Предметом статьи является коллаборационистское поведение В.Н. Ильина в яваре 1942 г. и полемика, возникшая в связи с обнаружением этого постыдного факта в биографии флософа, между социалистом М.В. Вишняком и политически правой редакцией журнала «Возрождение» (1957 - 1958), в которой был затронут вопрос о соотношении политической целесообразности и патриотизма.

The matter of the article is collaborationist behavior of V.N. Iljin in the January 1942 and the polemics that emerged, fs result of discovery of this shameful fact in philosopher biography, between socialist M.N. Vishniak and politically right editorial office of the "Renaissance" magazine (1957 - 1958) and dealt with an issue of relations of political reasonability and patriotism.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: В.Н. Ильин, патриотизм, коллаборационизм, журнал «Возрождение».

KEY WORDS: V.N. Iljin, patriotism, collaborationism, "Renaissance" magazine. 

            Теперь довольно часто издают книги Владимира Николаевича Ильина – забытого было богослова, философа и эссеиста, воскресшего к новой жизни в постсоветской России. Только за последние два года издали три его капитальных сборника: «Арфа Давида. Религиозно-философские мотивы русской литературы» (СПб, 2009), «Вавилон и Иерусалим. Демоническое и святое в литературе (СПб, 2011) и «Пожар миров. Избранные статьи из журнала “Возрождение”» (М., 2011).

Нужно предупредить читателя. Судя по всему, В.Н. Ильин был неуверенным, несчастным и потому трудным человеком – и для окружения, и для себя самого. Он не контролировал своих комплексов, что заметно по какой-то взвинченности его философско-литературных эссе. А вот как А.П. Козырев представил философское творчество В.Н. Ильина: «Философские работы было труднее всего напечатать ввиду их малопонятности среднему читателю, к чему, похоже, он иногда стремился. Ильин, переживший интеллектуальную блокаду, в своей публицистике нередко прибегал к самоцитированию или ссылался на свои заслуги, о которых мало кто был оповещён и которые никак нельзя проверить. Он часто упоминал названия неопубликованных или находящихся в работе философских трудов, приписывая себе заслугу создания морфологической логики» [Козырев 1996, 75][1].

В настоящих материалах речь пойдёт не о философии Ильина и не о его философско-литературных эссе (чем он и знаменит), а о чёрном эпизоде его биографии – о его сотрудничестве с гитлеровским фашизмом. Правда, В.Г. Безносов и А.П. Козырев деликатно написали об этом. Но, во-первых, этот эпизод имел своё, многим читателям не известное, послевоенное продолжение, а во-вторых, его нужно оценить как проявление какой-то болезни русского духа, известной со времён Чаадаева и Печерина. Повторюсь, Ильин был человеком со сложной, несчастной психикой. Но объективация её в форме книг и поступков мыслителя и эссеиста никогда не была его личным делом; она общественно-значима, что извиняет наш интерес к этой неприглядной истории.

Известно, что в политическом отношении наша эмиграция была весьма неоднородным, пёстрым образованием – правые и левые, консерваторы и прогрессисты, монархисты и коммунисты-антисталинисты, – всё смешалось в этом доме. Сам В. Н. Ильин некоторое время «евразийствовал» и, быть может, числился у «левых», но потом стал дрейфовать «вправо». О том, как это случилось, рассказал В. В. Зеньковский: «содержание профессоров Богословского института (а Ильин как раз и работал здесь – А. Е.) было тогда особенно мизерным. Ильин много писал и всячески обхаживал Бердяева и Вышеславцева, чтобы они печатали его этюды [2]. Но и этого было недостаточно, и В. Н. стал писать фельетоны в газете “Возрождение”. Писал он в годы тесной дружбы с Г. А. Мейером, человеком острого ума, но ума злого и недоброго <…> Под влиянием Мейера В. Н. стал склоняться к правым взглядам <…> Ильин научился писать хлёстко, особенно забористым слогом <…>» [Зеньковский 1994, 39].

Очень важным эпизодом его «дрейфа вправо», в сторону гитлеризма, стало выступление Ильина о книге своего друга Н. А. Бердяева «Судьба человека в современном мире. К пониманию нашей эпохи». Возмутившаяся Лидия Юдифьевна записала в своём дневнике: «это тот самый В. Н., который в течение 10 лет считал себя самым преданным нам человеком, которого мы всюду защищали (т.к. многие его не любили, не выносили), который приходил чуть ли не по два раза в неделю, часто даже надоедая нам своими излияниями, духовными и романтическими. Но мы терпеливо выслушивали его и даже жалели <…>» [Бердяева 2002, 82]. Выступление Ильина (на этот раз оно появилось под псевдонимом «П. Сазанович») называлось «Идеологическое возвращенство» и было опубликовано 1 февраля 1935 г. в № 3530 газеты «Возрождение». Здесь Ильин решительно берёт сторону фашизма против коммунизма. Он сообщает, что автор книги о «Судьбе человека» Н. А. Бердяев готов принять коммунизм «в качестве желанного противоядия для истребления ненавистного ему национал-социализма. Он сознательно закрывает глаза на то, что современные националисты, как бы грубы и тяжки ни были их проявления (немецкий национал-социализм – далеко не самая худшая их форма), лишь только законная реакция на коммунизм, представляющий единственно подлинную войну на истребление, объявленную человеческому лику. Несколько далее следует заключительный аккорд: «В России нет ни прокоммунизма, ни советофильства, но лишь жесточайшая форма революционной тирании, по сравнению с которой всякая форма правления – в том числе и национал-социализм есть рай» [Ильин 1997, 173].

Публикатор статьи «Идеологическое возвращенство» В.Г. Безносов комментирует строчки В.Н. Ильина следующим образом: «Для Ильина коммунизм – это исчадие ада, воплощённое зло. И тот, кто пытается хоть как-то, хоть в чём-то оправдать это зло, готов примириться с дьяволом. Для Ильина это не просто невозможно – это не по-христиански. Дьяволу, злу, коммунизму должна быть объявлена священная война. Только подобной бескомпромиссной установкой можно объяснить то, что Ильин мог поверить в освобождающую миссию национал-социализма от дьявольского коммунизма <…>». Потом комментатор сообщает, что в 1939 г. Ильин съездил в Германию, посмотрел на гитлеровский рай и «с ужасом отшатнулся от него» [Безносов 1997, 170].

На самом деле всё обстояло по-другому.

Нападения Ильина на «левых» – на Бердяева, на П.И. Милюкова – тревожили его коллег по Богословскому институту, где он профессорствовал. Конечно, коллеги защищали не «левых» – ведь в своё время они изгнали из своих рядов Г.П. Федотова, рискнувшего восхититься Долорес Ибаррури; они, скорее всего, стояли на страже внеполитического статуса Православного института. Но когда немцы оккупировали Францию, а Ильин стал сотрудничать с одним из фашистских прихвостней – начальником «Управления делами русской эмиграции» Юрием Жеребковым[3], и в его газетёнке опубликовал фельетон, затрагивающий ректора Института митрополита Евлогия, тогда богослова и философа попросили уйти из института.

А.П. Козырев далее замечает: «Не содействовало улучшению и без того скандальной репутации Ильина и получение им стипендии и командировки в Берлин. В 1941 – 1942 гг. Ильин подолгу живёт в Берлине, занимаясь в Университетской библиотеке» [Козырев 2011, 19]. Жаль, что автор предисловия не сказал прямо, от кого получал Ильин стипендию и за какие заслуги перед Третьим рейхом…

Некрасивая история, приключившаяся с русским патриотом Владимиром Ильиным, имела своё продолжение, не упоминаемое ни В.Г. Безносовым, ни А.П. Козыревым.

Жил в эмиграции один замечательный человек – Марк Вениаминович Вишняк (1883 – 1975), в России – эсер, потом – эмигрант, политический публицист, один из руководителей самого лучшего литературного журнала русского зарубежья «Современные записки» (только этим М.В. Вишняк обессмертил своё имя!) и – это важно в нашем случае – бдительный и агрессивный защитник заветов демократического Февраля, по глубокому его убеждению, – единственного наследника и правопреемника русского освободительного движения – от Радищева до Авксентьева, Гоца, Зензинова, Руднева, Чернова и иных симпатичных Вишняку эсеров. Что касается большевиков-ленинцев и Великого Октября, то Вишняк почитал их не более чем флуктуацией русского освободительного движения; спекулируя на тяжком положении страны, они узурпировали власть русской демократии.

Благодаря Вишняку история реверансов Ильина перед фашистами получила своё оглушительное продолжение.

Внимательно присматриваясь к публикациям литературно-политического журнала «Возрождение»[4] М.В. Вишняк не мог не видеть, как с 1954 г. вместе с уходом из редакции С. П. Мельгунова – «политика путаного, с трудным, холерическим характером, но опытного и честного журналиста» – издание взяло курс контрреволюционный и антифевралистский. Новое издание «принялось обстреливать всех: не коммунистов только, но и социал-демократов, демократов несоциалистов, либералов и более умеренных. Но особливое внимание и ненависть свою «Возрождение» сосредоточило на тех, кого оно называло «февралистами» – на социалистах-революционерах, вслед за которыми нападало на Милюкова, Кускову, Карповича и других. Не мог Вишняк не заметить и того, как в новый тон издания замечательно вписался Ильин. Он «не проводил различия между коммунистами и социалистами всех направлений. Он смешал в общую кучу с ними «кабинетных либералов», «славянофилов, толстовцев, эсеров» и персонально – «идиотического, злого и бездарного невежду», «папу эсеров» Михайловского, «левого эсера» Федотова и других. Всем им вменялось в вину пораженчество, либо «борьба не на жизнь, а на смерть с Россией, с её народом, с Церковью и с русской культурой по всем направлениям, либо то и другое вместе» [Вишняк 2005, 396 – 397].

И вот в «Возрождении» (Тетрадь 69 за 1957 г.) Владимир Николаевич публикует разухабистую, энергично написанную статью к пятидесятилетию со дня смерти Д. И. Менделеева. Отметив заговор молчания, будто бы существующий в Европе вокруг имени Менделеева, указав, что в оные времена даже в русской учебной и научной литературе автором периодической таблицы назывался совсем не Менделеев, а Лотар Мейер, высоко оценив заслуги русского учёного и вспомнив притом о Ломоносове, Ильин утверждал, что «во всем важнейшем химия является вполне русской наукой».

Увлёкся Владимир Николаевич – с кем не бывает… Но Ильина зачем-то понесло в политику. «Не будем, – воскликнул он, – следовать примеру презренных и бесчестных пораженцев 1914 года (с Лениным во главе) и воздадим должное нашему великому гению, которым мы имеем право гордиться». Автора «Познания России», консерватора и патриота Д.И. Менделеева он противопоставил социалистам, коммунистам, левакам-пораженцам и предателям, нигилистам и кабинетным либералам: оно и понятно – «ведь задача этих людей – убиение России и русского народа», в чём они и преуспели в революции. Разве не видно, что «русская революция была задумана русскими пораженцами и крайне левыми партиями (без исключения) в полном согласии с внешними врагами России не на благо русского народа, но на его, по возможности, полное геновидное уничтожение. Это вполне ясно из того, что вслед за уничтожением помещиков, этой основы русской культуры, началось поголовное уничтожение русского крестьянства в таких размерах, которые можно сравнить только с тем, что было задумано Гитлером» [Ильин1957^а, 21].

В благородном семействе русской эмиграции снова заполыхал пожар скандала. На страницах уважаемой парижской «Русской мысли» (ею тогда руководил Сергей Акимович Водов)[5] Вишняк публикует анти-ильинскую заметку с хлёстким названием «Гитлер, Розенберг и Влад. Ильин». Здесь он пишет: «Чествование памяти Менделеева служит для Ильина предлогом для сведения счетов с «леваками» и одновременно для демонстрации русского патриотизма самого Ильина, его чувств к «горячо любимой родине». [Вишняк 1957, 2]. К тому же Вишняк заготовил для контрреволюционера Ильина звончайшую оплеуху.

Об этой оплеухе Марк Вениаминович так написал в своих воспоминаниях: «Я счел не только необходимым, но и морально-политически обязанным осведомить общественное мнение о том, что мне самому стало известно совершенно случайно: мне показали, а потом передали фотостат письменного обращения Ильина к Розенбергу 2 января 1942 года, то есть уже после вторжения наци в Россию и создания там под руководством Розенберга “Остминистериум”. Я счел обязательным опубликование этого обращения Ильина не столько ему в “отмщение”, сколько для наглядной демонстрации читателям, какова цель патриотическому пафосу Ильина, его возмущению и нападкам на противников» [Вишняк 2005, 397].

Это самое «обращение» Ильина к Розенбергу он и напечатал в «Русской мысли» – и на русском языке, и на языке оригинала – на немецком, которым «контра» Ильин владел, как родным. Вот текст этого обращения:

«Берлин-Нейкельн, 2 января 1942

Випперштр, 10 у Вейхерт

Внешнеполитическому ведомству НСДАП

К своим заключениям в связи с моей книгой “Сокровищница немецкой культуры” позволю себе добавить следующее:

1) За последней главой о Гельмгольце должны последовать еще две главы о Фехнере и Морице Планке. Теодор Фехнер достаточно известен всему миру как ученый и философ, так что я считаю себя вправе воздержаться от специального изложения оснований, побудивших меня посвятить ему особую главу в моем произведении. Фехнер имел выдающегося и совершенно самостоятельного ученика среди прочих также и в русской научно-философской литературе, а именно: моего бывшего учителя, теперь уже покойного, профессора киевского университета А. Н. Гилярова, создателя особого философского направления, которое он обозначил как “синхологический спиритуализм”.

В главе, посвященной Морицу Планку, я попробую показать, со ссылкой на выдающегося французского физика, математика и мыслителя Анри Пуанкаре, что именно Планк – а не Эйнштейн и ему подобные – должны считаться творцами современной физики.

2) к “Сокровищнице немецкой культуры” должна примкнуть следующая книга под заглавием: “Гитлер – сверхчеловек. Розенберг – его пророк и Ницше – его предтеча”. В ней будет показано, что за культурой “Средняя Европа – Германия” последовала сверхкультура национал-социализма, созданная сверх-человеком и человеко-богом Адольфом Гитлером. Он первый настоящий сверх-человек, появление коего возвестил Ницше. “Майн Кампф” и “Миф ХХ столетия” завершают то, к чему вступление образует «Так говорил Заратустра». Это становление немецкой культуры и немецкого духа проникает своими корнями в далеко ушедшие столетия. И Фихте и Гегель находят здесь свои места. Основанием к этой второй книге о немецкой культуре должны служить уже написанная мною и находящаяся в печати брошюра «Культурная и просветительная деятельность в национал-социалистической Германии» равно как и брошюра моей жены “Гитлер как мировой вождь”. Эта националистическая сверх-культура находит свое полное выражение в титаническом явлении всемогущего и вездесущего сверх-человека Гитлера. Так заканчивается вторая часть моего произведения громоподобным вагнеровским аккордом возвеличения трех образов – Адольфа Гитлера, Альфреда Розенберга и Фридриха Ницше.

Хайль Гитлер!

Владимир Ильин»

[Вишняк 1957, 2][6].

Прошу читателя отметить, что письмо Ильина было, по-видимому, одним из какой-то большой переписки его с нацистами. К этому добавлю и замечание Вишняка, который указал, что приставка «сверх» – к слову «культура в предпоследнем предложении вписана «очевидно, автором» то есть Ильиным от руки уже в машинописный текст. Вишняк завершает свою статью следующим образом: «Приведенное было написано п о с л е вторжения Гитлера в Россию и создания там “Остминистериум” Розенберга с соответствующей практикой по отношению к России и русскому народу. Чего в таком случае стоит пафос и негодование русского патриота Ильина, обнаружившего в Гитлере “человеко-бога”?» [Там же]

Далее события развивались так. Через две недели, 30 ноября в «Русской мысли» появился ответ-опровержение В. Н. Ильина, состоящий из двух пунктов. Первым из них утверждалось, что опубликованное Вишняком – это «подлог из той же серии, которыми уже десять лет и более оперируют все мои “благожелатели”, подобные М. Вишняку и др.».

Во-вторых, в свою очередь Ильин предъявляет некий документ, выданный ему в 1955 г. (то есть за два года до этого скандала) адвокатом Парижского суда Андрэ Палвадо. Адвокат подтверждал, что 4 января 1947 г. Второй постоянный военный трибунал (Париж, казарма Рэйи) «вынес в вашу пользу постановление об отсутствии состава преступления». Тот же адвокат – по-видимому, на основании материалов трибунала – выяснил также (так и написано: «Я выяснил также») «что наветы против вас были чистейшей диффамацией, что он, Ильин, не только никогда не занимался пропагандой в пользу немцев», но, напротив, был арестован и депортирован в Германию, где подвергся заключению в течение двух недель, а потом был задержан в Берлине, где и болел какое-то время. Судебным следователем трибунала было установлено, что Ильин не мог быть обвинен в чем-либо. «Именно при этих условиях было вынесено постановление об отсутствии состава преступления».

Итак, заручившись адвокатской поддержкой, В.Н. Ильин, доктор богословия, бывший профессор русской Парижской консерватории, сотрудник «Еврейской энциклопедии» и член мирового конгресса еврейской музыки» (такими титулами он снабдил свою подпись под заявлением в «Русскую мысль») счёл нападки Вишняка опровергнутыми и отказался от «всякой дальнейшей полемики по поводу этой клеветы и диффамации»[7].

Знай Ильин, на какую горячую сковородку плеснул он своё обращение, то не сделал бы этого. В том же самом № 1141 от 30 ноября, где был напечатан ответ В. Н. Ильина, «Русская мысль» публикует фотостат (фотокопию) его письма Внешнеполитическому ведомству НСДАП! Полторы странички машинописного текста. Отчётливо видны пометки немецких канцеляристов и штамп регистрации пришедшего письма: Abt. I – Gdb. № 1 (i) 504 от 5 января 1942 г. Хорошо видна подпись автора письма.

Ильину нужно снова обороняться. Отвечая на наступление Вишняка в «Русской мысли» 14 ноября, он уже 18 ноября пишет в своё «Возрождение» слёзное обращение «К друзьям и читателям. О доносчиках и клеветниках». Напечатано оно было в 72 декабрьской, тетради журнала. Сначала, разумеется, он даёт свою самохарактеристику. Он, конечно, выступает в роли страдальца за страдания России, особенно те, которые были нанесены ей революцией. А вот относительно дела он сообщает некоторые обстоятельства его: «Так как семья моей жены Веры Николаевны была еврейского происхождения, то по занятии Парижа и части Франции немецкими войсками в 1940–1941 гг. на меня и на мою жену посыпались доносы по “арийскому параграфу”. Жену мне удалось спрятать, но сам я был арестован и увезен в Берлин, где от меня потребовали, чтобы я писал в угодном для наци духе. Я отговорился тем, что я мог писать только на музикологические темы <…> мне дали музыку, но вместе с тем писали и подписывали моим именем некоторые статьи возмутительного и презренного содержания. Впрочем, в это время в Берлине было несколько Ильиных и только впоследствии произведённое тщательно исследование, и следствие, длившееся полтора года, восстановило, кто был автором этих безобразных статей <…> Не пощадили они и имени моей жены, которая хотя и образована и отлично знает важнейшие языки, никогда за всю жизнь не написала и не напечатала ни одной строчки <…>» [Ильин 1957^б, 135 – 136][8].

Своё обращение Ильин завершает той же справкой А. Пальвадо и постскриптумом в три строчки: «Относительно же появившихся в «Русской мысли» фотостатов могу еще раз подтвердить: если это не фальшивка, сфабрикованная Розенбергом, то это, по-видимому, кухня Вишняка, более позднего периода» [Там же, 138].

Теперь активные боевые действия сменяются позиционной войной между Вишняком и «Возрождением». Герой скандала Ильин потихоньку отходит в сторону. Внимание переключается на иные объекты. Каждый из участников спора – «Возрождение» (это старая добрая монархическая и православная Россия) и Вишняк (Россия, устремлённая в демократическое социалистическое будущее), обличают друг друга и демонстрируют свою истинную любовь к России.

В январской (№ 73) тетради «Возрождения» за 1958 г. появляется статья Евгения Ефимовского «Политическая изнанка». Со ссылками на знатока архивов МИД Германии, некоего Ю. Эпштейна, в статье рассказывалось, что не только большевики, но и эсеры с удовольствием пользовались немецкими деньгами для своих преступных революционных целей. Какой-то Вейс (он же Цивин), бывший в дружеских отношениях с лидером социалистов-революционеров Виктором Черновым, лично, из рук в руки брал у немецкого дипломата в Берне деньги для революции. Автор возмущён: «Герои “свободы, равенства и братства” оказались находившимися на содержании врагов своего отечества во время роковой войны 1914 года. Развязный секретарь Учредительного собрания и видный член партии С.-Р., поучавший писателей и журналистов основам этики их профессии! Это было бы смешно, когда бы не было так <…> Ведь знали же они про изменническую работу упомянутых в германских разоблачениях их “Parteigenosse”» [ Ефимовский 1958, 140][9]?

Вдогонку этой статье и в той же тетради секретарь редакции И. К. О. (Опишня) в разделе «Жизнь и печать» даёт такой пассаж: «<…> Те самые социал-революционеры, которые в течение 40 лет кричат о чистоте своих риз и нетленных ценностях Февраля! <…> Секретарём Чернова, если мы не ошибаемся, был тогда М. Вишняк. Неужели он не знал о предательстве социал-революционеров? А если знал, то как следовало бы назвать и его?

В настоящее время М. Вишняк занимает ответственный пост при американской разведке (о, ирония!), что и позволяет ему, по-видимому, делать доносы (например, на В. Н. Ильина)» [Опишня 1958, 142][10].

Пришло время для ответа М. В. Вишняка. В «Русской мысли» № 1664 от 23 января 1958 г. он даёт пространную статью «Угнетенная невинность»: Ильин настаивает на том, что немцы бесцеремонно «писали и подписывали» от его имени «некоторые статьи возмутительного и презренного содержания»? А как же ильинские статьи июня – августа, 1941 г., которые он опубликовал в берлинской газете фашистского прихвостня со странной фамилией Деспотули?[11] Эти статьи (Вишняк цитирует их) – не о музыке, а об «иудео-большевизме», о «власти еврейского капитала над землей», о союзе «капиталистов-плутократов и коммунистов-большевиков» и о прочей фашистской фигне, вплоть до «участливого сострадания» Розенберга к «обнищавшему и обескровленному населению Советского Союза» и прославления свастики – этого «меча чести и солнечного символа».

«Возрождение» отреагировало на «Угнетенную невинность» в февральском, 74-м номере. Журнал в рубрике «Жизнь и печать» сокрушался: «Изуверства в Вишняке ничто искоренить не может». Он «продолжает копаться», «сводить личные счеты», «выливать ушаты грязи не только на тех, кто был принужден работать у немцев, но и на французский суд <…> Делает он это с каким-то болезненным злорадством, почти с садизмом, и с безмерной жаждой мести, хотя события, вызывающие эти припадки бешенства у г. Вишняка, происходили почти 20 лет назад». Вот вы лучше расскажите о том, как вы продавали Родину в начале Первой мировой войны [Возрождение 1958^а, 147]!

И следующий, 75-й, номер «Возрождения» всё ещё обращается к М. В. Вишняку «с покорнейшей просьбой: назвать имена членов эс-эровской партии, получавших деньги от немецкого правительства» [Возрождение 1958^б, 146].

Между тем М. В. Вишняк уже обратился во французский суд о защите своей чести и достоинства от облыжных намёков на измену (Цивин – Чернов – Вишняк), указаний на будто бы его секретарство у Чернова и службу в американской разведке. Суд предложил «Возрождению» дать опровержение этих выдумок, причём предоставив слово самому обиженному, то есть М. В. Вишняку.

«Возрождение» было вынуждено покориться – с французским судом шутки плохи! – и напечатать письмо Вишняка. При этом редакция никак не указала, что юридически публикуемое письмо является именно «Опровержением», что именно таким заголовком оно и должно было быть обозначено и выделено при вёрстке номера и, что, наконец, оно печатается по решению суда. Поэтому письмо Вишняка прошло почти незаметным текстом среди других в рубрике «Жизнь и политика». А ведь Вишняк не просто опровергал инсинуации, направленные лично против него. Он ещё и защищал от наветов руководство эсеровской партии. Во-первых, наставлял Вишняк, в опубликованных документах не утверждается, что именно Чернову и Боброву передавал Цивин-Вейс полученные суммы и что они знали об их происхождении. Во-вторых, советовал он, почитайте-ка книгу своего недавнего редактора С.П. Мельгунова «Золотой немецкий ключ большевиков» (1940), в которой он доказывал несостоятельность обвинений, выдвинутых против Чернова.

Если для рядового читателя опровержение Вишняка, искусно спрятанное в рубрике «Жизнь и политика», прошло, по-видимому, незамеченным, то само «Возрождение» отреагировало сразу: «Можно, хотя и трудно предположить, что Чернов, как лидер партии “не знал” о происхождении этих средств. Но тогда перед нами вопрос: что это – измена или глупость, притом преступная, ибо лидер партии обязан знать происхождение средств, которыми он распоряжается». Займитесь-ка, г-н Вишняк, этой «серьезной и мрачной страницей истории, раз вы не лишены «соответствующих способностей и связей» – советовало «Возрождение» своему противнику [Возрождение 1958^б, 148].

Вишняк не на шутку рассердился; он, наверное, был просто взбешён. В «Русской мысли» № 1691 от 27 марта 1958 г. он публикует статью «Клеветническому “Возрождению”». Здесь он рассказывает о маленьких хитростях с напечатанием его «ОПРОВЕРЖЕНИЯ», уличает «Возрождение» в некотором передёргивании фактов в ходе полемики с ним, ещё раз поясняет, что сам лично никогда не был «пораженцем» и потому осуждает циммервальдцев, кем бы они ни были – большевиками или эсерами – и резонно заключает: «”Возрождение” ухватилось за циммервальдцев для “диверсии”[12] в сторону от документа, изобличавшего связь его сотрудника (т.е. В. Н. Ильина. – А. Е.) – одного из многих (не правда ли, многозначительно: он что-то знает! – А. Е.) – с Розенбергом и с гитлеровской газетой на русском языке». «Возрождение», продолжает Вишняк «не находит ни слова осуждения для пораженцев Второй мировой войны – участников гитлеровских отрядов, испанской голубой дивизии и др.». Ещё раз осудив русских пораженцев времени Первой мировой, он спрашивает: «Но что сказать о подзащитных “Возрождения”, которые шли вместе с неприятелем и вместе с ним убивали, терзали и сжигали оберегавших родные рубежи от вторжения и захвата?!»

«Возрождение» снова оправдывалось: «<…> редакция нашего журнала признает, что в вопросе обороны России людям во время последней войны было легче заблудиться, чем во время первой. В начальный период гитлеровского нашествия в самой России было пораженчество[13]. В 14 – 17 гг. была только национальная измена революционных сектантов, никаких смягчающих обстоятельств не имеющая. И тем более страшная, что весь дальнейший ужас проистёк из неё: и красный террор и Вторая мировая война. Напрасно М. В. Вишняк делает вид, что он этого не понимает» [Возрождение 1958^в,145].

***

Размышляя о своём предательстве[14], В. Н. Ильин оправдывался: «Я считал Гитлера и Муссолини антитезой (даже в гегелевском смысле) красному социализму (= коммунизму)» [Козырев 1997, 12]. И, конечно, не тихому и кроткому «Дворянскому гнезду» дано было бороться с железным зверем красного социализма, представители которого с такой удивительной слепотой и карикатурным простодушием были отнесены к «погибающим за великое дело любви», хотя на деле это были не угнетенные, а угнетающие, не освободители, а закрепостители. Жертвой, конечно, оказалось «Дворянское гнездо» и его великая культура.

Антисоветизм в эмиграции вообще и у Ильина, в частности, подпитывался ужасами революции и кошмарами социалистического строительства. Искать их истоки стали в революции. Так на всё русское освободительное движение упала тень Сталина. Всё оно – не только его радикальная большевистская ветвь – оказалось виноватым в том, что на смену «Дворянскому гнезду» пришли «Гидроцентраль» и «Котлован».

Среди наших мыслителей, призванных к творчеству в двадцатом веке, когда «русская идея» трансформировалась в идею «мировой социалистической революции» было немало таких, кто заблудился, выбирая не между Россией и фашизмом, а между Сталиным и Гитлером, сделав ставку на Гитлера. «Восторженным поклонником немецкой национал-социалистической революции» Г. Иванов аттестовал И. А. Ильина. В. С. Яновский в «Полях Елисейских» рассказал о Вышеславцеве: «сотрудничал с немцами; ездил по странам русского рассеяния и что-то проповедовал относительно “нового порядка”. Умер этот “рыцарь без страха и упрека” в Швейцарии, не решаясь вернуться в Париж и предстать перед французским судом». Но всех превзошёл Д. С. Мережковский. Ю. Терапиано в своих воспоминаниях о «литературной жизни русского Парижа за полвека» рассказывал, как, находясь в одной из французских больниц осенью 1941 г. он услышал по радио очень знакомый голос, сравнивающий Гитлера с Жанной д’Арк. То был голос Мережковского и его выступление было напечатано и во французской и в русской коллаборационистской прессе. Политически, – объяснял своё отношение к предательству Мережковского Ю. Терапиано, – его нужно осудить. Но он просит принимать во внимание психологию Мережковского. Последний совсем не был склонен восхищаться диктаторами и их программами (Терапиано намекает на расшаркивание Мережковского ещё и перед Пилсудским и Муссолини). Дело в том, что он, Мережковский, «ощущал себя предтечей грядущего Царства Духа и его главным идеологом. Иными словами, они (т.е. диктаторы. – А. Е.) должны были нуждаться в нём, а не он в них. Диктаторы, как Жанна д’Арк, должны были исполнять свою миссию, а Мережковский – давать директивы» [Терапиано 1974, 82][15].

Вот такая сложная психология!

Литература

Алексеев 2002 – Алексеев П.В. Философы России XIX – XX столетий. Биографии, идеи, труды. М., 2002.

Безносов 1997 – Безносов В.Г. Покаянные письма В.Н.Ильина, или Страсти по Бердяеву // Звезда. 1997. № 3.

Бердяева 2002 – Бердяева Л.Ю. Профессия – жена философа. М., 2002.

Вишняк 2005 – Вишняк М.В. Годы эмиграции 1919-1969. СПб. 2005.

Вишняк 1957 – Вишняк М.В. Гитлер, Розенберг и Влад. Ильин // Русская мысль. 1957. 14 ноября. № 1134.

Возрождение 1958^а – Возрождение. Литературно-политические тетради. 1958. № 74.

Возрождение 1958^б – Возрождение. Литературно-политические тетради. 1958. № 75.

Возрождение 1958^в – Возрождение». Литературно-политические тетради. 1958. № 76.

Ефимовский 1958 – Ефимовский Е. Политическая изнанка // Возрождение. Литературно-политические тетради. 1958. № 73.

Зеньковский 1994 – Зеньковский В.В. Мои встречи с выдающимися людьми. Ч. 1. Киев // Записки русской академической группы в США. Т. 26. Нью-Йорк, 1994.

Зобнин 2008 – Зобнин Ю.В. Дмитрий Мережковский. Жизнь и деятельность. М., 2008.

Ильин1957^а – Ильин В.Н. Дмитрий Иванович Менделеев. К пятидесятилетию со дня смерти. 1834–1907 // Возрождение. Литературно-политические тетради. 1957. № 69.

Ильин 1957^б – Ильин В.Н. К друзьям и читателям. О доносчиках и клеветниках // Возрождение. Литературно-политические тетради. 1957. № 72.

Ильин 1997 – Ильин В.Н. Идеологическое возвращенство // Звезда, 1997. № 3.

Козырев 1996 – Козырев А.П. Перипатетик русского Парижа // Вопросы философии. 1996. № 11.

Козырев 2011 – Козырев А.П. Исав, восставший на Иакова // Ильин В.Н. Пожар миров. Избранные статьи из журнала «Возрождение». М., 2011.

ЛЭРС 2000 – Литературная энциклопедия русского зарубежья 1918 – 1940. Периодика и литературные центры. М.: РОССПЭН, 2000.

Опишня 1958 – И.К.О. [Опишня И.К.] Жизнь и печать // Возрождение. Литературно-политические тетради. 1958. № 73.

Пайпс 2001 – Пайпс Р. Струве: правый либерал, 1905 – 1944. Том 2. М., 2001.

Померанцев 1986 – Померанцев К.Д. Сквозь смерть. Лондон, 1986.

Терапиано 1974 – Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека. 1924 – 1974. Эссе, воспоминания, статьи. Париж, Нью-Йорк, 1974.

Примечания