Новая книга известного специалиста в области истории русской философии и культуры М.Н. Громова, предоставляет читателю возможность пройти мысленным взором вместе с ним по всей истории древнерусской культуры, главным образом литературы, с XI в. по XVII в., замечая всё, что имеет хоть какое-то отношение к философии. Здесь отмечены имена античных философов в переведенных с греческого языка произведениях, сами эти произведения, например, «Пчелу», «Диоптру», сочинения Дионисия Ареопагита; автор выделяет темы, касающиеся мироустройства и устройства человека, его души и плоти, задерживается на русских писателях и домонгольской Киевской Руси, таких как митрополит Иларион, Владимир Мономах, Кирилл Туровский, и послемонгольской Московской, таких как Нил Сорский, старец Филофей, Максим Грек. Особенно внимательно рассматривается автором хорошо изученный им XVI век. Но также подробно и с хорошим знанием дела представлены яркие деятели ХVII в. - последнего века Древней Руси.

Теперь - более подробно. Книга написана на основе тщательного изучения памятников культуры XI-XVII вв., что отмечает автор по введении: «На основе широкого круга достоверных источников, создающих надёжную эмпирическую базу, возникает возможность сделать обоснованное суждение о том, кого считали философами на Руси, кто почитался в качестве авторитетных мыслителей, какие исторические личности соответствуют этому высокому званию» (с.3). Тем самым уточняются общие представления о философии в древнерусской среде, что весьма важно для понимания самой древнерусской мудрости как начального этапа становления и развития отечественной мысли в целом.

Первая глава - теоретическая, называется «Древнерусские представления о философах». В ней говорится о разнообразии представлений о философах (это и волхвы, и античные мыслители, и восточные мудрецы, и христианские апологеты, проповедники, аскеты и др.). В трёх остальных главах рассматривается эволюция древнерусской мысли с эпохи Киевской Руси до Московского царства и переходного XVII столетия в русле указанной тематики. В качестве отправного момента автор обращается к статье Е. Э. Гранстрем «Почему Климента Смолятича называли философом», опубликованной в Трудах Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома в Санкт-Петербурге) в 1970 г. В этой содержательной работе авторитетный византолог показала связь древнерусского понимания термина «философ» с греческим φιλόσοφος, что в расширенном смысле в византийско-славянской традиции означало уважаемого мудреца, наставника в делах совести, широко образованного человека, комментатора Священного Писания, монаха-аскета, выпускника высшей Магнаврской школы (Константинопольского университета). В качестве реальных исторических персонажей кроме Климента Смолятича Е.Э.Гранстрем указала на Константина-Кирилла, Константина Преславского, князя Владимира Васильковича, Феофана Грека, Стефана Пермского и некоторых других деятелей староболгарской и древнерусской культуры. Для М.Н. Громова характерен серьёзный интерес к достижениям филологов, историков, искусствоведов, которые он пытается применить к историко-философским исследованиям. Действительно, в области изучения византийской, старославянской, древнерусской культуры в российской и европейской науке накоплен огромный материал, который было бы небесполезно использовать коллегам-философам. В современной науке интеграцией источников, комплексным источниковедением, кросс-культурным подходом, семиотическим анализом успешно занимаются представители многих гуманитарных дисциплин. Подобный углублённый контекстуальный метод позволяет расширить узкие рамки сугубо профессионального исследования и более всесторонне понять изучаемый феномен.

Автор книги показывает, что вопреки распространённому заблуждению о позднем проникновении философской терминологии и мыслительных навыков в отечественную культуру, процесс, если можно так выразиться, философизации русского общества начался сразу после христианизации Руси. Уже в старейшей датированной древнерусской книге «Остромировом Евангелии» 1056 - 1057 гг. содержится «память Константину Философу», а в «Изборнике 1073 года», второй по древности датированной рукописи, находится статья Иустина Философа «О правой вере». В «Хронике Георгия Амартола» постоянно встречаются своеобразные историко-философские пассажи о Платоне, Аристотеле, Анаксагоре, Пифагоре и других античных философах. В переводной, общеславянской, собственной оригинальной литературе Древней Руси можно обрести массу сведений о философах и философии, которые заслуживают пристального внимания.

Стремясь систематизировать данные сведения, М.Н. Громов предлагает упорядоченный перечень того, кого называли философами на Руси в допетровский, а по инерции и в более поздний период. В кратком изложении имеем следующую картину. В качестве «первофилософов» подразумевались античные мыслители. Среди них - «внешних философов верховный» Платон (под «внешней» философией понималась языческая, под «внутренней», боговдохновенной - христианская). Аристотель представал в трояком виде: как мудрый наставник Александра Македонского, видный политический мыслитель, основоположник логического мышления. Упоминаются Демокрит, Эпикур, Зенон и многие иные, особенно в переведённой с греческого «Пчеле» (Μελισσα).

Автор отмечает, что для образованных людей древнерусского общества в качестве философов представали не только те, кого ныне мы называем таковыми. В широком смысле понимания данного термина  философами именовали античных ораторов, писателей, учёных вроде Исократа, Демосфена, Менандра, Гиппократа, Галена. В качестве философа упоминался легендарный герой Прометей, «философицей» порой называлась богиня Афина-Паллада. Подобное расширительное применение термина «философ» характерно для раннего этапа развития отечественной культуры.

Кроме античного влияния, М.Н. Громов выделяет восточное (библейский царь Соломон, Акир Премудрый, индийские гимнософисты «рахманы», Авиценна) и западное (Августин Блаженный, Раймунд Луллий и прочие латинские философы). Но главным было патристическое воздействие в лице византийских Отцов Церкви: Иустина Мученика, Иоанна Златоуста, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина и других. О Максиме Исповеднике писалось, что он был «философ до коньца житием и словом пресветел» (с.12). На Руси ценилась не только философия слова, но и философия дела, а точнее - их единство, когда поступок соответствует убеждениям, ибо пустые слова без дел есть «медь звенящая».

Под философами понимались не только представители канонического, но также апокрифического и еретического направлений. О крупнейшем ересиархе Арии писалось, что он «свою ересь състави, опираяся философии» (с.14). Любопытно отмеченное автором семантическое различие между «философом» и «нефилософом», принятое в древнерусской среде. Под подлинным философом понимался человек, отринувший мирскую суету и обратившийся к высшим духовным ценностям, в то время как «нефилософом» считался возлюбивший «тление века сего пусташнаго» и «здешнее земное наслаждение». В этом смысле истинным философом считался аскет-подвижник, удалившийся от мира и посвятивший себя постижению Творца и самого себя, что особенно проступает в исихазме.

М.Н. Громов обращает особое внимание на софийную традицию, привнесенную на Русь посредством византийского влияния. Образ Софии Премудрости Божией является «ключевым для понимания древнерусской философии как образно-художественного, эстетического выражения мудрости» (с.17). Поклонники Софии предстают как подлинные философы задолго до Владимира Соловьёва. Одним из первых среди них был славянский первоучитель Константин-Кирилл, прозванный Философом. В пророческом сне он увидел прекрасную деву, сияющую неземной красотой, и духовно обручился с ней. Божественная Премудрость предстаёт в этом понимании как возвышенная, вдохновенная, светоносная ипостась, которая воспринимается не холодным рассудком, но всем пылом души, эмоциональным к ней устремлением в духе платоновского эроса. Константин-Кирилл стал образцом философа и богослова в регионе Slavia orthodoxa, что справедливо отмечается в книге. Он же способствовал установлению платоновской, неоплатонической, софийной традиции в старославянской и древнерусской культуре.

Всего М.Н. Громов выделяет двадцать семантических значений термина «философ», как они обнаруживаются при анализе древнерусских источников. В главе «Первые мыслители в эпоху Киевской Руси» рассматривается начальный этап становления древнерусской философии в отношении указанной проблематики. Обращается внимание на фрагмент из «Повести временных лет», условно называемый «Речь философа» в эпизоде выбора веры накануне Крещения Руси. Здесь проступает понимание термина «философ» как проповедника правой веры перед лицом язычников, как просветителя непросвещённого народа. Таковым был вышеупомянутый Константин-Кирилл и не упомянутый ранее древнерусский проповедник и просветитель Стефан Пермский, создавший азбуку для зырянского народа (ныне именуемого коми) и названный за свою подвижническую деятельность «философом новым».

В качестве мыслителей домонгольского периода, как именуемых философами, так и подразумеваемыми таковыми, указываются Иларион Киевский, Климент Смолятич, Кирилл Туровский, Владимир Мономах. Анализируется показательный аспект понимания философии в «Житии Феодосия Печерского», где говорится, что инок «примудреи философ ся творя» (с.54), т.е. старец превзошёл мудростью философов, поскольку он учил не только словом, но прежде всего своей милосердной деятельностью, нелицемерной любовью к людям, ибо спасение души, а не увлечение многознанием, есть высшая цель земного бытия человека в сотериологическом смысле.

О влиянии византийской учёности на древнерусскую мысль свидетельствует деятельность  митрополита Никифора, современника Владимира Мономаха, которому он адресовал «Послание о посте». Это был своеобразный наказ главы Церкви главе государстве, в котором просвещённый грек говорит о пользе воздержания в противодействии человеческим страстям. Для понимания аскезы необходимо знать устройство человеческого существа, в котором природное, телесное, тварное начало ведёт «брань постоянную» с высшим, бестелесным, духовным началом, коему должен помогать человек своим разумом, направляемый божественным покровительством. Никифор в духе платоновской традиции рассматривает устройство души, включающей в себя словесную, яростную, желанную части. Для преодоления яростного, оргического состояния души необходимо желанное, волевое устремление к словесному, высшему руководящему началу. М.Н. Громов подчёркивает, что в этом источнике кроме бинарности человека, трёхсоставности его души содержится изложение концепции о пяти видах чувственного познания: «традиционное учение о пяти органах чувств и о пяти видах чувственного познания, принятое в современной науке, было известно древнерусскому человеку по крайней мере в начале XII в.» (с.62).

В главе «Носители мудрости во времена Московского царства» прослеживается дальнейший путь развития отечественной философской мысли в лице ее крупнейших представителей - преподобных Нила Сорского и Иосифа Волоцкого, царя Ивана Грозного и князя Андрея Курбского, старца Филофея и Зиновия Отенского. Опальный князь Андрей Курбский, более известный как оппонент всесильного царя, бежавший за границу и в переписке с «русским Нероном» отстаивавший свою политическую программу ограниченной самодержавной власти, предстаёт в ином свете. Будучи изгнанным, он организовал в Литве кружок по переводу богословских и философских трудов Отцов Церкви, в том числе «Источника знания» Иоанна Дамаскина. Он также известен как автор первых трудов по логике и гносеологии, что подтвердил своими исследованиями современный историк русской мысли Н.К. Гаврюшин.

В качестве крупнейшего философа эпохи русского Средневековья М. Н. Громов выделяет Максима Грека, в миру Михаила Триволиса, которому он посвятил вышедшую ещё в 1983 г. книгу в серии «Мыслители прошлого». Соединивший византийские, возрожденческие, древнерусские традиции, сочетавший искусный филологический анализ с тонкой богословской экзегезой, отличавшийся обширной эрудицией и глубоким философским подходом, этот учёный афонский инок стал подлинным светочем духовного просвещения в XVI в. Отмечается настойчиво проводимая святогорцем идея о единстве филологии и философии, о том, что учение о языке «зело хытро у еллинех, то бо начяло входа иже к философии» (с.113). Личность и наследие «дивного философа» Максима Грека, автора и переводчика более 300 сочинений, привлекало и привлекает многих отечественных и зарубежных исследователей, ему посвящено много книг и десятки статей. Отрадно, что ныне осуществляется научное издание трудов афонца под редакцией Н. В. Синицыной, которое может заинтересовать в том числе и философов.

Глава «Философы и философия в стилистике барокко» посвящена XVII столетию, веку перехода от традиционной средневековой культуры к культуре новоевропейского типа, веку «бунташному» и неспокойному, когда рушились старые представления о мире и человеке, когда российское общество потряс церковный раскол, когда в начале столетия в эпоху Смутного времени «превеликая Россия», претендовавшая на роль Третьего Рима, едва не лишилась своей независимости. Негативные события, по мнению автора, по-своему стимулируют философскую мысль. В общей оценке эпохи он уделяет внимание стилю барокко. Возникший в католической Италии, этот «стиль иезуитов» играл антиренессансную и антиреформационную роль. В России же, не знавшей Ренессанса и Реформации, он выполнял функцию антисредневекового стиля, по существу ренессансную. В рамках этого стиля, развивавшегося в России во второй половине XVII - первой половине XVIII вв., , происходили всё более нараставшие изменения в обществе, культуре, мышлении.

М.Н. Громов рассматривает противоположные типы мыслителей грекофильского и латинофильского направлений, полемика между которыми напоминает будущие споры славянофилов и западников. Главой латинского направления представлен Симеон Полоцкий, необычайно плодовитый и активный деятель при царе Алексее Михайловиче. В его многочисленных сочинениях, часть которых не издана до сих пор, автор книги выделяет имена, труды, идеи античных, средневековых, современных той эпохе философов, отмечает его вклад как основоположника русской силлабической поэзии с философскими мотивами. Вместе с тем прислуживавший власти Симеон Полоцкий являет новый тип мыслителя-идеолога, готового продавать свой интеллект. Поразительны его слова о себе (с.144):

Ума излишком, аж негде девати,

Купи кто хочет, а я рад продати.

Противоположностью ему является не столь широко эрудированный, но твердо преданный традициям Святой Руси протопоп Аввакум, автор знаменитого «Жития», первого автобиографического жития в русской литературе, и ряда посланий, где затрагиваются глубокие богословские и философские вопросы о таинстве Пресвятой Троицы, о содержании ученика Дионисия Ареопагита, о долге человека противостоять вражде мира сего и неправедным властям даже до смерти, что и произошло.

В конце главы анализируется становление профессиональной философии в России, которое связано с основанием Славяно-греко-латинской академии в Москве в 1685 г., созданной подобно Киево-Могилянской, возникшей на полвека ранее. Рассматривается деятельность братьев Иоанникия и Софония Лихудов, первых преподавателей академии, учёных греков, докторов философии, закончивших в Италии Падуанский университет. Столь же профессиональной являлась деятельность хорвата Юрия Крижанича, основоположника славянского единства, который предвещал великую роль будущей просвещённой России. Его судьба ссыльного в Сибирь, равно как драматичная судьба осуждённого на соборах Максима Грека, расправа с протопопом Аввакумом демонстрируют нелёгкую, а порой трагичную участь философов в допетровской Руси. Служение истине не совпадает со служением сильным мира сего. Так было раньше, так будет всегда.

В целом монография М.Н. Громова производит хорошее впечатление. Несомненно, она будет интересна и полезна всем изучающим культуру Древней Руси.

Можно указать и на некоторые ее недочеты. Так, на с. 85 автор пишет о «Повести о Нило-Сорском ските» как о «произведении неизвестного автора», тогда как есть все основания считать эту дошедшую до нас в единственном списке повесть сочинением создателя содержащей эту повесть рукописи, келаря-дьячка Ивана Ивановича Плешкова родом с Тотьмы (см.: Прохоров Г.М. Повесть о Нило-Сорском ските // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1976. М., 1977. С. 12-20; а также: Преподобные Нил Сорский и Иннокентий Комельский. Сочинения. Издание подготовил Г. М. Прохоров. СПб., 2005 и 2008. С. 384-398). На с 118 книги читаем, что «Иосиф Волоцкий предстает деятельной личностью, боровшейся за политическое и идейное единство Российского государства», тогда как об этой его борьбе мы не знаем, знаем же о его борьбе за право монастырей владеть населенными землями, селами, и за необходимость наказывать еретиков сожжением. Об этих русских «жидовская мудрствующих» еретиках XV-начала XVI вв. (так их тогда называли; современные ученые называют их «жидовствующими»), обращенных прибывшими из Киева и «из Литвы, где было распространено реформационное движение» (рановато для XV в.!) иудейскими проповедниками, М. Н. Громов пишет (на с. 199-121) прямо как о гуманистах-просветителях, которые, являя собой «оппозицию феодализму», «в духе бюргерских ересей отрицали поклонение иконам, монашество, церковную организацию и отдельные догматические принципы православия, высказывали гуманистичесие идеи о равенстве людей, вер, народов, критически относились к православной ортодоксии» и «способствовали росту общественного сознания в целом». Наконец, на с. 128 автором почему-то отнесено к апокрифическим сочинениям вполне естественно-научное произведение «Галиново на Ипократа».

Несмотря на отмеченные недостатки, я уверен, рецензируемая книга будет благосклонно принята заинтересованным читателем.

Г.М. Прохоров