременко 2010^а, 67].

Термин «knowledge worker» отсутствует в книге «Ориентиры будущего». В ней мы имеем дело со значением, которое еще не получило обозначения. «Чеканку» будущего термина Друкер производит, используя констелляцию, которая формируется из ключевого выражения «men/man of (high) skill and knowledge» – люди/человек (высокого) мастерства и знаний. Иногда слово «высокого» заменяется на «профессионального» или «различного». Употребляемое два-три раза выражение «men of knowledge» коннотативно все еще отсылает к «человеку знаний» Ф. Знанецкого [Drucker 1996, 61–74 , 104, 120, 211, 250].

Экстенсионалы ключевого выражения – «men» и «man», испытывают лишь косвенную нагрузку значением «работник». Они, например, заменяются на слова «people» (люди), «organization» (организация как глагол или существительное), «specialists» (специалисты), «crew chief» (руководитель бригады); а всё ключевое выражение комбинируется также со словом «work», давая значение «работа людей, обладающих квалификацией и знаниями». Применяются контекстные аналоги, вербально отличные от ключевого прототипа, но повторяющие его грамматическую схему, например, «люди (people), способные к принятию квалифицированных и самостоятельных решений», «работа высококвалифицированных и высокообразованных людей» [Drucker 1996, 62–64, 69, 80, 81, 89, 211]. Все это вызывает смысловые наслоения и семантически размывает ключевое выражение, не позволяя считать его прямым аналогом вербально отчеканенного «работник знаний» (1962).

В «Ориентирах будущего» акцент делается в большей степени на человеке или работнике, обладающем знанием (mаn of knowledge), которое он использует в своем труде, т.е. об образованном человеке, представителе нового среднего класса. Тогда как работник знаний (knowledge worker) – это, в первую очередь, человек, работающий со знаниями. Вместе с тем в этом тексте используются уже концептуально сфокусированные на парадигму общества знаний термины – «knowledge work» (знаниевая работа), «knowledge job» (знаниевый труд) [Drucker 1996, 121, 122].

«Прорыв научного знания в основу человеческого существования» породил проблему особой ответственности, поскольку знание дает власть, способную уничтожить человека, уничтожить как личность (поведенческое программирование) и уничтожить физически (оружие). Отсюда берет начало фундаментальная антропологическая проблема нового общества, которое в 1968 г. получит название «общество знаний», – это духовные ценности его участника и его работника [Drucker 1996, 258, 263, 265]. Они являются предметом заботы и задачей феномена «образование» нового общества, причем задачей, которую не способна решить ни власть, ни то, чем стало производство знаний в этом обществе – бизнес-предприятием, уничтожающим духовную принадлежность человека.

Конечно, Друкер не говорит об этом. Организация, вовлекающая научное знание в свое бизнес-предприятие, по Друкеру, есть социальный институт, несущий ответственность в отношении человеческого капитала. Новая организация создает новую социальную структуру – средний класс общества, класс занятых профессионалов. Это квалифицированные работники, многие из которых имеют отношение к работе со знаниями. Тысячи таких людей работают на промышленном предприятии, в университете, на госслужбе. На авиабазе это «летчики и метеорологи, радисты и врачи, оружейники и фотографы, металлурги, статистики, исследователи операций». В диагностической клинике это «диетологи, психологи, социальные работники, биологи, физиотерапевты». В новой организации с ее новой организацией труда медсестра перестает быть «слугой» (servant) врача; теперь она – «исполнительный директор (executivе officer) по команде, которая координирует усилия, следит за пациентом, оценивает эффективность лечения» [Drucker 1996, 64, 71, 98].

В новой организации «два вида занятых профессионалов – профессиональный специалист и профессиональный менеджер – взаимно зависят друг от друга. Чтобы быть эффективными во всем, они должны существовать и работать вместе. Один и тот же человек может совмещать оба вида работы в своем труде; но эти две функции разные и отдельные». Вместе с тем «умение организовать людей мастерства и знания является основным ресурсом экономического развития, и наоборот отсутствие людей, способных сделать это в качестве как профессионального специалиста, так и менеджера, является величайшим препятствием». Компанию Г. Форда уничтожил, по мнению Друкера, его отказ «быть профессиональным менеджером или позволить другим управлять, его настойчивость действовать в роли хозяина» [Drucker 1996, 75, 77, 167].

Демиург нового общества

1962-й год является особого рода рубежом в попытках теоретического осмысления производящей роли знания и его работника.

П. Друкер в эпилоге книги «Новое общество», написанном в этом году, вводит понятие «работник знаний» (knowledge worker). Он делает принципиальный вывод: появление группы работников знаний «реально создает наше "новое" общество». Эта группа «владеет одним важным ресурсом производства: знанием». Причем «краеугольным камнем экономической политики в условиях развитого (!) индустриального общества является политика, которая дает работнику знания» [Drucker 2010, 355–358].

В том же году выходит пионерская работа Ф. Махлупа «Производство и распространение знаний в США», главная задача которой есть «развитие концептуальной основы для анализа производства знаний» [Machlup 1972, 10]. В ней Махлуп исследует индустрию знаний (knowledge industry), а не экономику знаний (knowledge economy), которая включает ее как часть [Machlup 2014, 5, 21]. В качестве главных деятелей индустрии знаний Махлуп выделяет особую профессиональную группу, для обозначения которой он использует такие термины, как «производящие знания работники» (knowledge-producing workers) или «производители знания» (producers of knowledge, knowledge producers). В функции этой группы работников входят «не только открытие, изобретение, конструирование и проектирование, но также распространение знаний и коммуникация (сообщение знаний и обмен ими)». А в ее состав «помимо исследователей, конструкторов и проектировщиков... включены администраторы, секретари, а также все другие "передатчики" знаний в экономике», например, работники системы образования [Machlup 1972, 7, 11]. Нетрудно видеть, что идентификация «производителей знания» Махлупом вполне укладывается в классификационную схему «человека знаний» Ф. Знанецкого; и с этой точки зрения она не добавляет в его профессиональную роль ничего нового.

Заметим, что «производитель знания» Махлупа не есть «работник знаний» Друкера, соединяющий в себе функции «белых» и «синих» воротничков. Махлуп не видит смешанную (умственно-физическую) форму труда, характерную для работника знаний, который не обязательно создает знание или участвует в его трансляции. В связи с тенденциями в области новых технологических знаний он говорит о росте спроса на работников умственного труда (brain workers), о стремлении использовать в профессиональной деятельности людей, обладающих в первую очередь необходимыми умственными способностями (brainpower), а не физическими навыками [Machlup 1972, 9, 12], то есть о работнике умственного труда (brain worker), а не работнике знаний (knowledge worker). Несмотря на то, что в 1981 г. Махлуп станет называть этих людей работниками знаний [Machlup 2014, xxvi], они тем не менее не выходят за границы группы работников умственного труда и связанных с ним профессий, как он классифицировал их в 1962 и в 1975 гг. В силу чисто технического участия в трансляции знака он относит некоторых «синих воротничков» к группе профессий, производящих знание; в полиграфии, например, это граверы, литографы, наборщики etc. [Machlup, Kronwinkler 1975, 752, 756]. М.У. Порат называет людей, занятых производством, обработкой и распространением знака (symbol), «информационными работниками» (information workers) [Porat 1978, 70]. В 2001 г. С. Бринт связывает понятие «работник знаний» с сектором экономики знаний, отраслевой состав которого определяется долей специалистов с учеными степенями (не менее 5 процентов магистров и выше) [Brint 2001, 102, 118]. Между тем качественным критерием как умственной, так и смешанной (умственно-физической) формы труда работника знаний является функционально-доминирующая роль работы мышления со знанием в процессе труда, а не отсутствие физического труда, техническая вовлеченность в процесс трансляции знака или уровень формального образования.

Сконструированный Махлупом состав профессий, производящих знание, отчасти представляется спорным. Однако полагаю, количественные оценки занятой в них рабочей силы в значительной степени коррелируют с размером группы работников знаний. В силу того, что некоторые данные, представленные в статье Махлупа и Кронвинклера, неточны или отсутствуют, я провел свой расчет по их статистическим таблицам [Machlup, Kronwinkler 1975, 754, 755, 758] и получил следующий результат. За период с 1900 по 1940 г. рост общегражданской рабочей силы в США составил 78%, а численность группы «производителей знания» увеличилась на 291%.

Картина меняется в период с 1940 по 1970 гг., когда начинает формироваться социальный фундамент общества знаний. При росте общегражданской рабочей силы на 45% численность «производителей знания» увеличивается на 146%. Диаграммы Пората показывают, что за данный период число тех, кого он называет «информационные работники», достигает значительного превышения количества занятых в промышленном, сервисном и сельскохозяйственном секторах экономики США [Porat 1978, 72]. Общество действительно начинает приобретать признаки общества научных знаний.

Инерция жизни социальных моделей весьма велика. Прошли десятилетия. В 1994 г. Н. Стер в книге «Общества знаний» идентифицирует работника знаний посредством традиционной структуры профессий работников умственного труда, игнорируя особенности, выявленные Друкером. Раздел «Работники знаний» занимает менее трех страниц его весьма объемного труда [Stehr 1994, 179–182]. В 2011 г. этот текст почти без изменения помещается Стером в книгу «Эксперты», которую он публикует в соавторстве с Р. Грундманом. В ней содержится весьма диффузное определение работника знаний (knowledge worker), который, по мнению авторов, представляет собой «в определенном смысле... все профессии, базирующиеся на знаниях», т.е. те, результат которых «есть вполне однозначно само знание, а не технический артефакт» [Stehr, Grundmann 2014, 16, 17]. Тем самым их теоретические построения следуют в русле социально-эпистемологического традиционализма – человека знаний Ф. Знанецкого и работников, производящих знание, Ф. Махлупа, но не работника знаний, для которого работа со знаниями – главная часть труда, а не профессии. Следует отметить, что Махлуп пытался провести селекцию работника по типу труда. Однако его критерий производства знаний как «любой деятельности, с помощью которой кто-то узнает о чем-либо, чего он раньше не знал, даже если это знают другие» оставляет анализ либо внутри традиционной группы профессий человека знаний, либо в ее техническом обеспечении [Machlup 1972, 7, 45, 383; Machlup, Kronwinkler 1975, 756].

Эффективный «делатель» в эпоху разрыва

В позиции Друкера, как и в действительном положении вещей, просматривается тот факт, что работник знаний, вообще говоря, не обязан исполнять менеджерскую функцию, а менеджер – это далеко не всегда работник знаний. Роль работника знаний как менеджера была раскрыта Друкером в книге «Эффективный руководитель» (1967), которая консолидировала его многолетний опыт работы в качестве консультанта руководителей крупных компаний. Фактически в ней он разработал теорию управления деятельностью работника знаний с точки зрения повышения производительности и качества труда в организациях, работающих со знанием (knowledge organization).

Протагонист произведения Друкера обозначен словом «executive» – это «та часть работников знаний, менеджеров или отдельных специалистов, которые... в силу своего положения или знаний принимают решения, имеющие значительное влияние на производительность и результаты работы в целом [всей организации]». Включение работника знаний в этот «менеджерский» перечень является одной из ключевых особенностей новой системы разделения труда. Друкер обосновывает это включение тем, что в новых социальных условиях «авторитет знания так же легитимен, как авторитет должностного положения». Причем executives «составляют отнюдь не большинство работников знаний». Но их социальная роль de facto наделяет их полномочиями руководителя или управляющего (executive) [Drucker 2007, 8]. Именно в этом смысле следует «читать» название книги Друкера. Использование слова «руководитель» в качестве лингвистического аналога «executive» не очень удачный паллиатив, вводящий в заблуждение. Мы имеем здесь дело с эффективным «делателем», производителем и менеджером работ в команде; например, с той самой медсестрой из «Ориентиров будущего», которая стала играть роль исполнительного директора (executive officer) в своей врачующей команде.

Тема больницы, «может быть, самой сложной из современных организаций», снова появляется в «Эффективном руководителе». Эффективными «делателями» должны стать такие работники знаний, как медсестры, диетологи, физиотерапевты, рентгенологи, медицинские техники, фармакологи, патологоанатомы etc. Так же как ученые-экспериментаторы, они сочетают работу со знаниями и физический труд. Конечно, говорит Друкер, «работники знаний не производят "вещь". Они производят идеи, информацию, концепции». В другом месте он указывает в этом списке знания [Drucker 2007, 4, 28, 58].

Здесь Друкер, обосновывая свои менеджералистские идеи, допускает явную передержку. Конечно, работник знаний работает головой, но вместе с тем в больнице он производит такую вполне материальную вещь как здоровье, а на производстве его труд в явном виде участвует в процессе изготовления материальной продукции. Таким образом, работник знаний всегда работает головой, но вместе с тем он может работать и руками; своим трудом он всегда производит нематериальный продукт, но также способен производить и материальный. В этом новизна его социальной роли, но в этом и трудность ее анализа. Эта трудность сыграла злую шутку с Э. Агацци, когда, ссылаясь на «Эффективного руководителя», он определяет работника знаний как работника умственного труда в противопоставлении труду физическому [Агацци 2012, 8]. Возможно, он не заметил, что в ней рассматривается лишь менеджерская функция определенной части работников знания – «делателей» (executives), в которую входит «планировать, организовывать, интегрировать, мотивировать и оценивать» [Drucker 2007, 160, 161], причем под углом зрения эффективности. Исходя из этого, Друкер и дает соответствующее контекстное определение работника знаний как участника производства знака.

Работник знаний как социальный вопрос нового общества есть одна из главных тем книги Друкера «Эпоха разрыва». Это первый текст, который определяет новое общество как общество знаний (knowledge society). Книга вобрала в себя многое из того, что в предшествующую четверть века выяснил Друкер о новом обществе и его работнике.

Новая эпоха – это эра инноваций и технологических изменений, говорит Друкер. В ее производственной основе находятся не только новые технологии, «но и другая наука, иная логика, отличное восприятие». Новые отрасли являются знаниевым производством, а знание есть главный фактор их производительности [Drucker 1969, 10, 54, 154]. Они используют работников знаний и производят товары и услуги с высоким содержанием знаний. «Они отличаются [от прошлого] по своей структуре, по своему фундаменту знаний, по социологическим характеристикам». Работник знаний создал современное сельскохозяйственное производство, которое стало наукоемкой отраслью (science industry). Оттуда он вытеснил рабочую силу в промышленность, сферу услуг, информационный и знаниевый сектора экономики. Из всех организаций базовую роль в развитии общества знаний и воспитании его работника будет играть университет [Drucker 1969, 11, 15, 37, 67, 187, 254].

Друкер отличает работника знаний от работника умственного труда. Например, он использует термин «mind work», когда говорит об умственной работе, а не «knowledge work», характеризующий труд работника знаний. Работники знаний – это инженеры, компьютерные эксперты, учителя, медицинские техники, высококвалифицированные сельскохозяйственные рабочие, авиационные техники etc. Таким образом, работник знаний по Друкеру отнюдь не работник умственного труда. Ведь «знание не устраняет ни работы, ни навыка» [Drucker 1969, 24, 236, 248, 251–255, 259].

По мнению Друкера, в ближайшем будущем вряд ли можно рассчитывать на то, что удастся измерить «выход» знаниевой работы; ее «нелегко определить в количественном отношении, а может быть, это сделать вообще невозможно». Так, эффективность работы университета пытаются определить по таким параметрам, как «зарплата выпускников и их должности», «репутация», «количество ученых степеней и премий», «объем средств, привлеченных на развитие». Друкер полагает, что оценка работы университета по критериям эффективности так же сомнительна, как подсчет больничных коек для определения эффективности психиатрических больниц [Drucker 1969, 183, 269, 270]. Это заключение всемирно признанного специалиста в области менеджмента весьма поучительно для реальности российского образования.

В 1993 г. Друкер публикует книгу «Посткапиталистическое общество», которая нередко указывается в качестве значимого рубежа в развитии концепции общества знаний. Вместе с тем за вычетом многочисленных историко-беллетристических экскурсов она по существу не выходит за пределы того, что было сказано Друкером об обществе знаний до 1968 г., и в большей степени является лишь еще одним подтверждением этой концепции. Друкер сам говорит, что книга «базируется на работе, сделанной более чем сорок лет назад». Работник знаний и его продуктивность (производительность) являются основной экономической проблемой посткапиталистического общества. В класс работников знаний входят ведущие социальные группы – администраторы (executives) знаний, профессионалы знаний, служащие (employees) знаний. В качестве символа работника знаний в этом тексте выступают не авиационные техники и медсестра – исполнительный директор, а рабочие сталелитейных минизаводов. В посткапиталистическом обществе институты капитализма выживут, но будут играть другую роль; в его государственной системе «транснациональные, региональные, национальные, местные и даже племенные структуры конкурируют и сосуществуют» [Drucker 1993, 4, 6–8, 40, 73, 108].

Выводы

Анализ появления работника знаний, т.е. работника, в первую очередь работающего с научными знаниями, показывает, что само общество знаний, а не только его концепция, имеет началом своего формирования период 1940–1960-х гг. Работник знаний возникает в результате проникновения работы с научным знанием в социально значимые виды труда: в труд промышленный, организационно-управленческий и разного рода профессиональный. Он меняет систему разделения труда, характерную для индустриального общества. Формирование инновационной системы общества, которая является местом бытия работника знаний, Друкер фиксирует уже в 1957 г. [Карпов 2015, 815].

Работник знаний определяется прежде всего доминирующим типом труда, а не профессиональной принадлежностью. Этот вывод показывает причину трудностей, с которыми столкнулись Махлуп, его коллеги и современные последователи в попытках оценить величину группы работников знаний и ее экономическую продуктивность на основе структуры классификации профессий. Он же ставит под вопрос саму возможность такого рода оценки.

Основная функциональная составляющая труда работника знаний – это работа со знанием, задействующая продуктивное мышление. Вместе с тем в содержание труда работника знаний может входить труд физический. Когнитивно-механическая работа, т.е. работа, выполняемая посредством воспроизведения в мышлении ряда фиксированных ситуационных матриц, не принадлежит сфере деятельности работника знаний. Такую работу выполняют в торговых комплексах, охранной и пропускной службах, чиновничьих конторах, на транспортных узлах (например, вокзальные регистрационные сервисы и службы объявлений etc.). Работник знаний может производить как материальную, так и нематериальную продукцию, но основой ее производства является работа со знаниями. Таким образом, работник знаний не есть работник умственного или физического труда, а работник умственного труда далеко не всегда является работником знаний.

Появление в середине XX в. работника знаний стало индикатором наполнения труда новой культурной сущностью, стало свидетельством зарождения особой социально-экономической системы внутри индустриального общества. Эта система, будучи частью общества, стремится использовать научное мышление в качестве основной силы производства и развития всего общества. Она организует общество в целях научного производства знаний, которые воплощаются в его социальной структуре, трансформируя само общество.

Источники (Primary Sources)

Coser 1986 – Coser L.A. Introduction // Znaniecki F. The Social Role of the Man of Knowledge. New Brunswick; Oxford: Transaction Publishers, 1986.

Drucker 1969 ‒ Drucker P.F. The Age of Discontinuity: Guidelines to our Changing Society. London: Heinemann, 1969.

Drucker 1993 – Drucker P.F. Post-Capitalist Society. N.Y.: HarperBusiness, 1993.

Drucker 1996 – Drucker P.F. Landmarks of Tomorrow. A Report on the New «Post-Modern» World. N.Y.: Harper, 1996.

Drucker 2007 ‒ Drucker P.F. The Effective Executive. Oxford: Elsevier, 2007.

Drucker 2009 ‒ Drucker P.F. The Future of Industrial Man. New Brunswick; London: Transaction Publishers, 2009.

Drucker 2010 ‒ Drucker P.F. The New Society. The Anatomy of Industrial Order. N.Y.: Harper, 2010.

Machlup 1972 ‒ Machlup F. The Production and Distribution of Knowledge in the United States. Princeton: Princeton University Press, 1972.

Machlup 2014 ‒ Machlup F. Knowledge: Its Creation, Distribution and Economic Significance. Vol. I: Knowledge and Knowledge Production. Princeton: Princeton University Press, 2014.

Machlup, Kronwinkler 1975 ‒ Machlup F., Kronwinkler T. Workers Who Produce Knowledge: A Steady Increase, 1900 to 1970 // Review of World Economics. Berlin: Springer, 1975. Vol. 111, Issue 4.  P. 752‒759.

Porat 1978 ‒ Porat M.U. Global Implications of the Information Society // Journal of Communication. Hoboken (USA): John Wiley & Sons, 1978. Vol. 28, Issue 1. P. 70‒80.

Znaniecki 1919 ‒ Znaniecki F. Cultural Reality. Chicago: The University of Chicago Press, 1919.

Znaniecki 1954 ‒ Znaniecki F. Basic Problems of Contemporary Sociology // American Sociological Review. 1954. Vol. 19, № 5. P. 519‒524.

Znaniecki 1986 ‒ Znaniecki F. The Social Role of the Man of Knowledge. New Brunswick; Oxford: Transaction Publishers, 1986.

Ссылки (References in Russian)

Агацци 2012 – Агацци Э. Идея общества, основанного на знаниях / пер. Д.Г. Лахути // Вопросы философии. 2012. № 10. С. 3–19.

Ефременко 2010^а – Ефременко Д.В. Концепция общества знания и ее оборотная сторона // Концепция «общество знания» в современной социальной теории. М.: ИНИОН РАН, 2010. С. 66–97.

Ефременко 2010^б – Ефременко Д.В. Концепция общества знания как теория социальных трансформаций: достижения и проблемы // Вопросы философии. 2010. № 1. С. 49–61.

К обществам знания 2005 – К обществам знания. Всемирный доклад Юнеско. Париж: Издательство Юнеско, 2005.

Карпов 2015 – Карпов А.О. Основные теоретические понятия общества знаний // Вестник Российской академии наук. 2015. Том 85, № 9. С. 812–820.

Пружинин 2009 – Пружинин Б.И. Ratio serviens? Контуры культурно-исторической эпистемологии. М.: РОССПЭН, 2009.

References

Agazzi E. The concept of Knowledge Society // Voprosy Filosofii. 2012. Vol. 10. P. 3–19. (In Russian).

Bechmann, Gorokhov, Stehr 2009 – Bechmann G., Gorokhov V., Stehr N. Introduction // The Social Integration of Science: Institutional and Epistemological Aspects of the Transformation of Knowledge in Modern Society / ed. by G. Bechmann, V. Gorokhov, N. Stehr. Berlin: Edition Sigma, 2009. Р. 9–31.

Brint 2001 – Brint S. Professionals and the «Knowledge Economy»: Rethinking the Theory of Postindustrial Society // Current Sociology. London: SAGE Publications, 2001 (July). Vol. 49 (4). P. 101–132.

Karpov А. Basic theoretical concepts of the knowledge society // Bulletin of the Russian Academy of Sciences. M.: Nauka, 2015. Vol. 85, No. 9. P. 812–820 (In Russian).

Merton 1941 – Merton R.K. Reviewed Work: The Social Role of the Man of Knowledge. By Florian Znaniecki // American Sociological Review. 1941. Vol. 6, № 1. Р. 111–115.

Pruzhinin B. Ratio serviens? The contours of the cultural and historical epistemology. М.: ROSSPEN, 2009. (In Russian).

Stehr 1994 – Stehr N. Knowledge Societies. London: SAGE, 1994.

Stehr, Grundmann 2014 – Stehr N., Grundmann R. Experts. The Knowledge and power of expertise. London; New York: Routledge, 2014.

Towards knowledge societies. UNESCO world report. Paris: UNESCO Publishing, 2005 (In Russian).

Yefremenko D. The concept of knowledge society and its downside // The concept of “Knowledge Society” in contemporary social theory. M.: INION RAS, 2010. P. 66–97 (In Russian).

Yefremenko D. The concept of knowledge society as a theory of social transformations: achievements and challenges // Voprosy Filosofii. 2010. Vol. 1. P. 49–61 (In Russian).