В октябре 2015 года отмечает юбилей Мариэтта Тиграновна Степанянц – исследователь философских учений Востока, глава отечественной научной школы историко-философской компаративистики.

В работах М.Т. Степанянц мыслители исламского Востока, Индии и Китая предстают как равноправные собеседники западных философов. Больше, чем кто-либо в нашей стране, М.Т. Степанянц сделала для преодоления европоцентристского взгляда на историю философии. Ей удалось открыть для читателей множество новых имен – как в современной восточной мысли, так и в зарубежной историко-философской науке. Благодаря М.Т. Степанянц постоянно поддерживаются связи между российским философским сообществом и коллегами во всех востоковедческих центрах мира; в качестве редактора-корреспондента она сотрудничает в журнале «Philosophy East and West». Под руководством М.Т. Степанянц регулярно проходят международные научные конференции, издаются коллективные монографии, сборники статей и энциклопедии, посвященные философиям Востока. Несколько поколений российских философов-востоковедов благодарны М.Т. Степанянц как заботливому учителю, вдумчивому и доброжелательному критику. М.Т. Степанянц – постоянный автор журнала «Вопросы философии».

Международный редакционный совет, редколлегия и редакция журнала «Вопросы философии» поздравляют Мариэтту Тиграновну с юбилеем, желают ей здоровья и долгих лет плодотворной научной деятельности.

От европоцентризма к межкультурной философии

М.Т. Степанянц

Для тех, кто еще не осознал радикальность изменения статуса незападных философских традиций в современном философском дискурсе, позволим себе привести две цитаты. Первая, широко известная, принадлежит М. Хайдеггеру: «Часто употребляемое выражение “западноевропейская философия” на самом деле есть тавтология. Почему? Потому, что “философия” является греческой в своей сущности, — “греческой” здесь означает: сама сущность философии коренится в том, что она завладела сначала греческим миром, и только им, чтобы развернуть себя в нем. <…> Положение “философия по своей сути является греческой” означает одно: Запад и Европа, и только они, в глубинном ходе своей истории изначально “философичны”… Поэтому вопрос “что это такое — философия?” мы можем задавать, только если вступаем в разговор с мышлением греческого мира» [Хайдеггер 1993, 113].

Автор второго высказывания — профессор Мюнхенского и Бернского университетов, основатель и президент Международного общества межкультурной философии, соредактор серии «Исследования по межкультурной философии» Рам Адхар Малл. Перефразировав утверждение Хайдеггера, Адхар Малл заявляет о тавтологичности понятия «межкультурная философия», поскольку «философия по своей природе ‒ межкультурная» [Mall 2000, 1].

Какое из приведенных выше утверждений верно? Полагаю, что второе все же ближе к истине, хотя заявление, что философия не может быть иной нежели межкультурной, слишком категорично. Она не всегда и не везде была таковой. Но, безусловно, межкультурная природа философии не является некой исключительной особенностью только современного философствования. Философия приобретала межкультурный характер каждый раз при «встрече» культур, которая могла быть обусловлена разными причинами. Яркий пример тому – мусульманская философия: влияние иудаизма и христианства на становление ислама и калама; фальсафа – как результат творческого восприятия греческой античной философии; наличие концептов зороастризма в философии суфизма и т.д.

Между высказываниями М. Хайдеггера и А. Малла ‒ разрыв в 70 лет. С точки зрения хода истории, срок незначительный. Но по богатству и значимости геополитических событий (мировая война; крушение колониальной системы и появление многочисленных суверенных государств в Азии, Африке, Латинской Америке; возникновение лагеря социализма и крушение двухполюсной мировой политической системы; глобализация и появление альтернативных сценарий мирового развития) эти семь десятилетий, безусловно, можно считать судьбоносными. Политические потрясения не могли не сказаться на философии, и в частности, на пересмотре отношения к так называемым региональным философским традициям.

Хорошо известно, что к началу ХХ в. доминировал европоцентризм, наиболее ярко выраженный Гегелем в его знаменитых «Лекциях по истории философии», в которых, в частности, говорилось: «Первой по времени является так называемая восточная философия, которая, однако, не войдет в состав нашего изложения; она представляет собой нечто предварительное (выделено мной. ‒ М.С.), о чем мы будем говорить лишь для того, чтобы объяснить, почему мы не излагаем ее более пространно и в каком отношении она находится к мысли, к истинной философии» [Гегель 1993, 160].

Примечательно, что позже, ознакомившись со статьями известного английского востоковеда Генри Томаса Колбрука (1765‒1837), посвященными индийской философии, Гегель среди поправок к изданию 1829‒1930 гг. добавляет сноску к странице 331 «Лекций по истории философии»; см.: [Hegel 1944, 373]. В ней сказано: «Прежде всего, мы встречаемся с восточной философией. Мы можем считать ее первой частью действительной философии; но мы также можем считать ее предварительной философией, предпосылкой к философии. А потому мы начинаем историю философии только с греческой философии… При формировании восточного мира мы находим философствование, даже очень глубокое… Но, оставаясь глубоким, оно в то же время остается абстрактным… Для нас истинная философия начинается только в Греции. Мера и ясность начинаются здесь» (цит. по: [Halbfass 1988, 97‒98]).

Гегелевская оценка философских традиций восточных цивилизаций как далеких от «истинной философии» тиражировалась практически во всех университетских учебниках по истории философии. Примечательна в этом смысле двухтомная «Общая история философии», переведенная с немецкого языка, и изданная в 1910 г. в России, которая использовалась в российских университетах. Авторами глав, посвященных индийской, китайской и арабской философий выступают авторитетные ориенталисты: Герман Ольденберг, Вильгельм Грубе и Игнатий Гольдциер. Обратите, однако, внимание на данные ими оценки. Главу по индийской философии Г. Ольденберг заключает словами: «Слишком воздушна игра этой философии, слишком она подобна сну, видению, полету Икара. Не было философии, исследующей действительность ясно и точно, беззаветно и успешно, а были только скудные зачатки естествознания, истории. Спекулятивное мышление не было воспитано в строгой школе науки» [Ольденберг 1910, 38].

В том же духе оценивается китайская философия. Вот что сказано в заключении главы, написанной В. Грубе: «Философское умозрение китайцев постоянно останавливалось на полдороге и никогда не достигало полного развития… Издревле китаец, движимый врожденным инстинктом накопления, стремился к накоплению множества отдельных сведений, между тем как синтетическое мышление было слишком слабо развито, чтобы привести к той внутренней связи, которая только и составляла сущность истинного знания» [Грубе 1910, 60].

Но, пожалуй, наиболее уничижительно отношение к исламской философии, выраженное И. Гольдциером: «Полнейшее отсутствие критической способности с самого начала наложило на арабскую философию печать эклектизма, который явно сказывается во всех направлениях, в которых шло развитие этой философии» [Гольдциер 1910, 88].

Высказывания, принадлежащие не обывателям, а ученым высокого ранга оправданно сравнивать с отношением граждан «цивилизованных» метрополий к «варварам», «аборигенам», не знакомым с философией. Проще говоря, приходится признать, что и просвещенные умы находились в плену колониального духа, оправдываемого миссионерской ролью западного христианского мира.

Были, конечно, и другие причины, связанные с недостатком, отрывочностью знаний о культурах Востока, отсутствием переводов важнейших текстов. А еще –сложность (да и нежелание) понимать Другого. Это косвенно признает сам Гегель. Так в разделе, посвященном китайской философии, он пишет: «В области восточной поэзии нет недостатков в гениях. У восточных народов встречаются гении столь же великие, как и наши, форма также бывает очень развитой, но содержание остается до известной степени ограниченным и не может нас удовлетворять, не может быть нашим содержанием» [Гегель 1993, 162]. Западный человек испытывает неудобство, знакомясь с этим непривычным содержанием. «При упоминании Греции образованный европеец, и в особенности мы, немцы, чувствуем, как будто очутились в родном доме… Но что заставляет нас чувствовать себя уютно у греков, это то, что… нас связывает с ними общий дух уюта родного дома» [Гегель 1993, 185‒186].

Позиция, в соответствии с которой «мерилом» философии является исключительно западная мысль, была подвергнута критике еще современниками Гегеля (Ф. Шеллинг, А. Шопенгауэр). Наиболее аргументированно ее смогли опровергнуть ученые-востоковеды. Так выдающийся немецкий индолог Гельмут вон Глазенапп (1891‒1963), известный трудами по индийской философии и религии, писал, что Гегель был «книжником», жившим в мире абстракций и спекуляций, не желавшим и не способным приложить свои концептуальные схемы к эмпирическим реалиям. Более того, он был «прототипом западного человека», считавшим западную мысль мерилом всех вещей. «Поэтому, все, что он мог сказать об индийском мире, оказывалось недостаточным; в результате получалась карикатура, свидетельствовавшая о том, что хотя он и имел правильное понимание некоторых частностей, для взятой им на себя задачи он не был квалифицирован» (цит. по [Halbfass 1988, 84]).

Для преодоления европоцентризма требовалось «наведение мостов» между культурами в целом и философскими традициями ‒ в частности. Примечательно, что международный симпозиум, состоявшийся в марте 2015 г. в связи с ежегодным заседанием Исполкома Международной федерации философских обществ (Бангкок), проходил по теме: «Философские диалоги. Наведение мостов между великими философскими разделениями».

Самый серьезный вклад в конструировании «мостов» был сделан философами-компаративистами. Сравнительный подход в философии существует издавна. Достаточно серьезно им были заняты некоторые европейцы в XIX в. И все же компаративный метод исследования в большинстве случаев не отражал основного содержания деятельности ученых. К нему прибегали индивидуально, это не было «общим делом». Таковым оно стало только в XX в. Организационное, в определенном смысле институциональное оформление он получил с 1940-х гг., что непосредственно связано с историей «Конференций философов Востока и Запада» (Гонолулу, Гавайи).

Ранее будто затерянные в океанских просторах, гавайские острова в XIX в. и особенно в XX в. стали магнитами притяжения для полюсов Запада и Востока. Коренное полинезийское население было потеснено переселенцами из Китая, Японии, Кореи, Филиппин, а также Европы и Северной Америки. С 1959 г. острова получили статус 50-го штата США. Демографическая «встреча» Востока и Запада требовала налаживания долгосрочного диалога, который бы способствовал взаимопониманию представителей различных миров. Так город Гонолулу превратился в первый и по сей день самый крупный в мире центр по компаративным исследованиям.

Учрежденный в 1907 г. Гавайский университет к 1930 г. занял третье место среди американских университетов и колледжей по числу преподаваемых востоковедных курсов. Во второй половине 1930-х гг. по инициативе руководителя кафедры философии профессора Ч. Мура было выдвинуто предложение провести конференцию философов Востока и Запада с целью «выявить возможность развития мировой философии через синтез идей и идеалов Востока и Запада» [PhEW 1988, 225].

В 1939 г. состоялась первая «Конференция философов Востока и Запада», следующие три – соответственно в 1949, 1959 и 1964 гг., а затем в 1960‒1970-х гг. прошла серия симпозиумов. В этот период было принято акцентировать внимание на особенностях восточных традиций в сопоставлении с философией Запада. Так появилась схема стереотипной дихотомии (Ч. Мур, Э. Бартон, У. Шелдон и др.). Утверждалось, например, что на Востоке философия никогда не была выделена из религии, тогда как на Западе разведение их состоялось; что восточный спиритуализм противостоит западному натурализму; что восточному типу рефлексии присущи идеализм, иррационализм, интровертность, космоцентризм, пессимизм в противовес западному материализму, рационализму, экстравертности, антропоцентризму, оптимизму. Синтетическая мировая философия при этом мыслилась как устранение указанной дихотомии посредством «подключения» к западным ценностям того, что было хоть в какой-то мере созвучно им в культуре Востока; предполагалось отринуть, перечеркнуть иные традиции как устаревшие, отжившие.

Справедливости ради следует сказать, что подобных намерений не разделяли наиболее проницательные умы. Еще в 1951 г. в связи с выходом в свет первого номера журнала «Философия Востока и Запада» в ответ на предложенный его первым ответственным редактором Ч. Муром проект «субстанциального синтеза» культур Востока и Запада, свое мнение высказали Джон Дьюи, Сарвепалли Радхакришнан и Джордж Сантаяна.

Все трое отнеслись к проекту отрицательно. Наиболее прямолинеен был Дж. Сантаяна: «Вы говорите о “синтезе” восточной и западной философий. Но этого можно было бы достичь, только опустошив обе системы <…> С гуманистической точки зрения, как я полагаю, именно различие и несоизмеримость систем, прекрасных каждая по-своему, делают их интересными, а вовсе не компромисс между ними или их слияние» [PhEW 1951, 1, 5].

С. Рахакришнан, писал: «Мы не хотим ни конфликта, ни слияния Запада и Востока. Каждый должен сохранить свою целостность, заимствуя у другого все для себя ценное. Благодаря такому взаимному оплодотворению мы сможем развить мировую перспективу в философии» [Там же, 4].

Что касается Дж. Дьюи, то он считал «основным условием для любого продуктивного развития межкультурных отношений… понимание и уважение различий» и видел задачу не в том, чтобы синтезировать Восток и Запад, а в том, чтобы «покончить с самим представлением о существовании так называемого Запада и Востока, которые следует синтезировать» [Там же].

Голоса, предостерегавшие против целенаправленного культурного синтеза, не были приняты в расчет основателями компаративистского направления. Сегодня же они приобрели актуальное звучание, получают мощную поддержку со стороны подавляющего большинства тех, кто профессионально занят сравнительной философией. «Конференции философов Востока и Запада» в период с 1989 г. по 2011 г., а также многочисленные труды по сравнительной философии свидетельствуют о том, что на смену иллюзиям относительно мирового синтеза культур приходит понимание целесообразности диалога во имя сохранения культурного многообразия и в то же время единения ради решения общих проблем: «Нет одной истины, необходимо сохранять все то, чем богаты люди, их мир. Надо уметь слушать друг друга, не удовлетворяться найденным, быть всегда в поиске, стремиться к совершенствованию себя и общества в целом»[1].

Сравнительная философия превращается в направление, в которое включаются уже не единицы, а сотни исследователей, как западных, так и восточных. Философская компаративистика обрела международную значимость. Подобно баньяну, «древо» международных компаративных «Конференций философов Востока и Запада», укоренившись на Гавайских островах, неустанно разрасталось: его ветви порождали воздушные корни, которые, спускаясь до земли, укоренялись в почве, давая рост новым и новым «стволам». Первым из таких «стволов» был журнал «Философия Востока и Запада», до сих пор наиболее авторитетное периодическое издание по философской компаративистике. Затем в 1960 г. последовало создание всемирно известного «East-West Center», превратившегося для интеллектуалов с Востока и Запада в «штаб-квартиру» встреч и совместных исследований.

Приметой времени стал заметный рост числа исследователей по сравнительной философии в восточных странах, в особенности в Индии, Китае, Японии, Корее. Это означает, что занятие компаративистикой более не является только делом так называемого ориентализма.

Более всего о международном влиянии гавайских конференций говорит факт возникновения региональных центров по сравнительной философии во многих странах мира. Особого внимания заслуживает здесь Россия. Развитие компаративного направления у нас было оформлено учреждением Институтом философии РАН специальной академической серии «Сравнительная философия»[2] с целью поддержания и дальнейшего развития исследований в области философской компаративистики, а также организацией Московских международных конференций по сравнительной философии, Так фактически было положено начало созданию европейского филиала «Конференций философов Востока и Запада». Первая конференция на тему «Моральная философия в контексте многообразия культур» состоялась в 2002 г., вторая, на тему «Знание и вера в диалоге культур» ‒ в 2006 г.; третья, на тему «Философия и наука в культурах Востока и Запада» ‒ в 2012 г.[3].

Экстенсивность и одновременно интенсивность в развитии философской компаративистики объяснима в свете глобальных перемен, о которых уже говорилось выше. К сказанному следует добавить осознание мировой общественностью жизненной необходимости диалога культур. Инициатива официального признания со стороны ООН и ЮНЕСКО международной значимости диалога культур принадлежит бывшему Президенту Ирана Мохаммаду Хатами (1997‒2005), по предложению которого 2001 г. был провозглашен ООН «Годом диалога цивилизаций». Однако фактически широкомасштабный диалог культур был начат значительно раньше учеными-компаративистами.

Заметный отход от стереотипного отношения к незападным типам мышления четко обозначился к концу XX в. В 2008 г. на Всемирном философском конгрессе в Сеуле состоялось специальное пленарное заседание, посвященное переосмыслению истории философии. Самым впечатляющим на нем был доклад известного латиноамериканского философа Энрико Дюсселя «Новый век в истории философии: мировой диалог между философскими традициями». Э. Дюссель с большим пафосом, страстно критиковал европоцентристские подходы и говорил о необходимости признания того, что называется региональными философиями, имея в виду не только основные восточные традиции – китайскую, индийскую, арабо-мусульманскую, ‒ но и латиноамериканские и африканские. Э. Дюссель заявил, что человечество в целом и философское сообщество в частности вступают в эпоху «Трансмодернизма», для которого характерен плюрализм, питающийся источниками не только западной, но и других философских традиций. То есть речь идет не о выработке метафилософии, а о взаимообогащении на основе сохранения многообразия и богатства традиций. Это не исключает возможности выработки определенных общих позиций по основным, глобальным проблемам, которые более всего волнуют людей и являются жизненно важными для человечества в целом.

«Новая эпоха» может наступить не только для истории философии, но для философствования как такового. Это может произойти, если философия станет межкультурной. Понятие «межкультурная философия» до сих пор практически отсутствует в российском научном обороте. Как в отечественной, так и в зарубежной литературе обычно речь идет о межкультурной коммуникации. Вслед за Ю. Хабермасом приверженцы этого проекта следуют западным принципам рациональности, западному типу философствования. Коммуникация такого рода оказывается европоцентристской, она не в состоянии обеспечить подлинный межкультурный диалог, поскольку не принимает всерьез другие культуры. Межкультурная философия предполагает принципиальную трансформацию, исходя из принципа «когнитивной скромности», то есть признания того, что западный тип философствования не является единственным, что наряду с ним имеются другие, не менее ценные. Это чрезвычайно богатая смыслами и целями рефлексия, не ограниченная рамками национальных или цивилизационных границ. Она нацелена на постижение и решение, помимо сугубо философских, важнейших глобальных проблем посредством диалога как средства снятия напряженности, достижения взаимопонимания и взаимоуважения, нахождения новых способов совместного решения общезначимых проблем.

Межкультурная философия как направление зародилась в 1980‒1990-х гг. в Германии и Австрии. Наиболее яркими ее представителями стали Франц М. Виммер, Рам Адхар Малл, Грегор Пауль, Хайнц Киммерле, Эльмар Холенстайн, Рауль Форнет-Бетанкур, Хайнц Хульсман, Клаудиа Бикманн. Постепенно набирая силу, это направление находит сторонников в других странах мира: Дж.С. Брунер, Ф. Даллмейер, С. Гиртц, Р. Паниккар, Р. Шведер.

Полагаю, что есть основания говорить о двух путях, ведущих к утверждению межкультурной философии. Первый, короткий путь ведет к относительно легко достижимой цели. Он позволяет избавиться от близорукости и дальтонизма, от глухоты при восприятии иной культуры. Этот путь ведет к расширению горизонтов для тех, кто участвует в философской рефлексии: они перестают «видеть» только одну часть мира, «слышать» только те голоса, которые приходят со стороны близлежащего окружения. Короче говоря, короткий путь ориентирован на формирование межкультурного подхода в философии. Его главными теоретиками признаются Х. Киммерле, Рам Адхар Maлл, Ф.М. Виммер.

Примечательно, что Хайнц Киммерле (р. 1930), профессор Университета Эразма в Роттердаме с 1976 по 1995 г., изначально занимался главным образом философией Гегеля. И вот тогда, когда его достижения в области гегельянских исследований получили всемирное признание, он знакомится с философией в Африке, то есть именно в том регионе, где, согласно Гегелю, философия не существовала. Киммерле вступает в диалоги с африканскими философами, которые привели его к выводу об ошибочности оценок Гегеля.

Интерес Киммерле к межкультурной философии получил развитие в связи с его работой над исследовательским проектом по философии различий. Он приходит к заключению, что понятие культурного различия в рамках философии идентичности (в западной философии от Платона до Гегеля) имело разрушительные последствия, и поставил задачу показать, что новая концепция различия делает возможным концептуализацию «различного и равного» в противовес процессам глобализации, направленным на принуждение всех следовать одной линии [Kimmerle 1994; Kimmerle 2007].

Благодаря усилиям Киммерле было создано Голландско-фламандское общество по межкультурной философии и учреждена специальная кафедра по межкультурной философии в Университете Эразма.

Рам Адхар Малл (р. 1937 г.), профессор философии в Университетах Бремена и Мюнхена, считает себя одновременно инсайдером и аутсайдером, поскольку является по происхождению индийцем, получившим западное образование. По его мнению, межкультурный подход должен предшествовать философской рефлексии в целом и занятиям сравнительной философией в особенности. Согласно определению, данному Маллом, «Межкультурная философия ‒ это определенный тип философского убеждения, подхода и глубинного понимания. Ни одна философия, так же как ни одна культура не являются единственными, а потому не имеют право абсолютизировать себя» [Mall 2000, 5]. Эпистемологическая скромность межкультурности в философии, религиозная терпимость в теологии и моральная приверженность к плюралистически-демократической позиции в политике ‒ таковы нормы и ценности, ориентированного на межкультурность общества [Там же, 8]. Малл четко отличает межкультурную ориентацию общества от политики мультикультурализма и отдает предпочтение «межкультурному обществу, руководствующемуся регулятивной идеей совпадающего единства без единообразия, над обществом мультикультурным. Это предпочтение объясняется тем, что мультикультурное общество направлено на достижение иллюзорной чистоты различных культур, основанной на вере в статичность идентичности, которая на самом деле не существует» [Mall 2000, 9]. В реальности «ни одна культура не представляет собой замкнутую (без окон) монаду, а потому все культуры имеют различную степень совпадения с другими культурами» [Mall 2000, 14].

Франц Мартин Виммер (р. 1942) ‒ почетный профессор Венского университета, автор многочисленных книг по межкультурной философии. По его мнению, философии следовало бы всегда быть межкультурной, хотя до сих пор она не является таковой. Несмотря на то, что философия претендует на универсальность, она неизменно будет встроена в культуру, в определенные способы выражения и определенную проблематику. Виммер занят переосмыслением истории философии, считая необходимым переписать ее посредством включения, помимо западных, других традиций [Wimmer 2004].

Ряд философов межкультурного направления предлагают принципы и правила подхода к философии иных культур. Шведский феноменолог Эльмар Холенстайн (р. 1937), обучавшийся в университетах Лувена, Гейдельберга и Цюриха, защитил диссертацию по феноменологии Гуссерля. В 1986‒1987 гг. он преподавал в Токийском университете, а затем с 2004 г. ‒ в Китайском университете Гонконга. Э. Холенстайн много занимается философией языка и культуры и разрабатывает принципы, следуя которым можно избежать непонимания иной культуры [Holenstein 2003 web]. Им разработаны правила, которые рекомендованы для тех, кто привержен межкультурной философии:

1. Правило логической рациональности: каждый должен признать, что мысли, которые, с его точки зрения, нелогичны, не делают культуру или традицию алогичной или дологичной; скорее это свидетельствует об ошибочном их понимании с его стороны.

2. Правило телеологической рациональности (правило функциональности): люди преследуют определенную цель в том, что они делают, а не только выражают себя логически рационально. Нетрудно впасть в ошибочное понимание Другого, если не можешь отличить логическую рациональность от телеологической, буквальный смысл утверждения от цели, которое оно преследует.

3. Правило гуманности (правило естественности): прежде, чем приписывать людям другой культуры бессмысленное, неестественное, нечеловеческое или незрелое поведение, лучше было бы сначала подвергнуть сомнению адекватность собственного суждения или знания.

4. Nos-quoque rule (we-do-it-too-rule, правило «мы тоже»): если кто-то встречает в другой культуре нечто абсолютно для него неприемлемое, не исключено, что и в своей собственной культуре, исторической и современной, он может обнаружить что-то подобное, если не худшее.

5. Vos-quoque rule (you-do-it-too-rule, правило «вы тоже»): следуя указанному выше правилу, вполне возможно обнаружить в иной культуре людей, которые также отрицают скандальное событие.

6. Правило против скрытого расизма: когда люди разочарованы, они склонны воспринимать собственные недостатки в преувеличенных размерах как недостатки, присущие членам других групп; крипторасизм, скрытый расизм начинает проявлять себя, когда кому-то кажется, что его превосходство оказывается под угрозой. Иные культуры следует изучать, чтобы пролить свет на собственную культуру.

7. Правило личности: можно избежать недопонимания, если не относиться к представителям другой культуры как к объекту исследования, вместо того чтобы считать их равными в правах партнерами в исследовании.

8. Правило субъективности: самооценка не должна более восприниматься как номинальная по сравнению с впечатлениями стороннего человека. (В соответствии со своей природой и характером встречи с другими, люди склонны слишком высоко оценивать себя самих или недооценивать, принижать себя.)

9. Правило онтологии-деонтологии: поведенческие коды и установочные тексты представляют условия не такими, какие они есть, но такими, какими они должны быть, по мнению той группы, которая имеет слово; иногда они представляют собой зеркальный образ того, что не имеет места, но считается правильным.

10. Правило деполяризации (правило против культурного плюрализма): поляризация – это элементарный способ уменьшения сложности и классификации вещей; ее основная функция – не представлять вещи такими, какие они есть на самом деле, а скорее, выставлять их в манере, в которой они полезны. Поляризации с их упрощением, преувеличением, абсолютизацией и исключительностью лучше всего предотвращаются путем сравнения нескольких культур друг с другом, вместо ограничения сравнения двумя культурами, и обращением внимания на обстоятельства, при которых такое полярное взаимоотношение между двумя культурами может быть сохранено, а также на условия, когда оно может быть обнаружено внутри культур, которые контрастируют друг другом.

11. Правило неоднородности: предположение об однородности культур – искушение расположить различные эпохи, направления и формации в однолинейном порядке так, чтобы они различались лишь уровнем развития, и ни одна из них не обладала бы оригинальностью и автономностью.

12. Правило агностицизма: существуют тайны, которые останутся без ответа во всех культурах и между всеми культурами. Надо быть готовым к тому, что удовлетворительные ответы, возможно, не будут найдены.

Шестнадцать правил, которые помогут развитию межкультурного обмена на равных началах, предлагает Грегор Пауль (р. 1947), профессор философии университета Карлсруэ, сферами интересов которого является эпистемология, логика, эстетика, сравнительная философия. Он формулирует правила следующим образом [Paul 2008]:

1. Находить сходства и делать их явными.

2. Сравнивать только соразмерное и избегать категориальных ошибок.

3. Избегать генерализаций.

4. Выявлять различия, описывать и объяснять их.

5. Развеивать предрассудки.

6. Избегать мистификации и экзотизма.

7. Исходить из существования универсальных логических законов.

8. Не смешивать части традиции с традицией в целом (например, не отождествлять дзэн-буддизм с восточной философией в целом).

9. Признавать универсальную значимость принципа причинности, по крайней мере, как эвристический и прагматический принцип.

10. Ориентировать себя на существование антропологических констант.

11. Обосновывать отождествление некоторых вопросов, касающихся сходства и различия, в особенности, в случаях, когда эти идентификации актуальны.

12. Четко определить основополагающий и ведущий принцип понятия «философия».

13. Избегать этноцентризма и европоцентризма.

14. Не использовать такие термины, как «немецкая философия» или «философия Востока», в смысле «философия, сформировавшаяся или развивавшаяся в Германии» и «философии, сформировавшиеся или развивавшиеся в Азии».

15. Использовать междисциплинарный подход.

16.    Контекстуализировать важные примеры.

Второй путь более сложен для достижения. Разделять идею, соглашаться с подходом – это исходная точка для продвижения к работе с разными культурами и тем самым к созданию того, что можно называть межкультурной философией. Этот путь предполагает выход за рамки «когнитивной скромности» к углубленному изучению и восприятию обогащающих идей и концепций другой культуры.

Некоторые философы уже вышли на этот более долгий путь. Так, почетный профессор университета Карлсруэ Ханс Ленк вместе с Г. Паулем в течение ряда лет ведут межкультурно-философские исследования в близкой им области логики. Об их успехах свидетельствует недавно опубликованная книга «Межкультурная логика» [Lenk, Paul 2014].

Р.А. Малл применяет межкультурный подход в онтологии, эпистемологии, этике, обнаруживая и акцентируя внимание на кросс-культурные сегменты совпадения в понимании Абсолюта, Истины, Времени, Ценности. В то же время, он серьезно относится к углубленному и детальному учету культурных различий, в силу которых каждая философская традиция отдает предпочтение той или иной концептуализации этих фундаментальных понятий [Mall 2000].

Хотелось бы подчеркнуть важность того акцента, который Малл, как и многие другие представители межкультурной философии, делают на необходимости выявления сегментов совпадения. Дело в том, что занятия сравнительной философией могут приводить и фактически действительно ведут к двум противоположным направлениям. Целью одного является доказательство того, что различия между философскими традициями разных культур столь велики, что каждая традиция представляет собой автономную целостность, подобную окружности, не имеющей совпадающего сегмента с какой-либо другой окружностью. Отсюда логически вытекает вывод о несоизмеримости, о принципиальном различии «логик смысла». Но рассуждать таким образом означало бы утверждать, что взаимопонимание между философами практически не возможно.

На опасность и ошибочность такого рода рассуждений обращает внимание известный иранский философ Голамреза А’авани. Выступая с докладом на Третьей Московской международной конференции по сравнительной философии на тему «Философия и наука в культурах Востока и Запада» (2012 г.), он заявил: «Некоторые философы утверждают, что различные философские школы являются автономными, как независимые круги или параллельные линии, которые не имеют общих элементов, и даже если может показаться, что аналогичные вопросы обсуждаются в разных школах, то на самом деле каждая из них должна быть понята и интерпретирована в рамках собственного своеобразного контекста и только в связи с ее основополагающими принципами. Другими словами, сравнительное изучение философских вопросов означает их изъятие из их собственного контекста, что, в конечном счете, приведет к неким противоречиям. Но подобное рассуждение говорит, что и философия, и философские вопросы настолько двусмысленны, что общее понимание в среде философов почти невозможно. Можно даже сказать, что философия, которая по своей природе требует более глубокого проникновения в действительность, утрачивает основание своего бытия. Кроме того, эта точка зрения, ведет в конечном итоге к релятивизму и делает поиск истины, который традиционно рассматривается как единственная цель философской деятельности, избыточным и бесполезным» [A’avani 2014, 251].

Допускаю, что возможен и третий путь, который станет доступным только после успешного преодоления двух предыдущих. Это путь наиболее креативный, а потому особенно сложный. Он идет дальше признания множественности культурно укорененных философий и утверждения между ними взаимно уважительных отношений; дальше ведения диалога, обогащающего всех, кто участвует в нем. Третий путь таит в себе надежды и возможности открытия новых, ранее неизвестных решений универсально значимых проблем. К примеру, тогда, когда речь идет о переосмыслении социально-политических идеалов, формулировании альтернативных концепций модернизации, отыскании эффективных ответов на экологические вызовы, расширении границ философии и науки, создании новых сценариев построения глобального мира и т.д.

Дабы философия не утратила своего предназначения схватывать мыслью дух времени, она должна перестать быть «одномерной», выйти из самовольно избранной культурной изоляции, стать подлинно межкультурной.

Источники ‒ Primary Sources in Russian

Гегель 1993 — Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии в двух книгах. Кн. 1. СПб.: Наука, 1993 (Hegel G.W.F. Vorlesungen über die Geschichte der Philosophie. Band I. Russian Translation 1993).

Гольдциер 1910 — Гольдциер И. Философия ислама / Общая история философии. Под ред. А. Введенского, Е. Радлова. В 2-х т. Т. I. СПб.: Общественная мысль, 1910 (Goldzier I. Islamic Philosophy).

Грубе 1910 — Грубе В. Китайская философия / Общая история философии. Под ред. А. Введенского, Е. Радлова. В 2-х т. Т. I. СПб.: Общественная мысль, 1910 (Grube W. Chinese Philosophy).

Ольденберг 1910 — Ольденберг Г. Индийская философия / Общая история философии. Под ред. А. Введенского, Е. Радлова. В 2-х т. Т. I. СПб.: Общественная мысль, 1910 (Oldenberg G. Indian Philosophy).

Хайдеггер 1993 ‒ Хайдеггер M. Что это такое — философия? // Вопросы философии. 1993. № 8. С.113‒123 (Heidegger M. Was ist das – die Philosophie? Russian Translation 1993).

Primary Sources in English and German

A’avani 2014 – A’avani G. How Can Islamic Philosophy Contribute to a Comparative Study of Philosophy / Philosophy and Science in Cultures of East and West. Ed. by Marietta T. Stepanyants. Cultural Heritage and Contemporary Change. Series IVA, Eastern and Central European Philosophical Studies, Volume 50. Russian philosophical studies, XIII. Washington: Council for Research in Values and Philosophy, 2014.

Hegel 1944 ‒ Hegel G.W.F. Vorlesungen über die Philosophie der Geschichte. Ed.by J. Hoffmeister. Leipzig: Meiner, 1944. Bd. I.

Holenstein 2003 web — Holenstein E. A Dozen Rules of Thumb for Avoiding Intercultural Misunderstandings. http://them.polylog.org/4/ahe-en.htm

Kimmerle 1994 — Kimmerle H. Die Dimension der Interkulturellen. Amsterdam: Rodopi, 1994.

Kimmerle 2007 — Kimmerle H. Was leistet interkulturelle Philosophie? Antworten von Heinz Kimmerle, Hans Jörg Sandkühler und Georg Stenger // Information Philosophie. Oktober 2007.

Lenk, Paul 2014 — Lenk H, Paul G. Transculturelle Logic. Bochum: Projektverlag, 2014.

Mall 2000 ‒ Mall R.A. Intercultural Philosophy. Boston: Rowman & Littlefield Publishers, Inc., 2000.

Paul 2008 — Paul G. Einführung in die Interkulturelle Philosophie. Darmstadt: WBG, 2008.

Wimmer 2004 — Wimmer F.M. Interkulturelle Philosophie. Vienna: UTB. 2004.

Ссылки ‒ References in Russian

Култаева 2011 – Култаева М. Локальное в лабиринтах всемирного общества: методологический аспект // Вопросы философии. 2011. № 9, С. 34‒44.

Степанянц (ред.) 2000 ‒ Сравнительная философия. Вып. 1. Отв. ред. М.Т. Степанянц. М.: Восточная литература, 2000.

Степанянц (ред.) 2004 ‒ Моральная философия в контексте многообразия культур. Сравнительная философия. Вып. 2. Отв. ред. М.Т. Степанянц. М: Восточная литература, 2004.

Степанянц (ред.) 2008 ‒ Знание и вера в контексте диалога культур. Сравнительная философия. Вып. 3. Отв. ред. М.Т. Степанянц. М.: Восточная литература, 2008.

Степанянц (ред.) 2014 ‒ Философия и наука в культурах Востока и Запада. Сравнительная философия. Вып. 4. Oтв. ред. М.Т. Степанянц. М.: Наука: Восточная литература. 2013.

References

Comparative Ethics in a Global Age. Ed. by M. Stepanyants. Mosow: Vostochnya literatura, 2004 (in Russian).

Comparative philosophy. I. Ed. by M. Stepanyants. Mosow: Vostochnya literatura, 2000 (in Russian).

Halbfass 1988 – Halbfass W. India and Europe. An Essay in Understanding. Albany: SUNY Press, 1988.

Knowledge and Belief in the Dialogue of Cultures. Ed. by M. Stepanyants. Mosow: Vostochnya literatura, 2008 (in Russian).

Kultaeva M. Local in the Labyrinths of the Global Society: Methodological Aspect // Voprosi Filosofii 2011, N9, P. 34-44 (in Russian).

PhEW 1951 ‒ Philosophy East and West. Vol. I, № 1. Honolulu, 1951.

PhEW 1988 ‒ Philosophy East and West. Vol. XXXVIII, № 3. Honolulu, 1988.

Philosophy and Science in Cultures of East and West. Ed. by M. Stepanyants. Mosow: Nauka, Vostochnya literatura, 2014 (in Russian).

Stepanyants (ed.) 2007 ‒ Comparative Ethics in a Global Age. Ed. by M. Stepanyants. Washington: The Council for Research in Values and Philosophy, 2007.

Stepanyants (ed.) 2011 ‒ Knowledge and Belief in the Dialogue of Cultures. Ed. Marietta Stepanyants. Washington: The Council for Research in Values and Philosophy, 2011.

Stepanyants (ed.) 2014 ‒ Philosophy and Science in Cultures of East and West. Ed. by M. Stepanyants. Washington: Council for Research in Values and Philosophy, 2014.