Статья посвящена аргументу от отсутствия квалиа. Этот аргумент нацелен на опровержение функционалистских теорий сознания. Философы, прибегающие к этому аргументу, пытаются продемонстрировать, что функционализм не способен объяснить квалитативные, феноменальные аспекты сознательных состояний, т.е. квалиа. Согласно этим философам, квалиа являются функционально нередуцируемыми свойствами ментальных состояний. В последние четыре десятилетия этот аргумент подвергался активному обсуждению. В статье анализируются возражения выдвинутые против этого аргумента Шумейкером, Чалмерсом и Таем. В работе показывается,  что эти возражения не могут опровергнуть аргумент.

The paper deals with the absent qualia argument. This argument is aimed to refute functionalist theories of mind. Those philosophers who appeal to the argument try to demonstrate that functionalism can’t explain qualitative, phenomenal aspects of conscious states, or qualia. According to them, qualia are functionally irreducible features of mental states. Over the last four decades the argument was vigorously debated. In this paper the objections to the argument proposed by Shoemaker, Chalmers and Tye are examined. The paper shows that these objections can’t refute the argument.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: философия сознания, психофизическая проблема, аргумент от отсутствия квалиа, сознание, квалиа, функционализм, нередуктивный физикализм.

KEY WORDS: philosophy of mind, mind-body problem, absent qualia argument, consciousness, qualia, functionalism, non-reductive physicalism.

I

С точки зрения функционализма любые ментальные состояния, в том числе квалитативные ментальные состояния, являются функциональными состояниями, т.е. характеризуются существенным образом каузальными отношениями с сигналами входа, выхода и другими ментальными состояниями. Подобное понимание ментальных состояний является объективистским и, очевидно, не совместимо с картезианским представлением о приватности ментальных феноменов.

Часть ментальных состояний действительно может быть представлена функционально. Прежде всего, это касается таких ментальных состояний, которые выражают пропозициональную установку, т.е. представляют определенным образом какое-либо содержание, которое, как правило, может быть выражено придаточным предложением в таких предложениях, как «некто полагает, что…». Такими состояниями являются мысли, желания, намерения и т.д. Об этих состояниях можно сказать, что они репрезентируют некое положение дел. Репрезентируя определенное положение дел, эти состояния в силу такого своего качества могут быть причинами каких-либо действий или иных ментальных состояний, а это и значит, что они могут быть представлены как функциональные состояния. Например, мое желание утолить жажду и тот факт, что я вижу перед собой стакан воды, приведут к определенным действиям – я выпью эту воду – только при наличии у меня убеждений, репрезентирующих следующие ситуации: «напротив меня стакан воды» и «вода утоляет жажду».

Многие философы, соглашаясь с тем, что подобные ментальные состояния не опровергают функционализм, тем не менее, могут попытаться указать на то, что некоторые ментальные состояния, а именно, квалитативные, не являются функциональными состояниями и их наличие представляет угрозу для функционализма. Например, боль характеризуется прежде всего и существенным образом своей качественной составляющей, тем, как она переживается ее субъектом. В таком своем качестве она доступна только тому, кто ее испытывает. Попытки же представить боль как репрезентативное состояние, представляющее определенные физиологические изменения в теле, например, повреждения, по мнению этих философов, упускают существенный аспект боли – то, как она чувствуется, как переживается. Следовательно, функционалистская стратегия не пригодна для понимания природы таких квалитативных состояний.

Как можно видеть, такое возражение опирается на картезианское представление о ментальных состояниях как приватных и характеризующихся, прежде всего, своей феноменальной данностью, т.е. тем, как они представлены субъекту этих состояний. Отказываясь от функционализма и сохраняя подобное представление о ментальных состояниях, мы переходим на позицию нередуктивного физикализма. Другим условием перехода к этому взгляду является отказ от таких теорий сознания, как дуализм субстанций, логический бихевиоризм и типовая теория тождества ментального и физического.

Для позиции нередуктивного физикализма важно сохранение картезианского взгляда на сознание: ментальные состояния являются по сути тем, чем они представляются, кажутся переживающему их субъекту. Однако в отличие от классического дуализма субстанций нередуктивный физикализм также настаивает на том, что ментальные состояния с необходимостью связаны с физическими состояниями. Более того, сами по себе они не оказывают никакого каузального воздействия на иные физические состояния. Иначе говоря, факт их существования не нарушает каузальной замкнутости физического универсума. Все это, фактически, означает, что, с точки зрения нередуктивного физикализма, правильнее говорить не о наличии особых ментальных состояний, а о наличии ментальных свойств, квалиа, которыми обладают физические состояния. Только в качестве свойств ментальные феномены могут участвовать в каузальных процессах. И последнее: ментальные свойства не редуцируемы к физическим процессам, т.е. остаются именно ментальными, а не физическими свойствами. В таком своем качестве ментальные свойства могут рассматриваться как эпифеномены (в этом случае мы имеем дело с эпифеноменализмом), или же они могут пониматься как особые эмерджентные свойства (эмерджентизм). Таким образом, по сути, нередуктивный физикализм является особым вариантом дуализма – дуализмом свойств.

Интуиции, лежащие в основе критики функционализма с позиций нередуктивного физикализма, позволяют нам сформулировать аргумент от отсутствия квалиа. Это, на мой взгляд, самый сильный аргумент против функционализма. Он нацелен на демонстрацию того, что квалитативные состояния не являются функциональными состояниями, т.е. функциональные описания квалитативных состояний не способны ухватить качественные аспекты этих ментальных состояний. Если этот аргумент верен, то функционализм ложен, и, соответственно, нередуктивный физикализм остается единственной адекватной теорией сознания.

Основной вклад в обсуждение аргумента от отсутствия квалиа (absent qualia argument) был сделан Недом Блоком и Сиднеем Шумейкером. Анализ дискуссии, состоявшейся между ними, позволит нам прояснить вопрос о возможности ситуации отсутствия квалиа. В статье 1972 года «Чем не являются психологические состояния», рассматривая сильные и слабые стороны функционализма, Нед Блок и Джерри Фодор отметили, что один из недостатков функционализма заключается в следующем. Тот способ, каким теория выделяет типы ментальных состояний, не позволяет ей «учесть характеристики, присущие, по крайней мере, некоторым таким состояниям, которые являются существенными для определения их типа: а именно, их “квалитативные” характеристики» [Блок, Фодор 2007, 54]. Это происходит из-за того, что существенным свойством квалитативных состояний является то, как они ощущаются. Если функционализм утверждает, что психические состояния существенным образом характеризуются функциональными свойствами, то можно выдвинуть аргумент, который продемонстрирует ложность функционализма. Блок и Фодор пишут: «Аргумент этой формы способен привести к неудобным выводам. В полном соответствии с нашим знанием может оказаться номологически возможным для двух психологических состояний быть функционально идентичными (то есть, быть идентично связанными с входными, выходными данными и последующими состояниями) даже в том случае, если только одно из этих состояний имеет квалитативное содержание. В этом случае, ТФТС (теория функционально тождественных состояний – Д.И.) потребовала бы от нас признать, что организм может находиться в болевом состоянии, даже если он ничего не чувствует. Этот вывод является совершенно неприемлемым» [Там же].

Действительно, один из главных тезисов функционализма заключается в том, что функциональные состояния инвариантны по отношению к физическим состояниям. Это значит, что функциональные психические состояния могут быть  реализованы с помощью таких физических носителей, которые не обладают квалитативными ментальными свойствами. Если все психические состояния являются существенно функциональными, то возможно такое существо, которое будет функционально представлено как находящееся в состоянии боли, но будет лишено квалитативных характеристик боли, т.е. не будет испытывать боль.

В качестве примера такой ситуации Блок предлагает нам рассмотреть мысленный эксперимент «китайская нация» [Блок 2007^а]. Суть его заключается в следующем. Предположим, что нам удалось собрать достаточно большую группу людей (пусть это будет самая большая нация на Земле), в которой каждый человек должен симулировать функционирование нейрона в составе мозга. Подобно тому, как нейрон связан с другими нейронами, каждый человек связан посредством рации с другими людьми. Все вместе они симулируют работу мозга. Допустим, это возможно. Можно даже представить, что вся эта группа людей связана посредством передатчиков с живым телом, в котором удален мозг. Или можно пойти еще дальше и представить, что китайцам удалось не только размножиться, но и найти способ уменьшиться до невероятных размеров. Уменьшенные таким образом люди – гомункулусы – могут симулировать работу мозга, находясь непосредственно в теле, внешне неотличимом от человека. Представленные таким образом китайская нация и гомункулярноголовый (homunculi-headed) робот функционально неотличимы от нормального субъекта. Например, обе эти системы могут симулировать болевое поведение. Однако из этого не следует, что эти системы или какой-нибудь элемент системы будет испытывать боль.

Можно попытаться выдвинуть возражение против этого мысленного эксперимента, допустив, что каким бы ни был организм, если в нем действительно реализуется функциональное состояние боли, то этот организм должен испытывать боль. Например, такой способ аргументации выбирает Ликан [Ликан 1987]. Однако, как полагает Блок, такой ответ является скорее априорным заявлением истинности функционализма, а не реальным возражением. Как кажется, он не учитывает, что, несмотря на то, что гомункулусы способны функционально копировать работу нейронов, они не являются нейронами, т.е. гомункулярноголовый робот не является существом полностью идентичным нормальному организму, и, следовательно, нет оснований априори считать, что его функциональные психические состояния должны быть квалитативными состояниями.

Таким образом, если ситуация отсутствия квалиа prima facie мыслима, то это позволяет сформулировать аргумент против функционализма. Аргумент от отсутствия квалиа можно представить в следующем виде.

(1)               Ситуация отсутствия квалиа мыслима.

(2)               Если ситуация отсутствия квалиа мыслима, то она возможна.

(3)               Следовательно, ситуация отсутствия квалиа возможна.

(4)               Если ситуация отсутствия квалиа возможна, то функционализм ложен.

(5)               Следовательно, функционализм ложен.

Ответом на работу Блока и Фодора была статья Шумейкера «Функционализм и квалиа» 1975 г., в которой тот попытался защитить функционализм. В этой работе Шумейкер представил аргумент против возможности ситуации отсутствия квалиа. Этот аргумент призван продемонстрировать, что допущение такой ситуации приводит к неприемлемому скептицизму относительно возможности знания собственных ментальных состояний.

Наши ментальные состояния помимо квалитативных состояний включают в себя также различного рода убеждения, например, убеждение «мне больно». Мое убеждение, или, иначе говоря, знание, что мне больно, вызвано тем, что я непосредственно интроспективно знаком со своим состоянием боли. Здесь Шумейкер принимает каузальную теорию знания – чтобы что-то знать, не достаточно иметь верное мнение, необходимо, чтобы это мнение было каузально связано с той ситуацией, которую данное мнение представляет.

Однако, если ситуация отсутствия квалиа возможна, то это значит, что квалиа лишены какой-либо каузальной силы, поскольку их присутствие или отсутствие не сказывается на функциональных состояниях организма, например, на наличии убеждения «мне больно», которое имеется у меня и у моего функционального двойника. В свою очередь это означает, что квалиа непознаваемы, т.е. даже относительно самих себя мы не можем знать, испытываем ли мы боль или нет. Шумейкер пишет: «Предположим, что случаи “отсутствия квалиа” возможны. Как мы могли бы тогда определить, действительно ли подобная ситуация имеет место? И по какому праву каждый из нас отвергает предположение, что, возможно, его собственный случай является подобным примером, и что он сам лишен состояний, имеющих квалитативные свойства?» [Шумейкер 1980, 254]. Как кажется, подобный скептицизм сталкивается с убеждением, от которого вряд ли можно отказаться, что в отношении себя мы все же обладаем знанием квалитативных состояний. Следовательно, неверным было допускать возможность отсутствия квалиа.

В своем критическом ответе Шумейкеру («Невозможна ли ситуация отсутствия квалиа?», 1980 г.) Блок следующим образом представил аргумент оппонента [Блок 2007^б, 384]:

(1)               Если ситуация отсутствия квалиа возможна, то квалитативная характеристика боли полностью независима от каузальной силы боли (другой вариант: «присутствие или отсутствие квалитативной характеристики боли неразличимо относительно каузальных следствий боли» [Там же, 380]).

(2)               Если F является свойством ментального состояния S, и F полностью независимо от каузальной силы S, то F непознаваемо (согласно каузальной теории знания).

(3)               Квалитативная характеристика боли познаваема.

(4)               Следовательно, ситуация отсутствия квалиа невозможна.

С точки зрения Блока, в этом рассуждении является неверной первая посылка. В том виде, в каком Шумейкер представил рассуждение, он критикует только эпифеноменалистский вариант отсутствия квалиа. Однако необязательно представлять квалиа в качестве эпифеноменов, номологических бездельников. Как полагает Блок, квалиа вполне способны играть определенную каузальную роль, и этот факт не отменяет возможности ситуации отсутствия квалиа. Чтобы представить, каким образом это возможно, Блок прибегает к следующей аналогии.

Представим, что мы создали гидравлический компьютер или какое-нибудь более примитивное устройство для вычислений, которое позволяло бы осуществлять те же операции, что осуществляет электрическое устройство. В таком случае относительно электрического устройства было бы справедливо утверждать, что оно является случаем отсутствия текучести. Однако это не означало бы, что текучесть не играет каузальной роли в функционировании гидравлического компьютера. Подобным образом рассуждая о квалиа, мы можем сказать, например, что квалитативные характеристики боли, обладая определенной каузальной силой, приводят организм в соответствующее функциональное состояние, но это не отменяет того, что в такое же функциональное состояние организм может быть приведен эрзац-болью, т.е. психическим состоянием, лишенным квалитативных характеристик.

Отвечая на критику Блока в статье 1981 г. «Ситуация отсутствия квалиа невозможна – ответ Блоку», Шумейкер признает справедливость этого замечания. Действительно, боль и эрзац-боль отличаются друг от друга своей совокупной каузальной ролью (total causal role), которую они играют в организме своего субъекта. Однако, как полагает Шумейкер,  это не означает, что те каузальные следствия относительно убеждений, которые способны производить данные состояния, позволяют нам отличить одно состояние от другого. Отмечая этот момент, Шумейкер следующим образом видоизменяет свой аргумент.

(1)               Если ситуация отсутствия квалиа возможна, то присутствие или отсутствие квалитативной характеристики боли неразличимо относительно каузальных следствий боли, которые могли бы помочь кому-либо отличить случаи подлинной боли от случаев эрзац-боли [Шумейкер 1981, 588].

(2)               Если присутствие или отсутствие квалитативной характеристики боли неразличимо относительно каузальных следствий боли, которые могли бы помочь кому-либо отличить случаи подлинной боли от случаев эрзац-боли, то подлинная боль непознаваема.

(3)               Но мы знаем, что испытываем подлинную боль.

(4)               Следовательно, ситуация отсутствия квалиа невозможна.

Как полагает Шумейкер, представить ситуацию отсутствия квалиа можно, только представив имитатора – существо, которое функционально подобно нам, т.е. обладает такими же подлинными ментальными состояниями, которыми обладаем мы. Например, у него есть убеждение о наличии боли, желание избежать боли и т.д. Однако у имитатора отсутствуют подлинные квалитативные состояния, например, боль, и он физически отличается от нас.

Очевидно, представив таким образом ситуацию отсутствия квалиа, мы должны признать, что наличие или отсутствие подлинной боли должно быть не различимо с точки зрения каузальных следствий, которые способна вызывать боль. Действительно, если имитаторы и нормальные люди функционально идентичны, то у них, по мнению Шумейкера, должны быть одинаковые убеждения. Это в свою очередь значит, что наличие или отсутствие подлинной боли никак не влияет на содержание убеждения о наличии боли и, соответственно, не способствует формированию достоверного знания о боли. В такой ситуации невозможно знание того, наличествует ли подлинная боль или эрзац-боль.

Казалось бы, единственная возможность отличить имитатора от обычного человека в таком случае могла бы заключаться в исследовании физических отличий. Однако, как показывает Шумейкер, апелляция к различию физических состояний не позволяет выявить, кто является имитатором, а кто – нет.

Для демонстрации того, что допущение имитатора приводит к таким же скептическим следствиям, к которым нас привел первый вариант аргумента, Шумейкер предлагает представить марсиан – расу существ, являющихся примерами имитаторов. Представим, что нам удалось встретиться с этими существами. Как мы могли бы узнать, испытывают ли они боль? Кажется, для этого достаточно обследовать их с точки зрения того, как они устроены физически. Если марсиане отличаются от нас физически, то мы могли бы предположить, что они лишены квалитативных состояний. А могли бы марсиане узнать, в каком они находятся состоянии: испытывают ли они боль или эрзац-боль? Они могли бы предпринять исследования, подобные тем, что провели мы, но должны ли они прийти к выводу, что именно они находятся в состоянии эрзац-боли? Но каким образом они могут прийти к этому выводу? В конце концов, они ведь убеждены, что испытывают боль. Все, что они смогут констатировать, это то, что мы и они отличаемся друг от друга физически. Возможно, они могли бы даже заключить, что земляне не испытывают боль, хотя и утверждают обратное. Как пишет Шумейкер, «если наши философы уполномочены заявить, что марсианская боль лишена квалиа, и что их боль – это эрзац-боль, ясно, что марсианские философы будут также уполномочены использовать те же слова (с их марсианскими смыслами и референциями, конечно) для того, чтобы заявить то же самое о нас» [Там же, 594–595].

Таким образом, видно, что мы и марсиане находимся в одинаковой эпистемологической ситуации. Допуская возможность отсутствия квалиа, мы должны прийти к выводу, что «мои основания полагать, что мои собственные состояния боли реальные, а не эрзац, могут быть не лучше, чем основания, которые имел бы имитатор для того, чтобы полагать то же самое о своей боли» [Там же, 588]. И если у имитатора нет каких-либо веских свидетельств в пользу того, что он находится в состоянии подлинной, а не эрзац-боли, т.е. если он не знает этого, то в таком же положении находимся и мы. Однако все же о самих себе мы знаем, что испытываем подлинную боль. Следовательно, поскольку допущение возможности ситуации отсутствия квалиа и имитатора привело нас к противоречию, постольку это допущение было неверным. Подобная ситуация и имитатор невозможны.

Несомненно, Шумейкер преуспел в опровержении определенного варианта отсутствия квалиа, однако окончательно опровергнуть возможность такой ситуации ему не удалось. В рассуждении Шумейкера имеется следующий недостаток. Как полагает Майкл Тай, несправедливо считать, что марсиане не знают о своем состоянии боли. Если мы принимаем каузальную теорию знания, то мы должны заключить не только, что наши убеждения (их Тай обозначает как феноменальные) каузально обусловлены нашими квалитативными состояниями боли, но и то, что нефеноменальные убеждения марсиан о наличии у них боли каузально обусловлены их состояниями эрзац-боли [Тай 2006]. Соответственно, мы обладаем знанием о своей боли, а марсиане обладают своим знанием о своих состояниях эрзац-боли. Иначе говоря, хотя марсиане функционально тождественны людям, их убеждения о наличии боли отличаются от наших убеждений. Допуская такую возможность, мы избегаем скептических следствий относительно знания боли, к которым, по мнению Шумейкера, должно привести признание возможности ситуации отсутствия квалиа.

Скептические следствия, на которые указывает Шумейкер, возникают, только если мы полагаем, что марсиане и люди обладают одинаковыми убеждениями о наличии боли. В этом случае содержание убеждений никак не связано с квалитативными аспектами боли, и знание о боли невозможно. Однако допущение того, что марсиане и люди обладают разными убеждениями, позволяет сохранить связь между убеждениями и ментальными состояниями, которые их вызывают, и избежать неудобных выводов о невозможности знания о боли.

По-видимому, тот факт, что Шумейкер не рассмотрел вариант отсутствия квалиа, когда имитатор и человек обладают разными убеждениями о наличии боли, связан с теми предпосылками, которые он принял. С точки зрения Шумейкера, единственный возможный вариант имитатора реализуется, если имитатор обладает такими же убеждениями, какими обладаем мы. В противном случае, если его убеждения не такие же, как наши убеждения, он не является нашим функциональным двойником, т.е. не является имитатором. Однако подобный вывод не следует из допущения, что наш двойник может обладать убеждениями о наличии боли, не тождественными нашим убеждениям.

Чтобы продемонстрировать это, достаточно обратиться к простому примеру. Подобный пример можно встретить у Патнэма, когда тот обсуждает мысленный эксперимент «двойник Земли» [Патнэм 1982]. Представим, что у вас есть двойник, который является вашей функциональной и даже физической копией. Предположим дальше, что в один и тот же момент времени у вас и у него заболела голова, и каждый при этом произносит «у меня болит голова» и принимает таблетку аспирина. Функционально и физически вы тождественны друг другу, однако это не значит, что убеждения, которые вы высказываете, также являются тождественными. В случае двойника убеждение, которое он выражает, касается его головы, и этим оно отличается от вашего убеждения относительно боли в вашей голове. Это разные убеждения, поскольку они представляют фактически разные положения дел.

Таким образом, оценивая в целом аргумент Шумейкера, следует отметить, что этот аргумент направлен против такого варианта отсутствия квалиа, когда имитатор обладает такими же убеждениями, какими обладаем мы, когда испытываем боль. Однако вариант, когда имитатор обладает иными убеждениями, вызванными эрзац-болью, но при этом функционально тождественен нам, остался без рассмотрения. Подобный вариант отсутствия квалиа не приводит к тем эпистемологическим трудностям, о которых писал Шумейкер. Чтобы опровергнуть этот вариант, необходим дополнительный аргумент.

II

Шумейкер лишь частично преуспел в своих атаках на противников функционализма. Однако, как пишет Тай, «может, Шумейкер и проиграл битву, но, на мой взгляд, он был на стороне победителей в этой войне» [Тай 2006, 141]. Чтобы продемонстрировать невозможность ситуации отсутствия квалиа, Тай предлагает свой контр-аргумент.

Прежде всего, Тай принимает следующую посылку, которая, по его мнению, является априорной истиной: «Необходимо, что, если семейство F ментальных состояний существа S имеет элементы, которые одно-однозначным образом функционально изоморфны элементам семейства F’ ментальных состояний существа S’, где S и S’ сами являются психофункциональными двойниками, то замена этих семейств друг на друга сохраняет психофункциональную дупликацию» [Там же, 153].

Делая пояснительные замечания к этой посылке, Тай, в частности, отмечает следующие важные моменты. Прежде всего, посылка сохранит свою истинность, даже если мы будем говорить о замене отдельных элементов семейств F и F’. Далее, замена ментальных элементов в существах S и S’ может привести к функциональным изменениям этих субъектов, но они по-прежнему останутся функциональными двойниками. В качестве примера Тай приводит случай инвертированного спектра. После взаимного обмена цветовыми квалиа оба субъекта функционально изменятся. Проснувшись утром, оба отметят, что произошло что-то странное. Однако в целом субъекты останутся функционально идентичными. Например, глядя на голубое небо, оба произнесут одну и ту же фразу: «Странно, сегодня небо выглядит желтым».

Следующим шагом Тай предлагает нам провести такой мысленный эксперимент. Представим, что ученые с помощью хитроумных приспособлений могли бы поменять местами функционально тождественные психические состояния, принадлежащие мне и моему имитатору, таким образом, что проснувшись утром, я замечу, что лишился своих квалиа, а мой двойник, наоборот, отметит, что его ментальные состояния приобрели качественную окраску. Важным элементом этого эксперимента является то, что операция по замене психических состояний не затронет наши воспоминания. Именно благодаря воспоминаниям о том, какими были наши психические состояния, мы можем заметить произошедшие изменения.

Далее, чтобы убедиться в невозможности отсутствующих квалиа, Тай предлагает обратиться к интуиции и ответить на вопрос: согласились бы мы на подобную операцию, зная, что в целом никакого вреда для организма она не принесет? Правда, после операции мы лишимся квалитативных составляющих опыта. Если мы будем склонны отказаться от такого обмена психическими состояниями, то, по мнению Тая, это произойдет именно потому, что квалитативные состояния являются чем-то ценным для нас. Мы понимаем, что лишимся чего-то очень важного, значительного, и что, напротив, человек, у которого отсутствуют квалиа, приобретет что-то ценное. Кстати, этот взгляд может измениться в случае, если мы страдаем от сильных болей. Однако если мы являемся человеколюбивыми субъектами, готовыми пострадать за других людей, то опять же, по-видимому, мы всячески постараемся отговорить нашего двойника от этой операции.

В конце рассуждения, отметив тесную связь между наличием квалиа и ценностными суждениями о них, Тай указывает на следующий важный момент, который, по его мнению,  приводит к опровержению аргумента от отсутствия квалиа. Если предположить, что операция все-таки произошла, то я не просто теряю нечто очень ценное, у меня также возникает убеждение, что я утратил нечто ценное. Напротив, не составит труда представить, что у моего двойника может появиться убеждение в том, что его опыт обогатился чем-то очень важным. Принимая эти выводы, мы приходим к следствию, что после операции мы должны перестать быть функциональными двойниками, т.к. у нас появятся разные убеждения. Однако это противоречит посылке, выдвинутой Таем в самом начале, которая должна быть истинной, если отсутствие квалиа возможно. Следовательно, это допущение было неверным и ситуация отсутствия квалиа невозможна.

Тай полагает, что ему удалось показать невозможность ситуации отсутствия квалиа. Однако, как кажется, его рассуждение также не лишено недостатков. Прежде всего, вызывает сомнение шаг в рассуждении, связанный с обращением к интуиции относительно природы ценностных суждений о квалитативном опыте. Чтобы понять, что подобная интуиция является ненадежным основанием в подобных рассуждениях, достаточно, на мой взгляд, обратиться к реальным случаям изменения видения. Например, как отмечает Грегори, после восстановления зрения пациенты, бывшие слепыми от рождения, проходят через долгий период «тяжелых эмоциональных переживаний». Анализируя случай С.Б., Грегори пишет: «Депрессия, наступавшая у людей при восстановлении зрения после многих лет слепоты, по-видимому, характерная черта всех случаев. … Некоторые из них довольно быстро возвращаются к прежнему образу жизни, не пытаясь больше видеть. С.Б. часто вечером не прилагал усилий, чтобы зажечь свет, и оставался в темноте» [Грегори 1970, 213–214]. Очевидно, что в этих случаях утверждение о том, что возвращение квалитативных состояний является ценностью, может быть поставлено под сомнение. Можно также обратиться к такому примеру анозогнозии, когда пациент теряет зрение, но продолжает утверждать, что видит. В этой ситуации ценностные суждения также, по-видимому, не претерпевают изменений. Таким образом, обращаясь к подобным случаям, мы могли бы противопоставить интуиции Тая другую интуицию, согласно которой мы будем склонны утверждать, что изменение квалитативного опыта у меня и у моего имитатора приведет в обоих случаях к одновременному появлению либо положительной оценки, либо, напротив, отрицательной оценки произошедших изменений.

Однако допустим, что Тай прав в своем рассуждении относительно связи ценностных суждений и квалитативного опыта. Означает ли это, что он преуспел в демонстрации невозможности ситуации отсутствия квалиа? Я полагаю, что мы должны ответить отрицательно на этот вопрос. Рассуждение Тая существенным образом зависит от его первой посылки. Еще раз напомню, суть этой посылки заключается в том, что если две физически отличные друг от друга системы, например, марсианин и человек, являются психофункциональными двойниками, то после замены элементов психики, выполняющих одинаковую функцию в структуре психического опыта каждого организма, существа должны остаться психофункциональными двойниками. Тай полагал, что эта истина является априорной. Однако это не так.

Поскольку ментальное существенно связано с физическим, хотя и не редуцируемо к нему, как настаивают сторонники нередуктивного физикализма, постольку обмен психическими состояниями возможен только как обмен физическими элементами, на которых эти состояния реализуются. Однако подлежащие обмену физические элементы не являются тождественными друг другу физически. Соответственно, они не идентичны друг другу функционально с точки зрения всех каузальных отношений, в которые они вовлечены. Каждый элемент выполнял каузальную роль в структуре своего организма, не тождественную каузальной роли другого элемента. Все это значит, что после обмена психическими состояниями системы вполне могут измениться функционально в целом, но при этом психические элементы, которые мы заменяли, по-прежнему могут функционировать идентичным образом. Можно проиллюстрировать сказанное с помощью следующей аналогии. Представим, что у нас есть две машины разных марок, и мы решили переставить двигатели у этих машин, поменять один на другой. Двигатели являются функционально идентичными друг другу, однако различаются своими физическими характеристиками, например, весом. Однако каждая из машин устроена таким образом, что физические различия двигателей нивелируются, и машины ведут себя функционально одинаково, например, разгоняются до 100 километров в час за одинаковое время. Очевидно, что после замены двигателей машины больше не будут функционально тождественны друг другу, хотя двигатели по-прежнему будут выполнять ту же функцию.

Таким образом, если сказанное справедливо, то сторонникам возможности ситуации отсутствия квалиа нет необходимости принимать посылку, на которой Тай строит свое рассуждение. Иначе говоря, они могут следующим образом ответить на аргумент Тая: тот факт, что после операции имитатор и нормальный человек не являются полностью функционально тождественными друг другу, не означает, что они не могут находиться в одинаковых функциональных состояниях, которые могут сопровождаться, а могут не сопровождаться квалитативным опытом. Если это возражение справедливо, то следует сказать, что Таю не удалось показать невозможность ситуации отсутствия квалиа.

Стратегия критики подобной ситуации, которой придерживается Тай, схематично может быть представлена следующим образом. На первом шаге мы предполагаем, что у нас есть две функционально идентичные системы с различным квалитативным опытом. Вторым шагом мы пытаемся представить, что произойдет, если мы поменяем местами два функционально идентичных элемента этих систем. (1) Если мы полагаем, что замена этих элементов не изменит функционирование систем в целом, то мы сталкиваемся с угрозой эпифеноменализма. Наличие и отсутствие квалиа в таком случае будут неразличимы. (2) Чтобы избежать эпифеноменализма, нам остается только признать, что изменение квалитативных аспектов опыта влечет изменение функциональных состояний организма. На третьем шаге мы приходим к противоречию. Замена функционально идентичных состояний друг на друга должна сохранить функциональное тождество систем. Однако отрицание эпифеноменализма заставляет нас признать, что изменение квалитативных аспектов опыта должно влечь изменение функциональных состояний, т.е. после замены системы не будут функционально тождественными. На четвертом шаге мы делаем, следовательно, вывод о том, что первоначальное допущение было неверным. Две системы с различным квалитативным опытом не могут быть функционально идентичными.

Подобная стратегия рассуждения, как кажется, должна лежать в основе большинства рассуждений, нацеленных на демонстрацию невозможности ситуации отсутствия квалиа. Например, выдвигая свою версию аргумента против возможности этой ситуации, Дэвид Чалмерс придерживается подобной стратегии рассуждения.

По сути, Чалмерс сформулировал два аргумента: аргумент от затухающих квалиа и аргумент от пляшущих квалиа [Чалмерс 1996]. Эти аргументы используются, соответственно, против аргументов от отсутствия квалиа и аргумента от инверсии спектра. Однако, я полагаю, их можно рассмотреть и как один аргумент. Суть аргумента заключается в следующем. Представим, что ситуация отсутствия (инверсии) квалиа возможна, т.е. возможны две функционально идентичные системы с различным квалитативным опытом. Далее Чалмерс просит представить такой мысленный эксперимент. Допустим, что организм, у которого отсутствуют (инвертированы) квалиа, реализован с помощью сложной системы микрочипов, которые функционально дублируют работу наших нейронов.  Предположим теперь, что субъекту с нормальным квалитативным опытом начали осуществлять постепенную замену нейронов на эти микрочипы, которая приводит к тому, что субъект проходит через серию трансформаций квалитативного опыта. Например, можно представить, что его цветовые квалиа начинают затухать, выцветать, вплоть до такого момента, когда нам останется произвести всего одну операцию по замене единственного элемента, которая превратит субъекта в физическую копию своего функционального двойника. После того, как мы произведем окончательную замену, нормальный субъект потеряет весь свой квалитативный опыт. Однако на всем протяжении превращений функционально субъект будет оставаться тем же. Например, он по-прежнему будет уверять, что видит голубое небо. Если же функциональный двойник был примером субъекта с инвертированными квалиа, то нормальный субъект, пройдя все стадии трансформации, подойдет к такому моменту, когда замена одного элемента приведет к переключению его квалитативного опыта на опыт двойника.

По мысли Чалмерса, этот аргумент должен привести нас к абсурдному выводу о природе квалитативного опыта, который заключается в том, что квалитативные характеристики могут постоянно меняться в нашем сознании без того, чтобы мы это заметили. Например, мы могли бы сделать так, чтобы последний микрочип не заменял последний элемент нейронного устройства, а работал бы в качестве его дублера таким образом, что можно было бы переключаться то на него, то на нейрон. В таком случае квалиа «плясали» бы перед нашим внутренним взором, т.е. наш квалитативный опыт менялся бы каждую секунду, однако мы бы этого не замечали, функционально мы оставались бы прежними. У нас даже не возникло бы мысли о том, что происходит нечто странное. Более того, принимая такие абсурдные следствия, мы должны были бы признать, что, возможно, в нашем нормальном состоянии квалиа также постоянно меняются, но мы этого не замечаем. Таким образом, если изначальное допущение возможности отсутствия (инверсии) квалиа приводит нас к абсурдным тезисам относительно природы квалитативного опыта, то это допущение является неверным и ситуации отсутствия и инверсии квалиа невозможны.

В этом аргументе Чалмерс эксплицитным образом атакует эпифеноменалистский вариант аргумента от отсутствия квалиа. Имплицитно же, как кажется, в аргументе подразумевается, что если мы, стремясь уйти от абсурдных выводов о природе квалиа, признаем, что изменение квалитативного опыта влечет изменение функциональных состояний, то мы должны прийти к противоречию. Замена функционально идентичных элементов (нейронов и микрочипов) должна сохранить функциональное тождество систем, однако изменение квалитативного опыта указывает, что функциональное тождество не может быть сохранено. Следовательно, нам не остается ничего большего, как признать, что допущение того, что одно и то же функциональное состояние может и сопровождаться квалитативным опытом, и не сопровождаться им, является ложным.

Однако, как мы видели на примере рассуждения Тая, подобная стратегия рассуждения не способна показать невозможность ситуации отсутствия квалиа. Если бы речь шла о замене местами полностью функционально тождественных элементов систем, то мы, действительно, пришли бы к противоречию на третьем шаге наших рассуждений. Однако элементы, подлежащие обмену, не являются полностью функционально тождественными. Они функционально тождественны только с точки зрения описания психических процессов. Признавая это, мы не приходим к противоречию на третьем шаге. Мы просто должны признать, что возможная замена этих элементов с необходимостью повлечет изменение функционирования наших систем в целом. При этом элементы, которые мы заменяли, на психофункциональном уровне могут продолжать функционировать идентичным образом. В таком случае у нас есть несколько сценариев развития мысленного эксперимента Чалмерса, и ни один из этих сценариев не является угрозой для сторонников аргумента от отсутствия квалиа.

Например, мы можем предположить, что после каждой замены нейрона на микрочип субъект будет изменяться функционально, но это будет выражаться только в том, что субъект будет жаловаться на какие-то изменения, ухудшения в его квалитативном опыте, но при этом он не сможет сказать, что же именно произошло. Функциональные же состояния восприятия цветов у него не изменятся. Он по-прежнему будет утверждать, что небо видится ему голубым.

Можно также предположить, что субъект заметит, что его квалитативный опыт начал выцветать. Однако опять же это не значит, что функционально он не сможет себя вести таким же образом, как если бы он нормально видел цвета. Можно даже предположить, что, дойдя до последней стадии трансформации, субъект скажет, что ослеп, однако, подобно пациентам со слепым зрением, он будет в состоянии пройти тест, демонстрирующий, что он находится в таком же функциональном состоянии, как если бы он действительно видел.

Основной недостаток обсуждаемой стратегии критики аргумента от отсутствия квалиа, пожалуй, заключается в том, что, будучи нацеленной на выявление каузальных следствий замены квалитативных состояний, данная стратегия не позволяет нам провести мысленный эксперимент «в чистоте» и отделить каузальные следствия квалитативных состояний от каузальных следствий физических элементов, с которыми связаны квалитативные состояния. Заменяя в психофункционально тождественных системах элементы психического опыта, мы также заменяем физические элементы. Очевидно, что после этой замены системы перестают быть психофункциональными двойниками, но мы не можем знать наверняка, что это изменение является результатом именно замены квалитативной составляющей опыта, а не физической составляющей. Для того чтобы провести мысленный эксперимент «в чистоте», мы должны быть способны рассмотреть квалитативные состояния отдельно от их физических аспектов. Однако в этом случае мы уже перестанем работать с позицией нередуктивного физикализма, которая настаивает на наличии необходимой связи квалитативных и физических состояний. Таким образом, если мы не можем отличить каузальные следствия квалитативных состояний от каузальных следствий физических состояний, то следует признать, что с помощью представленной стратегии также невозможно опровергнуть аргумент от отсутствия квалиа и защитить функционализм.

Литература

Блок 2007^а — Block N. Troubles with Functionalism / Block N. Consciousness, Function, and Representation. Cambridge, Mass., 2007. P. 63–101.

Блок 2007^б — Block N. Are Absent Qualia Impossible? / Block N. Consciousness, Function, and Representation. Cambridge, Mass., 2007. P. 379–395.

Блок, Фодор 2007 — Block N., Fodor J. What Psychological States Are Not / Block N. Consciousness, Function, and Representation. Cambridge, Mass., 2007. P. 45–61.

Грегори 1970 — Грегори Р.Л. Глаз и мозг. М., 1970.

Ликан 1987 – Lycan W. Consciousness. Cambridge, Mass., 1987.

Патнэм 1982 – Патнэм Х. Значение и референция // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1982. С. 377 – 390.

Тай 2006 — Tye M. Absent Qualia and the Mind-Body Problem // Philosophical Review 115 (2). 2006. Р. 139–168.

Чалмерс 1996 — Chalmers D. The Conscious Mind. Oxford and New York, 1996.

Шумейкер 1980 — Shoemaker S. Functionalism and Qualia / Block N. (ed.). Readings in Philosophy of Psychology. Cambridge, 1980. P. 251–267.

Шумейкер 1981 — Shoemaker S. Absent Qualia Are Impossible – A Reply to Block // Philosophical Review 90. 1981. P. 581–599.