Знаменательно, что свою последнюю книгу, законченную буквально за несколько недель до смерти, Карл Кантор посвятил жизни и творчеству своего любимого поэта Владимира Маяковского («Тринадцатый апостол». М.: Прогресс-Традиция, 2008).

«Колумб поэтических Америк» был, на взгляд автора, хранителем идеалов не только Маркса, но и Христа. В этом главный посыл работы, в которой скрупулезно разбираются стихи, поэмы, поэтические жесты, жизненные зигзаги "агитатора, горлана, главаря".

Многие авторы, писавшие о Маяковском, обращали внимание на его богоборческий пафос, на то, что «работа адова будет сделана и делается уже». Но, по мысли Кантора, «тринадцатый апостол» (так называлась поэма, переименованная по требованию цензуры в «Облако в штанах») звал людей не в ад, а в царство Бога.

Автор видит апостольство Маяковского во всем: в библейском складе речи, в любви к звездному небу, в восприятии революции как очистительного потопа. В 1920-е годы певец Октября становится провозвестником третьей, послеоктябрьской революции духа и начинает писать сатиры на действительность, поскольку жизнь страны явно сдвинулась в сторону тоталитаризма.

В своих рассуждениях автор опирается на труд аргентинского католика о. Элиаса Кастельнуово, написавшего книгу "Иисус Христос – иудейский повстанец" (1971 г.). Священник утверждает, что война бедняков против богатых, какая велась во времена Иисуса, равнозначна борьбе классов в учении Маркса. Кастельнуово, опираясь на кумранские свитки ессеев, доказывал, что Иисус выступал не только против иудейских богачей, но и против тех, кто мирился с римским владычеством. Иисус намеревался во главе своих апостолов, подняв восстание в Иудее, пойти на Рим и, соединившись с восставшими рабами, свергнуть владычество Римской империи, добиться независимости и свободы римской колонии – Иудеи – и преобразовать ее на принципах содружества ессеев.

Ни с теологической, ни с исторической точек зрения подобная концепция не выдерживает критики. Но она любопытна как образец интеллектуальной продукции людей, двинувшихся от христианства к коммунизму (или наоборот). Ментальность "бывших" дает поразительные примеры мифотворчества. Однако если читатель на минуту согласится с принятыми правилами игры и войдет в текст, он откроет для себя немало любопытных деталей и тем. Скажем, Кантор рисует очень непростые отношения Маяковского с Лениным, оказавшегося глухим к метафизике. Ленин, раздраженный тем, что ко дню его рождения Маяковский приурочил поэму "150 000 000", поручил заведующему Агитпропом ЦК РКП(б) Л.С. Сосновскому проучить «шута горохового». И вскоре в «Правде» появилась статья с кричащим заголовком «Довольно "маяковщины"». Статью подхватили все местные парторганизации страны и все местные газеты. Однако на этот раз травля Маяковского продолжалась недолго.

Автор показывает, что в своих революционных исканиях поэт обращался не только к наследию Пушкина и Лермонтова, но и к творчеству Данте, Рабле, Микеланджело, Шекспира. Отдельная главка посвящена Маяковскому и Пастернаку, их поэтическому соперничеству. Интересно, что именно Пастернак оставил замечательный словесный портрет юного Маяковского: «Передо мной сидел красивый, мрачного вида юноша с басом протодиакона и кулаком боксера, неистощимо, убийственно остроумный, нечто среднее между мифическим героем Александра Грина и испанским тореадором. Сразу угадывалось, что если он и красив, и остроумен, и талантлив, и, может быть, архиталантлив, - это не главное в нем, а главное – железная внутренняя выдержка, какие-то заветы или устои благородства, чувство долга, по причине которого он не позволял себе быть другим, менее красивым, менее остроумным, менее талантливым».

Конечно, канторовское сравнение Маяковского с апостолом спорно. «Благая весть» от Маркса не вела все-таки в Небесное Царство, и обещала лишь земные блага. Поэтому объективно сильная речь Маяковского, при всей своей пафосности и симфоничности, чем-то напоминает стрельбу из пушки по воробьям, не прорывается в заоблачные сферы.

Но лжеапостольство Маяковского не отменяет значимости рассуждений Кантора. Книга интересна, прежде всего, глубоким знанием материала, пониманием внутренней логики развития поэта. О чем бы ни писал Кантор – о любовном треугольнике Осип Брик – Лиля Брик – Маяковский, о грузинских и украинских корнях поэта, о его одиночестве – везде он находит неожиданные ходы, интересные подробности, сочные краски.

Сегодня некоторые деятели культуры пытаются сбросить Маяковского с корабля современности, принизить его значение. Между тем для русской поэзии это один из центральных поэтов, какими бы ни были его идеологические заблуждения. От этого никуда не деться. Труд Кантора позволяет еще раз, по-новому взглянуть на Маяковского, почувствовать трагедию и величие его поэзии.