Время уносит все однажды рожденное, и в понимании этого заключена неизбывная печаль нашего бытия в мире. Время неумолимо уносит мой человеческий век, уходят последние славные мои учителя. Уплывает век,  где навсегда осталось уже слишком много моих дорогих друзей и просто единомышленников. Все они мои учителя, все чему-нибудь меня обучили, но среди учителей есть те, кто ярче других представляет эпоху. Таков Владислав Жанович Келле. Не считаю себя глубоким знатоком его творчества, поэтому пишу не столько о его творениях, сколько о жизни, вернее, его жизни в моем понимании. Еще вернее, о том, как его жизнь отобразилась в моей. Не знаю, ложатся ли его тепло и дыхание на стекла вечности (а хорошо бы!), но то, что его мысль пролагает торные дороги гуманного сознания, по-моему, несомненно. Чтобы пояснить и понять это, следует представить себе время, в котором упомянутые дороги прокладывались.

Совсем недавно мы, все его знавшие, намеревались с благодарностью отметить девяностолетний юбилей Владислава Жановича. В Институте философии был к этому случаю подготовлен сборник статей, где с гордостью приняли участие мои товарищи по отделу «Комплексного исследования человека». Увы, нашим намериниям не суждено было осуществиться. Немалые годы прожил Владислав Жанович, а все же ушел до срока. На почтенные его лета наложились климатическая аномалия, жара, смог. Теперь, если учесть, что аномалия и небывало горячее для наших широт лето 2010 г. и обилие угарного газа случились не без влияния антропогенных факторов, то это в очередной раз зовет нас присмотреться к проблеме человека и времени. Физического, биологического, исторического и социального. Вспомним, что о возможных губительных последствиях неконтролируемого выброса диоксида углерода предупреждали уже давно. В частности, картину неизбежного глобального потепления (как и возможной «ядерной зимы») рисовал большой друг философии академик Никита Николаевич Моисеев. Но здесь в тугой узел завязались индустриальный путь цивилизаций, главный поставщик диоксида, сверхприбыли монополий на этом пути, мировые финансы, а также прогресс и благо, которое несут в себе индустрия и постиндустрия. Так что упрощать проблему не следует. Необходимо осознать ее как одну из главных проблем современного глобализма. Классовую, национальную и государственную, как сказали бы в недавнее время в стране победившего социализма.

Если какой-нибудь выход и существует (что не очевидно и не обязательно), то он возможен только на путях технологических прорывов, перестройки глобального ума и прежде всего гуманизации сознания, перевода гуманизма из состояния привлекательной и красивой декларации в разряд конструктивной гражданской и государственной практики. Словом, следует, как и прежде, взывать и стараться внедрить в мировой «нус» стратегию «нового политического мышления» (вспомним И.Т. Фролова). Не вижу способа, как это проделать, не привлекая нового фундаментального гуманитарного образования. Высшего гуманитарного образования.

Может показаться, что я несколько отклонился от намерения представить личность и заслуги одного из выдающихся своих наставников, но я ведь еще обязался писать о его времени - к тому, к чему сам он часто обращался, чем постоянно занимался.

Так, в 2003 г. В.Ж. Келле издал книгу «Инновационная система России», которую я пересказывать не стану, но которая отнюдь не утратила актуальности и в наши дни. Известно, что стратегия технологических нововведений является путем, которым следуют многие современные цивилизации, а тогда проблема инноваций была названа приоритетной нашим академическим научным сообществом и принята Президентом Российской Федерации. Не похоже, однако, что все члены упомянутого сообщества и просто общества отдавали себе отчет в том, какие ожидания, проблемы, тревоги из этой стратегии следуют. При том, что ожидания были вполне радужные, а тревоги загонялись в глубины подсознания; например, неясно было, что должно было «родить» новейшее политическое мышление и провозглашенное новое «гражданское общество» - наноматериалы или, например, как обычно, для начала, нанобомбу. Чем дело закончилось с нанобомбой - не знаю, моему мышлению никто не докладывал. Но могу предположить...

Я вспомнил книгу В.Ж. Келле потому, что она представляет собой весьма глубокую гуманитарную экспертизу темы, которую автор изучал детально и досконально (книга включала методологию математического моделирования), и лично я не знал тогда более авторитеного ученого, писавшего о проблеме инноваций. Автор показывает и доказывает, как, казалось бы, чисто «техногенные» проблемы органично вплетаются в социальные и, более того, в «пространство культуры» общества. И, согласитесь, что не много найдется лиц, способных в столь почтенные годы заново осмыслить и творчески обработать новую для себя весьма непростую тему.

Ранее я определил жизнь Владислава Жановича как дорогу, идущую к гуманизму. Теперь хочу отметить, что вместе с тем она является и дорогой исторического сознания. Он жил сообразно этому пониманию. Все, о чем бы он ни писал, отмечено знаком историзма и его главных проблем: насколько история в целом, ее отдельные выделенные фрагменты и историческая личность зависят от объективного обстояния дел в мире (космического, биогенетического, социально-психологического и пр.) и насколько все «необходимости», включая нравственный императив, допускают свободное персональное творчество. В конечном итоге историзм призван ответить на один из фундаментальных вопросов человеческого бытия: насколько я отвечаю за то время, в котором живу? Или за нас отвечают вожди, а также партии и правительство? Насколько наше «я» свободно в своих делах и помыслах? А, может быть, оно целиком является продуктом реальности и должно окончательно раствориться в «коллективном разуме» и «коллективном-бессознательном»? Таким образом, вопрос историзма - это вопрос, точнее, это взаимосвязанные вопросы свободы и ответственности. Ответ не носит универсального характера и зависит от исторических обстоятельств.

Где-то в середине 60-х годов В.Ж. Келле совместно с М.Я. Ковальзоном написали обративший на себя внимание учебник «Исторический материализм». Замечу, что Матвей Яковлевич Ковальзон заслуживает не меньшего уважения и благодарной памяти, чем соавтор. Говорят, что это был лучший, по тем временам, учебник на указанную тему. «Говорят» потому, что сам я, подобно большинству моих студенческих сотоварищей, учебников по собственной профессии не читал, разве что иногда только заглядывал, полагая обнаружить в них лишь упрощенное изложение марксизма-ленинизма. Наше, сообразно времени обновляемое, мышление, уже тогда понимало, что хорошо читать самого Маркса, но плохо, когда Маркс начинает думать за тебя. Может статься, что тот учебник Келле и Ковальзона я не читал напрасно, но теперь уже об этом сожалеть поздно. Поверим просто тому, что о нем говорилось. Теперь это работа историка, изучающего непростой период культурного обновления 60-х годов, а тогда лежала в русле самого этого обновления.

Сегодня ушла в прошлое актуальность споров о соотношении общественного бытия и общественного сознания, о теории общественно-экономических формаций, об «азиатском способе производства», который не вполне укладывался в эту теорию. Тогда же это был идеологический спор, и в нем участвовали не только философы, но и экономисты и историки и даже представители партийного руководства. Владислав Жанович сотоварищи представляли позицию, подчеркивающую конструктивную роль общественного сознания, оно, по их мнению, не представляло собой зеркального отражения способа производства материальных благ, а бывало порой главным источником перемен. Сегодня может показаться, что это больше был спор о «значении слов», против чего предостерегал Карл Поппер. На самом деле это были усилия по расшатыванию (сталинских еще) догматов.

Но, во всяком случае, отмеченные выше вопросы о свободе и ответственности вошли в меня не без влияния Владислава Жановича. Не считая, повторюсь, себя глубоким знатоком его творчества, но он для меня является высшим, на что может рассчитывать исторический авторитет, а именно, служить достойным примером для подражания. Хотя не приведи Бог кому-либо попасть в те обстоятельства жизни, какие ниспослала ему судьба - Ягода, Ежов, какой-то Кобулов, Берия и тов. Сталин управляют судьбой и государством... Я читаю его биографические данные и удивляюсь, как мало они могут сообщить о человеке, его личности и внутреннем мире. О его ценностных ориентациях, представлениях о добре и зле, его упованиях и разочарованиях. Все это можно понять не иначе, как посредством личного общения (если достанет ума понять), а также вообразить (если имеются способности к воображению) себе эпоху, писавшую биографию.

Мои старшие и нынешние современники, в подавляющем большинстве своем - все дети Великой Революции, последовавшей за Первой мировой войной. Революция являла собой и была, ко всему прочему, следствием глубочайшего кризиса европейского гуманизма. Хорошо известно, что приключилось с идеалами революции после Гражданской войны, какие они претерпевали метаморфозы. Потом грянул второй, уже мировой, гуманитарный кризис - Вторая мировая. Владислав Жанович воевал на ее фронтах. Когда мы в своем коллективе праздновали День Победы, то в качестве почетного участника непременно приглашали Владислава Жановича. Он всегда присутствовал на празднике, но никаких речей не произносил. Как-то, в частной беседе, он признался, что не любит вспоминать войну. Наверное, это можно понять: защищать отечество - наш долг и почет, но кому из нормальных людей охота вспоминать смертоубийство и свое присутствие при попытке, пока неудавшейся, суицида совокупного человечества. Привет мировому разуму и его не слишком умной диалектике!

Опираясь только на вышесказанное, эпоху, которую представляет Владислав Жанович, трудно назвать политической, если под «политикой» понимать науку и искусство согласовывать (приводить к «консенсусу», как говаривал М.С. Горбачев) многоразличные интересы. Двадцатый век - чемпион смертоубийства всех времен, в особенности пострадала в этом отношении Россия. Однако остается надежда.

Эпоха, о которой речь, вовсе не была такой примитивной, какой ее иногда представляют нынешние поборники всеохватного рынка, нездерживаемой моралью конкуренции и глобальной диктатуры финансов. Позвольте объясниться. Никогда за всю историю Россия не была столь влиятельной, как в наш человеческий ХХ век, она вошла в безусловные лидеры в некоторых разделах математики и физики, хотя на время задержалась по части генетики и кибернетики. Она первая проложила дорогу в космос, хотя наш замечательный гуманист Андрей Дмитриевич Сахаров начал с того, что изобрел атомно-водородную «слойку». Великая империя многих народов, наций и конфессий сумела создать и, до поры - до времени, сохраняла единое культурное пространство общения. Выдающийся театр, опера и балет; литература и поэзия, достойная великой отечественной словесности (не считаю нужным специально говорить здесь о наших мирового значения философах). В том веке остались мои любимые режиссеры и актеры, великие музыканты - все, кто живет в нашей памяти. Великие мыслители Вернадский и Чижевский, священник Павел Флоренский, прозванный «русским Леонардо», и многие, многие другие. Не будем говорить уже о заслугах здравоохранения или, скажем, о снятой проблеме голода.

Владислав Жанович Келле был гуманист атеистического толка. Т.е. уповал только на совершенствование человека, на его сокровенные внутренние потенции. Уверен, что крупицы его стараний, его светского гуманизма есть и в уменьшении угроз диктатуры, тоталитаризма и авторитаризма, холодное дыхание которых пробивается и в наши дни; в расширении прав человека; в том, что все большему числу людей становятся доступны образование и высшие достижения мировой культуры.

Ныне учитель, наставник ушел в нашу память. Ушел, оставив нам завет оставаться самими собой, независимо от обстоятельств. Он зовет не к «скучному равенству самому себе» (М. Булгаков), а к самоуважению, самосознанию ценности собственной личности.

Кандидатская диссертация В.Ж. Келле посвящена философии Гегеля. Его старший современник Николай Бердяев учил о несотворимой добытийственной свободе, делающей возможным творчество, лежащей в основе творческих актов. Бердяев был назван «русским Гегелем ХХ века», и он полагал, что преодолевающий внешнее принуждение творческий акт - это единственная форма оправдания существования подлинно православной личности. При всем различии исходных позиций Владислав Жанович Келле так же, как и «русский Гегель», услышал свой внутренний голос и исполнил нравственный долг служению творчеству. До последних дней он оправдывал свое существование творчеством, и это единственное, что хотя бы как-то примиряет нас с его кончиной.

Может быть, его тепло и дыхание лягут на стекло вечности. От нас зависит, от нашей памяти.