Данте: pro et contra. Личность и наследие Данте в оценке русских мыслителей, писателей, исследователей. Антология. СПб.:  изд-во РХГА, 2011,  960 с. (Серия «Русский путь»)

Чем собственно рискует критик, которому досталось рецензировать почти 1000-страничный том, вышедший под присмотром чуткой редколлегии (Д.К. Бурлака, А.А. Грякалов, А.А. Ермичев, Ю.В. Зобин, К.Г. Исупов, А.А. Корольков, Р.В. Светлов)? Разве что тем, что он оказывается в ряду всего лишь пишущих о Данте, а не дантологов. (Ведь как разъясняет И.Ф. Бэлза, есть просто авторы, пишущие о Данте. Дантолог же - тот, кто посвятил свою краткую жизнь «земной жизни» и творчеству «высочайшего поэта».) Да, пожалуй, еще и тем, что пишет собственно о замысле составителей, не анализируя пристально сами статьи, именно потому, что дантологом не является. В то же время труд составителей оказывается под нашим пристальным культурологическим прицелом.

Составители, М.С. Самарина и И.Ю. Шауб, поставили перед собой непростую задачу - ведь том, как мы поняли из предисловия, веха на пути к составлению энциклопедии самосознания русской культуры. Что является весьма амбициозной задачей. Неожиданным во всем этом оказалось появление «pro et contra» в заглавии. Возникла мысль, кто же против? При том, что все авторы вроде бы «за».

Так благодаря этому удивлению обнаружился тонкий подтекст, еще один смысловой слой сборника, образованный в силовом поле между двумя эпиграфами: «Слава Данте будет вечной, потому что его никто никогда не читает» (Вольтер) и «Зорю бьют. Из рук моих Ветхий Данте выпадает» (Пушкин). Постепенно пришло понимание, что замысел составителей значительно шире, чем pro et contra внутри сборника, а возникающие вопросы приобретают общественное звучание.

Авторы книги - 38 избранных российских исследователей от начала ХХ в. до начала ХХ1в.

У нас как-то не вызывает сомнения, что лучшие мыслители читают Данте. Иначе как бы им стать лучшими?  Но цифры! Что такое 38 авторов, пусть 40, даже 100 (будем щедрыми) про, но что же контра?

Едкая просвещенческая мысль Вольтера и составителей навела нас на мысль провести эксперимент со школьниками, опросив учеников 10 и 11 классов и учителей вполне приличной московской школы.

-- Знаете ли вы, кто такой Данте? Стоит ли читать Данте?

-- Зачем это вообще нужно - у нас же ЕГЭ. Там нет таких вопросов! А учителя, сочувственно кивая, говорили: «Да что Вы, у нас и на русскую-то культуру часов не хватает»! Вот вам и ответ - Вольтер, стало быть, прав. Нас могут окоротить: это не так, есть более продвинутые школы и прочие оазисы. Возможно. Но ЕГЭ планомерно действует одинаково по всей стране, счет в данном случае все равно окажется в его пользу. Мы уверены, что если провести и более профессиональное исследование, цифры мало изменятся в пользу про... Все-таки, по Вольтеру, имеется потенциальная возможность прочтения Данте. Полагаем, в России эта потенция велика.

Не оказываемся ли мы, сообщество мыслителей, в нравственном долгу перед молодым поколением страны? Не домыслили, не предусмотрели, не опровергли, не боролись? Интересно, в каком из кругов нам придется отбывать за это? «Вся вселенная, созданная Данте, подчиняется строжайшим нравственным законам оценки каждого деяния, воздаяния за добро и возмездия за грех» (с. 11). Гениальная схема пороков и добродетелей и распределение душ в загробном мире по тяжести грехов и соответствующих им наказаний напоминает классификацию Линнея.  Возможно, составители книги как раз об этом и думали, так сказать, разыгрывая партию контра. При таком повороте мысли название книги становится чуть ли не фрондерским, приобретает общественное звучание, укоряет и призывает устыдиться. Ведь вот же лучшие 38 читали, а ВЫ?

Зададимся вопросом: есть ли вообще универсальная причина обращения к Данте, кроме юбилейных лет? Что пытаются обнаружить невидимые и видимые бойцы этого фронта познания?

На наш взгляд, удачно отвечает на этот вопрос Рене Генон в статье об эзотеризме Данте: «Видимость (внешность) вещи нас обманывает - вот исходное убеждение всякого знания... И каким бы способом оно ни осуществлялось, возможность обмана преследует познающего вплоть до самого горизонта. На каждом шаге отказа от внешнего в каждом внутреннем открывается свое внешнее, в каждой новой глубине открывается своя поверхность, в каждом вновь обретенном единстве - возможность нового раскола. Это бесконечное устремление за горизонт к последней истине неистребимо и неостановимо, хотя известны достойные примеры и прекращения этого движения, окончательного отказа от обольщения»[1]. Обольщения знанием...

Трудно найти антитезис на этот тезис. Процесс этот будет нескончаемым, ибо обнаружение новых границ и горизонтов - это истинное наслаждение. И тут мы легко поспорим с Вольтером: слава Данте будет вечной, потому что каждый, вступивший на этот путь познания, будет стремиться к его новым границам...

По-видимому, направление мысли составителей сборника не случайно. Об этом провидчески пишет И.Ф. Бэлза в статье «Беатриче», отмечая общую тенденцию развития дантологии на протяжении последних десятилетий: «за накоплением громадного количества текстологического материала и расширением диапазона дантологической проблематики... последовало резкое усиление внимания к философско-этической концепции, положенной в основу «Божественной комедии»» (с. 715). Самым главным на этом пути И.Ф. Бэлза считает замену догмата искупления догматом преображения человека чувством высочайшей любви. Он пишет: «Эпитет «высочайший», примененный к любви, -- дантовское слово. Теоцентрическая мораль превращается у Данте в антропоцентрическую» (с.733, 735). Именно поэтому он настаивает на том, что понятие «эпоха Данте», применявшееся уже не раз М.В. Алпатовым, должно обрести новый смысл, характеризующий не хронологию, но тот резкий перелом в мировоззрении, который ознаменовался созданием «Новой Жизни» и «Божественной Комедии».

О том, читают ли Данте, с какого времени переводят, как меняется качество чтения в зависимости от обстоятельств и переводов, размышляют и другие авторы сборника. Б.К. Зайцев пишет, что «Божественную комедию» в его (т.е. Данта) дни почти не знали» (с. 220). Как замечает С.И. Бэлза (статья «Образ Данте у русских поэтов»), «В пушкинскую эпоху Россия впервые по-настоящему приобщилась к Данте» (с. 579). Пушкин, а вслед за ним Брюсов считали Данте учителем всех поэтов. Ему вторит Д.Д. Благой, ссылаясь на исследование М.П. Алексеева.

Д.Д. Благой пишет: «Слава Данте после двух-- трех веков забвения вспыхнула сначала в Италии, а затем в других странах в первые десятилетия Х1Х века, в эпоху романтизма и европейских национально-освободительных движений» (с. 425). В России Данте начинают читать и пропагандировать Батюшков, Пушкин и т.д. Романтизму обязан Данте своей популярностью во всех европейских странах. В это время критически Данте изучали во Франции и в Германии (А. В. Шлегель). Собственно, толчок национальным переводам был дан именно тогда. Проблема перевода текстов Данте, главным образом его «Комедии», навечно связана со стихом Данте, который всякий раз испытывает переводчика на прочность --  терцины. Можно сказать, что любой национальный перевод сначала робко пробовал и лишь спустя некоторое время обнаруживались лучшие переводы. Но все равно каждый переводчик старался максимально уяснить смысл и слово Данте, а для этого чем-то жертвовал: рифмой, стихом, смыслом, наконец. В России «Комедию» переводили А.С. Пушкин, Д.Е. Мин, Н.Н. Голованов, Д.Н. Зарудный, М.А. Горбов. Пока классическим вариантом считается перевод М.Л. Лозинского (1940-1946). Авторы сборника этот классический вариант, совершенно справедливо, не дают. Они предлагают фрагменты переводов А.А.Илюшина -- первого русского поэта, который сумел перевести полный текст «Комедии» (более 14 тысяч строк) силлабическими стихами; а также В.Я. Брюсова, Вяч. Иванова и Б.К. Зайцева, перевод которого сделан ритмической прозой, строка в строку с подлинником. Этот перевод не уводит далеко от подлинного текста. (Возможно, именно он является лучшим для чтения в школах.), предлагая читателям самим подумать и определиться.

Как же скомпонован сборник? В нем выделены следующие разделы: поэты и литераторы, среди которых Д.С. Мережковский, Вяч. Иванов, Эллис (Л.Л. Кобылинский), В.Я. Брюсов, П.П. Муратов, Б.К. Зайцев, О.Д. Форш, О.Э. Мандельштам, М.Л. Лозинский, А.А. Ахматова; историки и философы, куда отнесены Ф.Ф. Зелинский, И.М. Гревс, Г.В. Флоровский, П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев, Г.П. Федотов, М.М. Бахтин; Данте и Россия: Д.Д. Благой, И.Н. Голенищев-Кутузов, А.А. Асоян, С.И. Бэлза, Р.И. Хлодовский, Е.А. Тахо-Годи, А.Б. Шишкин, Л.Д. Бугаева; исследования о Данте: А.Н. Веселовский, М.В. Алпатов, Ю.М. Лотман, И.Ф. Бэлза, А.А. Илюшин, А.Л. Доброхотов, В.Л. Рабинович, М.Л. Андреев; переводы: В.Я. Брюсов, Вяч. Иванов, Б.К. Зайцев.

Почему такое деление кажется нам сомнительным? Например, поэт и философ В.Л. Рабинович оказался в части «Исследования». Хотя он вроде бы мог и должен был быть соотнесен и с поэтами, и с философами. А философы и историки не оказались в разделе "Исследования", как и некоторые поэты, Мандельштам, например. Конечно, дело объединения и разбиения на главы -- непростое. Однако, в процессе постижения сборника мы обнаружили четкие структурные линии и смысловые группы, образованные представленными статьями. Возможно, здесь как раз и выявляются пути русской дантологии: о христианстве Данте; о поэзии Данте, в т.ч. о метафоре и цвете (Мандельштам, Рабинович), о пространстве комедии; о русской национальной классической традиции (Мандельштам, Хлодовский, С.И. Бэлза); собственно о Данте; история создания комедии; проблема вечной женственности - Прекрасной Дамы и Девы-Матери  (Форш, И.Ф.  Бэлза) и т.п. Почему бы не взять эти, уже проявленные линии, раз уж речь идет о познании? Хотя надо признать, что при таком подходе глубокие статьи Мандельштама, например, легко войдут сразу в несколько тем. Есть и другая, не менее любопытная линия - хронологическая, которая тоже могла бы многое показать нам. Но в предисловии к книге авторы-составители пишут, что как раз отвергают путь хронологии. Есть и возможность алфавитного расположения статей. Можно спорить о принципах составления, но все же книга получилась такой, какой получилась. Она заставляет задуматься. И надо отдать должное составителями и поблагодарить их за этот мужественный труд.

Следующий важный вопрос - а что вообще выходило о Данте в России в последнее время, по масштабу сопоставимое с предложенным томом?  Существует ли в России единый центр по изучению Данте, как это было в СССР, когда в 1966 г. при Научном совете по истории мировой культуры АН СССР была создана постоянно действующая Дантовская комиссия с соответствующим изданием «Дантовских чтений» в издательстве «Наука»?

Неспециалисту вообще трудно понять ситуацию в дантологии. Последний сборник «Дантовских чтений», который нам удалось найти, был 2005 г. Из самых современных изданий - книга Улофа Лагеркранца «От Ада до Рая. Книга о Данте и его комедии» 2006 г. В Рунете можно найти разнообразные переводы на русский язык Данте. Наиболее полную информацию мы обнаружили в «Аннотированном каталоге сетевых ресурсов по Данте и дантоведению», составленном И.А. Пильщиковым. Версия 2.0 от 14 августа 2004 г. (С 2004 года версия сайта не обновлялась, да и чем бы она обновилась?) Судя по этому каталогу, из научной периодики на русском языке найти ничего невозможно, но можно это сделать на иностранных языках: существуют электронные версии и бюллетени национальных дантовских обществ, среди 31 справочно-информационного и учебного ресурса выделены два на русском языке; среди энциклопедических статей о Данте отмечены две энциклопедические статьи Е.К. Дживилегова и две Н.Г. Елиной. Такая же ситуация и с библиографиями и т.п. Здесь можно допустить, что в связи с открытием границ, дантологи публикуются в зарубежных изданиях. Но тогда эти публикации должны были бы отразиться в каталоге, но почему-то не отразились.

Судя по разбросанности материалов, можно предположить, что нет единого центра, нет даже намека на программу подготовки большого национального полного собрания сочинений Данте со всеми необходимыми комментариями.

Поэтому смело можно сказать, что выпущенный том является уникальным изданием, демонстрирующим со всей определенностью, что дантология в России была... но и немного осталась. Нам представляется, что российская дантология тем оригинальней, чем более интегрирована в русло общемировых исследований о Данте. Безусловно, в этом смысле самым интересным можно считать раздел «Данте и Россия», где рассматриваются многообразные аспекты «вхождения» Данте в русскую культуру, начиная с переводов, завершая влиянием на творчество А.С. Пушкина (Д.Д. Благой), русских поэтов (С.И. Бэлза), А. Ахматову (Р.И. Хлодовский), А.Ф. Лосева (Е.А. Тахо-Годи), Вяч. Иванова (А.Б. Шишкин), В. Набокова (Л.Д. Бугаева).

Создается впечатление, что все три основные линии прочтения Данте и представлены в сборнике. Космологию Данте исследует Ф.Ф. Зелинский в труде «Возрожденцы», сопоставляя три имени: Гомер-Вергилий-Данте. Он ставит и решает интереснейший вопрос: «какая часть данных Гомером представлений сохранена у Вергилия, какая часть данных Вергилием - у Данте?» (с. 326). В русле размышлений о космологии Данте лежат и исследования о пространстве Данте. П.А. Флоренский (фрагмент из «Мнимостей в геометрии», с.391) подчеркивает, что картина вселенной Данте неизобразима эвклидовскими чертежами, как Дантовская метафизика несоизмерима с философией Канта. Он убедительно доказывает, что путь Данте проходит по односторонней поверхности, по римановской плоскости, считая, что область мнимостей вполне реальна и постижима, а на языке Данте называется Эмпиреем.

Ю.М. Лотман («Внутри мыслящих миров» -- фрагмент о пространстве в «Божественной комедии», с. 699) рассматривает космологию Данте через призму путешествия Улисса: низ отождествлен с центром тяжести земного шара, а верх - с любым направлением радиуса от центра. «Однако пути к познанию у Данте и Улисса различны: дантовское знание сопряжено с постоянным восхождением познающего по оси моральных ценностей, это знание, которое дается ценой нравственного усовершенствования познающего. Знание возвышает, а возвышение нравственности - просветляет ум. Жажда знания у Улисса внеморальна - она не связана ни с нравственностью, ни с безнравственностью, она лежит в другой плоскости и не имеет к этическим проблемам отношения... Данте - паломник, а Улисс - путешественник» (с. 710). В представлении Лотмана знание Данте образует не сумму разрозненных знаний, а «гармоническую конструкцию космоса. В центре этого гигантского построения находился человек, мощный, как гиганты Возрождения, но интегрированный в окружающем его мире, связанный со всеми концентрическими кругами мирового здания и, следовательно, пронизанный моральным пафосом» (с.711).

О христианстве Данте размышляет Д.С. Мережковский (фрагменты из «Данте», с. 31). В статье, написанной в Италии на деньги Муссолини, а потому принятой неоднозначно (это еще слабо сказано) публикой, да еще после публичного одобрения нападения Гитлера на Россию, Мережковский страстно пишет о мире как величайшем христианском благе. «Миру погибнуть или спастись - значит сейчас больше, чем когда-либо, выбрать одно из двух: или вечный мир в бытии только народном, национальном, или вечный мир в бытии всемирном. Это первый понял Данте...» (с. 108). Этот страстный призыв к миру не мог быть услышан в то время, но хочется отметить идею составителей тома начать именно со статьи Мережсковского.

И.М. Гревс (Из «studi danteschi», с. 353) размышляет об особенностях мировоззрения Данте. Он отмечает никогда не покидавшую религиозность Данте, которая пронизывает все его существо, не вступая в конфликт с тем, что можно назвать его твердой и радостной верой в науку. Он пишет: «Обе веры - в Бога (в откровенную истину: documenta spiritualia, quae humanam rationem transcendent) и в знание (philosophica documenta) иерархически надстраиваются у него друг над другом и гармонически сочетаются, исполняя каждая свою особенную функцию, первая - абсолютную, вторая - относительную» (с. 358). Но есть и другое общее начало, проникающее все миро созерцание Данте, -- любовь:  «Такая непрерывная линия развития любви (служение Беатриче, сливающееся с служением богу, блаженство земное, переходящее в небесное) в жизни единой личности Данте, знаменующей человечество, опять же символизирует его высшее убеждение, вынесенное из всего пережитого опыта, познания и веры, что любовь - есть верховное космическое начало, движущее вселенною, и что Бог, в его основной сущности - есть любовь» (с. 359). Гревс подчеркивает, что человек пока живет должен постоянно воплощаться в дело. Это и есть назначение человека и человечества - выявить всю совокупность вложенной в человечество способности творческого познания, а это и есть цель человеческой культуры. Но пробуждает и поддерживает такую работу любовь, и именно деятельная любовь к другим.

С мировоззрением Данте связаны размышления Н.А. Бердяева об отношении к человеку у Данте, Шекспира и Достоевского (фрагмент из «Философии творчества, культуры и искусства»,с 399) и  О.Д. Форш («О Прекрасной Даме», с. 221).

Нам представляется, что наиболее яркой статьей о поэзии Данте и энергии красочных эпитетов является статья О.Э. Мандельштама «Разговор о Данте» (с. 242), а  также статья В.Л. Рабиновича «Божественная комедия» и миф о философском камне» (с. 764).

По словам О. Мандельштама, «Чтение Данта есть прежде всего бесконечный труд...» (с. 245). Парадоксальны его идеи, что «Divina Commedia не столько отнимает у читателя время, сколько наращивает его...» (с. 252) и что «Будущее дантовского комментария принадлежит естественным наукам, когда они для этого достаточно изощрятся и разовьют свое образное мышленье» (с. 256).

В.Л. Рабинович пишет об алхимии цвета, как об обретении двойственного бытия вместо однобытийственного. Для него Данте обладает даром «светового слова», и рассматривает этот дар как симптом нового мироощущения.

О времени, которое создается «борьбой живого исторического времени с вневременной потусторонней идеальностью», размышляет М.М. Бахтин (с. 416).

Собственно о Данте и его времени, истории создания комедии пишут М.Л. Лозинский, Г.П. Федотов, П.П. Муратов, А.Н. Веселовский, А.Л. Доброхотов.

Украшает сборник целый блок статей, посвященных исследованиям о проникновении Данте в русскую культуру. Кроме названных выше, это статьи: И.Н. Голенищев-Кутузов («Данте и мировая культура»), А.А. Асоян (фрагменты из «Почтите высочайшего поэта...»).

В заключение хочется отметить, что выход такого сборника представляется нам уникальным явлением современной культуры, перевешивающий многие контра.

А.Н. Рылёва

[1] Генон Р. Эзотеризм Данте// Философские науки. 1991. № 8. С. 132-170.