Эта книга появилась удивительно вовремя и, на наш взгляд, является во многом рубежной в ряду историографических исследований отечественной мысли последних двух десятилетий. Переходный, все еще продолжающийся этап русской истории полон открытия забытых страниц и имен, в том числе и в области философии. Вместе с тем появляются работы и обобщающего, панорамного характера, позволяющие увидеть живую и целостную картину бытия философии в культуре. К работам такого рода, несомненно, принадлежит и рецензируемое исследование. Оно подводит итоги многих попыток восстановить историю университетской, т.е. профессиональной и институциональной философии в России[1].

Русская философия долгое время формировалась в рамках религиозного мышления и приобрела секулярный характер только в XVIII в. Большую роль в становлении светской философии сыграл именно созданный в середине этого века Московский университет.

[1] В последние десятилетия историография русской философии отмечена рядом работ по истории университетской и академической философии. Это, в частности, работы: Бажанов В.А. Прерванный полет. История «университетской» философии и логики в России. М., 1995; Пустарнаков В Ф. Университетская философия в России. СПб; 2003; Русская философия: Энциклопедия / Под. общ. ред. М.А. Маслина. М., 2007; История русской философии. Под. ред. М.А. Маслина. Изд. 2-е.  М., 2008.

Сразу хочется отметить две характерные черты книги: у нее прозрачная и четкая структура и столь же простой и вместе с тем точный и профессиональный язык. Книга разбита на шесть частей. Первая часть - это период формирования философского университетского образования,  вторая - начало царствования Александра I и его реформы в области просвещения, но, к сожалению, закончившиеся во времена Николая I закрытием философских кафедр. Третья часть - это процесс восстановления философских кафедр и оформление зрелых форм философского образования. Четвертая определяется тем, что волна беспрецедентного общественного интереса к философии в первые пятнадцать лет прошлого века благотворно отразилась и на университетском философском образовании, которое в это время обогатилось многими новыми подходами и темами. Пятая часть - от большевистского переворота 1917 г.  До 1941 г. - период крутой ломки не только всей общественной жизни, но и философского образования. Завершается рассмотрение истории философии в МГУ шестым периодом - с 1941 г.до начала 90-х гг. минувшего века. Это время столь же качественно своеобразно и во многом драматично, как, по сути, и все предшествующие: восстановление философского факультета, идеологические «встряски»,  влияние сталинизма, хрущевская «оттепель», «разрыхление» философской почвы в период стагнации.

Исследование А.Т. Павлова помогает лучше увидеть «топографию» русской философии, т.е. ее распределение по трем областям отечественной культуры: философия в духовных академиях, где она тесно контактировала с богословием, философия в публицистике, в литературе и науке, где она развивалась наиболее свободно и творчески, и философия в университетах, где она приобретала ярко выраженные институциональные и профессиональные характеристики.

Даже беглое чтение книги приводит к убеждению, что философия в России как на кафедрах, так и вне их всегда была на большом подозрении у государственной власти и практически целиком в своем существовании зависела от нее. Достаточно сказать, что чтение философских курсов жестко регламентировалось не только в плане выбора источников и персоналий, но и в «духовном» плане, т.е. с точки зрения соответствия православному вероучению. Процесс обретения академических свобод университетской профессурой был далеко не простым, изобиловавшим перерывами в преподавании или даже существовании философских кадров. Известно, например, что вскоре после кампании против Наполеона (1812 - 1815 гг.) начались гонения на философию, ужесточился контроль со стороны Синода и Министерства духовных дел и народного просвещения, многие профессора были отстранены от преподавания, некоторое время кафедра философии в Московском университете была практически вакантной (1821 - 1845 гг.). Наконец, в 1850 г. философские кафедры в российских университетах были ликвидированы и восстановлены только в 1860 г.

Следствием тяжелых испытаний университетского преподавания философии, несомненно, было и замедление темпов ее изучения и развития, что выталкивало философскую мысль за пределы университетских кафедр. Исследование А.Т. Павлова помогает понять ту простую мысль, что сегодня в курсе истории русской философии студенты изучают не столько университетскую мысль, сколько собственно «вольную» философию, которая развивалась в светской культуре: в периодике, философских кружках, сочинениях основателей славянофильства и западничества, почвенников, Ф. Достоевского, Л. Толстого, творцов русского духовного ренессанса.

Между тем развитие философии в Московском университете и непосредственно вокруг него было трудным и неспешным. В 1771 г. при университете учреждается Вольное российское собрание, а в 1781 г. И.Г. Шварц для вовлечения в просветительскую деятельность состоятельных московских дворян занимается созданием Дружеского ученого общества и Собрания университетских питомцев, а уже в конце ХIХ в. создается Московское психологическое общество, которое Б.В. Яковенко назвал «главным питомником русской философской культуры»2. Печатным органом Общества стал журнал «Вопросы философии и психологии».

       Относительная автономия этих начинаний была, конечно, одной из возможностей превозмогать невероятные трудности в продвижении философии в умы молодежи, а через нее - и в общество в целом. Но это не помешало в 1891 г. министру  народного просвещения предложить председателям ученых обществ при Московском университете под угрозой их закрытия не принимать от Л. Толстого и Вл. Соловьева «никаких рефератов и статей для прочтения в сих обществах». Конечно, такого рода окрики объективно тормозили процесс формирования национального самосознания.

Автор книги подчеркивает, что, к сожалению, за все время существования Московского университета не было попыток рассмотреть, как же формировалась и существовала система философского образования в университете, какие философские курсы были разрешены Министерством народного просвещения и попечителями, кто именно эти курсы читал, как менялась система преподавания философии под влиянием административных решений.

В первое полстолетие существования университета студентов без предварительного обучения на философском факультете в течение трех лет, не переводили на медицинский и юридический факультеты, ибо, как отмечалось в Решении руководящего органа университета «...не зная логики, физики, математики и нравственных наук», приступать к высшим наукам нельзя».3 Одной из важнейших в этот период была проблема возможности и необходимости изложения философских проблем на русском языке, так как языком общеевропейского научного общения был латинский. Вопрос был далеко не прост. Вся ученая Европа говорила и писала на латыни, и отказ от нее грозил провинциализмом в философии. Но и перевод философии на русский имел резон: это был шаг к доступности философии в России. Вместе с тем первые студенты были набраны из духовных семинарий, как правило, уже в зрелом возрасте, когда язык освоить значительно сложнее.

В качестве одного из достоинств  книги А.Т. Павлова хочется отметить попытку автора показать сложный и неоднозначный процесс становления философского образования в стране в условиях, когда духовенство и государственная власть ревностно следили за незыблемостью догматов церкви и стремились увязать преподавание философии с религиозными требованиями. Отсюда, в частности, попытки травли докторской диссертации Д.С. Аничкова, гонения на И.Г. Шварца - организатора масонской ложи «Гармония», заключение в Шлиссельбургскую крепость издателя и просветителя Н.И. Новикова, высылка из России и в связи с этим скоропостижная смерть профессора философии И.В.Л. Мельманна, который в лекциях по истории философии «вмешивал хулительные и оскорбительные мысли против христианской религии».4

Практически с начала XIX в. и до последней его трети отношение властей к философии было весьма настороженным, как к дисциплине, развивавшей в студенческой среде вольнодумство и скептическое отношение к вере и начальствующим. Но как показывает история, никакие гонения и запреты не могли истребить интереса к философии.

По восшествии на престол Александра II общество захлестнули либеральные настроения, приведшие к распространению не только материалистических и позитивистских идей, но и к нигилизму, часто граничащему с радикализмом в молодежной среде. И когда встал вопрос о восстановлении кафедр философии в университетах России, возглавить их было некому. И только приглашенный в Московский университет П.Д. Юркевич, не побоявшийся вступить в философский спор с влиятельнейшим в те годы Н.Г. Чернышевским, заявил о себе как серьезный философ.

Большую ценность, на наш взгляд, представляет раздел книги, где рассматривается противостояние таких тенденций в области философии, как позитивизм и метафизика, где первый постоянно коррелируется с собственно наукой, а вторая считалась в радикальных интеллигентских кругах пережитком, в лучшем случае переходным периодом от теологии к научной мысли. Примером такого противостояния является назначение на кафедру философии Московского университета одновременно двух преподавателей, философские взгляды которых существенно расходились: М.М. Троицкого, последователя крайних эмпириков английской школы,  и  Вл. Соловьева - поклонника философской метафизики. Решающим здесь было выступление профессора математики Н.В. Бугаева (отца Андрея Белого), который считал, что расхождения во взглядах даже полезны, ибо помогают избежать односторонности и исключительности в рассмотрении философских проблем. Автор книги подчеркивает роль М.М. Троицкого в создании Психологического общества при Московском университете, сыгравшего огромную роль в распространении философских знаний, так как «...разработка чисто психологических проблем в действительности никогда не занимала центрального места в деятельности Общества... В сферу его деятельности было внесено обсуждение важнейших проблем философии в широком смысле».5

С большой симпатией А.Т. Павлов характеризует эволюцию взглядов преемника М.М. Троицкого на кафедре философии - Н.Я. Грота, который вошел в историю русской философии не столько как теоретик, сколько  как создатель первого в России специализированного философского журнала «Вопросы философии и психологии».

Только в последние десятилетия XIX в. активная деятельность профессоров философии при поддержке всей профессуры Московского университета помогла преодолеть негативное отношение властных структур Российской империи к философии и создать в стране обстановку, приведшую в начале ХХ в. к расцвету философской мысли в России, охарактеризованную как религиозно-философский ренессанс.

В 1906 г. в Московском университете была введена специализация по философии, и подготовка профессиональных философов продолжалась вплоть до 1921 г. Именно в этот период русский гений сумел проявить себя в философии так же ярко, как он проявил себя в литературе, музыке, живописи...

Период «социалистического строительства» негативно сказался на преподавании философии в университете. И только восстановление в годы Великой Отечественной войны философского факультета в составе Московского университета создало условия для подготовки профессионально образованных специалистов по философским дисциплинам, которые во второй половине ХХ столетия привели к созданию в стране условий для творческого развития философии. Роль Московского университета в подготовке творчески активных специалистов по философским дисциплинам весьма значительна, о чем и свидетельствуют приведенные в книге материалы.

По мнению автора, последние десятилетия внесли существенные изменения как в содержание философских дисциплин, так и в организационные формы их преподавания. Эти изменения столь радикальны, что требуют самостоятельного осмысления и изложения. Поэтому процесс преподавания философии в Московском университете в данной книге рассматривается только до 90-х годов ХХ в.

Давая общую положительную оценку исследованию А.Т. Павлова, хочется высказать и некоторые замечания. Первое - это структура исследования. Хотелось бы, чтобы оно было детальнее, но без потери общей панорамы и тенденций. Возможно ли такое совмещение? Теоретически говоря - да, однако практически достичь этого крайне сложно. Избранный автором масштаб реконструкции представляется оптимальным. Между тем было бы интересно полнее сказать о преподавательской деятельности И.М. Шадена и И.Г. Шварца в XVIII в., И.Г. Буле и Ф.Х. Рейнгарда в первое десятилетие XIX в. Явно недостаточно освещена деятельность И.И. Давыдова, М.Г. Павлова и Н.И.Надеждина. А ведь во многом именно под влиянием  Павлова (а отчасти и Давыдова) в Москве сложились кружки любомудров и Н.В. Станкевича. Хотелось бы в особо важных случаях чаще углубляться в собственно философскую проблематику читавшихся курсов. Но в книге первенствует историк, а не философ. И упрекнуть его в этом невозможно.

Меньше всего повезло периоду преподавания философских дисциплин в ХХ столетии. Явно недостаточно освещена деятельность Г.И. Челпанова и других членов кафедры философии в 1905-1918 гг. Особенно интересно было бы проследить, как в первые годы советской власти марксизм внедрялся в высшую школу. В это время среди марксистов были серьезные ученые, и он еще не был искажен жесткими идеологическими установками, получившими окончательное оформление после выхода в свет «Истории ВКП(б). Краткий курс». Слабо освещен и трагический период в университетском образовании конца 40-х годов, времени искоренения генетики, кибернетики, борьбы «против космополитизма и преклонения перед Западом». Жаль, что совсем не освещено преподавание философии на других факультетах университета (кроме философского) во второй половине ХХ в.

Но в целом книга представляет собой широкое полотно развития философского образования в Московском университете. Она написана объективно, доверительно и доброжелательно, чем и достигается эффект присутствия и даже участия в счастливых и одновременно трагических перипетиях философии в стенах университета на всем протяжении его славной истории.

Ю.Б. Сенчихина

2 Яковенко Б.В. История русской философии. М., 2003. С. 228.

3 Протокол Конференции от 19 сентября 1758 г.//Документы и материалы по истории Московского университета второй половины ХУШ в. Т. 1. М., 1960. С. 156.

4 См.: Библиографический словарь профессоров  преподавателей Московского университета. Ч. 2. М.. 1855. С. 46-47.

5 Вопросы философии и психологии. 1910. Кн. 103. С. 261.