Ренессанс модернизаций в России и остальном мире вновь требует обсуждения теоретических оснований и практической проверки полученных результатов. Сенсационными являются доклады о модернизации Китайской Академии наук [Обзорный доклад 2011]. Они подготовлены Китайским центром исследования модернизации Китайской Академии наук и существующей в его рамках группой исследования стратегии модернизации Китая. Эта книга, опубликованная   в разгар российских упований на   модернизацию страны, чрезвычайно поучительна. Появлению книги мы обязаны издательству «Весь мир» и члену-корреспонденту РАН Н.И. Лапину – ответственному редактору русского издания, воспринявшему задачи подготовки книги не просто как интересные, а очень важные и не только для сегодняшнего читателя, но и для тех, кто планирует модернизацию и осуществляет ее в России.

В обсуждаемой книге анализируется   содержание термина «модернизация» и дается десять докладов о модернизации Китая (с 2001 по 2010 год): «Модернизация и ее оценка» (2001); «Экономика знаний и модернизация» (2002); «Теория модернизации и перспективы» (2003); «Региональная модернизация» (2004); «Экономическая модернизация» (2005); «Социальная модернизация» (2006); «Экологическая модернизация» (2007); «Международная модернизация» (2008); «Культурная модернизация» (2009); «Обзорный доклад о модернизации в мире и в Китае с 1700 по 2100 год» (2010).

Как отмечается в докладе, «”модернизация“ – очень популярный термин, широко употребляемый в разных контекстах и наделяемый различным смыслами. Например, для жителей развитых стран с модернизацией ассоциируются инновации и лидерство, а для жителей развивающихся стран – стремление достичь мирового уровня развития. Для простых граждан модернизация – это достижения, развитие, “последнее слово в науке и технике“, а для официальных лиц страны – это урбанизация, информатизация и даже национальная цель. Ученые же понимают под ней различные явления, глобальные тенденции, темы для исследований и теоретических размышлений. Нам необходимо убедиться в наличии общей теоретической основы или контекста для дискуссии по проблеме модернизации» [Обзорный доклад 2011, 77]. Но все это удается китайскому народу потому, что его элиты говорят: «Река Янцзы как модель процесса человеческой цивилизации. Длинная река человеческой истории и социальной эволюции» [Обзорный доклад 2011, 23], т. е. потому, что они исходят из имеющейся китайской идентичности, «смысла себя», которым является идентичность согласно определению Хантингтона, в данном случае   китайского народа.

В докладе 2001 г. теоретические выводы по проблеме модернизации признаются основанием для ее практического осуществления. Разнообразное описание модернизаций не отменяет, по мнению авторов, того, что ее сущность сохраняется. Они в достаточной мере изучили западные теории модернизации и рассмотрели их. Ими проанализирована классическая концепция модернизации, в частности, в форме догоняющей Запад модели, особо популярной в 1950–70-е гг. и реанимированной в России 90-х. Переход Запада в информационное общество ограничивает применение этих теорий. Как отмечается в докладе, в 1998 г. профессор Хэ Чуаньци, под редакцией которого китайские   специалисты издали свои проекты, предложил теорию вторичной модернизации как перехода от индустриального общества к эре знаний: «Типичными характеристиками первичной модернизации являются урбанизация, индустриализация, демократизация и рационализации. Типичными характеристиками вторичной модернизации являются информатизация, глобализация, экологизация и деиндустриализация» [Обзорный доклад 2011, 76].

При этом авторы доклада отлично знают и другие теории модернизации – теорию постмодернизации (Д. Белл, Ф. Лиотар и др.), теорию экологической модернизации (Дж. Хубер), теорию множества современностей и модернизаций (Ш. Айзенштадт). Но они создают ту теорию, которая в большей мере соответствует китайской идентичности, В докладе 2003 г. они снова дают оценку перспективным теориям, называя, помимо упомянутых, теорию продолжающейся модернизации. Они, ссылаясь на С. Хантингтона, отмечают такие черты модернизации, как революционность, комплексность, системность, глобальность, долгосрочность, наличие многих стадий, конвергентный характер, необратимость и прогрессивность [Обзорный доклад 2011, 92-93]. От доклада к докладу они рассматривают способы локализации модернизационных процессов: мир в целом, страна, регион, а также сферы, в которых может быть осуществлена модернизация: экономика, общество, культура, международные отношения, экология. В докладе 2005 г. они начинают говорить о национальной модели модернизации Китая, подчеркивая, что она не носит догоняющего характера, хотя усваивает достижения Запада и других регионов.

Социальной модернизацией китайские исследователи называют модернизацию социального сектора, который рассматривается как один из шести секторов общества (экономика, общество, политика, культура, окружающая среда, индивидуальность). Социальный сектор в модернизационном плане характеризуется такими проблемами: население и здоровье, обучение и работа, рекреация и благосостояние; социальная структура, социальные институты и социальные концепции [Обзорный доклад 2011, 137], и его модернизация тесно увязывается с модернизацией других секторов. Внимание к проективной роли идентичности Китая сопутствует решению этих задач.

            М. Кастельс показал существование трех типов идентичностей, предполагающее разного рода политику. Это, во-первых, идентичность, которая называется легитимирующей. Она предлагается обществу государством и другими господствующими институтами для рационализации и укрепления своего господства. Во-вторых, существует идентичность сопротивления, или оппозиционная, которая формируется силами, считающими себя ущемленными институтами господства. В-третьих, все больше проявляет себя проективная идентичность, состоящая в том, что социальные акторы строят новую идентичность с учетом имеющихся в обществе культурных традиций, одновременно пытаясь преобразовать в рамках их ограничивающей роли всю социальную структуру и нередко свое социальное положение [Кастелс 2006, 62-63].

        При формулировке целей модернизации китайские специалисты по существу ставят задачи следования легитимирующей и формирования проективной идентичности. Особенно хорошо это видно на примере культурной модернизации, которой предшествует ясно высказанная проективная идентичность: «Возвращение былой славы китайской культуре» [Обзорный доклад 2011, 194]. Осуществление культурной модернизации предполагает и сохранение многотысячелетней китайской идентичности, и ее изменения. Так было во всем мире: «С точки зрения развития и модернизации, разные культуры имеют разную конкурентоспособность; в разных странах и у разных народов – разные уровни развития и разные типы культурной жизни; и можно сказать, что разные культуры неравноценны. Если мы совместим идеи антропологии и модернизации, каждая культура столкнется с проблемой сохранения своей идентичности и необходимостью модернизирования. (Модернизация охватывает культуру, – утверждается в докладе, а ведь в России 1990-х это приходилось доказывать. – Н.Ф.). Культурные учреждения, культурные институты, культуру различных сфер – политическую, экономическую, экологическую. Культурная модернизация – важный аспект модернизации в целом, как национальной, так всемирной… За последние 300 лет культурная модернизация, вместе с социальной, экономической и политической, изменила мир и человечество» [Обзорный доклад 2011, 195].

В последнем докладе избран девиз: «На пути к всемирной цивилизации», которая будет достигнута в ходе всемирной модернизации 1700–2100 гг. Они рассматривают, каким образом названные прежде и некоторые новые теории могут способствовать этой цели. Исключительной особенностью китайской модернизации можно назвать ее национальный характер, глубокую теоретическую обоснованность и умение применить теоретические результаты на практике. Именно это используется для осуществления модернизации в Китае, преобразуясь для разных слоев общества разными практическими поворотами:

Глобализация долгое время понималась как победа капитала над национальными интересами стран. Но ряд незападных стран сумели успешно использовать глобализацию в своих национальных интересах, обеспечивая себе экономический рост, хотя даже успешно включившиеся и выстроившие свою экономику для глобального рынка, сталкиваются с культурными последствиями открытости миру. Даже двойная система защиты Китая от разрушения китайской идентичности – традиции пятитысячелетней цивилизации и коммунистический режим [Федотова, Колпаков, Федотова 2008, 536-55] – не вполне спасают от негативных изменений, роста аномии, консюмеризма, девиантного поведения. Вернемся к одному из китайских докладов, посвященных экономике, для получения некоторого образца соединения идентичности и экономики. Обратимся к докладу 2002 г. о соотношении модернизации и экономики знания. Именно эта новейшая линия экономического развития поставлена китайскими учеными на передний план, а не традиционная экономика, связанная с задачами индустриализации и экономического роста, хотя и она занимает определенное место. Первое, что мы тут видим – китайскую идентичность, которая становится смыслом их экономического проекта: самоуважение, желание лидировать, высокая оценка своей цивилизации, амбиции, серьезность. Далее описывается история и цели в области развития экономики знания. В докладе 2005 г. обрисовываются задачи экономической модернизации. Здесь написано: «В последние 300 лет экономическая модернизация была главной темой при обсуждении перемен в экономике. Поскольку в разных странах ситуация со временем изменилась, периодически смещался и мировой экономический центр. Фактически, экономическая модернизация является одновременно глобальной революцией в экономике и всемирном экономическом соревновании. Страны здесь являются основными конкурирующими единицами, весь мир – ареной конкуренции. Экономическая модернизация включает в себя экономический рост, индустриализацию и интенсификацию знаний, а так же перемены в расположении мировых экономических границ и международных экономических разрывов» [Обзорный доклад 2011, 118]. И опять мы видим китайскую идентичность как основу проективной идентичности в экономической сфере, а в сущности – в любой. Китай ставит осуществление экономической модернизации главнейшей целью. Он стремится, следуя стратегии Ден Сяопина, к 2050 г. добиться среднеразвитого уровня, а к концу XXI в. стать развитой страной. При работе над экономическими стратегиями он стремится стать лучшим по этому параметру уже к 2050 году. «…Китай войдет в число лучших 40 стран по уровню экономической модернизации к 2050 г. и в первую десятку – к концу XXI века» [Обзорный доклад 2011, 125].

Недооценка социально-экономического фактора в анализе идентичности является серьезным пробелом в ее изучении, который преодолен в рассматриваемой работе. Экономическое мировоззрение выступает важным аспектом формирования и изменения идентичности. Китайцы давно имели обширный человекоемкий рынок, о котором писал еще А. Смит. Их экономическое мировоззрение было связано с идеей труда и накопления, а не потребления и трат. В этих странах большинство не было ориентировано на высокий потребительский стандарт, который сложился в развитых капиталистических странах, прежде всего, в США. Но сегодня в Китае растет благосостояние, все еще соседствуя с бедностью, развивается средний класс и консьюмеризм. Английский профессор К. Герт даже думает, что направленность развития этой страны – «от коммунизма к консьюмеризму» [Герт 2011, 15]. Он отмечает небывалый рост консьюмеристских мотиваций в Китае и активное участие Запада в насыщение китайского рынка, сдвиг в сознании граждан Китая, толкающий их к идее доминирования потребления над производством. И китайские власти, нуждаясь в обновлении технологий и в нахождении места в глобальной экономике, открыли страну для Запада, тем самым изменяя потребительский стандарт, повышая его, уже не довольствуясь только собственными товарами: «Для американских маркетологов китайские потребители представляли собой идеальную целевую аудиторию: молодые люди с достаточными доходами, еще не определившиеся между пепси и колой» [Герт 2011, 18]. Запад все больше ориентирует Китай на потребление и формирует в Китае соответствующие этому условия. Герт четко характеризует влияние консьюмеризма на изменение идентичности китайцев в условиях, когда треть населения приближается к позиции среднего класса: «Общество потребления предполагает не просто больше разных покупок. Консьюмеризм – это выстраивание общественной жизни вокруг товаров и услуг и прочное врастание потребительства в повседневную жизнь общества, члены которого формируют послания друг другу с помощью приобретенных на рынке благ… В потребительской культуре личность определяет себя не только через происхождение, речь, место рождения, религиозную принадлежность, но и через вещи: прожорливый «Хаммер» и экономичную «Тойоту-Приус» покупают разные люди» [Герт 2011, 24-25]. Развитие этих потребительских стандартов на Западе формировалось развитием капитализма, индустриальными революциями XIX в. и становлением потребительского общества в западном мире середины XX в. Цель потребительского общества – найти источники развития производства не только в рабочих, число которых убывало с развитием техники, но так же в потребителях, растущие потребности которых стимулируют экономический рост. «Потребительская культура меняет восприятие мира… Преображение Китая влечет последствия – запланированные и нечаянные – для всего мира, который не сразу сможет их осознать» [Герт 2011, 27]. Сегодня консьюмеризм вырос в моральную проблему, характеризуя современного человека не как автономного ответственного индивида, а как усредненного человека массы.

Возвращаясь к прогнозу Герта в отношении Китая, заметим, что более авторитетным представляется мнение Дж. Арриги о возможности или построить, или не построить как капитализм, так социализм в Китае. Допускается перспектива изменения самих этих социальных систем и способности рыночной экономики реализоваться в обществе или в обществах, которые мы не сможем классифицировать в терминах «капитализм – социализм» [Арриги 2009, 441].

Но в модели Герта не предполагается способности Китая к высококачественному производству товаров. Это уже не так, ибо для Запада Китай производит товары хорошего качества, при этом дешевые, и западный потребитель попадает в «капкан» китайской экономики, работает на китайскую промышленность. Этот аспект тоже может реализоваться в сценарий развития. Единственное, с чем можно согласиться, глядя на Китай и его идентичность, исходя из которой он строит свою экономику: «несомненно одно: китайский бросок в консьюмеризм глубинным образом скажется на будущем Китая, и всей планеты… куда пойдет Китай, туда пойдет мир» [Герт 2011, 27].

Колоссальную проблему для идентичности, капитализма и экономики составит экология. Посмотрим, как относится к экологической модернизации оптимистический Китай. В докладе 2007 г. читаем: «С ростом населения и улучшением стандартов жизни требования человечества будут возрастать, все более приближаясь к пределам возможностей природы. Ее ждет необратимая деградация, если мы продолжим следовать традиционным путем развития. Фактически, человечество уже обладает силой, достаточной для уничтожения нашей планеты… Одной из неизбежных и все более важных задач всемирной модернизации является поиск компромисса между экономическим и социальным развитием и окружающей средой. Смогут ли люди найти компромиссный вариант?» [Обзорный доклад 2011, 151]. Сам его поиск будет настоящим шагом в другой мир, а невозможность не найти компромисс переместит нас в мир, о котором мы ничего не знаем. Возможно, «смыслом себя» станет необходимость спасти и сохранить планету, и желаемое единство человечества будет полностью осознано перед угрозой гибели. Компромисс нужен уже сейчас. И именно экономика не может игнорировать идентичность и сводить свои функции к экономическому росту. Поэтому потребительская идеология, для многих ставшая идентичностью, вынуждена будет трансформироваться, вовлекая в процесс идентификации отношение к окружающей среде. По мнению Р. Дана, изложенным в главе его книги об идентичности потребления, «идентичность, возникнув исходно как ответ на политику идентичности 70-х, стала так же центром теоретических и политических дебатов по вопросам социальных и культурных различий, возникших из-за глобализации… В результате… идентичность стала тесно связываться с культурой… интерес к идентичности во многих отношениях определил появление волны культурного анализа потребления… Как следствие, сейчас существует много идей о новых формах идентичностей, основанных на потреблении, а так же об общем консенсусе, что потребление и потребительская культура являются сегодня центром формирования идентичности в развитых обществах» [Данн, 2008, 157]. Идентичность в новой ситуации может стать недостижимой, превратиться из проблемы в цель, за достижение которой будет идти борьба. Идентичность легитимирующая имеет место, но проективная идентичность выдвигается в китайских проектах модернизации на передний план.

Литература

Арриги 2009 - Арриги Дж. Адам Смит в Пекине. Что получил в наследство XXI век. М.: Институт общественного проектирования. 2009.

Герт 2011 - Герт К. Куда пойдет Китай, туда пойдет мир. Как китайские потребители меняют правила игры. М.: Альпина Бизнес Букс. 2011.

Данн 2008 - Dann R.G. Identifying Consumption: Subjects and Objects in Consumer Society. Philadelphia, PA: Temple University Press, 2008.

Кастелс 2006 - Castels М. Globalisation and Identity. A Comparative Perspective // Transfer 2006 , №1.

Обзорный доклад 2011 - Обзорный доклад о модернизации в мире и Китае (2001–2010). Гл. ред. Хэ Чуаньци. Отв. ред. Н.И. Лапин. М.: Весь мир. 2011.

Федотова, Колпаков, Федотова 2008 - Федотова В.Г., Колпаков В.А., Федотова Н.Н. Глобальный капитализм: три великие трансформации. Социально-философский анализ взаимоотношений экономики и общества. М .: Культурная революция. 2008.