В результате проведенного анализа философия подразделяется на собственно философию, спекулятивную философию и псевдофилософию. Предмет философии определяется в духе Платона как идеи-истины, а сама философия определяется как познание идей-истин, осуществляемое путем выхода за пределы субъективной субъективности как базовой парадигмы к объективной субъективности. Как спекулятивная философия, так и псевдофилософия, по мысли автора, не могут добывать знание, т.к. не имеют имманентных способов познания.

As a result of the analysis, Philosophy is subdivided into Philosophy, Speculative Philosophy and Pseudophilosophy. The subject of Philosophy is defined in the manner of Plato as ideas-truths, and Philosophy itself is defined as perception of ideas-truths performed by going beyond the limits of subjective subjectivity as the basic paradigm to the objective subjectivity.  Both Speculative Philosophy and Pseudophilosophy, according to the author, cannot obtain knowledge, as they do not possess immanent methods of perception.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: агностицизм, спекулятивная философия, псевдофилософия, философское знание, воля к истине, философские понятия, научные понятия, познание идей, мышление, объективная субъективность, субъективная субъективность, парадигма.

KEYWORDS: аgnosticism, speculative philosophy, pseudophilosophy, philosophical knowledge, truth will, philosophical concepts, scientific concepts, perception of ideas, thinking, intellection, objective subjectivity, subjective subjectivity, paradigm.

Стремление к познанию - наша судьба,

                          потому что мы люди.

                                             К. Кастанеда

Утрата воли к философской истине - явление парадигмального порядка и наиболее тревожный симптом современности. Как справедливо замечает один из самых авторитетных критиков современной культуры Ж. Бодрийяр: «Сегодня за понятием "индивид" стоит уже не... субъект философский, а предоставленная лишь себе и вынужденная довольствоваться лишь собой совершенно операциональная молекула. У нее отсутствует судьба: ее ожидают только предопределенное неким кодом развитие и бесконечное воспроизводство в абсолютно тождественных ей копиях» [Бодрийяр 2006, 45].  

В ситуации, когда доминирует натуралистический образ мыслей, а культура философского мышления почти полностью утеряна, попытка оправдания философии представляется задачей чрезвычайно актуальной. Сказанное особенно заметно в области моральной философии как итогового результата философской картины мира. Для примера приведем всего лишь две цитаты (а число их можно увеличить до бесконечности) из вузовских учебников этики, выдержавших несколько изданий: «И теперь необходимо освобождаться от живущих в нас стереотипов и воспитывать в обществе, особенно в подрастающем поколении, здоровую сексуальность, свободу сексуальных отношений, высокую эротическую культуру, обеспечивающую разумность и моральность свободы выбора (курсив наш. - А.К.)» [Мишаткина, Яскевич 2006, 441]. Один из редакторов учебника - кандидат, другой - доктор философских наук. Все три рецензента - также доктора философских наук. А вот еще одна цитата (автор учебника - доктор философских наук): «"Метафизика" - главная беда современной этики» [Канке 2009, 270]. Комментарии, как говорится, излишни. Видимо, необходимо еще раз вспомнить, что такое философия и каков ее предмет.

В ответах на вопрос «что такое философия?» часто можно слышать, что определение философии - это один из основных вопросов самой философии и представляет собой серьезную проблему. Однако философы обычно отмахиваются от данного вопроса или в лучшем случае дают на него такие ответы, которые в массе своей или бессодержательны, или обнаруживают непонимание специфики философского способа познания, самой философской реальности. Ниже мы попытаемся на основе и в русле существующей традиции определить предмет и метод философии.

Во-первых, под философией обычно понимается определенный способ или метод познания мира. Во-вторых, предметом философии, как и предметом любой области знания, считается истина. В-третьих, философская истина, являющаяся предметом философии, определяется как нечто лежащее за миром явлений, нечто сверхчувственное и объективное. Отсюда, в первом приближении, философию можно определить как некий способ познания сверхчувственной объективной истины.

И сразу возникает вопрос: что такое «сверхчувственность» применительно к предмету философии, ибо истины имеют свехчувственный характер не только в философии, но и в любой другой области знания. Так, например, все научные закономерности существуют исключительно в общепонятийной, т.е. в сверхчувственной форме, тогда как в феноменальном мире мы воспринимаем лишь единичные чувственные проявления научных суждений.

 Отвечая на этот вопрос, обычно говорят, что предмет философии, в отличие от предметной области науки, носит универсальный и предельно обобщенный характер. Однако подобная аргументация неубедительна, так как многие научные понятия по степени своего обобщения не уступают философским, а некоторые из них просто тождественны. Это относится к таким понятиям, как, например, пространство, время, прерывность, непрерывность, бесконечность, развитие и др. Отсюда можно заключить, что принципиальное отличие философских и нефилософских понятий связано не с их формально-логическими характеристиками, а с различием их материи, как сверхчувственностей разных порядков.

Сверхчувственность «первого порядка» - это научные, «непустые» понятия рассудка (по Канту), имеющие пространственно-временные характеристики. Сверхчувственность  «второго порядка» - это идеи разума, философские понятия (опять же по Канту), не имеющие пространственно-временных характеристик. Сверхчувственность «высшего порядка» - это гипотетическая область онтологии мысли. Первые - «мысленно-чувственные» (или «сверхчувственно-чувственные») образования, вторые - это чистые понятия, не коррелирующиеся с чувственным опытом, а третьи - это область Универсалий, область мыслей «самих по себе». Из указанных видов сверхчувственности или понятий могут «работать» и добывать знание только имеющие свой апробированный, имманентный способ познания.

Если, к примеру, путем рассудочного мышления, оперируя научными понятиями или понятиями "первого порядка", мы попытаемся познавать философские истины, то в результате получим псевдофилософию (или псевдонауку) как некий интеллектуальный гибрид (социальная философия, социальная этика, философия языка и пр.), по форме напоминающий вроде бы философию, а по содержанию - вроде бы науку. Феномен псевдофилософии очень точно и метко охарактеризован Ж. Делезом: «Переживая новые и новые испытания, философия, казалось, обречена была встречать себе все более нахальных и все более убогих соперников, какие Платону не примерещились бы даже в самом комическом состоянии духа... Однако чем чаще философия сталкивалась с бесстыдными и глупыми соперниками, чем чаще она встречает их внутри себя самой, тем более бодро она себя чувствует для выполнения своей задачи... Неудержимый смех отбивает у нее охоту плакать» [Делез, Гваттари 2009, 15-16].

 Рассудочное оперирование философскими понятиями, или понятиями «второго порядка», - это область спекулятивной (теоретической) философии. Здесь мы можем до бесконечности ткать паутину философских понятий или идей разума, думая, что занимаемся философией, на самом деле вовсе ею не занимаясь и не добывая никакого философского знания, и этот факт после «трансцендентальной диалектики» Канта никак не обойти. Философские понятия могут только указать на предмет философии, но не могут прояснить, что он есть. Это объясняется тем, что спекулятивная философия, как и псевдофилософия, не имеет имманентного способа познания. 

Оправдание философии возможно только через оправдание философского знания. Философия не может рассматриваться только как теория познания в смысле выявления условий и предпосылок познания истины. Философия должна включать в себя как теорию, так и практику познания, т.е теорию познания плюс само знание, как и в любой другой области человеческого знания. В отличие от этого спекулятивная философия, как псевдотеория, "выдает" 100% гипотез и 0% знания. Сама спекулятивная философия окончательно сформировалась в эпоху раннего средневековья и в качестве соответствующей формы рассудочного мышления обрела свое бытие наряду с философией.

 Выше уже говорилось о том, что определение философии - вопрос чрезвычайно сложный, и не в последнюю очередь вследствие своей парадоксальности. Ведь для того чтобы философствовать, мы должны определиться с тем, что это значит, а для того чтобы определиться, необходимо философствовать, т.е. заниматься тем, о чем мы не имеем никакого представления. Вопрос может быть поставлен иначе: если область онтологии мысли или мыслей «самих по себе» есть всего лишь голая абстракция, то каким образом вообще возможны философские понятия? Как они возникают? Что есть понятие и каким образом вообще возможно само понятийное мышление? Гипотеза Канта о том, что философские понятия или идеи разума конструируются, творятся этим же разумом, сама является источником новых парадоксов.

Ставить под сомнение возможность получения философского знания - это то же самое, что ставить под сомнение истинностный потенциал самой мысли. В этом случае мышление как орган познания становится бесполезен, так как обосновать любую мысль можно только мыслью же. Отсюда становится ясно, что загадка философского познания не может быть разгадана без познания феномена самой мысли. Пока мы не выясним, что такое мысль, что такое понятие, - оправдание философии невозможно и теории познания типа кантовской неопровержимы. Именно по этой причине проблема статуса мысли «самой по себе» особенно напряженно обсуждалась в немецкой классической философии, когда в результате адекватной саморефлексии философии стал очевидным факт начала конца спекулятивной философии. Кант развел человека и природу, а также человека и Бога (Истину). У Фихте мы имеем, c одной стороны, Бога, а с другой - субъект-объектное единство, которое достигается за счет отрицания наличия у природы субстанции или возможности самостоятельного существования. У раннего Шеллинга имеется та же дихотомия, но природа субстанциональна, а субъект-объектное единство достигается в духе (искусстве). И только Гегель, утверждая субъект-объектное единство, пошел дальше всех и, упразднив также дихотомию «Бог» - «субъект-объект», поставил в качестве первоначала саму философию, т.е именно философская мысль «сама по себе» и есть Истина, в которой человек, природа и Бог едины.

Философия Гегеля позволяет на вечный философский вопрос об отношении мышления к бытию (истине) ответить следующим контрвопросом: что есть истина, как не мысль? Нет ничего в этом мире, на что можно было бы указать пальцем и сказать - это истина. Если говорить о науке, то мы способны воспринимать лишь единичные чувственные проявления научных истин, но никак не сами истины, существующие только и единственно в понятийной форме, в форме логических суждений. Сказанное тем более верно для суждений философских. Истина может быть только помыслена или познана как мысль «сама по себе».

Единственно приемлемое философское оправдание проблемы философского знания, во-первых, с необходимостью предполагает признание реальности мира мыслей «самих по себе» или понятий «самих по себе». Во-вторых, необходимо принять, что наши понятия являются отражением, интеллектуальным восприятием (точно так же, как наши восприятия являются отражением внешнего чувственного мира) некой сверхчувственно-сверхрациональной реальности, мысли «самой по себе» или идей-истин («идеи» Платона, «понятия» Гегеля) как сверхчувственности «высшего» порядка. Говоря иначе, наши понятия определенным образом взаимодействуют с истинностным, трансрациональным миром. В-третьих, необходимо признать за человеком способность познания идей-истин. Любая иная попытка интерпретации человеческого понятийного мышления (и прежде всего, понятия как абстракции) не может быть предметом философского обсуждения, ибо не позволяет выявить предмет философии, тем самым упраздняет саму философию как самостоятельный род познания мира и, следовательно, исключает возможность получения философского знания.

Заниматься философией значит не рассуждать, а познавать идеи-истины как нечто реальное. Идеи-истины и есть предмет философии. Уникальность предмета и метода философии не может не отражаться и на самой природе философского знания. Так как добывание философского знания не может опираться на рассудочно-понятийное мышление, то, следовательно, и философское знание может иметь только уникальный, а не общезначимый статус. Философ может добывать только индивидуально достоверное знание, а философская истина не может быть информацией, т.к. обладание ею предполагает чисто индивидуальный, экзистенциальный акт познания идеи-истины. Именно поэтому факт наличия философского знания может иметь только уникальный, а не общезначимый статус.

Строгое рассудочное обоснование вышеизложенного в рамках спекулятивной философии невозможно по определению. Но иного не дано: либо человеческое мышление есть функция имманентных, познаваемых реальных идей-истин, либо предмет философского познания не существует. Или - или. Единственное реальное оправдание философии может быть основано только на воле к философской истине.

Предметом философии является идея-истина, а философия - это и есть познание идей-истин. Другого определения философии быть не может. Данное определение, которое в явном виде было сформулировано уже Платоном (познание идей, или «диалектика»), радикальнейшим образом отделяет философию как от науки и псевдофилософии, так и от спекулятивной философии. Это достигается за счет адекватного вычленения предмета философии в виде идей-истин, мысли «самой по себе» как источника философского знания. При таком определении философии математика и логика так же далеки от нее, как социология и ботаника. Именно область бытия понятий и является предметной областью философии и единственным источником философского знания. Если научные понятия представляют собой сверхчувственность «первого порядка», идеи разума или философские понятия - сверхчувственность «второго порядка», то философское знание или философские истины основаны не на понятиях рассудка или разума, а на идеях-истинах, представляющих собой сверхчувственность «высшего порядка».

Что касается спекулятивной философии, то все философские понятия (да и вся философская проблематика в целом) были заимствованы ею у философии, но если в последней они являлись результатом подлинного философского знания, то в спекулятивной философии философские понятия включаются в механические рассудочно-понятийные манипуляции и, как следствие этого, порождают неразрешимую проблему. О возможности какого-то обогащения философских понятий в рамках спекулятивной философии не может быть и речи. Это иллюзия, поскольку все идеи спекулятивной философии на самом деле не творятся ею, а опять же заимствуются из философии.         

Ни одна область знания не нуждается в постановке вопроса об объективном бытии понятий, так как рассудочно-понятийное мышление уже само по себе является необходимым и достаточным условием их эффективного функционирования. Гипотеза Канта об интерсубъективном характере научного знания, как и гипотеза Универсалий, одинаково приемлемы (точнее, безразличны) для науки, точно так же, как и всякая другая гипотеза о сущности понятия, равно как и отсутствие оных. Вопрос об объективном бытии понятия как идеи-истины для них несуществен, в то время как для философии это вопрос жизни и смерти, поскольку предметом философии является как раз область бытия, область невыразимого, безусловного, субстанциального, метафизического. Это не область сверхчувственного, понятая в узком смысле слова, являющаяся составной частью всех наук, а область трансрационального, транскультурного, трансисторического.

Говоря о философском способе познания, необходимо принять во внимание, что предмет философии, во-первых, не может быть переживаем чувственно, как истина и, во-вторых, не может быть переживаем лишь интеллектуально, опять же как истина. Познаваемое как философская истина должно обладать двумя взимодополняющими качествами, а именно: ясность и понятность. Если чувственное созерцание дает нам ясность, но не дает понятности («Я» требует соответствующего понятия), то мышление дает нам понятность, но не дает ясности (здесь «Я» «по привычке» требует уже чувственного созерцания самого понятия, самой мысли). Познать философскую истину можно, только соединив ясность с понятностью, что укладывается в общепринятое определение интуиции, когда разум одновременно и мыслит, и созерцает. Философская истина - это переживание мыслью самой себя как истины, или самопереживание мысли. Подлинное философствование и получение философского знания возможны только на этом пути.

Философия как познание идей-истин была, есть и будет. Время спекулятивной философии как результата плоской рассудочности вышло, и поэтому она постепенно трансформировалась в псевдофилософию, когда философское мышление стремится к статусу научного (точнее, псевдонаучного).

Размышления о том, что такое философия, можно найти в содержательном исследовании Ж. Делеза под одноименным названием [Делез, Гваттари 2009]. Согласно французскому мыслителю, философия - это не искусство размышления, и считая так, «ее скорее умаляют, чем возвышают». Говорить о том, что чистые математики, размышляя, становятся философами, «скверная шутка». В итоге Делез дает следующую дефиницию философии: «...определение философии как познания посредством чистых концептов можно считать окончательным» [Делез, Гваттари 2009, 10-12]. Иного быть не может. В процессе специального и очень убедительного аналитического исследования Делез проводит тщательное разграничение концептов как философских понятий от понятий научных. Первые автореферентны и не являются функциями опыта, науки или логики, вторые, наоборот, пропозициональны. Концепт это «событие», он нетелесен, лишен пространственно-временных характеристик и «парит» над всяким опытом как «чистый смысл». Концепты не абстрактны и реально существуют в виртуальном (не путать с виртуальностью как симулякром!) мире идей-концептов и актуализируются в опытном мире, продолжая, вместе с тем, оставаться самими собою, иными словами, они актуализируются через определение собой вещного мира [Делез, Гваттари 2009, 180-182].

Однако абсолютно верное по форме определение философии, данное Делезом, будет именно философским, если концепты-идеи понимаются в платоновском смысле как Универсалии, как трансрациональные идеи-истины, предсуществующие во времени всякому познанию, а не как конструкции самого разума (по Канту). У Делеза мы имеем второй вариант понимания. Он не признает Универсалий, ибо они, по его мысли, ничего не объясняют и сами требуют объяснения. Сама суть философии, согласно французскому мыслителю, состоит в творчестве, в создании концептов, в результате которого философ сообщает существование также и «умственным сущностям». Отсюда следует, что концепт самой Универсалии есть также продукт философского творчества. Не существует несотворенных концептов. «Концепты, - пишет Делез, - не ждут нас готовыми, наподобие небесных тел» [Делез, Гваттари 2009, 10]. Однако где гарантия того, что, если концепты не познаются, а творятся философом, они будут иметь истинностный характер? И если мы не познаем концепты, а творим их, то как же быть тогда с философским знанием-истиной и с делезовским определением философии как познания концептов?

Отвечая на вопрос о соотношении философии и истины, философии и знания, Делез пишет: «...мысль никогда не соотносилась с истиной простым, а тем более неизменным способом. Поэтому, желая определить философию, напрасно обращаться к подобному соотношению. Первейшей чертой новоевропейского образа мысли стал, возможно, полный отказ от такого соотношения...» [Делез, Гваттари 2009, 65]. С чем же тогда соотносится философская мысль? «Философия состоит не в знании и вдохновляется не истиной (курсив наш. - А.К.), а такими категориями, как Интересное, Примечательное или Значительное, которыми и определяется удача или неудача» [Делез, Гваттари 2009, 96]. Таким образом, у Делеза, по существу, получается, что человека и вещный мир определяют и формируют не истина, а оригинальные концепты-мнения. При подобном подходе философ превращается в своеобразного интеллектуального шоумена, жонглирующего оригинальными концептами. Позиция Делеза и не могла быть иной, поскольку сам он - спекулятивный философ, а работать в области спекулятивной философии, где уже существуют все возможные концепты-гипотезы, можно только творя оригинальные концепты, даже если они и мертворожденные.

В продолжение темы исследования мы обязаны рассмотреть еще один важный вопрос: может ли субъективно познанная идея-истина быть объективной, философской? «Если бы западной философии, - пишет К. Свасьян, - удалось однажды осознать себя как историю своих болезней, то к числу наиболее запущенных принадлежала бы, несомненно, раздельность вещи и сознания (мысли) с заострением в фатальную оппозицию внешнего и внутреннего, где внешнее занимает привилегированную позицию «объективного» по отношению к «субъективному» внутреннему» [Свасьян 2009, 167-168]. Здесь точно нащупан самый нерв проблемы объективности, но справедливости ради следует отметить, что пальму первенства в этом вопросе (наряду со Штирнером) [Свасьян 2009, 17, 20-21, 123] следует отдать (или хотя бы разделить) с Кьеркегором, мощь экзистенциальной диалектики которого не имеет аналогов в истории философии. Все работы датского философа так или иначе посвящены борьбе против абстрактно понятой объективной истины и утверждения примата индивидуального, экзистенциального. Особенно ярко это проявилось в его основном труде [Кьеркегор 2005], где с неподражаемым мастерством и филигранной философской техникой развивается и обосновывается точка зрения об объективности субъективной истины [Кьеркегор 2005, 206].

Кьеркегор дает следующее определение истины - «объективная неопределенность, крепко удерживаемая благодаря присвоению с самой страстной внутренней глубиной, и есть истина» [Кьеркегор 2005, 221] . «Христианство, - утверждает Кьеркегор, - субъективно; для верующего внутренняя глубина веры и есть вечное решение истины. Объективно истины нет; объективное знание относительно истины или истин христианства будет совершенно неистинным» [Кьеркегор 2005, 243]. Таким образом, здесь мы имеем представление об истине как об объективной субъективности. Познание истины понимается как экзистенциальный акт познания объективной субъективности.

Подобная постановка вопроса сразу же приводит нас к основному философскому парадоксу. Каким образом субъект может познать объективное, т.е. нечто несубъективное (объективное, преломляясь в субъекте, неизбежно должно исказиться, субъективизироваться)? Этот парадокс снимается только в том случае, если возможно чистое познание, или познание, освобожденное от всяких искажающих влияний субъективных предпосылок. Лишь через выход в это объективное как субъективно-объективное или объективную субъективность, путем освобождения от субъективной субъективности возможно познание объективной истины (Платон: «Федон» и VI книга «Государства»).

В принципе, все существующие предпосылки познания можно разделить на четыре основные группы: физико-биологические, психические, логико-категориальные и социокультурные. В каждой из перечисленных групп часть предпосылок существует в виде априорий, в то время как другая «инсталлируется» в субъекта в процессе социальной жизни. Совокупность всех предпосылок познания определяет собой базовую парадигму как исторически обусловленный тип субъективной субъективности. В процессе взаимодействия познавательных сил субъекта с базовой парадигмой и формируются исторически детерминированные картины мира. Таким образом, базовая парадигма предопределяет собой исторически определенный, а значит, относительный способ мышления и бытия. Однако несмотря на то, что базовая парадигма и, в особенности, ее социокультурная составляющая оказывает глубокое воздействие на человека, вплоть до его тела, она не имеет решающего характера и не может предопределять познавательные интенции субъекта, т.к. философская воля к истине является функцией «Я», а не базовой парадигмы. Процесс выхода за пределы субъективной субъективности как необходимое условие познания объективной истины представляет собой выход за пределы базовой парадигмы, познание помимо и вне ее. Здесь очень важно не путать базовую парадигму как совокупность всех четырех групп предпосылок познания с различного рода частными ее видами типа, например, научных парадигм. Трансформации частных парадигм имеют весьма сушественную познавательную роль, но только в процессах нефилософского познания. Невозможно выйти за пределы только одной отдельно взятой группы предпосылок. Базовая парадигма есть синтетическое единство всех ее частей, и полный выход из какой-либо части, без предварительного выхода из базовой парадигмы в целом, невозможен. Именно поэтому постижение объективной истины осуществимо только через философское познание, а единственно возможной методологией философского познания является освобождение от субъективной субъективности (именно такую попытку предпринял, в частности, Гуссерль в своей феноменологии).    

Как уже отмечалось, спекулятивная философия переняла или получила от философии понятия и соответствующее проблемное поле. Однако получение философского знания через рассудочное манипулирование идеями разума через спекулятивную философию оказалось невозможным, и наступление конца спекулятивной философии обозначилось постепенным осознанием того, что философская истина не только сверхчувственна, но и трансрациональна. Спекулятивная философия как культурно-философское течение стала постепенно сходить со сцены, уступая свое место псевдофилософии.

Псевдофилософия, в отличие от спекулятивной философии, это уже не культурно-философское, а чисто социокультурное течение. Понятно, что, говоря о философии, спекулятивной философии и псевдофилософии, мы имеем в виду исторически определенный доминантный тип мышления. Кстати сказать, поверхностное понимание философии Ф. Ницше привело к тому, что он стал считаться одним из духовных отцов псевдофилософии. Ницше наиболее остро осознал проблему распада, деградации морального сознания личности, вставшую во весь рост с середины ХIХ в. Однако, предприняв грандиозную попытку реставрации морального сознания, он пошел по пути не реконструкции морали, а ее деконструкции. Деконструкция традиционных моральных ценностей, предпринятая Ницше, носила настолько всеобъемлющий и глубинный характер, что привела к деконструкции морального сознания самого философа, а чувство ответственности за содеянное попросту разрушило его психику, - то самое чувство ответственности, основанное на интеллигибельной свободе, которое Ницше называл басней и фантастикой [Ницше 1990 I, 266, 267].

Философия и псевдофилософия - две полярные модели миропонимания. Потеряв собственно философский предмет исследования, псевдофилософия, пытаясь сохранить философскую форму, совершает поистине умопомрачительный кульбит: традиционные субстанции она рассматривает как явления, а явления субстантивирует. Это основной признак отличия философской истины от псевдофилософской лжи. Псевдофилософия рассматривает истину не как нечто объективное и абсолютное, а как социокультурное явление, как мнение. Истина исторична, она всего лишь феномен культуры или рационально-коммуникативный феномен.

Из псевдофилософских течений в современных условиях наибольшую силу и влияние приобрел социоцентризм, или культурцентризм как новая форма агностицизма и позитивизма. Для осуществления процесса познания в наличии должен быть как субъект, так и объект познания, а само познание истины возможно только в случае, если субъект познания (мышление) одновременно и трансцендентен, и имманентен объекту познания. Если мы станем утверждать, что субъект познания или только трансцендентен объекту познания, или только ему имманентен, то окажемся на позициях агностицизма. Отрицая существование транссоциального «Я», социоцентризм полностью растворяет субъект познания в объекте (абсолютное и непреодолимое социокультурное априори типа шпенглеровского), исключая тем самым всякую возможность как научного, так и философского познания. Единственной реальностью для социоцентристов является социально-природный мир, единственной формой культуры - социальная культура, единственной формой бытия человека - социально-природное бытие. При таком подходе человек лишается своей индивидуальной сущности, теряет свое «Я». Подобный подход не позволяет человеку выйти за пределы социально-родового, за пределы стадности. Это хорошо просматривается в постмодерне как одном из основных течений псевдофилософии. Субстантивируя текст (принцип «интертекстуальности»), постмодернисты не признают за текстом ни мышления, ни самого субъекта мысли. Поскольку уничтожить мысль можно, только уничтожив человека, постмодернисты именно так и поступают (смерть автора), приговаривая при этом «ничего личного - только культура».

Самой характерной чертой современной псевдофилософии является крайний натурализм мышления. Субстантивируя культуру, она в то же время продолжает рассматривать ее как явление чисто социальное. Отсюда и философия как культурный феномен понимается сугубо социально, и, таким образом, социализируются все философские категории, в том числе и базовые - «истина» и «свобода». Даже объективная истина отвергается постмодерном по принципиальным (социальным) соображениям, ибо основой политической тирании, по их мнению, является диктат потусторонней и непознаваемой истины, ограничивающей и попирающей права человека. Псевдофилософия не осознает, что для познания социального и его закономерностей необходимо выйти за пределы социального или, говоря иначе, допустить существование транссоциального субъекта познания, допустить наличие транссоциальной истины, транссоциального источника культуры наряду с источниками социальными.

Натурализм мышления, свойственный псевдофилософии, особенно выпукло проявляет себя в вопросах морали и свободы воли. Метафизическая этика здесь отождествляется с натуралистической, так как человек понимается исключительно как существо социально-эмпирическое. В мире же социально-эмпирического о свободе воли и моральных поступках не может быть и речи. Философская этика понимает моральные поступки как ценные сами по себе, тогда как в натуралистической или социальной этике они рассматриваются как эффективное средство для достижения внеморальных целей.

Согласно философской этике, свободный человек - это человек, познавший истину и действующий по законам истины и добра. Здесь очень важно иметь в виду, что поступки свободного человека и поступки чисто социального человека осуществляются в двух различных мирах - мире свободы и мире несвободы. Связь между ними может быть осуществлена только философом, ибо быть философом означает иметь парадоксальную возможность одновременно жить в двух мирах (Кант, Кьеркегор), в мире транссоциального, трансрационального и в мире рационально-чувственного. Исходя из сказанного, философию и псевдофилософию в более общем плане можно квалифицировать как философию свободы и философию несвободы. 

Обретение свободы всегда считалось в философии смыслом и целью человеческого существования. Философы стремятся постигнуть истину только и единственно с целью обретения свободы. Свобода есть самоцель: «познаете истину, и истина сделает вас свободными» - в этом евангельском изречении вся суть философии. Можно даже утверждать, что в философствовании и есть смысл человеческого существования.

Литература

Бодрийяр 2006 - Бодрийяр Ж. Пароли. От фрагмента к фрагменту. Екатеринбург, 2006.

Делез, Гваттари 2009 - Делез Ж ., Гваттари Ф . Что такое философия? М ., 2009.

Канке 2009 - Канке В.А. Современная этика. М., 2009.

Кьеркегор 2005 - Кьеркегор С. Заключительное ненаучное послесловие к "Философским крохам". СПб., 2005.

Мишаткина, Яскевич 2006 - Этика: учеб. пособие / под ред. Мишаткиной Т.В., Яскевич Я.С. Минск, 2006.

Ницше 1990 - Ницше Ф. Сочинения в 2-х т. М., 1990.

Свасьян 2009 - Свасьян К. А. Человек в лабиринте идентичностей. М., 2009.