С.Б. КРЫМСКИЙ, Т.А. ЧАЙКА. Сергей Крымский: наш разговор длиною в жизнь.   (Цикл интервью Т.А. Чайки). Киев : Издательский дом Дмитрия Бураго, 2012, 436 с.

            История философской мысли позднего советского периода ныне уверенно завоёвывает для себя статус неотъемлемой отрасли историко-философских исследований. Эта отрасль характеризуется значительным своеобразием. К числу наиболее примечательных её особенностей относится то, что здесь мы, с одной стороны, имеем дело с необычайно быстрыми изменениями самого характера философского дискурса, делающими уже для нынешнего поколения молодых гуманитариев не вполне понятным, из-за чего, собственно, ломали копья властители дум той, казалось бы, такой недалёкой поры. С другой же стороны, многим действующим лицам упомянутого периода посчастливилось его пережить, что даёт людям нового века благоприятную возможность расспросить их самих о тех сторонах тогдашней философской жизни, которые сегодня кажутся неясными или вовсе непостижимыми. Отсюда растущая роль, которую приобретает в данной области исследований так называемая «устная история» – практика устных опросов и собеседований, известная в мире под этим названием уже лет 70 и в России представленная, в частности,  подвижнической деятельностью Виктора Дмитриевича Дувакина (среди собеседников которого был и Михаил Михайлович Бахтин).

В современной Украине работа в области устной истории философии (а также, добавлю, и истории современной социологической мысли) разворачивается на протяжении нескольких последних лет. То, что одним из первых предметов внимания оказался в этой связи Сергей Борисович Крымский, вовсе не случайно. Прежде всего всякий знавший его согласится, наверное, с тем, что он был не только глубоким исследователем, но и чрезвычайно яркой, самобытной личностью и при этом обладал неистощимыми запасами юмора и философской рефлексии,  не терявшей свой блеск даже в ординарных житейских ситуациях. Далее, примечателен сам творческий путь Крымского, делающий его, пожалуй, идеальным посредником в общении нынешнего молодого интересующегося философией читателя с «тем временем». Сам Сергей Борисович в книге, о которой у нас идёт речь, характеризовал  себя как «философа переходного периода» (с. 360). Думается, эта  характеристика верна не только по отношению к показательной, что и говорить, эволюции философских взглядов Крымского, перешедшего от увлечения Гегелем к математической логике, а от математической логики – к философии культуры и религии. Будучи в советское время одним из наиболее заметных на общесоюзной арене философов-киевлян, Крымский впоследствии – не знаю, известно ли это российскому читателю – стал для многих в постсоветской Украине мыслителем культовым, своего рода  символом философствования как такового. (Что, впрочем, не мешало ему, лауреату национальной Шевченковской премии, оставаться удивительно одиноким и беззащитным перед лицом многих житейских проблем.)

Так что собранные в книге итоговые размышления Сергея Борисовича менее всего напоминают отрешённый взгляд человека, распростившегося со своим прошлым. Напротив, здесь ощутим взгляд страстный, пытливый, как бы сплавляющий несовместимые пласты жизненного и духовного опыта в едином процессе творческого поиска. Тем самым мы, собеседники С.Б. Крымского, обретаем измерение непрерывности, столь важное для понимания стремительно удаляющейся от нас эпохи.

Несколько слов об интервьюере Крымского. Татьяне Чайке, профессиональному киевскому эстетику и историку философии, довелось в своё время, сотрудничая с фондом Стивена Спилберга «Пережившие Шоа», взять несколько сотен подробных интервью у жертв Холокоста и их спасителей. Опыт упомянутой работы сполна пригодился Т. Чайке при реализации её волонтёрского проекта «Отечественная философия в пространстве устной истории». Часть этого проекта и представляет собой легшее в основу книги многочасовое (всего было записано 14 кассет) интервью с Сергеем Борисовичем, взятое на протяжении 2006–2009 гг. Необходимо сказать, что в процессе работы возник вопрос о жанровой определённости самого интервью, его внутренней ориентации на тип «беседы» – или на тип «разговора». С согласия С.Б. Крымского, был избран жанр «разговора», что нашло выражение и в названии книги. Аргументы такие: беседа как таковая предполагает неизбежную тематическую заданность (она всегда «о чём-то»), разговор же внутренне соразмерен течению жизни, он позволяет сохранить непринуждённость вольного человеческого общения  – качество, которым сам Сергей Борисович всегда дорожил. Хочется надеяться, что читатель книги ощутит эту её внутреннюю ориентацию и оценит её преимущества.

Рассказывает о себе и о своём времени Крымский обстоятельно, избегая общих фраз, не боясь прямых, порой безоглядно резких суждений о людях, с которыми ему приходилось встречаться на своём веку. Порой в его изложении ощутимо некое утрирование, некая склонность к шаржу. Что поделаешь, так он видел и понимал происходящее, причём неизвестно, чего в таком ви́дении и понимании больше: логического ли схематизма или гротескной игры фантазии; склонностью к тому и другому Крымский обладал в полной мере.

Страница за  страницей перед читателем проходит череда ярких, запоминающихся картин, на фоне которых формировался духовный мир  «философа переходного периода»: благополучное раннее детство в Артёмовске, звёздное небо в донецкой степи (через много лет напомнившее о себе в основополагающей для Крымского идее «ценностно-смыслового универсума»), соприкосновение с хулиганской средой, переезд в послевоенный Киев, голодный и многообещающий… Как-то раз в те годы, бродя по книжным развалам, юный Серёжа  приобрёл «Малую логику» Гегеля; этот, в общем-то, случайный поступок предопределил всю его дальнейшую жизнь.

…Это уже впоследствии, понемногу освобождаясь от чар великого  диалектика, Крымский придёт к убеждению: хотя Гегель и «превосходное мыслегонное средство», но застревать на Гегеле для исследователя опасно, потому что «вы уже перестаёте по-настоящему трудиться. Вы полагаетесь на спекулятивную стихию, которая сама вас будет выводить. Особенность Гегеля в том, что он начинает нести вас на крыльях этой диалектической мысли. Вам не надо уже обращаться к фактам…» (с. 92). Ну а тогда, в 1947-м, именно безоглядное увлечение Гегелем привело Сергея Крымского на философский факультет Киевского университета.

К великому огорчению для себя, юный энтузиаст «мыслящего самоё себя мышления» ничего на тогдашнем факультете не нашёл, кроме  безраздельно господствующего духа казёнщины и мертвечины. Впрочем, были друзья, некоторые из них со временем тоже стали известными украинскими философами – Володя Мазепа, Слава Попович, Игорь Бычко… То, что Крымский говорит о своих отношениях с ними – одно из самых трогательных мест книги; читая его, начинаешь понимать, как и на каком контрастном фоне формировалось то братство киевских философов послевоенной выучки, которое впоследствии, при П.В. Копнине, составило костяк Института философии АН УССР и заложило традиции, на десятилетия определившие характер киевского философского сообщества в целом.

О самом Институте Крымский говорит воодушевлённо, как о Земле Обетованной посреди тогдашних пустынь. Это не значит, конечно, что он не видит или не способен оценить тот драматизм отношений, который и в лучшие годы пронизывал институтскую жизнь. Однако на переднем плане  для него другое: коллектив философски мыслящих людей, чудаков и отщепенцев в глазах тогдашнего общества, упорно и не без изящества отстаивающих своё право таковыми и оставаться и профессионально делать своё дело. Из рассказов Крымского возникает в этой связи целая галерея небезразличных для него образов: Даниил Острянин, Павел Копнин, Владимир Шинкарук, Вадим Иванов, Вилен Черноволенко, тот же Владимир Мазепа и др. В каждой из этих зарисовок присутствует изрядная доля гротеска, что-то в них может нравиться,  что-то раздражать; тем не менее, за каждой ощутимо биение реальной человеческой жизни.

Центральное место в книге принадлежит разделу «Концепция. Атакующий обзор» – так сам Сергей Борисович обозначил характер обобщённого представления в интервью собственных теоретических взглядов. Примечательно, что даже издавна определяющие сферу его исследовательских интересов проблемы эпистемологии и логики Крымский в этом своём «атакующем обзоре» рассматривает преимущественно в экзистенциальном и этическом контексте. Вообще текст книги убедительно свидетельствует о том повороте к этике и духовным аспектам бытия, который сам Сергей Борисович в последние годы жизни считал для себя принципиально важным. Заключительная часть «Атакующего обзора» носит название «Принципы духовности»; собственно, это тема торжественной лекции, прочитанной Крымским в Киево-Могилянской академии в 2002 г. На фоне преобладающей прагматической ориентации современного философского дискурса безусловная  приверженность Крымского приоритетам духовности многим его коллегам представлялась каким-то донкихотством; сам-то Сергей Борисович был убеждён, что «в том или ином виде Дон Кихот человечеству необходим… Странствующие рыцари – бессмертны» (с. 348).

В краткой рецензии трудно донести до читателя отображённое в книге многообразие творческих регистров мысли Крымского. Убеждённый рационалист, он был при этом не только знатоком и тонким ценителем поэтического слова, но и, пожалуй, уникальным для современного Киева представителем философии в её, так сказать, концертном исполнении – философствования с эстрады, рассчитанного не только на непосредственное общение с аудиторией, но и на своего рода эстетический эффект. Завсегдатаи «журнала на сцене» Collegium, традиции которого вот уже два десятилетия поддерживаются в Киеве вначале профессором Сергеем Борисовичем Бураго, а теперь его сыном Дмитрием Сергеевичем (кстати, издателем настоящей книги), хорошо помнят Крымского в этом его излюбленном амплуа. А как не упомянуть о страстной любви Крымского к Киеву, городу, в котором он находил вдохновение, о котором знал множество невероятных историй и по которому очень любил водить своих многочисленных друзей? (Об этом в книге см. особый раздел «Роман с городом»…)

Основной текст книги удачно дополняют интервью, взятые Т. Чайкой у старых друзей Сергея Борисовича – директора Института философии имени Г.С. Сковороды НАН Украины Мирослава Владимировича Поповича и известного композитора Валентина Васильевича Сильвестрова, а также запись бесед самого Крымского с Сильвестровым и философом, директором издательства «Дух і Літера» Константином Борисовичем Сиговым.

Остаётся добавить, что наряду с «Разговором длиною в жизнь» в том же Издательском доме Дмитрия Бураго увидела свет ещё одна книга, посвящённая С.Б. Крымскому: “Сергей Крымский: Мудрецы всегда  в меньшинстве. (Статьи разных лет)” (К., 2012). Наряду с подборкой статей самого Сергея Борисовича, здесь помещены обстоятельные исследования о нём академика НАН Украины И.М. Дзюбы и доктора философских наук Ю.В. Павленко. Но это уже – тема отдельная.

В. Малахов (Киев, Украина)