«Философский словарь», восьмое издание которого вышло из печати в 2009 г., представляет собой уникальное явление в философской жизни нашей страны. Философских словарей много, но такой - один. Словарь издаётся с 1939 г. С четвёртого издания, вышедшего в 1980 г., его ответственным редактором был И.Т. Фролов. Предпоследнее, седьмое издание, подготовленное им, появилось в 2001 г., после смерти И.Т. Фролова. И вот теперь мы имеем значительно расширенное восьмое издание, на титульном листе которого по прежнему значится имя И.Т. Фролова.

Оценивать «Философский словарь» трудно именно в силу его длительной истории, которая отличает его от словарей, подготовленных единовременно. Словарь этот напоминает дерево, которое растёт и разветвляется вместе с развитием нашего философского сообщества и расширением полей, которые входят в орбиту философии. Какие-то ветви этого дерева отсыхают, но появляются многочисленные свежие побеги. Словник и тексты словаря живут, обновляются. Наряду с современными авторами, мы можем видеть на его страницах статьи, принадлежащие перу видных философов, которых уже нет с нами: П.С. Попова, В.Ф. Асмуса, Э.В. Ильенкова. Их тексты продолжают работать на страницах словаря.

Важно выявить, что же нового принесло с собой восьмое издание, что изменилось в словаре, какими статьями он пополнился, какую работу провели его редакторы-составители.

В предисловии отмечены новые крупные статьи, появившиеся в словаре. Среди них - несколько статей по развитию философии в отдельных странах - «Немецкая философия», «Французская философия». Хорошо известно, как трудно писать именно такие обзорные статьи. Их появление в словаре - индикатор высокого уровня развития историко-философской науки в нашей стране сегодня. Можно вспомнить, что в 2009 г. вышли из печати специализированные энциклопедии по античной, индийской, французской философии, несколько ранее - о китайской и русской философии. В восьмом издании «Философского словаря» появились и заново написанные статьи о крупных мыслителях: Августине, Кальвине, Лейбнице, Фихте, Шеллинге. В то же время в словаре сохраняются и статьи по персоналиям, принадлежавшие классикам нашей историко-философской науки: В.Ф. Асмуса о Канте, А.Ф. Лосева о ряде античных мыслителей и др. В некоторых случаях (например, статьи о Платоне, Плотине, Шеллинге) их тексты даются с дополнениями современных философов - это интересное решение проблемы долгой жизни словаря. Кстати сказать, в предисловии в числе тех авторов словаря, чьи имена «вошли в историю отечественной философии», не упомянут Б.Э. Быховский. Но реально он - один из лидеров по числу статей среди тех, кто ушёл от нас.

Вместе с тем, в восьмом издании бросается в глаза несбалансированность объёмов статей, резко отличающая его от тех изданий, которые выходили при жизни И.Т. Фролова. Складывается впечатление, что редакторы-составители восьмого издания пошли по самому лёгкому пути: есть признанный специалист, занимающийся тем или иным философом - такому автору предоставляется любой удобный объём вплоть до трёх страниц (т.е. шести столбцов). Если же на данный момент тот или иной классик философии остался у нас без исследователя, им занимающегося, такой классик получает от редакторов-составителей небольшой абзац. Повезло, например, Августину, статью о котором написал А.А. Столяров, и Марселю, взгляды которого проанализировал Б.Л. Губман, Лейбницу и Фихте, о которых написала П.П. Гайденко, или же Гальтону, о котором рассказал С.А. Пастушный. Но Анаксагору, Сенеке, Марку Аврелию, Мальбраншу, Гассенди, Бейлю, Гельвецию, Кондильяку, Кондорсе и ряду других выдающихся философов выделили по абзацу.  

Новым стало включение в словарь статей о недавно скончавшихся выдающихся отечественных философах последних десятилетий. Начало этому было положено ещё в седьмом издании словаря (2001), куда были включены статьи об Ильенкове и Лосеве. В восьмом издании перечень этих философов расширен, в связи с чем, конечно, возникает и проблема критериев отбора. Собственно, этот отбор произвела уже сама жизнь, и наиболее ярко это выражено в публикуемой ныне издательством РОССПЭН серии из двадцати книг, посвящённых наиболее значительным личностям нашей философии второй половины XX века (Ильенков, Зиновьев, Лосев, Лотман, Фролов, Асмус, Кедров, Копнин и др.). Почти все они представлены в восьмом издании «Философского словаря», правда, за двумя исключениями, которые трудно объяснить: нет статей о выдающихся  философах Г.С. Батищеве и В.С. Библере.

Отмеченное нами высокое качество статей словаря по историко-философской тематике было ожидаемо. Больший интерес вызывало то, какими будут статьи по социальной философии. Ведь именно эта отрасль философского знания оказалась в наиболее сложном положении на переломе эпох. Надо сказать, что социально-философский раздел в словаре стоит на очень высоком уровне, и произошло это благодаря прежде всего В.Ж. Келле. Целый ряд написанных им крупных статей отличает не просто профессионализм, но мастерство, явившееся результатом глубокого понимания проблем общественного развития. Статьи В.Ж. Келле демонстрируют эффективность научно-философской методологии материалистического понимания истории в современных условиях.

Вызывает удивление, что понятию «истина» в словаре отведено всего пять строчек. А ведь хотелось бы прочитать и о значении проблемы истины в гносеологии, и о различных концепциях истины, и о вечной проблеме соотношения истины и блага, познания и ценностей. Ничего этого мы из статьи узнать не сможем. В прежних изданиях объём этой статьи тоже был невелик, но в них все статьи вообще были небольшими по объёму. Правда, там были отсылки к некоторым другим статьям. То же сделано и в восьмом издании, но за двумя исключениями: исчезли статьи «Абсолютная и относительная истина» и «Конкретность истины», которые имелись в изданиях 1980-1991 гг., выходивших при жизни И.Т. Фролова. Тому, кто давно работает в философии, не нужно объяснять, почему так получилось: ведь по этим проблемам в своё время имел неосторожность высказаться В.И. Ленин. В этой связи возникает вопрос к редакторам-составителям словаря. Что же, после 1991 г. все истины перестали быть конкретными, а в относительных истинах нет уже ни грана абсолютной? Всё-таки чувство нового и чувство конъюнктуры не одно и то же.

Ошибкой составителей является, на наш взгляд, замена прекрасной статьи «Предметность», печатавшейся в прежних изданиях, текстом В.В. Ильина. Не следует забывать, что читатель обращается к словарю за разъяснением. А прочитав подобные статьи, он запутается и в том, что знал. Между тем «старая» статья «Предметность» была хороша своим антропологическим наполнением: через это понятие раскрывалась деятельностная сущность человека и предметный характер его мышления.

В восьмом издании «Философского словаря», несмотря на его огромный объём, разумеется, невозможно исчерпать всех тем; например, есть статьи о философских журналах и обществах, но нет - о философских конгрессах. В некоторых случаях по-прежнему сохраняют своё значение предыдущие издания словаря: седьмое (2001) и шестое (1991). По ряду понятий и имён восьмое издание даёт читателю профессиональную и современную трактовку. Но есть в восьмом издании одно «новшество», мимо которого пройти нельзя.

Любого человека, мало-мальски знакомого с историей отечественной философии, не может не поразить тот факт, что на страницах восьмого издания в отличие от всех предыдущих, вдруг появились фигуры М.Б. Митина, П.Ф. Юдина, Ф.В. Константинова и им подобных деятелей. Справки о них написаны в академическом стиле, если они и критикуются, то критика эта скорее напоминает поглаживание «против шерстки». К статьям прилагаются списки трудов, хотя все прекрасно знают, что эти «вожди философского фронта» за всю свою жизнь не написали и не были способны написать ни одного философского текста и «выезжали» на анонимном труде подчинённых. Хорошо им удавалось писать только доносы в ЦК и НКВД.

Беда, однако, не только в этом. Люди умирают, унося с собой знание того, как всё было на самом деле. А книги живут долго. И те, кто приступят к изучению философии после нас, столкнутся на страницах «Философского словаря» с именами упомянутых академиков, и так их и будут воспринимать. Как же иначе? Ведь всё это освящено именем И.Т. Фролова - ответственного редактора словаря.

Достаточно задаться вопросом: могла бы появиться на страницах словаря фамилия Митина при жизни И.Т. Фролова, чтобы ответ стал очевиден. Подобное просто немыслимо. Сколько усилий было потрачено И.Т. Фроловым, чтобы преодолеть всё то чёрное наследство, которое оставили Митин и его сотоварищи (И.И. Презент, Г.В. Платонов и др.) в философии биологии и генетики. Но о той роли в погроме генетики, которую сыграл Митин, мы в словарной статье о нём узнать не сможем. Там об этом нет ни слова! Зато приводится список монографий, вышедших под фамилией академика, включающий несколько книг о философских идеях Ленина. Тех молодых людей, кто заинтересуется этими идеями, словно приглашают знакомиться с ними «по Митину».

А что там написано о П.Ф. Юдине? Что он «способствовал активизации работы научных учреждений». Это сказано о человеке, на счету которого расстрелянный лидер советского правоведения Е.Б. Пашуканис и разгромленный Институт государства и права. Это сказано о человеке, по письмам которого в вышестоящие органы проводились массовые аресты советских философов по всей стране. Это сказано о человеке, которого Горький, немало от него потерпевший,  называл хитрым, двоедушным, беспринципным и трусливым[†]. О человеке, жертвами которого пали литературный критик Авербах, драматург Киршон и писатель Бруно Ясенский: его донос на них можно прочитать, он сохранился в архиве. Это сказано о человеке, который, будучи назначен в 1937 г. директором Госиздата, за три месяца уволил 400 человек, часть из которых была после этого арестована, а некоторые покушались на самоубийство[‡].

Ф.В. Константинов предстаёт со страниц словаря этаким благообразным старцем, до 90 лет занимавшимся наукой. Этот «видный учёный» в 1936 г. в журнале «Под знаменем марксизма» назвал целый ряд своих однокашников по Институту красной профессуры и коллег по Институту философии АН СССР (П.И. Шабалкина, Г.П. Адамяна, М.Г. Смирнова и др.) «террористами», вынашивающими коварные планы, и добавил, что эти философы «оказались в одной контрреволюционной шайке с троцкистами, меньшевиствующими идеалистами и механистами (Дмитриев и Стэн, Шабалкин и Смирнов, Федотов и Лепешев, Васильев и Гарбер и др.)»[§]. Все поименованные в статье Константинова люди были после её публикации арестованы и почти все расстреляны[**].

Руки Митина, Юдина, Константинова и других сталинских приспешников не по локоть, а по плечи в крови десятков, сотен загубленных философов, вина которых была только в том, что они были честными и талантливыми людьми. Вот что надо было написать об этих академиках, если уж так захотелось писать о них.

Отношение И.Т. Фролова к таким, как Митин, совершенно очевидно. В одном из своих интервью И.Т. Фролов с присущей ему ясностью выразил свою позицию: «Марксизм не несёт ответственности за то опошление, вульгаризацию, которое привнесли в него Сталин и все сталинисты. Во многих случаях это были очень невежественные люди. Я со многими из них был знаком, мы воевали против них, когда я был молодой. Не знаю, читали ли многие из них Маркса, или по каким-то изложениям изучали. Диалектика в своей разносторонней сути не отвечает за многих пошляков-диалектиков, в кавычках уже "диалектиков", которые её так трактовали, что она превращалась в какое-то чудовище. И точно так же логика "Капитала" не имеет никакого отношения к тому, как изложил это в четвёртой главе "Краткого курса" Сталин... Мы себя резко отделили от своих предшественников - и Митиных, и Константиновых, и Иовчуков. Мы выросли на критическом отношении к тому, что они делали. Моя жизнь с молодых лет заключается в этом»[††]. Поэтому с тем, что статьи о Митине и ему подобных появились в словаре под редакцией И.Т. Фролова, примириться нельзя.

Редакторы-составители словаря могут, конечно, сказать, что поместили статьи о Митине и ему подобных в целях «высшей объективности», что в энциклопедическом деле строгие критерии: решили помещать статьи об академиках от философии, значит, надо включать всех. Но, во-первых, непонятно, зачем в научно-популярном словаре нужны «все» академики. Ведь прекрасно известно, что в философии в то время академиками становились те, кто занимал крупный административный пост. Быть начальником и быть философом, чьи идеи повлияли на развитие мысли - не одно и то же. Но даже не это главное.

У редакторов-составителей очень своеобразная «объективность». Она распространяется только на тех, кто помогал словом и делом расстреливать советских философов. А тех, кого приговаривали к расстрелу, эта «объективность» как бы не замечает. В словаре нет статьи о нашем выдающемся историке философии академике И.К. Лупполе. Вот чью биографию непременно поместил бы в словарь И.Т. Фролов, если бы он решил включать туда статьи об академиках. «Стоит обратить внимание на символический, я бы сказал, факт, - писал И.Т. Фролов в своей знаменитой книге о философии и истории генетики, - что Н.И. Вавилов находился в саратовской тюрьме в одной камере с выдающимся нашим философом-марксистом, академиком, погибшим, как и Н.И. Вавилов, в 1943 г. - Иваном Капитоновичем Лупполом»[‡‡]. Нет в словаре статьи и о расстрелянном в 1936 г.. члене-корреспонденте АН СССР по Отделению философии и права Б.М. Гессене, чей доклад о социальных истоках возникновения ньютоновской механики на Международном конгрессе 1931 г. в Лондоне составил эпоху в историко-научных исследованиях[§§]. Об остальных репрессированных философах и говорить не приходится.

Досадно то, что редакторы-составители не утруждали себя подготовкой таких биографических статей о деятелях нашей философии, которые бы отражали современный уровень научных исследований в этой области. Можно было бы обратиться к специалистам, заказать им новые статьи по персоналиям. Но редакторы-составители пошли по иному пути. Они попросту взяли несколько уже опубликованных словарей и энциклопедий и поместили статьи из них в новое издание «Философского словаря». Достаточно открыть эти словари и сравнить, чтобы убедиться в этом.

Вопрос об отборе персоналий для словаря именно в данном аспекте затрагивался в ходе обсуждения энциклопедии «Русская философия» в редакции журнала «Вопросы философии». Мы не можем не процитировать здесь слова, сказанные тогда Н.В. Моторошиловой. Оговорив возможные принципы такого энциклопедического издания, она продолжила: «Если эта энциклопедия философская, посвящённая достижениям, крупным идеям российской философии и её исследованиям, то принцип включения или невключения в неё каких-то лиц достаточно понятен и по-своему строг. И он заведомо исключает большинство тех, статьями о которых была "дополнена" и "обновлена" энциклопедия. Так, статья "Ильичёв" в ней не просто неуместна, она поистине издевательски следует непосредственно за статьёй "Иван Александрович Ильин"! Возьмём примечательную статью "П.Ф. Юдин": в ней об этом деятеле сказано, что он, оказывается "акцентировал своё внимание на эффективности работы научных учреждений"; одновременно говорится о его активной роли в "реализации сталинских установок в теории" - вот такая получается "эффективность"! И ведь этот бред, уж извините, предваряет прекрасную статью А.И. Абрамова "П.Д. Юркевич" - последний действительно был одним из философов, сыгравших немалую роль в становлении профессиональной российской философской мысли. Такая вот получается история русской философии...»[***]. Н.В. Мотрошилова была не одинока в своих оценках. Её поддержали и другие участники обсуждения.

И что же? Стенограмма обсуждения была опубликована в сентябрьском номере «Вопросов философии» за 2008 г. Прошло больше года, но редакторы-составители (а состав их один и тот же в обоих энциклопедических справочниках) никак не учли эти критические замечания при подготовке восьмого издания «Философского словаря». Разве что в «Философский словарь» не перекочевала статья об М.Т. Иовчуке, который в своё время не жалея сил травил И.Т. Фролова, П.В. Копнина и других прогрессивных философов, и то - только потому, что Иовчуку так и не удалось попасть из членов-корреспондентов в академики. Зато «Философский словарь» «украшают» статьи об академиках А.Г. Егорове, Л.Ф. Ильичёве. Причём статья об Ильичеве расположена на той же странице, что и статья об Ильенкове. По меньшей мере странным выглядит подробное разъяснение «философских идей» П.Н. Федосеева на страницах словаря. О его организационной работе можно и нужно было написать, но уж никак не о философских идеях. Между тем, в этой статье ни слова не сказано, например, о роли П.Н. Федосеева в организации Всесоюзных совещаний по философским проблемам естествознания, ставших важными событиями в развитии отечественной философии науки. В статье допущены и фактические ошибки: Федосеев был главным редактором журнала «Большевик» не в 1950-1953 гг., а в 1947-1949 гг.

Игнорирование мнения философской общественности редакторами-составителями стало возможным потому, что подготовка восьмого издания велась келейно. Ни разу не был собран заявленный на титульном листе научно-редакционный совет. Новые статьи не прошли коллективного обсуждения, ни вёрстка, ни сверка не рассылались членам научно-редакционного совета. Поэтому за сделанные в словаре «новшества» ответственность несут только его редакторы-составители.

Остаётся, однако, вопрос, какие цели преследовали редакторы-составители, помещая статьи о Митине и компании? Чем объяснить эту последовательно проведённую линию? Внимательный просмотр словника, возможно, даёт ответ на этот вопрос. В словаре появилась статья о Сталине! Впервые со времён первых изданий, выходивших ещё в сталинский период. Почему она появилась в словаре? Может быть, потому, что Сталин тоже был почётным академиком? Могла ли статья о Сталине появиться в словаре при жизни И.Т. Фролова? Разумеется, нет! Но, видимо, ветры в стране ныне дуют в несколько иную сторону, а редакторы-составители чутко прислушиваются к их дуновению. При этом ведь совершенно неважно, что именно написано о Сталине в этой статье. Поставим простой вопрос: кому может быть место в философском словаре? Тому, кто выдвигает идеи, способен это делать. Сталин был к этому органически неспособен, он всю свою жизнь постоянно заимствовал идеи то у Бухарина, то у Троцкого, то у Стэна, а потом объявлял преступниками и уничтожал интеллектуально обворованных им людей. Если помещать статью о Сталине, то почему бы не написать и о Митине, Юдине, Константинове. Это как раз логично. Не логично только, а, вернее, бесчестно, прикрывать свои весьма сомнительные «новшества» именем Ивана Тимофеевича Фролова.

[*] Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. Составители П.П. Апрышко, А.П. Поляков, Ю.Н. Солодухин. 8-е изд., дораб. и доп. М.: Республика; Современник, 2009, 846 с.

[†] См.: Два письма Сталину / Публикация В.С. Барахова // Литературная газета. 1993. 10 марта.

[‡] См.: Общество и власть: 1930-е годы. М., 1998. С. 178-179.

[§] Константинов Ф.В. Ещё раз о политике и философии // Под знаменем марксизма. 1936. № 10. С. 65.

[**] См.: Срок давности тридцать лет // Философские науки. 1992. № 1. С. 135-143.

[††] Академик Иван Тимофеевич Фролов. Очерки. Воспоминания. Избранные статьи. М., 2001. С. 28, 30.

[‡‡] Фролов И.Т. Философия и история генетики. М., 1988. С. 10.

[§§] См.: Делокаров К.Х. Б.М. Гессен и философские проблемы естествознания // Вестник АН СССР. 1978. № 12. С. 75-84.

[***] Обсуждение книги «Русская философия» // Вопросы философии. 2008. № 9. С. 32.