В июне 2012 г. в МГУ им. М.В. Ломоносова состоялась международная конференция «Мартин Хайдеггер и философская традиция: повторение vs демонтаж» (Martin Heidegger und die philosopische Tradition: Wiederholung vs Überholung)[1]. Организаторами выступили: философский факультет МГУ, Центр современной философии и социальных наук философского факультета МГУ, Центр феноменологии и герменевтики философского факультета СПбГУ, Философско-литературный журнал «Логос», – при поддержке Института им. Гете в Москве и Российского гуманитарного научного фонда. Основной темой конференции стало современное понимание философской традиции, рассмотренное через призму идейного наследия М.Хайдеггера; ведь именно здесь оно обнаруживает самый широкий горизонт актуальных вопросов. Как было подчеркнуто, М.Хайдеггер явился переходной фигурой, весьма своеобразно связавшей современную философию второй половины ХХ в. и метафизическую традицию, классическое мышление и постклассическое. Вместе с тем герменевтика и феноменология, которым он придал новый импульс развития, были призваны противостоять продолжающемуся процессу «оестествления» гуманитарного знания — почему сейчас так же важно напомнить о принципиальном хайдеггеровском предупреждении: безраздельное господство научного сознания в философии грозит ей утратой своего специфического предмета. Поэтому в фокусе внимания прошедшей конференции находился вопрос дальнейшей судьбы проектов герменевтики и феноменологии: насколько они, а соответственно, и хайдеггеровские интуиции, сохраняют сегодня свой методологический потенциал, свое значение для современной гуманитаристики и философии.

В общем дискуссионном пространстве Оргкомитет конференции (Н. Артеменко, Д. Разеев, А. Паткуль, И. Чубаров) наметил  основные векторы, по которым сформировались две секции: «Хайдеггеровская интерпретация истории метафизики» и «Рецепция хайдеггеровской мысли в философии ХХ века», а также круглый стол «Проблемы перевода». Рабочими языками были определены немецкий и английский; они же явились обязательными для представления материалов российских участников к публикации (здесь также нельзя не отметить важность поддержки организаторами этого международного стандарта: ведь полилингвизм не только необходим для обмена идеями в философском дискурсе, но, с учетом хайдеггеровской философии языка и феномена языка самого мыслителя, он вносит существенные смысловые нюансы в изложение докладов, не говоря уже о названной проблематике круглого стола).

В конференции приняли участие философы, которых отнюдь не случайно объединила персоналия М. Хайдеггера: руководитель Центра феноменологических исследований В.И. Молчанов (РГГУ, Москва), И.Н. Инишев (НИУ ВШЭ, Москва), А. В. Михайловский (НИУ ВШЭ, Москва), Е.В.Фалев (МГУ, Москва), О.М.Мухутдинов (УрГУ, Екатеринбург), Е.В. Борисов (Томский университет, Томск), А. Э. Савин (Югорский ГУ, Ханты-Мансийск). В иностранной делегации были представлены европейские и американские участники: Х. Заборовски (соиздатель Heidegger-Jahrbuch, Философско-теологическая высшая школа Фаллендара, Германия), Д. Кох (секретарь Хайдеггеровского общества, Университет Тюбингена, Германия), Н. С. Плотников (Рурский Университет, г. Бохум, Германия), Ч. Д. Копривица (Университет Белграда, Сербия), П. Боянич (Институт философии и социальной теории, Белград, Сербия), Х. Зангене (Калифорнийский Государственный Университет, США).

Существенные дискуссионно-провокативные моменты для обсуждения были обозначены пленарными докладами. Открывший работу форума декан философского факультета МГУ В. В. Миронов подчеркнул огромный потенциал философского наследия М. Хайдеггера, остающегося культовой фигурой в России; значимость хайдеггеровских идей обусловлена прежде всего фактическим отстаиванием основополагающей, «корневой» роли метафизики — несмотря на распространенное мнение о философе именно как о ее разрушителе. Принципиально важным в хайдеггеровском проекте метафизики оказывается ее сосредоточенность на человеке, но не в его сугубой обыденности, а в том измерении, которое позволяет усмотреть в человеческом существовании бытие как таковое, что дает возможность вернуться от специализированных, в данном случае антропологических, рассуждений к целостному философскому осмыслению бытийной феноменологии.

В. И. Молчанов («Возможен ли пространственный поворот в феноменологической философии? Случай Хайдеггера») поставил под вопрос несомненное — как кажется — главенство времени над пространством в хайдеггеровской фундаментальной онтологии, обратив внимание на признаки пространственности (а именно, векторность, направление) в ключевых характеристиках времени и человеческого бытия (Dasein). В этом случае все, претендующее на статус времени, оказывается модификацией соответствующих векторных пространств человеческой жизни, что, в свою очередь, заставляет задуматься над подлинной основой историчности Dasein, в качестве которой может явиться подвижная пространственность мира.

Х. Заборовски («Истина как событие «межвременья». К феноменологии истины по Хайдеггеру») наметил разные аспекты «контроверсивного характера» одной из основополагающих проблем хайдеггеровской философии. Наряду с утверждением онтологической укорененности истины, взывающей, как и бытие, к человеку, докладчик указал на неустранимые логические затруднения с дефиницией этого феномена (необходимость которой отнюдь не оспаривается традицией), и, выражаясь языком Хайдеггера, на специфику его самопонятности: вопросом об истине человек задается не в бытовых заботах, имеющих свой уровень самодостоверности, а в кризисных ситуациях, являющих себя через событие повседневности. Также и современные размышления об истине формируются в горизонте разнообразных исторических вызовов, которые, с одной стороны, принципиально не новы, но, с другой, свидетельствуют о необходимости специфического учета культурно-исторического контекста: «истины значат лишь там, где (за)даны условия их генезиса», где обозначены разные феноменологии событий повседневности. Рассматривая в этом ключе интуиции М. Хайдеггера, докладчик представил их концептуальные интерпретации в воззрениях Р. Бультмана, Г. Шлиера, Б. Вельте, Х.-Г. Гадамера и Э. Левинаса, отметив важную роль теологического потенциала хайдеггеровской трактовки истины.

Пленарный дискурс продолжился секционными докладами и обсуждениями. На  первой секции предполагалось прояснить прежде всего место М. Хайдеггера в общем горизонте истории философии, реконструировать его собственное понимание сущности философии и историко-философского процесса, представить концептуально значение персоналий, творчеству которых мыслитель уделял особое внимание — от известных в отечественном хайдеггероведении интерпретаций Декарта, Канта, Ницше до еще мало исследованных трактовок Хайдеггером Аристотеля, Лейбница, Гегеля, Шеллинга, Гуссерля, предшествующей феноменологической традиции.

Все выступавшие прямо или опосредованно коснулись этих проблемных моментов. Ч. Д. Копривица («Хайдеггер и Платон: между упущением и сближением») подчеркнул преимущественное (massgebendste) значение фигуры Платона для всего творчества Хайдеггера, тогда как Н. А. Артеменко («К Хайдеггеровской интерпретации Аристотеля») рассмотрела идейный генезис «Бытия и времени» именно из подготавливаемой Хайдеггером книги об Аристотеле. М. А. Богатов (Саратовский ГУ) («Два Аристотеля в пределах мысли Хайдеггера») исследовал два варианта аристотелевских рецепций и охарактеризовал позицию философа как переходную от первого варианта ко второму. Доклад Д. Коха «Негативность и история. К хайдеггеровскому критическому толкованию понятия негативности у Гегеля в контексте “другого начала”» был посвящен сходствам и различиям обеих концепций, рассмотренных с учетом хайдеггеровского понимания событийности, историчности, конечности и др. О. М. Мухутдинов («Хайдеггер и идея феноменологии») проанализировал концептуальное и терминологическое оформление феноменологического проекта философа от его ранних работ до «Бытия и времени». Различные трактовки хайдеггеровского понимания философии и ее истории были представлены в нескольких докладах. А. Б. Паткуль («Опережение и возобновление как два модуса отношения к истории философии в систематическом плане фундаментальной онтологии Хайдеггера») исследовал стратегии человеческого бытия (Dasein), проецирующиеся на измерение истории; М. А. Белоусов (РГГУ, Москва) («Падение в мир и подверженность традиции: к вопросу о соотношении различных аспектов деструкции истории онтологии») наметил пути прояснения единства позитивной и негативной функции деструкции онтологии; Н. З. Бросова (НИУ БелГУ) («Вехи неторных троп. М.Хайдеггер об истории философии») проследила эволюцию хайдеггеровской трактовки истории философии, подчеркнув ее концептуальную оформленность во «втором главном произведении» мыслителя («Очерки философии. О Событии»); доклад Е. В. Фалева «Путь зрения мышления» (Blickbahn des Denkens) был посвящен хайдеггеровскому осмыслению феномена установки как познавательной и личностной позиции. Н. С. Плотников («Кто автор поступка? Хайдеггер, Дм. Чижевский и фрейбургская дискуссия 1920-х гг. по этике») исследовал весьма проблемную тему этического измерения хайдеггеровского философствования. Многозначность хайдеггеровского понимания метафизики и неоднозначность отношения к ней философа рассмотрела Ю. Д. Артамонова (МГУ) («В чем разница метафизики и метафизической позиции?»)

Работа второй секции была призвана определить общие направления влияния идей мыслителя в современном философском дискурсе, учитывая своего рода амбивалентную ситуацию, подчеркнутую Г. Фигалем: несмотря на бесспорную значительность Хайдеггера, работы которого читают и обсуждают, он не считается бесспорным классиком философии. Вместе с тем невозможно не признать, что философский ландшафт не остался после Хайдеггера тем же, каким был до него. Концептуальный вызов хайдеггеровского проекта, где было предложено радикальное переосмысление отношений с философской традицией, с одной стороны, соответствовал атмосфере ХХ в., духу его времени — или межвременья, — и потому оказался резонансным. Как отметил тот же Г. Фигаль, каждый философ нашего столетия так или иначе откликнулся на данный вызов. Но, с другой стороны, возможно, этот радикализм и не позволяет применить к Хайдеггеру классификационный подход, оставляя за ним только имя, а не школу, направление или идейную парадигму. Сопутствующей проблемой выступает здесь собственно обстоятельство влияния хайдеггеровской философии, на что обратили особое внимание организаторы конференции: как возможны критика или продуктивное развитие хайдеггеровских находок, как возможно продолжение философии после Хайдеггера? В секционных докладах были предложены варианты ответов на эти и другие, связанные с темой, вопросы.

С. А. Коначева (РГГУ, Москва) («Онтология личности vs онтология сущности: Хайдеггер и современная православная теология») на примере концепции Х. Яннараса осветила интересную, достойную большего внимания в отечественном философском дискурсе тему восприятия хайдеггеровских идей современным православием. К хайдеггеровскому осмыслению феномена искусства обратился И.Н. Инишев («Хайдеггеровская философия искусства в свете современной эстетики и теории образа»), отметивший двойственный характер западной эстетической традиции (оппозиция теории и опыта), который также находился в фокусе философского внимания у позднего Хайдеггера. Эту же тему, но под иным ракурсом представила С.Б. Никонова (СПбГУ) («Хайдеггер, Шопенгауэр и современное искусство»), указав на двойственность искусства (созидающего смысловой мир и, с другой стороны, вырывающего всякий артефакт из его контекста), неоднозначно интерпретируемую обоими философами. В докладе А.Э. Савина («Основные черты хайдеггерианского марксизма Герберта Маркузе») были охарактеризованы ключевые в этом плане моменты концепции Маркузе — онтологизм, активизм (самореализация), историзм, труд как деятельность и производство. Еще одна активно дискутируемая проблема была затронута А.В. Михайловским («Об отношении «техники» и «природы» в работах М. Хайдеггера периода ректорства»), рассмотревшим связь хайдеггеровской концептуализации феномена техники с переосмыслением идей Э.Юнгера. Новый ракурс этой проблемы представил И.М. Чубаров («Простая машина – это не «постав» (Gestell). К критике хайдеггеровской технофобии»), который провел принципиальное различие между сложной технической машиной и «первомашиной» как «доиндивидуальной сингулярностью». Рецепциям Хайдеггера в постмодернизме, точнее, его переосмыслению Жаком Деррида, было посвящено выступление Д. В. Новикова (НИУ ВШЭ) «То, с чем Хайдеггер никогда бы не согласился: Деррида и Хайдеггер», где исследовались нюансы смыслового горизонта «деконструкции» в трактовках обоих мыслителей. К этим же фигурам обратился  Х. Зангене («Трансцендентальный Хайдеггер (и Деррида): из Калифорнии в Париж»); опираясь на тезис перехода хайдеггеровской философско-исторической мысли от деконструкции к бытийной истории и судьбе бытия, докладчик представил американский и французский варианты ее рецепции.

В центре внимания круглого стола, проведенного Е. В. Борисовым и А. В. Михайловским, также находилась персоналия М. Хайдеггера, но дискуссионная задача определялась уже более широко – как общий вопрос о трансляции философской мысли в переводе. В этом плане «казус Хайдеггер» замечателен известной языковой спецификой, обозначенной для данного обсуждения тезисом о тоталитарном дискурсе, который почти не оставляет выбора читателю, «навязывая» не только язык, но и некоторые властные ходы мысли, провоцируя переводчика на создание «нового» философского языка. Все же с самого начала Е.В.Борисов предположил возможность двух — широко понимаемых — стратегий перевода, эзотерической и экзотерической, действенных также и в отношении хайдеггеровских текстов. При первой осуществляется реконструкция авторских дефиниций и подыскиваются/создаются иноязычные эквиваленты (классический пример — перевод «Бытия и времени» В.В. Бибихиным); при второй, более распространенной, переводчик старается следовать языковой нормативности, передавая словесные аспекты, структуру фраз и т.п. Вместе с тем была отмечена необходимость бесконечного количества не только самих переводов, но именно переводческих стратегий, что задается живым развитием языка, философствующей мысли, бесконечностью герменевтического горизонта и, соответственно, интерпретаций. Важным пунктом активного обсуждения стала проблема переводческого дискурса, когда работа переводящего не скрыта, а от начала до завершения доступна научному сообществу, что опять же способствует развитию обеих сторон и выступает сегодня коммуникативной нормой. Итог дискуссии подвел А. В. Михайловский, сформулировав три принципиальных тезиса, в целом приложимых к современной ситуации: при переводе необходимо учитывать горизонт научного сообщества; стратегии перевода следует дифференцировать в связи с чтением/интерпретацией текстов; сам перевод можно рассматривать как своеобразный «переезд» из одной культуры в другую, при котором «перевоз» смыслов неизбежно сопровождается их трансформацией и перемещением.

Конференция подтвердила актуальность хайдеггеровского идейного наследия и обширные перспективы дальнейшего развития феноменологии и герменевтики. В качестве резюме ее интенсивных обсуждений можно перефразировать одно из известных ставших почти афоризмом высказываний М. Хайдеггера: вернуться к вопросам того или иного философа не означает вернуться к его ответам, такое возвращение не обладает формальностью повтора. Но, возможно, в этом смысле судьба философии обнаруживается в вечном возвращении к фундаментальным постановкам фундаментальных вопросов, в повторении именно вопросов, — для выработки всякий раз инакого, собственного ответа.

Н. З. Бросова (Белгород)