Социально-философские и методологические проблемы обращения с технологическими рисками в современном обществе

(Дебаты о технологических рисках в современной западной литературе)

Что же такое риск? К концу XX в. осознаются технологические риски многих продуктов научно-технического прогресса, как, например, атомных электростанций, химических заводов, генно-инженерных исследований и разработок. Все это становится предметом публичных дискуссий. За последние десятилетия количество публикаций на эту тему быстро увеличивается. Если раньше воспрос о рисках рассматривался лишь в рамках теории принятия решений с явным чисто математическим уклоном и областью применения в сфере экономического страхования рисков, то сегодня в обсуждение этой темы включились, кроме математиков и экономистов, также юристы, инженеры, социологи, философы и психологи. В статье дается обзор современной западной литературы по этой проблематике.

The latter part of the twentieth century saw the rise of societal risk awareness due to the most advanced products of scientific and technological progress. Nuclear power facilities, chemical plants, genetic engineering, and other products of scientific technology are today at the centre of the public debate on risk. Technological and scientific risks cannot be calculated only economically and mathematically. In the debate on the risk society are included today not only mathematicians, engineers and economists, but also sociologists and philosophers. This article is the survey of literature on the subject.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: техника и общество, технологический риск, риск и опасность, социальные последствия техники

KEY WORDS: technology and society, technological risks, risk and danger, technology assessment.

Техника представляет собой одну из важнейших составляющих современного мира. Без нее многие достижения человечества просто невозможно себе представить. Мощь техники часто иллюстрируют полетами в космос, постройкой гигантских электростанций и плотин, атомной бомбой, разрушающей целые города и т.п. Однако главная особенность современной техники заключается в том, что она стала неотъемлемой частью многих аспектов нашей повседневной жизни. Мы используем технику буквально везде: дома, на транспорте, для обучения, игр и коммуникации, с ее помощью изготовлена наша одежда и жилище. Она становится даже определяющим фактором нашей социальной идентичности: тем, на каком автомобиле ездим, оценивается наше положение в обществе. В этом – кардинальное отличие современного мира оттого, который окружал человека сто и даже несколько десятков лет назад. Техника определяет нашу современную жизнь. Именно такими словами начинается подготовленная Массачусетским технологическим институтом книга «Техника и общество: построение нашего социотехнического будущего» под редакцией Д. Джонсон и В. Джексона в 2008 г. и представляет собой сборник статей различных авторов (Форстера, Фукуямы, Латура и других), выпущенных в разное время за последние десятилетия [Технология и общество 2008]. Объединяет все эти статьи рассмотрение техники как явления амбивалентного: с одной стороны, техника отождествляется часто с самим прогрессом, поскольку позволяет решать нам те задачи, которые без нее не смогли бы решаться, а с другой – она зачастую одновременно привносит с собой негативные социальные и экологические эффекты, может использоваться одними группами людей против других или же для достижения деструктивных следствий, причем эти следствия могут проявляться постепенно и неожиданно. Кроме того, развитие и функционирование современной техники больше не рассматривается как дело узких специалистов, призванных осчастливить человечество. А как результат принятия решений многими акторами: от правительств до частных инвесторов, от ученых и инженеров, участвующих в разработке новой техники, до простых пользователей, решающих использовать ее у себя дома, в бюро или на заводе. Из этого сборника наиболее отчетливо видно, что центр внимания совеременных исследований техники находится не техника сама по себе, а процесс ее взаимодействия с обществом. Поскольку же отдельные индивиды, целые социальные институты или общество в целом вынуждены принимать решения о ее развитии, часто не имея достаточных знаний о последствиях ее внедрения, современное общество постоянно сталкивается с проблемой технологических рисков.

1. Изучение технологических рисков как новая область научного исследования

Как отмечает в начале своей статьи, посвященной анализу технологических рисков, «Риск и безопасность в технике» Свен Хансон: «Риск повсеместно сопровождает технику, а безопасность была центральным понятием инженерии с самого момента появления инженеров» [Хансон 2009, 1069]. Однако в последнее время технологические риски стали местом кристаллизации общественной небезопасности и страхов. Сама вера в технический прогресс натолкнулась на свои собственные границы и породила недоверие по отношению к социальным институтам, носителям научно-технического развития. Делигитимация экспертов – это лишь следствие данных изменений социальных установок, что проявляется также в утрате доверия государственным методам принятия решений [Янасоф, Вайн 1998].

В конце 60-х годов XX в. возникла и стала активно развиваться оппозиция новым технологиям. В результате появился новый рынок для прикладной науки - экспертизы риска и общественной позиции по отношению к технологическим рискам. Потребность в этой независимой от государства экспертизе исходила от компаний и институтов, связанных с разработкой и внедрением новых технологий, которые стали предметом общественной критики. Эти исследования концентрировались сначала в основном вокруг дебатов по поводу химической и ядерной технологий, наиболее очевидно негатвно влиявших на человека и окружающую среду. Данная область институализировалась как особая научная дисциплина, предметом которой стал анализ риска, с собственными профессиональными обществами, исследовательскими институтами и журналами. В этой дисциплине образовалось несколько областей исследования. Первое направление исследований было связано с понятием «приемлемого риска», т.е. новый технологический риск сравнивался с приемлемым риском повседневной жизни, который выводился из статистически ожидаемого числа фатальных событий, чтобы определить уровень этого риска. Следующим направлением стал анализ соотношения между риском и выгодами, которое могло проводиться только после того, как риск и выгоды от применения той или иной технологии выражались количественно. Стандартным методом в этом случае стало денежное выражение, в том числе лишения здоровья и даже лишения жизни, который культивировался главным образом пришедшими в эту область исследований экономистами. Третий подход был сформирован психологами, которые стали изучать ощущение риска, что вошло в моду в начале 1980-х гг. Полученные в результате опросов данные позволяли измерить «субъективный» риск, который потом сравнивался с «объективным риском», т.е. с ожидаемым числом возможных смертельных исходов. Разница между ними относилась на счет иррационального ложного восприятия населением действительного риска. Важным направлением исследований становится также коммуникационный риск, целью которого было обеспечение неспециалистов адекватной информацией, позволяющей им правильно осознать действительные технологические риски. Этот подход был неразрывно связан с решением проблемы влияния на общественное мнение с помощью обнародования различных способов оценки технологических рисков. Проблема заключалась в завоевании доверия населения к определенным источникам информации [Хансон 2009, 1082–1083].

Таким образом проблема технологических рисков в последние десятилетия стала предметом обсуждения не только технических специалистов, но и социально-гуманитарных наук[i]. Это связано с тем, что она вышла за пределы узконаучных интересов, но попала в центр внимания самой широкой общественности. Учащающиеся техногенные катастрофы, связанные как с ошибками проектирования и природными катаклизмами, так и с нештатным использованием новой техники вывели эту проблематику на трансдисциплинарный уровень[ii]. Всем стало очевидно, что социальные последствия, как внедрения новой техники и технологии, так и эксплуатации старой, требуют просчета рисков и разработки привентивных мер, предусматривающих не только штатные, но и нештатные ситуации[iii]. Причем в ходе дебатов, проходивших с точки зрения самых различных научных дисциплин, обращение с рисками в западном обществе стало более дифференцированным[iv].

В результате были выявлены следующие три основные различения: (1) различение риска, опасности и шансов, (2) между самооценкой технологических рисков с позиций разработчиков новых технологий и со стороны других, сторонних институтов и лиц (контролирующих органов, общественности, пользователей и т.п.), (3) между, так сказать, объективной, научной оценкой и субъективным, индивидуальным восприятием рисков.

В то же время стало особенно ясно, что управление рисками, т.е. обращение с ними в современном обществе, и знания, на которых основываются решения по поводу технологических рисков, всегда остаются спорными. Поэтому то, что изначальное стремление сделать риски научно рационально и точно калькулируемыми является иллюзией, очевидно сегодня для исследователей из самых различных научных дисциплин. Некоторые науки, как, например, математика и научно-технические дисциплины уже достаточно давно стали исследовать эту специфическую форму неопределенности просчитывания технологических рисков, а для социологии и политологии исследование рисков является достаточно новой областью исследования. Если окинуть взором весь этот неоднородный исследовательский ландшафт, включающий в себя научные дисциплины, находящиеся на различном уровне развития относительно данной проблематики, то в нем можно вычленить следующие точки зрения: страховочно-математическую, естественно-научную и научно-техническую, социологическую, психологическую, экономическую, юридическую, культурно-антропологическую, рассматривающую риск с позиций теории принятия решений или социальной теории, а также философско-этическую, включающую в себя и теологический аспект[v]. При этом следует, однако, иметь в виду, что речь идет лишь о попытке схватить все реальное многообразие процессов дифференциации дисциплинарных подходов и в то же самое время учесть их пересечения в пограничных областях.

Риск понимается по-разному не только в различных областях, но и в рамках одной области техники. Например, риск в сфере ядерной энергетики зачастую ассоциируется с нежелательным событием, которое может наступить, а может и не наступить. Однако иногда риск отождествляют с причиной такого события, а часто с вероятностью его наступления. Но можно встретить также его толкование как оценки статистического ожидания. В теории принятия решений различают принятие рискованного решения и принятие решения в условиях неопределенности. Здесь под риском понимается известная вероятность наступления нежелательного последствия принятого решения [Хансон 2009, 1069–1070].

2. Формальное понятие риска – его значение и границы

Первоначально в исследовании технологических рисков основной упор делался на различении субъективных и объективных рисков. В качестве первых рассматривались те риски, которые воспринимались как таковые отдельными индивидами, в то время как вторые были рассчитаны точно научно с точки зрения формальных принципов. Это различение оказало известное влияние на обсуждение формулы риска. Целью исследования было разработать универсальный измеритель риска, чтобы сделать сравнимыми различные типы рисков и провести их классификацию по вероятности их появления и степени приносимого ими ущерба. Это сделало бы возможным обосновать акцептабельность различных технологических рисков, как это делается в случае расчета страховой премии, исходя из оценки вероятности наступления определенного события и возможного размера причиняемого им ущерба. Такая оценка применима именно тогда, когда имеется возможность количественно измерить разнообразные аспекты выгоды и ущерба. Однако именно такой единой меры пользы и вреда в принципе не существует. Даже пересчет различного ущерба в денежных единицах ведет к произвольным и спорным результатам. Такой подход к расчету технологических рисков применим только там, где негативные последствия достаточно четко определимы и их можно выразить количественно, а также накоплен достаточный статистический материал. Причем на основе частоты отказов отдельных компонентов технических систем делается вывод о надежности системы в целом, например, частая поломка какой-либо детали в определенный отрезок времени экстраполируется как на всю систему, так и на следующий аналогичный период. Этот подход, однако, не применим к уникальным сложным техническим системам. «Везде там, где часто возникает рискованное следствие, где оно хорошо наблюдаемо и где причиненный вред может быть отнесен к определенному источнику этого вреда, не возникает большой проблемы вычислить вероятность его наступления, исходя из относительного соотношения числа отказных и числа рискованных случаев» [Петерс 1991, 21].

Но для оценки истинного объема причиненного вреда подразумевается целый ряд нормативных предпосылок, к которым относятся, например, следующие. Выбор принимаемого во внимание объема причиненного вреда (критериями такой оценки становятся субъективная вовлеченность, страх ответственности, утрата доверия и т.п., которые, однако, часто упускаются из вида): «Претензия на адекватность может только тогда быть придана оценке риска, если учтены все релевантные размеры вреда, т.е. также и «мягкие» ценности, которые невозможно квантифицировать или представить в денежном выражении таким же образом, как потери в собственности или в зарплате» [Бирнбахер 1991, 139]. Подсчет или связывание воедино самых разнообразных размеров причиненного вреда, если возникает необходимость учитывать все или многие из их, выводят принятие решений в области техногенных рисков на совершенно новый уровень сложности. Возникают так называемые аддитивные или синергетические эффекты, которые наиболее ярко проявились в обсуждении проблем генной инженерии. Эти эффекты очень трудно предусмотреть и соизмерить, поскольку они наслаиваются один на другой и создают каждый раз новые ситуации. Они зачастую имеют различную величину вероятности и частоты появления, несмотря на одинаковую степень математического ожидания. Невозможно сравнивать техногенную катастрофу, в результате которой погибло 5000 человек одновременно и в одном месте, и 5000 несчастных случаев с летальным исходом в течение года. Нельзя также распределять риск равномерно на разные группы, пострадавших от аналогичных негативных последствий техники, например, детей и взрослых, лиц, имеющих возможность принимать решение, и тех, кто этого делать не может, тех, кто извлекал прибыль, и тех, кто затронут ими, но не имеет к ним никакого отношения, теми, кто обслуживал эту технику, и теми, кто ей пользовался, и т.п. Такое осознание различия в положении создателей (не находящихся в случае аварии в зоне опасности), сотрудников обслуживающих и сознательно идущих на работу на этот, например, радиационноопасный объект, и жителей в ближайшей и удаленной зоне от данного технического объекта, часто не имеющих представления о том, какой реальной опасности они подвергаются, впервые пришло после аварийных ситуаций на атомных электростанциях.

При расчете технологических рисков часто не учитывается, какое отрицательное воздействие сегодняшние рискованные инженерные действия или научные эксперименты могут оказать на последующие поколения людей. Причиной этому могут стать легкомыслие, халатность или злой умысел, освоение новых еще достаточно неизученных технологий или же рутинная деятельность по обслуживанию уже давно функционирующих технических систем. Все это накладывает свой отпечаток на оценку рисков, численное выражение ее результатов и выбор сравниваемых величин. «Мера риска связана с определенными популяциями, периодами деятельности, производственными единицами, географическими областями и многими другими расчетными параметрами. ... Часто риск выражается через ожидаемое число смертных случаев на единицу техники или в год. Но совершенно разные выводы о величине риска будут, идет ли речь при этом о смертном случае в расчете на миллион людей, на миллион людей на территории в х километров или на тонну произведенного химикалия. Различный отпечаток на них может накладывать также изменение шкалы измерения, например, концентрации каких-либо вредных веществ на тонну, килограмм, грамм или микрограмм и т.д. ... » [Фемерс 1991, 5]. Кроме того, определение вероятности того или иного события, которое может привести к аварии, затрудняется тем, что оно лежит за пределами познаваемого. До тех пор пока нет достаточного количества эмпирических случаев, можно дать лишь субъективную оценку, которая может выдавать желаемое за действительное, что наблюдается, например, при авариях ядерных установок. Они всегда единичны и набирать здесь статистику не представляется возможным, а заинтересованные эксперты не могут быть объективными [Кубиер 1986, 606–614]. Вычисления же, проводимые с точки зрения теории вероятностей, ничего не могут сказать нам об единичных случаях, но имнно это и важно в первую очередь. Что нам даст предсказание вероятности наступления нежелательного события «один раз в 10 000 лет», если оно наступит в данном конкретном случае внезапно завтра или через неделю, а не через 9999 лет. Психологически интересно при такого рода предсказании, что данное событие может наступить в неопределенный момент времени, однако оно не исключено, хотя сдвинуто в «будущее». Вероятность только тогда может рассматриваться как «объективная» величина, если она связывается с многократно повторяющимися событиями и поэтому имеет измеримую частоту появления. Поскольку же предсказание или оценка вероятности появления негативно оцениваемых последствий новых технологий практически невозможно, их приходится определять субъективно и основывать на специальном предварительно проведенном исследовании рисков. Конечно, комплексное использование и уже надежно функционирующих технологий каждый раз необходимо котролировать и перепроверять, насколько оно связано с технологическими рисками и какими именно.

Особенно психологически интересными при этом являются обстоятельства, описанные А. Рапопортом: «Попытки выразить все возможные значения численно являются необычайно сильными ... Притягательная сила цифр заключается в возможности с помощью количественных оценок достичь консенсуса. Всегда можно сделать выбор в пользу одного числа, которое является большим среди двух чисел». И критикуя этот подход, он далее пишет: «Несомненно количественное выражение во многих случаях является необходимым. Но оно хорошо для тех случаев, когда применяется чисто формально. ... Квантификация, однако, становится карикатурной, если она связывает «извлечение выгоды» с несчастными случаями, для которых еще не существует прецедентов» [Рапопорт 1988, 132].

Необходимо принимать во внимание, что при использовании математических вычислений учитываются лишь те отношения, которые доступны математической обработке, т.е могут быть количественно выражены или выразимы. «Опасности в широком смысле этого слова (скажем, социальные или политические последствия, мероприятия по контролю и наблюдению, но также и противостояния, с помощью которых меняются решения по поводу «экологических условий») выступают в этих моделях в качестве поставленных под угрозу ресурсов, которые невозможно перевести в модус экономического обмена (эстетические, моральные, имеющие отношение к здоровью людей ценности)» [Эверс, Новотны 1987, 197f].

Следует указать также на еще одну проблему, связанную с математическим подходом к проблематике технологических рисков: «определение понятия риска не содержит в себе указаний на какие-либо ограничения диапазона значений» процентной нормы наступления события и величины его потенциального вреда. Это еще необходимо исследовать, имеют ли они разумные ограничения. Такие ограничения видятся в степени того, насколько они нарушают стабильность системы в целом, причем под системой понимается в данном случае не техническая, а социальная, т.е. социотехническая система.

На современном этапе исследования проблематики технологических рисков основной упор делается на развитие содержательных эмпирических и экспериментальных методов анализа рисков в конкретных научно-технических областях. Примером может служить проект Федерального института оценки риска Германии «Коммуникация по поводу риска и потенциал опасности с точки зрения различных заинтересованных кругов», заключительный доклад которого опубликован в конце 2010 г. Авторами доклада являются Д. Шеер (D. Scheer) из Института эколого-экономического исследования, который с ноября 2008 г. переименован в Междисциплинарную программу риска и устойчивого технического развития Университета г. Штуттгарта, С. Гольд, Х. и Л. Бенигхауз, Ю. Ортлеб (S. Gold, Ch. Benighaus, L. Benighaus, J. Ortleb) из Общества коммуникационных и кооперативных исследований (Dialogik) и О. Ренн (O. Renn) – директор Центра междисциплинарных исследований риска и устойчивого технического развития (ZIRN) при Международном центре исследований культуры и техники (IZKT) Университета г. Штуттгарт, который одновременно является научным директором Dialogik [Связь риска… 2010]. Исследования риска проводились с 2005 г. в области токсикологии химикалиев с помощью опроса различных общественных организаций, профессиональных союзов, представителей государственных структур и частных предприятий. В результате анализа и оценки полученных интервью были сделаны выводы о понимании проблемы технических рисков различными заинтересованными группами современного общества. Был проведен также содержательно-методологический анализ имеющейся в данной области литературы с целью выявления обобщающих определений понятий «риск» и «потенциал опасности», а также концепций с ними связанных [Шютц, Видеман… 2003]. При этом был сделан вывод, что в литературе эти понятия и связанные с ними концепции четко разводятся. Если под риском понимается комбинация размера ущерба и вероятности его появления, то «потенциал опасности» обозначает содержащийся в возбудителях риска (например, определенных веществах, технологиях или обращении с ними) потенциал возможной опасности для жизни и здоровья людей или окружающей среды[vi]. В первом случае решающим является значимость, весомость возможного размера ущерба с вероятностью задержки и связанное с ним причинение вреда. Во втором случае часто, вместо того чтобы говорить об опасности, используют понятие «потенциал опасности» с целью подчеркнуть возможность опасности. Тогда потенциал определенного химикалия принести вред какому-нибудь конкретному организму, скажем, человеку, его здоровью определяется как «опасность». Примером может служить ядовитый гриб: до тех пор, пока его никто не съел, нет риска, а есть только опасность [Шютц, Видеман 2003].

3. Технологический риск как социальное понятие: разграничение риска и опасности

Что же такое риск? За последние десятилетия количество публикаций на эту тему необычайно быстро увеличивается. Если раньше воспрос о рисках рассматривался лишь в рамках теории принятия решений с явным чисто математическим уклоном и областью применения в сфере экономического страхования рисков, то сегодня в обсуждение этой темы включились, кроме математиков и экономистов, также еще и юристы, инженеры и психологи. Социологи обратились также к этой теме в своих исследованиях, хотя и достаточно поздно.

Известный германский философ и социолог науки и техники Вольфганг Крон, профессор социологического факультета университета г. Билефельд в своей программной статье «Технологические изменения как социальный процесс» (см.: [Крон 1992; Раммерт 2000; Вейер 2008]) убедительно показал, что технические инновации нельзя рассматривать лишь как следствие приложения естествознания в духе идеологической установки Фр. Бэкона и Р. Декарта, поскольку они являются «гипотетическими социальными структурами». С одной стороны, социальные структуры должны приспосабливаться к этим инновациям, а с другой – их внедрение неизбежно вызывает структурные социальные изменения и не всегда позитивные. Он интерпретирует процессы внедрения технических инноваций в социальные структуры как попытки или опыты по «социальной реализации изобретений», которые, однако, протекают не в рамках лаборатории, а происходят в рамках социотехнической деятельности, вторгающейся в профессиональную, общественную и даже частную социальную сферу [Крон 1992, 29]. В таком случае совеременное общество становится полем перманентного экспериментирования с новыми технологиями, следствия которого могут быть и являются не только позитивными, но и негативными как для общества в целом, так и для отдельных его граждан, которые поневоле становятся подопытными кроликами и объектом злоупотреблений. Такое изменение соотношения социальных и технологических изменений в современном обществе, с одной стороны, вызывает рост осознания технологических рисков, связанных с внедрением и эксплуатацией сложных системотехнических комплексов, электростанций, производства потенциально токсичных субстанций, возрастанием ощущения экологических угроз со стороны неконтролируемо разрастающихся масштабов фактически новой индустрии утилизации практически всех промышленных продуктов. Вольфганг Крон подчеркивает, что сложные и изменчивые процессы взаимовлияния постоянно предлагаемых обществу концепций внедрения новых инновационных технологий и действительным опытом их внедрения в социальную практику выходит из-под контроля капиталистического общества. Иллюзия того, что рыночная экономика способна автоматически регулировать этот процесс моментально исчезнет, если вспомнить, с какими техногенными катастрофами связано развитие крупных технологических комплексов в ХХ столетии.

Можно сделать вывод, что сегодня проблематика технологических рисков стала одной из самых важных проблем не только многих научных и технических дисциплин, но и современного общества в целом. Причем речь идет даже о необходимости особой комплексной науки о рисках. Например, в юбилейном заседании Федерального института оценки рисков (5 лет со дня основания), проходившем в 2007 г. (публикация 2008 г.), принимали участие как политики, так и ученые различных специальностей[vii]. На этой конференции речь шла не столько о естественно-научно и математически просчитывемых рисках (как вероятности появления тех или иных негативных последствий технологического развития), а о так называемом «ощущении» риска, которое часто противопоставляется первым, как реальным, и считается чем-то нереальным, вычислимым и непредсказуемым. Но действительно ли это так? Ведь ощущаемые риски могут становиться причиной тяжелых социальных и экономических кризисов, если они рассматриваются в аспекте коллективных и кумулятивных эффектов. Именно поэтому в этой области так важно наладить диалог между учеными, инженерами, политиками и различными социальными группами общества. А это, в свою очередь, выводит на первый план в обсуждении современных технологических рисков наряду с естественно-научной, математической и научно-технической социально-гуманитарную проблематику. В то же время сам этот институт был основан как раз для того, чтобы отделить научное исследование рисков от управления ими, без чего понимание сути технологических рисков просто было бы невозможно и затемнено сиюминутными практическими потребностями. А политика нуждается, по мнению выступавших, как раз в независимой и основанной на научных критериях экспертизе при их оценке. Кроме того, при оценке технологических рисков большое значение имеет достоверность поступающей информации. С одной стороны, недостоверная информация или недостаточная прозрачность информации может привести к недооценке рисков, а с другой, к необоснованной панике, основанной на иллюзии достоверности полученной информации. «Если мы хотим иметь зрелых граждан в в условиях технологической демократии, то нужно им создать условия для спокойного и информированного обращения с рисками. Мы пока далеки от этого. Первая проблема при этом заключается в том, что большинство людей просто не понимают статистическую информацию. Вторая проблема ... – люди не понимают своих страхов» [Гигеренцер 2007, 42].

Если обратиться к моногочисленной литертуре, появившейся за последнее время, то в глаза бросается тот факт, что прежде всего отсутствует единое понятие риска. В результате проведенных в этой области исследований уже установлено, каким образом риски воспринимаются населением, проведено различение приемлемых и неприемлемых рисков, как их можно или невозможно вычислять, сравнивать или не сравнивать. Однако это не привело в понятийной ясности скрывающихся за этой проблематикой социальных проблем.

Уже сравнительно давно понятие риска освободилось от своего религиозного значения и перекочевало в повседневную хозяйственную жизнь людей. Расцвет мореплавания и международной торговли в начале Нового времени создал общественный контекст – нечто вроде калькуляции рисков. В XVI столетии появилось новое понимание риска как неопределенного и полного опасностей будущего [Бонсс 1991, 258–277]. Торговец, отправляя корабль с товарами в дальние страны, имел шанс быстро разбогатеть, но он мог и потерять свое имущество из-за внезапного шторма или нападения пиратов. Появление института страхования и сравнительно безопасных торговых путей сделало этот риск более или менее просчитываемым и, хотя бы частично, компенсируемым. Поэтому и первоначальное понятие риска связано со страхованием, которое должно было сделать безопасным то, что по природе своей является ненадежным, неопределенным, небезопасным. Поэтому Ф. Эвальд определяет страхование как своего рода технологию риска [Эвальд 1993; Эвальд 1989]. Однако страхование не создает безопасность в том смысле, что оно помогает избежать опасности. Оно служит лишь гарантией тому, что если несчастье случится, то все же имущество не будет утеряно [Луман 1996; Луман 1990]. Все же страховое дело долгое время служило образцом политики в области обращения с рисками. К.П. Япп видит основополагающий структурный сдвиг в сторону от связанного с практикой страхования товаров понимания рисков, поскольку основной отличительный признак технологических рисков состоит в том, что катастрофические последствия причиненного обществу вреда вызывают изменения в приведшей к ним системе в целом [Япп 2000]. Именно этот аспект становится в центр дебатов о технологических рисках и возможности рационального управления ими в условиях техногенной цивилизации. Это означает, что технологические риски в принципе калькулируемы и принятие решений с их учетом, несмотря на присущую им неопределенность, возможно, но одновременно рискованным является не какой-либо один вид деятельности, а вообще любая человеческая деятельность. И это ее неизбежная отличительная черта. Даже попытки особенно осторожно осуществлять рискованные виды деятельности или вообще от них отказаться также рассматриваются как рискованные. Поскольку осознание риска становится всеобщим достоянием, то в обществе наиболее релевантной становится тема безопасности, а само понятие риска становится дополнительным к понятию безопасности, т.е., по сути дела, мягкой формой небезопасности. Там же, где господствует неуверенность, ненадежность, небезопасность исчисление риска должно в значительной степени производиться на основе стремления к обеспечению безопасности. Именно в этом духе вполне определенно высказывается социолог А. Эверс, по мнению которого, риск представляет собой определенную форму практики обхождения с опасностями, правда ту, которая пытается с помощью определенных технологий деятельности, методов и институтов сделать опасности ограниченными или калькулируемыми [Эверс 1993]. Это может быть и правильно, но ни в коей мере не охватывает всю комплексность понятия риска, поскольку базируется на ощущении безопасности (т.е. безопасности из вторых рук). Речь больше не идет о бесспорной уверенности жития в безальтернативном мире, а о надежности вычисления риска, которое может быть осуществлено и иным образом, а в будущем может проявиться как верное, но и также и как ошибочное. Именно этот факт, что безопасность достигается с помощью принятия человеческих решений на основе вычисления рисков, лишает ее объективности и невиновности. На языке инженеров по технике безопасности это означает, что никакой абсолютной безопасности просто не существует. С точки же зрения лиц, принимающих решения, это значит: без риска невозможно принимать никакого решения. Таким образом, такое понимание риска носет в себе предупредительную функцию. Для того чтобы уменьшить опасность, нужно инвестировать больше финансовых средств, принять соответствующие законодательные меры, добыть больше информации и т.п.

Анализ темы риска, проведенный Т. Беком, имел важное значение для теории современного общества, поскольку риск больше не рассматривается как свойство техники, а связывается с деятельностным потенциалом общества в целом, который изменяется в ходе истории. Если мы эти идеи свяжем с вышеприведенным тезисом о различении риска и опасности, то можно сказать следующее, выходя за пределы заданной Беком парадигмы: современное общество постольку является обществом риска, поскольку оно почти все опасности интерпретирует как риск и тем самым создает огромный спрос на решения или даже нужду в принятии решений [Япп 2000]. Однако зависящий от правильного или неверного принятия решения риск ведет по отношению к тем, кого затрагивают эти решения, к анонимно вызванному риску [Луман 1991, 101ff]. Речь идет о том, что, принимая решения строить, например, АЭС или разрешить проведение полевых генно-инженерных экспериментов основываются на некоторых рациональных правилах, взвешивая возможные выгоды или ущерб от данного решения. Но с точки зрения тех, кого это решение затрагивает, например, проживающего на данной территории населения, это решение представляет собой опасность, которая результируется, исходя из деятельности других, которым, однако, это решение не может быть явно приписано. То есть в случае даже техногенной катастрофы, вызванной этим решением, трудно найти виновных, так как ответственность становится распределенной.

Уже исходя из этих соображений можно выявить ядро понятия риска. Прежде всего речь идет о неопределенности, ненадежности будущего, о принятии решений и установке по отношению к миру. Будущие события рассматриваются как «случайные», как такие, которые могут быть и иными. Неуверенность царит относительно последствий, связанных с тем или иным принятием решения, которые могут иметь как позитивные, так и негативные последствия. С их помощью делается попытка одновременно использовать преимущества, которые можно ожидать в будушем, и ограничить вред, который может повлечь за собой это действие. Риск тем самым становится одной из форм решения, которое имело бы возможность само себя корректировать [Бэкер 1989]. Рискованные решения желательно было бы связать временем, чтобы сделать будущее поддающимся управлению со стороны настоящего, т.е. таким, которое хотя и неизвестно, но, однако, определяет горизонты деятельности [Хайденешер 1999]. Еще одной важной характеристикой рискованных решений является их зависимость от наличия знания, т.е. от собранной информации о возможных событиях можно сделать риск калькулируемым. Но таким образом опасности так сказать субъективируются. Опасности – это события, которые появляются независимо от человеческой деятельности. Однако, если они нам известны, можно попытаться от них уклониться: вовремя покинуть местность, где будет или может быть землетрясение, не строить дом вблизи реки, чтобы избежать опасности наводнения и т.п. Опасности в этом смысле мы можем рассматривать лишь как судьбу. Риски же, напротив, возникают сознательно, и за то, что им подвергаются, должен кто-то нести ответственность (отдельные персоны, социальные институты или общество в целом) [Хан 1998]. В то же время решения, принятые с учетом рисков, являются всегда парадоксальными, поскольку различие между риском и его отсутствием исчезает, когда есть выбор между принятием и непринятием решения: если мы решаемся на рискованное предприятие, остается открытым вопрос о его результативности, а, если избегаем такого риска, то возможно потеряем некоторые преимущества. Новым и существенным является то, что стремление просчитать возможные риски значительно увеличивает потенциал принятия решений людьми. Тем самым общество как бы придает приоритет будущему перед настоящим и прошлым. В этом можно даже увидеть вслед за Беком изменение в понимании человеком природы и самого себя [Бек 1986; Бек 1989].

Б. Иррганг в своей статье «Об обращении с техническими рисками» (2006) собрал воедино определения понятия технологического риска. «Внедрение технических и научных инноваций незбежно сопряжено с опасностями. Ошибочные оценки происходят (1) из-за ошибок в распознавании угроз в силу переоценки полноты современных научных знаний, так как (2) проведенные на основе неполной информации вероятностные оценки могут быть неудовлетворительными. Кроме того, зачастую приходят (3) к неправильной оценке побочных эффектов и взаимодействия с внешними факторами, (4) к недостаточному учету человеческих заблуждений и (5) неправильной оценке реакции людей на сами меры безопасности. К тому же появляются общие проблемы оценки риска, а именно: (1) отсутствие единых и непротиворечивых стандартов оценки рисков и их величины, (2) разномастное и непоследовательное обращение с особенно негативными случайными событиями, вероятность появления которых весьма мала, (3) нарушение общеизвестных принципов рационального принятия решений, (4) отклонения в восприятии «реальных» и «просто ощущаемых» рисков, (5) колебания и непостоянство в оценке преемственности различной степени риска и (6) непостоянство монетарной оценки утраты человеком жизни или понижение качества жизни. Уклонение от учета рисков имеет цену и создает издержки. Необходима организация, по крайней мере, контроля в этой области. Возникает вопрос, на каких основаниях и какие риски нужно редуцировать, прежде всего вопрос возможного конфликта между индивидуальными правами и общественными рисками» [Иррганг 2006, 141–143].

В 1999 г. для обеспечения независимого и инновативного подхода к управлению рисками был провозглашен Международный совет по управлению рисками (International Risk Governance Council - IRGC) [viii]. Учреждение в 2003 г. этого Совета, как независимой организации в виде частного фонда в Женеве, было стимулировано последствиями генной инженерии, отказами крупных компьютерных комплексов, а также учащающимися природными катастрофами. Одной из его задач является развитие концепции управления технологическими рисками, независимо от различных типов рисков и особенностей отдельных стран и организаций, а также разработка политических рекомендаций для лиц, принимающих решения в правительственных кругах. Для достижения поставленных целей IRGC пытается привлечь к своей работе представителей правительств, промышленных и неправительственных организаций и т.п., чтобы понять в широком научном, политическом, социальном и экономическом контекстах, как возможно управлять возникающими глобальными рисками человеческому здоровью и безопасности, окружающей среде и экономике и обществу в целом[ix]. В 2005 г. Советом были изданы специальные материалы – концептуальный документ «Возниновение рисков. Источники, драйверы и задачи управления», чтобы стимулировать дальнейшую дискуссию в области технологических рисков[x] [Возникновение рисков 2009]. В этой публикации дается определение системных рисков, именно на которых и концентрируется внимание данной организации, т.е. имеющих глобальное значение, поскольку они выходят за пределы отдельных стран и секторов и требуют коллективных действий. При этом особое внимание уделяется вновь возникающим рискам в новых или неизвестных условиях. Под источниками риска понимается внутренний потенциал, порождающий риск. Драйверами риска являются такие действия, которые его усиливают или снижают. К ним, в частности, относятся и технические инновации, которые могут служить усилению рисков, а могут и помочь компенсировать их, если речь идет, например, о рзхработке различных технических средств безопасности. Проблемы управления рисками связаны с тем, каким образом риски рефлектируются индивидами и организациями, которые обращаются с возникающими рисками, усиливая или ослабляя его последствия.

Продолжение следует

Литература

Банзе, Бехманн 1998 – Banse G., Bechmann G. Interdisziplinäre Risikoforschung – eine Bibliographie. Opladen, 1998.

Бек 1986 – Beck U. Risikogesellschaft. Auf dem Weg in eine andere Moderne. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1986.

Бек 1989 – Beck U. Gegengifte, Die organisierte Unverantwortlichkeit. Frankfurt/M., 1989.

Бирнбахер 1991 – Birnbacher D. Ethische Dimensionen bei der Bewertung technischer Risiken / Hans Lenk/Matthias Maring (Hrsg.). Technikverantwortung. Güterabwägung – Risikobewertung – Verhaltenskodizes. Frankfurt/M, 1991.

Бонсс 1991 – Bonß W. Unsicherheit und Gesellschaft – Argumente für eine soziologische Risikoforschung // Soziale Welt. 1991. Jg. 42. H. 5. S. 258–277.

Бэкер 1989 – Baecker D. Rationalität oder Risiko // Glagow M., Willke H., Wiesenthal H. (Hrsg.). Gesellschaftliche Steuerungsrationalität und partikuläre Handlungsstrategie. Pfaffenweiler, 1989.

Ван Ден Белт 2009 – Henk van den Belt. Philosophy of biotechnology / Philosophy of Technology and Engineering Sciences. Ed. by A. Meijers (Handbook of the Philosophy of Science, Vol. 9). Amsterdam: Elsevier B.V., 2009. P. 1301-1341.

Вейер 2008 – Weyer J. Techniksoziologie. Genese, Gestaltung und Steuerung sozio-technischer Systeme. Grundlagentexte Soziologie (Hg.: Klaus Hurrelmann). Weinheim und München: Juventa Verlag, 2008.

Гигеренцер 2007 – Gigerenzer G. Ursachen gefühlten Risiken / Bundesinstitut für Risikobewertung (Ed.). Rechtfertigen "gefühlte" Risiken staatliches Handeln? Festveranstaltung zum 5-jährigen Bestehen des Bundesinstitutes für Risikobewertung (BfR) vom 7. November 2007. Berlin: Bundesinstitut für Risikobewertung, 2007.

Грунвальд 2009 – Grunwald A. Technology assessment; concepts and methods / Philosophy of Technology and Engineering Sciences. Ed. by A. Meijers (Handbook of the Philosophy of Science, Vol. 9). Amsterdam: Elsevier B.V., 2009.

Иррганг 2006 – Irrgang B. Über den Umgang mit technischen Risiken // Wissenschaftlichen Zeitschrift der TU Dresden. 2006. Bd. 55. Nr. 3-4. S. 141-143.

Крон 1992 – Krohn W. Technologischer Wandel als sozialer Prozess // Verbraucherpolitische Hefte. 1992. Nr. 15.

Кубиер 1986 – Kuhbier P. Vom nahezu sicheren Eintreten eines fast unmöglichen Ereignisses – oder warum wir Kernkraftwerkunfällen auch trotz ihrer geringen Wahrscheinlichkeit kaum entgehen werden // Leviathan. Berlin, 1986. S. 606-614.

Луман 1990 – Luhmann N. Risiko und Gefahr // Luhmann N. Soziologische Aufklärung 5, Opladen 1990.

Луман 1991 – Luhmann N. Soziologie des Risikos. Berlin/New York, 1991.

Луман 1996 – Luhmann N. Gefahr und Risiko, Solidarität oder Konflikt // Königswieser R., Haller M., Maas P., Jarmai A. (Hrsg). Risiko-Dialoge – Zukunft ohne Harmonieformel. Köln, 1996.

Митчам 2009 – Mitcham С., Briggle A. The interaction ethics and technology in historical perspective / Philosophy of Technology and Engineering Sciences. Ed. by A. Meijers (Handbook of the Philosophy of Science, Vol. 9). Amsterdam: Elsevier B.V., 2009. P. 1147-1194.

Оправдывают ли «ощущаемые» риски… 2008 – Rechtfertigen „gefühlte“ Risiken staatliches Handeln? Festveranstaltung zum 5-jährigen Bestehen des Bundesinstituts für Risikobewertung (BfR) vom 7. November 2007. Tagungsband. Berlin: Bundesinstitut für Risikobewertung, 2008.

Отт 1997 – Ott K. Ethik und Wahrscheinlichkeit // Nova Acta Leopoldina. Halle, 1997. NF 77. Nr. 3. S. 111-133.

Петерс 1991 – Peters H.-P. Durch Risikokommunikation zur Technikakzeptanz? Die Konstruktion von Risiko`wirklichkeit` durch Experten, Gegenexperten und Öffentlichkeit / Risikokommunikation. Technik, Nedien und Kommunikationsrisiken. Berlin: S. Ruß-Mohl, 1991.

Раммерт 2000 – Rammert W. Technik aus soziologischer Perspektive. Kultur- Innovation-Virtualitaet. Wiesbaden: Westdeucher Verlag, 2000.

Рапопорт 1988 – Rapoport A. Risiko und Sicherheit // Leviathan. 1988. Jg. 16. S. 123-136.

Рискованные технологии… 1993 – Riskante Technologien: Reflexion und Regulation. Einführung in die sozialwissenschaftlichen Risikoforschung. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1993.

Связь риска… 2010 – Kommunikation von Risiko und Gefährdungspotenzial aus Sicht verschiedener Stakenholder. Abschlussbericht. Hrsg. von E. Ulbig, R.F. Hertel, G.-F. Böl. BfR-Wissenschaft 01/2010. Berlin, 2010.

Технология и общество 2008 – Technology and society: building our sociotechnical future. Ed. by D.G. Jonson and J.M. Wetmore. MIT, 2008.

Фемерс 1991 – Femers S.; Jungermann H. Risikoindikatoren. Eine Systematisierung und Diskussion von Risikomaßnahmen und Risikovergleichen. Heft 21. Jülich: Forschungszentrum Jülich, 1991.

Хайденешер 1999 – Heidenescher M. Die Beobachtung des Risikos. Zur Konstruktion technisch ökologischer Risiken in Gesellschaft und Politik. Berlin: de Gruyter, 1999.

Хан 1998 – Hahn A. Risiko und Gefahr. In: von Graevenitz, G. Marquerd (Hrsg.). Kontingenz. München: Alber, 1998.

Хансон 2009 – Hansson S.O. Risk and safety in technology / Philosophy of Technology and Engineering Sciences. Ed. by A. Meijers (Handbook of the Philosophy of Science, Vol. 9). Amsterdam: Elsevier B.V., 2009. P. 1069-1102.

Шредер-Фрехетте 1991 – Shrader-Frechette K.S. Risk and Rationality: Philosophical Foundations for Populist Reforms. Berkeley, CA: University of California Press, 1991.

Шютц, Видеман… 2003 – Schütz H., Wiedemann P.M., Hennings W., Mertens J., Clauberg M. Vergleichende Risikobewertung. Konzepte, Probleme und Anwendungsmöglichkeiten. Abschlussbericht BfS Projekt. Berlin, 2003.

Эвальд 1989 – Ewald F. Die Versicherungs-Gesellschaft // Kritische Justiz 21. 1989. V. 22. H. 4.

Эвальд 1993 – Ewald F. Der Vorsorgestaat. Frankfurt/Main: Suhrkamp, 1993.

Эверс, Новотны 1987 – Evers A., Nowotny H. Über den Umgang mit Unsicherheit. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1987.

Эверс 1993 – Evers A. Umgang mit Unsicherheit. In: Risiko und Gesellschaft. Opladen: Westdeutsche Verlag, 1993.

Янасоф, Вайн 1998 – Janasoff S., Wynne B. Science and Decisionmaking / St. Rayner, E.L. Malone (Hrsg.). Human Choice & Climate Change, Volume 1: The Societal Framework. Ohio, 1998.

Япп 2000 – Japp K.P.