А.А. ПЕЧЁНКИН. Леонид Исаакович Мандельштам. Исследование, преподавание и остальная жизнь М.: Логос, 2011, 334 с.

Когда я приступил к этой работе, меня все время сопровождала навязчивая мысль: «Как мало мы читаем своих коллег!» Но именно эту книгу я прочитал, точнее, не только прочитал, но и проштудировал с карандашом в течение нескольких дней после ее получения. Книга написана просто прекрасно. Во-первых, она действительно увлекательна, поскольку раскрывает глаза на многие скрытые от постороннего наблюдателя механизмы научной деятельности. Во-вторых, она, несомненно, может служить образцом именно такого содержательно-методологического и одновременно историко-науковедческого анализа науки, который был заявлен в конце ХХ столетия философией и историей науки.

Книга написана с широкой философской точки зрения, но содержит в себе скрупулезный историко-научный экскурс. Ведь чертик скрыт именно в деталях. Это как раз наглядная реализация тезиса Макса Вебера о том, что объективность исторического познания заключена в обобщении конкретных исторических событий. Именно такого рода анализ истории науки, преодолевающий разрыв между философскими рассуждениями, одной стороны, и чисто фактологическим описанием историко-научных фактов – с другой, и лежит в основании данной книги.

«Идеальным типом» становится научная деятельность великого российского физика и радиотехника Леонида Исааковича Мандельштама (1879–1944). Он создал в России, точнее, в Советском Союзе, научную школу, которой, по словам автора предисловия к данной книге акад. Е.П. Велихова, «была присуща широта научных интересов при высокой научной требовательности», «научная щедрость и органическое соединение образования и научного исследования» (с. 10). К этому важно также добавить тесную связь с технической наукой, а именно с радиотехникой. В книге очень хорошо показано, как Мандельштам работал с учениками, поддерживая и переформулируя их, казалось бы, не всегда четкие постановки научных проблем. Из его школы вышли такие крупные ученые, как, например, Нобелевский лауреат Игорь Евгеньевич Тамм. Кроме того, Мандельштам был «одним из тех физиков, которые несли в Россию немецкую научную культуру» (с. 12). На этом пункте его научной биографии необходимо остановиться подробнее, поскольку здесь наиболее отчетливо можно проследить различие научной школы и так называемого «невидимого колледжа».

            Понятие «невидимого колледжа», т.е. сплоченной и активной группы ученых, хотя и географически разделенных, но с общими исследовательскими интересами, стремящихся заменить формальные коммуникации личными неформальными контактами, выдвинул американский социолог Д. Прайс. Причем информация, полученная по неформальным коммуникационным каналам, часто важна для дальнейшего эффективного проведения исследований в данной области науки. Именно такой «невидимый колледж» и составили ученые, вышедшие из Страсбургского университета, где они работали под руководством известного германского ученого, разделившего вместе с Маркони Нобелевскую премию за открытие радио, Фердинанда Брауна. Под его руководством учились и работали будущие наши академики Л.И. Мандельштам и Н.Д. Папалекси. Со всем основанием можно считать, что идея Ф. Брауна о создании технического факультета в классическом университете не была реализована в Страсбургском университете, даже несмотря на то, что он был его ректором, но была воплощена нашими учеными, которые действительно развили «научное обеспечение радиотехники», поднятой ими до радиофизики. Мандельштам и Папалекси смогли создать в России в 30–40-х гг. ХХ в. то, что не удалось Брауну в Страсбургском университете – физико-технические подразделения в МГУ и в Академии наук, параллельно работая в тесном сотрудничестве с нарождающейся радиотехнической промышленностью (Центральной радиолабораторией Государственного электротехнического треста заводов слабого тока). Это не только позволяло теоретическими методами решать многие стоящие перед новой отраслью промышленности практические проблемы, но и формулировать оригинальные постановки проблем в технической и естественно-научной теориях.

«Невидимые колледжи» на современном этапе развития науки приобретают вид сетевых структур, как правило, тесно связанных в основном интернетной коммуникацией. В такого рода структурах исследования и разработки осуществляются независимо работающими небольшими коллективами ученых и инженеров, что совсем не означает возвращения к традиционным формам науки и инженерии. Речь идет о большом числе проектов, объединенных в распределенную исследовательскую сеть – своего рода распределенную лабораторию („extended lab“). Роль такого рода «невидимых колледжей» в современной науке иллюстрирует также пример с обнаружением нового физического явления – возвратной сверхпроводимости в наноструктурах. Это открытие было сделано коллективом физиков, работающих в различных университетах, исследовательских институтах и разных странах, но говорящих на одном профессиональном языке и придерживающихся общих физических воззрений.

Как показано в книге, еще работая в Страсбургском университете под руководством Ф. Брауна, Мандельштам и Папалекси начинают особые исследования по совершенствованию структурных схем радиопередающего и радиоприемного устройств в рамках радиотехнической теории. «Мандельштам работал в двух мирах: в мире теоретической физики ... и (совместно с Папалекси) в мире технической физики ... Когда Мандельштам читал лекции и проводил семинары, он в основном держался первого «мира», в радиотехнических исследованиях он переходил во «второй мир» (с. 233). Еще в Страсбурге по заданию Брауна он изучал колебания в электрическом контуре и открыл принципы слабых взаимодействий, которые до сегодняшнего дня являются весьма важными для радиотехники. Это взаимодействие физической теории и радиотехнической практики дало мощный импульс для разработки радиотехнической теории, без которой было бы немыслимо и решение современных инженерных задач, например, по расчету и проектированию нелинейных радиотехнических систем. В то же время исследовательская работа в области радиотехники давала плодотворные результаты и в сфере фундаментальных физических исследований. Мандельштам подчеркивал продуктивность «радиотехнических аналогий» в физике и ««взаимопомощи» между различными «колебательными» разделами физики – оптики, теории электричества и магнетизма, акустики» (см. с. 42, 114, 124-125, 161).

Отталкиваясь от радиотехнического опыта, Мандельштам часто видел то, что могло ускользать от чистого физика-теоретика. Например, работа в сфере технической науки приучала к тому, что для решения технических задач могут быть использованы любые фундаментальные теории, даже если они рассматриваются в физике как альтернативные. Речь идет, например, о двух программах развития электродинамики. В истории науки программы Вебера и Максвелла обычно рассматриваются как взаимоисключающие. Однако идея дальнодействия также может дать непротиворечивое истолкование тех же фактов, что и электродинамика, основанная на принципе близкодействия, что отмечал и сам Максвелл. «Тот факт, что две теории, по-видимому, столь существенно противоположные, верны в очень широкой области, общей для них обеих, действительно имеет философское значение, которое мы сможем полностью оценить только тогда, когда достигнем такой высоты научного понимания, с которой нами может быть усмотрена действительная связь между столь различными гипотезами»[1].

Особый интерес для философов представляют рассуждения Мандельштама о структуре физической теории, приводимые в книге А.А. Печёнкина. Как известно из истории электродинамики, экспериментальные и теоретические результаты, полученные многими физиками в процессе разрозненного исследования электрических и магнитных явлений, были обобщены Фарадеем и стали основой для создания им проектов новых экспериментальных ситуаций и развития учения о магнитных силовых линиях, ставших переходным мостом между математическим описанием электродинамических процессов и их физическим представлением. Уравнения Максвелла позволили получать новые знания в рамках электродинамики дедуктивным путем. Генрих Герц своими блестяще проведенными опытами не только доказал истинность новой научной теории, но и достроил ее здание, поставив в четкое соответствие математическим и физическим теоретическим схемам структурные схемы физических экспериментов. Такую трехчастную структуру естественно-научной теории прекрасно охарактеризовал Л.И. Мандельштам. «Немного схематично ... можно сказать, что всякая физическая теория состоит из двух частей. Во-первых, это – математический аппарат, т.е. уравнения теории – уравнения Максвелла, уравнения Ньютона, уравнения Шрёдингера и т.п., в которые входят  некоторые символы». «Это математика, а не естественная наука». Во-вторых, собственно физическое описание «составляет связь этих символов (величин) с физическими объектами ... ввиду связи этих величин с реальными объектами, формулируются соотношения между этими последними, что и является конечной целью теории». Но он отмечает и еще один важный компонент  - приборную ситуацию, регистрирующую реальность, например электромагнитных колебаний. Это могут быть соответствующие приборы в экспериментах Герца (резонатор) или же радиоприемные устройства, как это стало возможно позже (см. с. 269-273). Именно акцент на развитие средств исследования и проектирования структурных схем технических (в частности, радиотехнических) систем отличает техническую теорию от естественно-научной, где главный результат – объяснение и предсказание хода соответствующих естественных процессов. С этим акцентом радиотехнической теории, развиваемой Мандельштамом, и связан в первую очередь, как нам кажется, его операционализм. На это прямо указывается в данной книге.

            В заключение хотелось бы отметить, что работы в области радиотехнической теории, в которую весьма существенный вклад внес Л.И. Мандельштам, ознаменовали научно-техническую революцию, поскольку появились новые технические науки – радиотехника и радиолокация, ориентированные на новую электродинамическую картину мира, и произошли существенные социокультурные изменения, связанные с внедрением в общественную жизнь радио (радиоприемники и радиопередатчики, радиотелефоны и радиопеленгаторы существенно повлияли на повседневную жизнь). Кроме того, начала формироваться и новая общественная среда, широкое общественное движение – радиолюбительство, породившее небывалую до тех пор тягу к научным знаниям. Поэтому лекции Мандельштама «собирали физиков и радиоинженеров со всей Москвы, и Большая физическая лаборатория была забита до отказа». И хотя слушатели были часто не готовы воспринимать его математические выкладки, они слушали внимательно и требовали семинарских занятий для их разъяснения. Эти лекции «были не только востребованы, но и порождены своим временем – временем энтузиазма и романтики» (с. 156-157). Радиотехника была тогда, в предвоенный период, да и вплоть до середины ХХ столетия престижной, востребованной областью науки и техники, вызывавшей интерес не только узких специалистов, но, и широкой общественности, прежде всего молодежи.

            В короткой рецензии нет возможности рассмотреть все аспекты, затронутые в книге А.А. Печёнкина, как, например, описанные в последних главах вопросы отношения операционализма Бриджмена и Мандельштама и интерпретации последним квантовой механики, а также многие подробности его биографии, например, его встречи, дискуссии и переписку с фон Мизесом или отношение к Эрнсту Маху. Автор  книги собрал интересный архивный материал, как в России, так и за рубежом, и мы можем лишь призвать внимательно прочитать эту интересную и во всех отношениях фундаментальную историко-научную и философскую работу.

            Книга А.А. Печёнкина вносит также вклад в историю философии науки. Во-первых, в ней освещены дискуссии по концепции вероятности, развернувшиеся в советской философской литературе. В этой связи интересна позиция Б.М. Гессена, который как ученик Рихарда фон Мизеса защищал частотное понятие вероятности, противостоящее классическому, лапласовскому – отношение числа благоприятных условий опыта к числу равновозможных (частотное понятие вероятности называют также эмпирическим – оно освобождает понятие вероятности от априоризма, свойственного классической концепции вероятности). Б.М. Гессен, являясь марксистом, интерпретировал частотное понятие вероятности, подчеркивая объективное материалистическое содержание понятия «относительная частота».

            А.А. Печёнкин характеризует ту трактовку физических понятий, которую проводил Мандельштам в своих лекциях, как операционализм. При этом он обращается к известной философии, развитой П. Бриджменом (известная книга Бриджмена «Логика современной физики», опубликованная в 1927 г., была весьма популярна среди физиков в 1930-40-е гг.). А.А. Печенкин, однако, настаивает на том, что Мандельштам выдвинул свою версию операционализма, отличную от бриджменовской. Из этого не следует, что автор книги пытается защитить своего героя от обвинений в позитивизме. Он считает, что философия физики, развитая Мандельштамом, иного рода, нежели «существенно американская философия» (как называл ее Дж. Холтон) П. Бриджмена.

            Последняя глава книги посвящена дискуссиям по интерпретации квантовой механики, в которых принял участие и Л.И.Мандельштам. Автор показывает, что интерпретация квантовой механики, выдвинутая Мандельштамом, отличается от ортодоксальной копенгагенской интерпретации, развитой Н. Бором, М. Борном, В. Гейзенбергом и другими крупными немецкоязычными физиками. Л.И. Мандельштам был сторонником ансамблевого подхода, к которому склонялся Р. фон Мизес и который получил развитие в СССР в предвоенные и послевоенные годы в работах К.В. Никольского, Д.И. Блохинцева и ряда других физиков. При этом А.А. Печёнкин указывает на ряд тонких различений внутри ансамблевого подхода, которые позволяют точнее характеризовать философское мировоззрение тех физиков, которые проводили этот подход.

            Конечно, чтение рецензируемой книги не будет легким для потенциального читателя. В ней, однако, затронуты и раскрыты на конкретном показательном примере глубинные процессы развития современной науки. Именно поэтому она может стать предметом серьезного обсуждения, например, на семинарах по курсу истории и философии науки. И это поможет развить вкус к историко-научному исследованию гораздо лучше всякого легковесного методического пособия. Она, несомненно, может послужить и прекрасным образцом для коллег, анализирующих другие области науки и иные выдающиеся научные персоналии.

В.Г. Горохов