В статье излагается понимание правил, действующих в политических взаимоотношениях на мировой арене. Эти правила предлагается понимать как сочетание правил политической сети охватывающей планетарный социум и правил системы межгосударственных отношений. Правила сети являются проявлением социентальной основы взаимодействия на мировой арене. Анализ их природы ставит вопросы общенаучного и мировоззренческого масштаба. Констатация растущего влияния правил сети, проявляющегося в хаотизации сферы политического, не означает приближения краха цивилизации, конца культуры или гуманитарной катастрофы. Динамика мирового политического развития свидетельствует о том, что хаос несет в себе не только всемирный беспорядок, но и новые формы политического бытия.

In article the understanding of rules operating in political mutual relations on the world scene is stated. These rules are offered to be understood as a combination of rules of a political network covering planetary society and rules of system of interstate relations. Network rules are display interaction bases on the world scene. The analysis of their nature puts questions of general scientific and world outlook scale. Ascertaining of growing influence of rules of the network, shown in хаотизации spheres political, doesn't mean approach of crash of a civilization, the end of culture or humanitarian accident. Dynamics of world political development testifies that the chaos bears in itself not only the world disorder, but also new forms of political life.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: мировая политика, правила, сеть система, государство, теория, методология, социум, акторы, хаос, порядок.

KEY WORDS: World politics, rules, a network system, the state, the theory, methodology, society, actors, chaos, an order.

«Нет правила без исключений».                                                 

                                                   Общеизвестное правило.

История каждой страны, любого общества или государства развертывается в условиях их международно-политического взаимодействия. Оно представляет собой особую сферу политических отношений – мировую политику. Сегодня участниками, акторами мировой политики являются:

около 200 признанных или частично-признанных государств;

несколько десятков непризнанных государств;

тысячи специализированных НПО, с интересами, затрагивающими решение глобальных политических проблем;

трудно определяемое, но, безусловно, громадное количество организаций, фирм и разного рода объединений, в том числе религиозных и криминальных,  выходящих на мировую арену, где их деятельность имеет и политические последствия;

многие миллионы индивидов, активно взаимодействующих в глобальном социуме благодаря, помимо, а иногда вопреки своим и чужим государствам.

Множество идейно-мировоззренческих теоретико-методологических и политологических «-измов», претендуют на выявление сущностных, базовых основ взаимодействия акторов мировой политики. Некоторые из них декларируют свою универсальность, объясняя, например, гибель Византии, распад СССР и проведение в 2012 г. Чемпионата Европы по футболу в Польше и Украине реализацией целей единого общемирового политического заговора. Что уж тут говорить о диалектике соотношения производительных сил и производственных отношений, «дающей ключ» к пониманию всего, включая закономерности мировой политики и причины «арабской весны». Для каждого события, происходящего на мировой арене, проницательный ум идеолога и пропагандиста может легко, исходя из принятых установок, найти «подлинные причины» и выявить его «глубинный политический смысл», в очередной раз подтверждающие правоту исповедуемого «-изма».

Неизмеримо труднее выработать и закрепить те правила международно-политического взаимодействия, по которым оно осуществляется на протяжении всей истории человечества и которыми руководствуется каждый из его участников – акторов мировой политики в наши дни. Попытки установления правил взаимодействия международно-политических отношений имеют столь же длительную историю как существование самих международных отношений и мировой политики. И хотя мировая политика и международные отношения на протяжении многих тысячелетий были ограничены изолированными ойкуменами, решить эту проблему даже в пределах какой-либо одной из них так и не удалось. Причем, если в области дипломатических, договорно-правовых, военных и торговых отношений правила международного взаимодействия их участников, несмотря на изменчивость и неполноту, все же фиксировались и закреплялись в неизменно нарушаемых письменных и вербальных соглашениях, заветах и наставлениях, то попытки регулирования политической сферы этого взаимодействия были еще менее плодотворны.

Это обусловлено самой сутью проблемы, состоящей в уяснении природы правил, представляющих собой результат сочетания многообразных норм, обычаев, убеждений и заблуждений, которыми руководствуются разные по своей природе, могуществу и влиянию родоплеменные, торговые, религиозные, национальные и многие другие объединения, отдельные индивиды, государства и все остальные акторы мировой политики. Задача не облегчается, а усложняется тем, что сегодня все они взаимодействуют между собой в едином, глобальном политическом континууме, решая не только свои собственные, часто сугубо специфические, но и многообразные общие проблемы.

Революции, кризисы и сопутствующие им изменения на мировой арене, происходящие на наших глазах, показали, насколько актуальна не только для политической теории, но и для политической практики важнейшая «задача сегодняшнего дня - найти общее понимание того, как и какие правила игры будут соблюдать все государства, любые администрации и правительственные структуры»[i]. Решение этой задачи осложняется тем, что всё чаще речь идет не только о «правилах игры» государств, но и всех негосударственных акторов, взаимодействующих в сфере мировой политики. Отмеченная академиком А.В. Торкуновым двусмысленная интерпретация в практике международных отношений, принципов, норм и правил, закрепленных в документах, в том числе имеющих юридически обязывающий характер[ii], фиксируется и многими другими отечественными и зарубежными исследователями. Все чаще указывается на то, что наряду со «старыми», появляются «новые» и «неизвестные» правила мировой политики[iii].

Задача выявления всех этих правил, форм и способов их сочетания не может быть решена без ясно сформулированного понимания того, что именно следует искать. В большей части отечественной и зарубежной политологической литературы под правилом – иногда имплицитно, а чаще просто «по умолчанию», понимается широко распространенная в данном социуме и воспринятая им норма, установленный принцип, выступающий как средство регуляции, формально или неформально закрепленный порядок деятельности, исторически сложившейся или сознательно введенный стандарт поведения. Указывая на органическую связь правил и деятельности, Э. Гидденс рассматривает их как фундаментальные институты общества, которые и придают смысл данным действиям[iv]. Такое понимание используется ad hoc в качестве методологического ориентира и в данной работе[v].

Кроме того, следует прояснить, о правилах взаимодействия каких акторов мировой политики здесь пойдет речь. Рассматривая правила взаимодействия государств между собой, их взаимоотношений с негосударственными акторами и негосударственных акторов друг с другом, еще раз констатируем: государство, едва ли не с самого своего появления, является ведущим актором мировой политики. На протяжении последних нескольких столетий именно государство является основным, системообразующим элементом той системы международно-политического взаимодействия, за которой закрепилось название «Вестфальская». Оживлённая дискуссия о зарождении, эволюции, современном состоянии и будущем Вестфальской системы[vi] не колеблет убеждения в том, что «государство было до Вестфальского мира, по-видимому, оно и останется. Проблемы заключаются в том, как разные по своей сути государства, могут сосуществовать в единой политической системе; каковы должны быть принципы взаимодействия различных государств с негосударственными акторами; наконец, что собой должна представлять сама политическая система? Все эти вопросы, на которые нет ответов, являются сегодня ключевыми»[vii].

При попытке найти ответ на вопрос о правилах взаимодействия государств наиболее существенны не социальная природа государства, его внутреннее устройство, геополитическое положение и т.д. В центре внимания оказывается само их поведение на мировой арене, анализ которого призван выявить реально действующие правила межгосударственного взаимодействия. Используемый прием имеет очень мало общего с популярным уже более полутора веков уподоблением государства биллиардному шару, внутреннее строение которого якобы однородно и не влияет на его поведение[viii]. В данном же случае государство как объект изучения уподобляется «черному ящику», на «вход» которого подаются сигналы, а по реакциям, фиксируемым на «выходе», выдвигаются гипотезы как о его внутренней структуре (что нас в данном случае мало интересует), так и о характерных нормах и правилах его внешнего поведения.

Выделение поиска этих правил в качестве самостоятельного предмета исследования умышленно игнорирует азбучное методологическое требование обязательного учета неразрывной взаимосвязи, единства внутренней и внешней политики. Такое нарушение канона позволяет рассматривать любое и каждое государство только как актора мировой политики. При этом не столь уж и важно, в каком типологическом ряду находится данное государство. В частности, является ли оно государством премодерна, модерна или постмодерна, в каких формах оно осуществляет монополию на легитимное насилие, является ли государство авторитарным или демократическим, насколько эффективна его система управления и т.д. Не рассматривается и то, как и какие функции осуществляет государство: выпускает ли свои деньги как независимое Самоа или пользуется общей для нескольких государств валютой как Федеративная Республика Германия, следит ли за соблюдением закона о правилах ношения головных уборов как Французская Республика или не занимается этим как большинство других. Более того, в данном случае не имеет большого значения, какого внешнеполитического курса придерживается данное государство, например, враждебно ли оно России как Грузия или поддерживает нас как Науру. Говоря кратко, исходная методологическая посылка заключается не в утверждении, что все государства действуют одинаково, а в предположении, что о государствах (и правилах их взаимодействия) можно судить по их поведению.

Имеющийся опыт анализа сходств и различий между современными государствами как акторами мировой политики подкрепляет принятое допущение эмпирически хорошо обоснованным выводом: «государства, каким бы ни были их политические приоритеты, в своей национальной стратегии вынуждены в первую очередь решать задачи, связанные с обеспечением собственного существования, и искать ответы на встающие перед ними вызовы. Все остальное, по сути, вторично»[ix].

Говоря о правилах взаимодействия негосударственных акторов мировой политики, следует подчеркнуть, что в своем большинстве эти акторы не являются более новыми, чем государство. Они тысячелетиями взаимодействуют в мировой политике, создавая и развивая свои отношения до, помимо, наряду, вопреки или благодаря государствам. Негосударственные акторы представляют собой многообразные этнические и религиозные общности, профессиональные, идейно-политические, просветительские и прочие организации, отдельные личности и их объединения «по интересам», содержание которых может быть отнюдь не политическим, но его реализация имеет достоверно устанавливаемое международно-политическое значение. Выдающиеся место и роль деятельности этих традиционных акторов в мировой политике, может не замечать лишь тот, кто ничего не знает о мировых религиях, распространении на нашей планете науки и образования, военном искусстве, создании артефактов, ставших вершинами мирового искусства и многих других политикообразующих проявлениях человеческой деятельности.

Транснациональность этих акторов, имеющая вполне очевидный политический смысл, персонифицирована в деятельности таких хорошо известных в России людей как Андрей Первозванный, св. Кирилл и Мефодий, Феофан Грек, Афанасий Никитин, Ф.Вольф, Д.Кантемир, Н.Миклухо-Маклай, В.Зворыкин, Бр. Понтекорво и мн.мн.других. Среди них - иностранцы, создавшие архитектурные шедевры Московского Кремля и Санкт-Петербурга, первые профессора первого в России Московского университета, французы – создатели русской школы классического балета и русские пассажиры «философского парохода», оказавшие серьезное влияние на образование и социально-гуманитарную науку Германии, США, Франции и других стран.

Негосударственные акторы на мировой арене не всегда действуют как политические субъекты, но обладают политическим ресурсом своей гуманитарной, экономической, филателистической, спортивной, военной, экологической и практически любой другой частно-специальной деятельности. Политическое содержание этого ресурса, его направленность и востребованность не сводятся непосредственно к самому политическому характеру их деятельности, например, политическому смыслу национально-освободительного или отдельных антиглобалистских движений. Это политическое содержание определяется соединением или столкновением многообразных политических аспектов, сопутствующих неполитической деятельности, реализации интересов отдельных негосударственных акторов, неправительственных, квазигосударственных и государственных организаций взаимодействующих между собой или с интересами государства. В качестве примера можно указать на деятельность Ордена госпитальеров – одного из духовно-рыцарских орденов, имеющего почти 1000-летнюю историю[x], на национальные Олимпийские комитеты, международные объединения филателистов и радиолюбителей, на работу приснопамятных комитетов советских женщин или молодежных организаций СССР, обществ дружбы с народами зарубежных стран, организации типа Human Rights Watch, Green Movements и т.п. Эти акторы, их многочисленные современные отечественные и зарубежные аналоги активно действовали и действуют в сети международно-политического взаимодействия. Не стоит забывать и о том, что многие международные организации, в частности ООН, за годы своего существования обросли сотнями общественных и неправительственных фондов, комитетов, объединений и т.д. Каждый из них, заявляя о своей поддержке целей Организации, занимается своей организационно, а иногда и бюджетно обособленной деятельностью, политическое значение которой в каждом конкретном случае не составляет большого труда обнаружить.

Поиски правил взаимодействия негосударственных акторов между собой вынуждают выйти за рамки Вестфальской системы. Именно это, а не трактовка политической составляющей международной интеграции как предвестника «заката Вестфаля», выводит исследователя в иную куда более широкую, чем межгосударственная, область общественных отношений. Но как бы многочисленны и влиятельны не были негосударственные акторы, «внутри» государственно-центричной системы международных отношений они остаются под влиянием государства и государственного суверенитета. Более того, по мнению ряда исследователей, даже далее всех продвинувшаяся к международному, надгосударственному регулированию евроинтеграция «стала на самом деле довольно необычным, но все-таки рецептом сохранения государственного суверенитета»[xi].

Значительно более широкой областью политического взаимодействия, являющуюся средой для всех акторов мировой политики и существующей, как «внутри», так и «вне» государственно-центричной системы, по-видимому, можно считать глобальную политическую сеть, являющуюся одним из специфических видов политических сетей.

В отечественной литературе термин «политическая сеть» определяет «комплекс связей государственных и негосударственных образований в определенной сфере политики, которые взаимодействуют между собой на базе ресурсной зависимости в целях достижения согласия по интересующему всех политическому вопросу, используя при этом формальные и неформальные нормы»[xii]. Конечно, это далеко не единственное и, по-видимому, не безупречное определение политической сети. Так, по мнению Е. Громогласовой, «для представителей политической науки характерен консенсус относительно определения политической сети как «комплекса стабильных связей неиерархической и взаимозависимой природы, объединяющих множество разнородных субъектов, которые обмениваются ресурсами, сознавая, что кооперация облегчает достижение совместных целей»[xiii].

Оставляя без комментариев констатацию наличия столь редкого для политической науки консенсуса в определении чего бы то ни было, надо напомнить, что уже в начале второй половины прошлого века было отмечено: в сетевых отношениях устанавливаются специфические властные отношения. Другими словами: здесь действуют собственные правила сети, что в процессе социального взаимодействия приводит к утверждению власти сети[xiv]. Ещё в работе Д. Ноука и Дж. Куклинского 1982 г. было убедительно подтверждено существование общего свойства всех сетей: между акторами устанавливаются отношения, которые задаются и конституируются сетью в целом. Для их характеристики исследователи использовали такие измерения как «интенсивность» и «направленность», что позволяет типологизировать самые разнообразные сети[xv]. Вариативность сетевых форм организации социума, многообразие их типов и природы не колеблют констатации наличия некого инварианта, характеризующего все социальные сети. Пытаясь найти его, М. Кастельс пришел к выводу: «власть сетевой структуры оказывается сильнее структуры власти»[xvi].

Не останавливаясь более на истории формирования термина «сеть» и воззрениях на природу сетей в современном мире, следует указать на специфику международно-политической сети. Здесь, более чем где-либо, «достижение согласия»[xvii], равно как и «кооперация для облегчения достижения совместных целей»[xviii] - лишь частные случаи получения желательного для её акторов результата. Сделанное уточнение вполне корреспондируется с официальными документами, определяющими внешнеполитическую деятельность России, где, в частности, подчеркивается значение «сетевой дипломатии, опирающейся на гибкие формы участия в многосторонних структурах»[xix].

Хорошо известно, что в мировой политике «обмен ресурсами» или «ресурсная зависимость» нередко имеют нулевое значение, обнаруживаясь как отсутствие обмена и ресурсная независимость, что, впрочем, нисколько не меняет сетевой характер международно-политического взаимодействия. Сегодня именно здесь, во всемирной политической сети сосуществуют и взаимодействуют демократические и тоталитарные государства, межправительственные и террористические организации, религиозные и антиглобалистские движения, ТНК и международные гендерные объединения, противоборствуют и сотрудничают между собой все другие акторы мировой политики.

Излагаемое понимание взаимодействия в мировой политике не только дань очередной, на этот раз «сетевой» моде. Уже отмечалось, что история международных отношений свидетельствует, что многие негосударственные акторы, куда менее новы, чем государственные. Поскольку это действительно так, международное взаимодействие между ними, соответствующие предлагаемому пониманию, существует тысячелетия. Ему по самой его природе присущ хаотично-мультицентричный характер. Можно с высокой степенью вероятности допустить, что такой характер мировой политики свойственен ей изначально, хотя её сфера включала отдельные изолированные ойкумены, а не глобальный современный социум. Обращаясь к аналогии не как доказательству, а как к иллюстрации, полезно напомнить, что характер движения Земли не зависит ни от переменчивых суждений Галилея, ни от тех знаний об этом движении, которыми располагает наука на каждом этапе своего развития.

Инструментальное значение понимание взаимодействия акторов мировой политики как сетевого дополняется, в частности и тем, что допускает его формализацию и последующее построение формально-математических моделей различных политических сетей, например, с использованием теории графов. Как известно, эта теория исходит из того, что сетью (графом) является графическая схема, представляющая собой отрезки, соединяющие заданные точки. Открывая возможности строить простейшие математические модели сетевого взаимодействия, теория графов позволяет с их помощью решать записанные на соответствующем языке задачи в графической или матричной форме[xx]. Использование различных моделей сетевого международно-политического взаимодействия может помочь применению все еще мало популярных в отечественной политической науке формально-математических, количественных методов исследований, а тем самым и обогащению её методологического арсенала. При этом, отдавая дань необходимой при добросовестном теоретизировании самоиронии, нельзя хотя бы отчасти не признать справедливость суждения О. Шпенглера: «то, что выражается в мире чисел, но не в одной только научной формулировке, есть стиль души» [xxi].

«Сетевое» понимание мировой политики как международно-политического взаимодействия государственных и негосударственных акторов не противостоит «системному». Не противопоставляя, а сочетая эти теоретико-методологические подходы, можно попытаться уменьшить «один из основных недостатков любой «теории против теории»[xxii]. Он «состоит в невозможности избежать ослабления собственных позиций из-за необходимости пользоваться языком врага»[xxiii]. Другими словами: так же как ход познания физической реальности не отменяет посредством квантовой механики законов открытых Архимедом и Ньютоном, так и уяснение динамики мировой политики, фиксируемой сетевым подходом к её изучению, не упраздняет достижений А. Богданова и Л. фон Берталанфи, М. Каплана, Ч. Маклеланда и мн. других приверженцев «общей теории систем» и её применения к международным системам.

По сути, речь идет о модификации и углублении предложенного ещё в конце 70-х годов прошлого века Х. Буллом различения мирового общества и международного сообщества. Как известно, «Мировым обществом» он называл общность государств, установивших на основе взаимного согласования общие правила и институты для организации своих взаимных отношений и заинтересованных в выполнении достигнутых соглашений и договоренностей. «Мировое общество» в отличие от «международного сообщества» предполагает легитимизацию действующих в отношениях между государствами-членами норм, их ответственность за соблюдение правил и принципов взаимоотношений. «Международное сообщество», по Х. Буллу, является лишь простой совокупностью (системой меньшей целостности – выражаясь «системно») всех национальных государств[xxiv].

Предлагаемый в данной статье методологический приём позволяет рассматривать международное сообщество как глобальный социум, связанный сетью взаимодействий как государственных, так и негосударственных акторов. Это не только допускает, но и предполагает сочетание, своего рода «объединение», системного и сетевого подходов. Ведь эмерджентные характеристики системы межгосударственных отношений как некоторой целостности, испытывая растущее в современных условиях влияние негосударственных акторов, и глобальной сети международно-политического взаимодействия не исчезают, не растворяются в ней. С «системной» точки зрения эта сеть представляет собой не что иное, как среду данной системы. Констатация влияния сети не означает воплощения прогнозов ни о «столкновении цивилизаций», ни о крахе системы межгосударственных отношений, ни о «закате Вестфаля», продолжающих подтверждать свой громадный потенциал адаптации.

По сути, речь идет (всего лишь) об осознании необходимости обновления понимания развертывающихся в планетарных масштабах экономических и политических процессов в соответствии с их нелинейным характером. Гипотезы о прогрессивном, циклически-поступательном или «спиралевидном» ходе исторического процесса (различные версии диалектики Г. Гегеля, работы К. Маркса, Дж. Модельски, Н. Кондратьева и мн.др.), эволюции и смене социально-экономических систем сегодня отступают перед утверждающимся признанием доминирования в глобальном социуме дискретных нелинейных процессов. С этой точки зрения, на куда большее эвристическое значение может претендовать теория ненаправленного колебания и циклов, независимых от периодичности или случайности самих колебаний.

Динамичность и хаотичность современной мировой политики заставляют исследователей обращаться к идеям не только И. Пригожина, но и А. Пуанкаре, а также их предшественников и многочисленных последователей[xxv]. Современное понимание политической реальности не может не учитывать вероятностный характер развертывающихся на наших глазах общепланетарных политических процессов. Изучение мировой политики с естественными науками роднит то, что и здесь «вероятность» событий и процессов – не отрицание причинности. Ведь «вполне причинно-обусловленные («в конечном анализе» - если, конечно, таковой возможен) процессы сами порождают вероятностные последствия. При этом в определенных политических пространствах сохраняются и зависимости от прошлых траекторий развития (по типу path dependency)»[xxvi].

В процессах хаотического сетевого взаимодействия акторов мировой политики, ускорения и усложнения социально-политической динамики, роста взаимозависимости всего общепланетарного социума возникают новые требования к интеллекту, обусловливающие формирование «нелинейно-гуманистического мышления». В идеале это мышление «синергийно учитывает разрывы рискогенного, нелинейно развивающегося социума, его сетевые, объективные, субъективно сконструированные и виртуальные реалии, ставит во главу жизнедеятельности человека поиск новых форм гуманизма, ориентированных на его экзистенциальные потребности»[xxvii].

Ни в коей мере не претендуя на немедленное и полное воплощение этого идеала, можно уже сегодня в соответствии с ним сформулировать основную теоретико-методологическую посылку анализа проблемы, рассматриваемой в данной статье. Она заключается в презумпции того, что в международно-политических отношениях всех акторов всемирной политической сети действуют нормы и правила, отличающиеся от норм и правил, принятых в системе взаимодействия любых современных государств. Это отличие состоит не только в том, что правила сети не легитимизированы и институционально не оформлены. Не более важно и то, что они представляют собой правила взаимоотношений отдельных, чаще всего разнородных акторов, преследующих на мировой арене свои частные (или более или менее временно совпадающие групповые) интересы. Главным и общим для этих правил является то, что все они ориентированы на получение наибольшего эффекта от взаимодействия с другими акторами мировой политики. Назовем эти правила – правилами повышения эффективности сетевого взаимодействия в мировой политике или для краткости: «правила сети».

Правила повышения эффективности взаимодействия акторов мировой политики не сводятся к обеспечению сотрудничества или кооперации. Они включают в себя и правила конкуренции, противоборства. При этом рациональные действия акторов мировой политики, выстраиваемые по этим правилам, в силу в их социокультурных различий, интеллекте, образе жизни и стиле мышления не только не гарантируют высокую эффективность этих действий, но зачастую ведут к иррациональным последствиям их совокупной деятельности. Важно иметь в виду, что неудачи отдельных акторов, действующих по этим правилам, не всегда являются случайностью, издержками или ошибками, следствием ресурсной или интеллектуальной ограниченности и т.д. Куда чаще они представляют собой имманентный результат проявления сетевой природы социума, нелинейности мировых политических процессов, атомарности мышления и уникальности интересов каждого из акторов мировой политики.

Все это затрудняет (а может быть и делает невозможным в принципе), кодификацию этих правил, составление их сколько-нибудь полного перечня. Однако, для иллюстрации приведем весьма вольные формулировки правил повышения эффективности политической деятельности в разное время выработанные приверженцами разных культур и стилей мышления. Среди этих правил: «хладнокровно наблюдать, не вмешиваясь в борьбу других», «враг моего врага – мой друг», « хочешь мира – готовься к войне», «удивить – победить», «бороться с врагом, во-первых, законами, во-вторых, силою», «не можешь победить – присоединяйся» и множество других «стратегем», дополняющих и отвергающих друг друга. Пожалуй, наиболее универсальным из подобных правил является многократно опровергнутое морализаторами, но постоянно реализуемое в политике правило, в соответствии с которым «разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам».

Вместе с тем политическая сеть – это не мир, по Гоббсу, не «война всех против всех». В ней есть место и для воплощения таких правил как, например, «соглашения должны выполняться», «нет блага в войне», «золотого» правила: «не делай другому того, чего не желаешь себе» и многих подобных, которые венчает великий императив: «поступай так, чтобы максима твоего поведения могла стать основой всеобщего благосостояния». Политически грамотный читатель легко определит (несмотря на разрывы во времени и пространстве, различия между идеологиями, культурами и цивилизациями) не только источники, но и направленность упоминаемых здесь правил. Очевидные противоречия между ними не ошибка изложения, а отражение реального хаотичного взаимодействия всех акторов мировой политической сети. Другими словами: «правила сети» не исключают то вошедшее в учебники положение, что «отдельные факты неправового, тем более силового решения вопросов международной жизни не могут образовать общего правила»[xxviii].

Итак, наиболее мощным и влиятельным элементом образующим мировую политическую сеть, является государство в той или иной мере воплощающее в своей деятельности на мировой арене «правила сети». «Вестфальская» система межгосударственного взаимодействия, будучи частью этой сети, испытывает влияние её динамики и своеобразия. Государственно-центричная система весьма подвижна и изменчива, но не теряет при этом своей качественной определенности и ведущей роли во взаимодействии на мировой арене.

Громадные исторические сдвиги, великие социально-политические революции, революции в военном деле, науке и технике, мировые войны и интеграционные процессы, развертывающиеся в рамках «Вестфаля», показали выдающиеся адаптационные возможности этой системы, её гомеостатическую стабильность. Это обусловлено, в частности и тем, что правила, действующие в системе взаимодействия государств (безотносительно к тому, какие это государства), ориентируют их на приверженность соблюдению норм и принципов, закрепленных (или декларируемых) в международном праве, взаимных соглашениях, договорах, других установлениях, составляющих нормативную основу, межгосударственных отношений. Сохранение, обновление или изменение этих нормативных правил происходит при участии международных организаций и институтов, регулирующих и контролирующих межгосударственные отношения. «Международное общество» считает соблюдение нормативных правил необходимым условием участия в своей повседневной деятельности. Более того – приверженность этим правилам рассматривается в качестве атрибута государства как полноправного актора мировой политической системы. В дальнейшем будем называть эти правила – правилами участия в системе межгосударственного взаимодействия или кратко: «правилами системы».

«Правила системы» признаются государствами, существующими в данном пространственно-временном континууме как нормативная основа, определяющая их взаимодействие и его регулирование. Даже, казалось бы, внесистемные «государства-изгои», как убедительно показывают отечественные исследователи, «не только не подрывают, но, напротив, активно воспроизводят фундаментальные нормы Вестфальской модели мира – суверенитет, территориальность и примат государственных интересов»[xxix].

Ныне общепринятые, эти правила отличаются от норм и правил, действовавших когда-либо в других системах международных отношений, не говоря уже о правилах, присущих различным сферам общественных отношений внутри национально-государственных границ. Но все эти нормы и правила формулируются, устанавливаются и признаются не только как отражение реального взаимодействия, но и как представление о том, каким оно должно быть. Применительно к нормам современного международного права – какой должна быть определяемая ими система взаимодействия государств на мировой арене. Среди прочего, это проявляется в наличии и общем признании, если и не взаимоисключающих, то противоречащих друг другу (но не интересам каждого из государств-участников международных отношений) норм и принципов международного права. В качестве примера здесь чаще всего указывают на принципы суверенитета, невмешательства во внутренние дела, нерушимости границ и территориальной целостности, с одной стороны, и равноправия и права народов распоряжаться своей судьбой, уважения прав человека и основных свобод – с другой.

Хотя подобные правила признаются государствами - акторами данной системы международных отношений как идеальная модель регуляции их взаимодействия, однако государства следуют им избирательно, в зависимости от меняющегося содержания конкретных интересов каждого из них, изменений внутриполитической ситуации, обстановки на мировой арене и т.д. Важно подчеркнуть, что признание и даже самое последовательное, скрупулёзное соблюдение каким-либо государством правил участия, действующих в данной международной системе, фиксируя его принадлежность к ней, отнюдь не предопределяет его успех во взаимодействии с другими акторами той же системы. Здесь, так же как в спорте, приз «fair play» очень редко достается победителю.

В политической практике взаимодействия на мировой арене в конце ХХ и начале ХХI в. в очередной раз отчетливо обозначилось несоответствие нормативной (не только международно-правовой, но и идейно-ценностной) базы, правил участия в международном взаимодействии, т.е. «правил системы» правилам повышения эффективности этого взаимодействия, т.е. «правилам сети». Действия отдельных государств, следуя прагматичным «правилам сети», зачастую не только расходятся с декларируемыми «общепризнанными нормами», то есть «правилами системы», но и сталкиваются с ними.

Констатация столкновения «правил сети» и «правил системы» в современной системе межгосударственных отношений при её кажущейся тривиальности, фиксирует глубокое внутреннее различие природы этих правил.

Сегодня благодаря формированию общемирового рынка, мировым войнам, развитию средств коммуникации и многому другому система межгосударственных отношений стала всемирной. В ходе чередования на протяжении нескольких веков господства экономически автономных регионов было покончено с миром, в котором существовало несколько социокультурно, хозяйственно и политически изолированных ойкумен. Становление всемирной (планетарной) системы государств сопровождалось неоднократной сменой её правил, при сохранении за государством роли доминирующего актора – основного элемента этой системы. До сих пор именно изменение «правил системы», происходившее внутри нее в результате крупномасштабных международных конфликтов, означало переход от Венского концерта к Версальско-Вашингтонской, а затем и к Ялтинско-Потсдамской системам международных отношений.

Но если «правила системы» сравнительно часто менялись, «правила сети» в своих существенных чертах воспроизводятся. Они неизменно определяют нарушение, а затем конвенционально утвержденный международным обществом пересмотр правил, действовавших в каждой из предшествующих систем. Утверждение очередных и, как показывает исторический опыт, временных норм международного права, фиксирующих правила, действующие в сменяющих друг друга системах международных отношений, столько же неизменно происходит при определяющей роли тех, кто победил в создавшем «новую» международную систему противоборстве.

«Правила сети» глубже укоренены в социуме, при всей хаотичности его многообразных внутренних взаимодействий, на протяжении всей истории двигающегося к росту эффективности человеческой деятельности. Они совпадают если не с вектором биологической эволюции, то с общей социентальной основой человеческой истории, ибо присущи любой сфере деятельности человека и любой области общественных отношений. Оставаясь в границах предметного поля политической науки, не будем обсуждать встающие здесь интереснейшие вопросы общенаучного или мировоззренческого масштаба. Среди них, например, вопрос о том «не являются ли правила сети проявлением коренных универсальных законов общественного бытия homo sapiens?». В данном случае ограничимся выводом о том, что «правила сети» для мировой политики как сферы общественных отношений куда более органичны, чем периодически обновляемые, сменяющие друг друга «правила системы», легитимизирующие лишь взаимоотношения государств. Правила всех существовавших до сих пор систем межгосударственных отношений неизменно испытывают мощное влияние «правил сети», определяющих их динамику. При этом главное значение «правил системы», их социентальный смысл состоит в том, что они упорядочивают, регулируют хаотичное, разнонаправленное взаимодействие в одной из важнейших частей сети, а тем самым и противостоят этой хаотичности.

В заключение надо ясно сказать: определение, уточнение и обновление понятий, занимающее столько места в данной статье – не только проявление стиля мышления её автора. Это, прежде всего, его профессиональная обязанность, ибо: «теоретик не может сделать больше, нежели сохранение понятий и называние вещей своими именами»[xxx].

Называя «правила игры»[xxxi], которые в ближайшие годы будут определять поведение не только государств, но и негосударственных акторов всемирного политического взаимодействия, можно предвидеть рост влияния «правил сети», т.е. правил, придерживаясь которых акторы мировой политики стремятся к повышению эффективности, а не легитимности своей деятельности. Более кратко: «правила сети» будут вытеснять, но не замещать «правила системы». Это не приведет к, казалось бы, очевидно напрашивающейся легитимизации «правил сети», действующих в сфере мировой политики. Именно в этой сфере менее всего вероятна легитимизация единых, общих для всех акторов мировой политики правил глобального управления и регулирования. И именно здесь наиболее отчетливо проявляются различия в их подходах к целям международного взаимодействия, к его приоритетам, ценностям и критериям. Констатируя растущую хаотизацию мировой политики, заметное в ряде стран снижение интереса к проблематике глобального регулирования и управления, не следует видеть в этом признаки приближающегося краха цивилизаций, конца культуры и вселенской катастрофы. Чем меньше такого регулирования сегодня – тем острее будет потребность в нем в будущем. Анализ динамики мирового развития со времен античности до наших дней, убеждает в том, что хаос несёт в себе не только всемирный беспорядок, но и начало всякого, в том числе политического бытия.

В конечном счёте именно сама сущность политического, а вовсе не весьма подвижные исторические, цивилизационные и социокультурные различия между отдельными государствами, администрациями, правительственными и неправительственными акторами будет определять сосуществование и итог столкновения «правил системы» и «правил сети».

Что же касается того, какой будет система взаимодействия государств в обозримом будущем, то независимо от названия, которое она получит, по своей сути она будет столь же Вестфальской, как и все предшествующие. Для очередной модификации системы межгосударственного взаимодействия предстоит сформулировать и кодифицировать новые «правила системы». Главным достоинством этих правил должно быть не отсутствие противоречий как между ними, так и с «правилами сети», а соответствие (конечно, не полное и не постоянное) важнейшим в данный период интересам государств, составляющих наиболее устойчивый компонент в системе, являющейся важнейшей частью сети международно-политического взаимодействия.

Литература

Анкерсмит 2007 - Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. М., 2007.

Барабанов, Фельдман 2007 - Барабанов О.Н., Фельдман Д.М. «Если Вестфаль и болен, то этот больной скорее жив, чем мертв» // Международные процессы. 2007. Т. 5 - № 3 (15), сентябрь-декабрь.

Богатуров 2009 - Богатуров А.Д. Анклавная природа мировой политики и перспективы формирования мирового общества // Современная мировая политика. Прикладной анализ. М., 2009.

Брун 2011 - Брун О.Е. Развитие теории социальной сети. // Вестник МГИМО-Университет. 2011. №1 (16).

Булл 1977 - Bull H. The Anarchical Society: A Study of Order in World Politics. L., 1977.

Вестфальский мир 2008 - Вестфальский мир: межкафедральный «круглый стол» в МГИМО(У) МИД России 27 февраля 2008 года // Вестник МГИМО-университет. 2008. №1.

Весселс 1997 - Wessels W. An Ever Closer Fusion? A Dynamic Macropolitical View on integration Processes // Journal of Common Market Studies. Vol. 35. №2.1997. P.267-299.

Весселс 2006 - Wessels W. Teaching Companion – Theories and Strategies of European integration. –Köln.: Jean Monnet-Lehrstuhl für politische Wissenschaft und europäische Fragen,Universität zu Köln. March 2006.

Вылегжанин 2010 -  Вылегжанин А.Н. Становление глобального правового пространства в XXIвеке // Современные глобальные проблемы. М.: 2010.

Гидденс 2005 - Гидденс Э. Устроение общества. Очерк теории структурации. М., 2005.

Громогласова 2010 - Громогласова Е. Наднациональный и сетевой принципы в Европейском Союзе. // Международные процессы. 2010. Т.8. №2(23).

Захаров 2009 - Захаров В.А. Орден госпитальеров. М., 2009.

Зорькин 2004 - Зорькин В. Апология Вестфальской системы // Россия в глобальной политике. 2004. Т.2. №3 (май-июнь).

Ильин 2011 - Ильин М.В. «Кризисы суверенитета в современную эпоху» // Асимметрия мировой системы суверенитета: зоны проблемной государственности. М., 2011.

Казанцев 2008 - Казанцев А.А. «Большая игра» с неизвестными правилами: мировая политика и Центральная Азия. М., 2008.

Кастелс 1996 - Castells M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Vol. I: The Rise of the Network Society. Oxford, UK: Blackwell Publishing, 1996.

Кноке, Куклинский 1982 - Knoke D., Kuklinski J. Network Analysis. Beverly Hills, 1982.

Князева, Курдюмов 2007 -  Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика: нелинейность времени и масштабы коэволюции. М., 2007.

Кравченко 2010 - Кравченко С.А. Формирование Сетевого Человеческого Капитала: методологические контуры концепции // Вестник МГИМО-Университета. 2010. №6(15).

Краснер 1999 - Krasner St. D. Sovereignty: organized Hypocrisy. Princeton University Press, 1999.

Лебедева 2008 - Лебедева М.М. Политическая система мира: проявления «внесистемности», или новые акторы – старые правила // «Приватизация» мировой политики: локальные действия – глобальные результаты. М., 2008.

Лукашук 2000 - Лукашук И.И. Глобализация, государства, право, XXI век. М., 2000.

Мельвиль, Ильин 2006  - Мельвиль А.Ю., Ильин М.В., Мелешкина Е.Ю., Миронюк М.Г., Полунин Ю.А., Тимофеев И.Н. Опыт классификации стран // Полис. 2006. №5.

Мельвиль 2007 - Мельвиль А.Ю. Пространство и время в мировой политике: нелинейные траектории. // Пространство и время в мировой политике и международных отношениях. Материалы 4-го Конвента РАМИ. Т. 1. Акторы в пространстве и времени мировой политике. М., 2007.

Оре 1965 - Ope O. Графы и их применение. М., 1965.

Рассмуссен 1997 - Rassmussen J.L. Peacemaking in the Twenty-First Century: New Rules, New Roles, New Actors / Peacemaking in International Conflicts: Methods and Techniguer // Ed. by I.W. Zartman and J.L.Rasmussen. Washington D.C.: United States Institute of Peace, 1997.

Сморгунов 2001 - Сморгунов Л.В. Сетевой подход к политике и управлению // Политические исследования. 2001. №3.

Суверенитет 2008 - Суверенитет, трансформация понятий и практик / Под ред. М.В.Ильина и И.В.Кудряшовой. М., 2008.

Торкунов 2010 - Торкунов А. В. По дороге в будущее. М., 2010.

Уолферс 1962 - Wolfers A. Discord and Collaboration. Essay of International Politics. The Johns Hopkins Press, 1962.

Фихте 1845 - Fichte J.G. Der Geschlossene Handelstaat // Gesamelte Werke. Berlin, 1845. Bd.3.

Харкевич 2010 - Харкевич М.В. Государство в современной мировой политике. // Вестник МГИМО-Университета. 2010. №6(15).

Шмит 2007 - Шмит Т.К. Теория партизана. Промежуточное замечание по поводу понятия политического. М., 2007.

Шпенглер 1993 - Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М., 1993. Т.1.

Этциони 2004 - Etzioni A. From Empire to Community. A New Approach to international Relations. Houndmills. N.Y., 2004

Примечания