Вопросы философии. 2018. № 6. С. ?–?

Кризис, который всегда с тобой

В.Е. Кемеров

Условия становления научного обществознания трактуются как детерминанты его дальнейшей эволюции. Кризис современных общественных наук продуцируется разделением объекта обществознания, произошедшим еще в середине XIX в. Последующая борьба отдельных наук за автономию – его производная. Дальнейшие попытки интеграции дисциплин не дают эффекта. В статье показано, что за теоретическими и методологическими разногласиями скрываются глубокие различия в позициях дисциплин; это препятствует их интеграции на уровне системного понимания проблем и ценностей. Вопросы методологические перемещаются в плоскость построения системных представлений о современном обществе.

Понимание этого важного пункта невозможно при опоре на представления об отдельном человеке и обществе, «окружающем его». Непродуктивно это и при жесткой адаптации жизни людей и их самореализации к отчужденным социальным структурам и соответствующим категориям.

Самореализация – не дополнительная, вторичная особенность человеческой деятельности; она является стороной, показывающей мультиразмерность общества. Обнаружение, использование и обновление социальности только тогда и происходит, когда в силах и способностях людей присутствует форма коммуникации их сил и способностей с жизнью других индивидов.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: интеграция, стереотипы, социальность, редукционизм, эволюция.

КЕМЕРОВ Вячеслав Евгеньевич – доктор философских наук, профессор департамента философии Уральского федерального университета, руководитель Ведущей научной школы. Екатеринбург.

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

Статья поступила в редакцию 16 января 2018 г.

Цитирование: Кемеров В.Е. Кризис, который всегда с тобой // Вопросы философии. 2018. № 6. С. ?–?

Две книги определили название этой статьи. Первая – известный роман Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой». Вторая – работа А. Голднера «Грядущий кризис западной социологии». Книга Голднера [Gouldner 1970] положила начало целому направлению, в котором «грядущий кризис» стал восприниматься, описываться, исследоваться как «кризис, который всегда с тобой». Первоначально представлялось, что работа Голднера является ощутимым ударом по академической социологии и структурно-функциональному анализу, являвшемуся её теоретико-методологической базой. Но дело оказалось много сложнее. Последовала цепь сдвигов, приведшая к расчленению социологии, а затем и к пересмотру положения современного обществознания и отдельных его дисциплин. В результате возник ряд философских и, собственно, социально-философских вопросов об онтологических предпосылках бывших и современных социальных схем и их перспективах.

Наметим пунктирно основные этапы этой ревизии.

1)                 Критика концепции Больших структур.

2)                 Обсуждение связи макросоциологии и микросоциологии, макро- и микросоциального.

3)                 Дискуссия о воспроизводстве и развитии Больших структур (социальная феноменология, этнометодология). Трактовки бытия структур в деятельности людей.

4)                 Методологический вопрос о новом понимании соотношения социального и индивидного.

5)                 Полемика относительно лидера обществознания. Заложенная Т. Куном традиция закрепляла за социологией позицию лидера, определявшего парадигму для других дисциплин, аналогичную той, что была установлена физикой в естествознании. Но в ходе кризиса структурно-функционального анализа авторитет социологии стал менее значимым.

6)                 Полоса поворотов и кризисов, определившая претензии других дисциплин (психологии, истории, антропологии, экономической науки) на лидерство в описании и исследовании общества.

7)                 Пересмотр теоретико-медологических основ отдельных дисциплин [Кемеров 2014].

Поле обществознания все более фрагментируется. Ставятся под сомнение прежние идеи относительно интеграции социально-гуманитарного познания. Возникают предположения относительно того, что дело не ограничивается кризисами второй половины XX столетия, а имеет более глубокие причины. Для прояснения этой истории у современного обществознания – из-за его фрагментации – ресурсов не хватает. Выявляется проблема замкнутого круга и, стало быть, проблема разрыва. Далее мы попытаемся определить контуры этой проблемы и её основной сюжет.

Расчленение объекта

Мы исходим из предположения, что корень проблем современного обществознания – в самом процессе его формирования. В первой половине XIX в. характеристиками общества занималась философия. Но характеристики эти были весьма специфическими, хотя и представлялись вполне соответствующими здравому смыслу. Они базировались в основном на интуициях и образах, которым приписывался статус аксиом. Специальных работ по философии общества практически не было. Концептуальные утверждения относительно жизни людей содержались в работах по онтологии, философии истории, философии права, этике, антропологии. Причем философские характеристики общества скрывали в себе и логические стереотипы, и методологию их реализации.

Философская методология характеристик общества, людей («человека»), истории, культуры, природы задавалась «в общем виде». Образцы, используемые в классической философии, «накладываются» на описание конкретной жизни и деятельности людей. Это фактически делает излишним исследование социальной, культурной, исторической конкретики. Естествознание и абстрактные определения природы пока работают в согласии с классическими образцами философской методологии. Философская методология мало обращает внимания на обыденный опыт людей; ее больше интересуют абстрактные субъекты, их мыслительные и познавательные формы.

Классические образцы истории, общества, человека некоторое время выполняют интегрирующую роль в методологии зарождающегося научного обществознания. Однако к середине XIX столетия противоречия научного и философского компонентов в методологии формирующихся дисциплин обществознания начинают сказываться. Философия абстрактно-общих характеристик и научный редукционизм (подкрепляемый работой естествознания) приходят в противоречие. Завершается период методологического господства абстракций. Прежние концепции общества, человека, истории оказываются непродуктивными, а новые не выработаны. Формирующееся обществознание, вырастая из определенной социально-практической почвы, по-своему преломляет структурность этой социальной основы. Развивающееся индустриальное общество диктует свои условия. Они не определяются образцами классической философии.

Туннельное видение

Предметы и методы выделяющихся дисциплин «следуют» за логикой воспроизводящихся социальных связей, фиксируют доминирующие типы деятельности, затем – дополняющие их, а потом «решают» проблему их разграничения и взаимосвязи. В складывающемся научном обществознании сопоставления и противопоставления дисциплин выражают практические различения форм социальных связей и типов деятельности людей. Выявление предметов и методов дисциплин социально-гуманитарного познания оказывается не только следствием сознательной методологической работы ученых, но и результатом воспроизводства определенной структуры социальности, определенной «логики вещей».

Так, экономическая наука в своей установке на объектность отвлекается от индивидной активности и психологической мотивированности в поведении людей. Она ориентирована на сравнение разных человеческих сил и действий, на сопоставление их с вещественными результатами деятельности. В экономических представлениях социальное время – это абстрактное время деятельности, полученное путем редуцирования разных актов к необходимым, элементарным затратам. Это время дает возможность сравнивать людей и вещи, рассматривать людей как вещи, сводить процесс деятельности к ее результатам.

В культурологических же дисциплинах люди и вещи рассматриваются, прежде всего, в их уникальности и неповторимости. С этой точки зрения каждый человек или вещь связаны с определенными пространственно-временными условиями и ситуациями. В этом плане культурная ценность и экономическая стоимость не совпадают, в том числе и потому, что экономическая стоимость может быть сведена к абстрактному времени и стоящему за ним редуцированному процессу деятельности, а культурная ценность в принципе противоположена абстрактным измерениям и редукциям.

Социология ориентирована на обнаружение объективных «механизмов» социальных взаимодействий и начинает рассматривать как второстепенные воздействия индивидов на социальные структуры, формы самореализации и самоутверждения людей в обществе. Социальное время либо оказывается вне внимания социологов либо присутствует как время воспроизведения социальных структур, то есть время, не оказывающее воздействия на сами структуры.

Психология в этой ситуации вынуждена отвлекаться от характера и содержания общественных связей. Она фиксирует предмет своих особых исследований, начиная с элементов психики человека, абстрагированных от предметно-содержательных аспектов его деятельности. Отсюда и возникает желание психологов выделять особое психологическое время, описывающее субъективно-психологический план жизни людей, противопоставленное отчужденному от индивидов социальному времени социологии или абстрактному времени экономики.

«Соседствующие» дисциплины взаимодействуют по принципу взаимоисключающего дополнения. Согласно ему они исходят не из представлений о социальной эволюции или системе общества, а из предварительно расчлененной на противоположные аспекты и факторы (вещественное – духовное, объективное – субъективное, совместное – индивидуальное) жизни людей в обществе. Причем представляют эти аспекты и факторы в качестве самостоятельно существующих предметов (как особые вещи), трактуют вопросы их «внешних» взаимодействий и, соответственно, воздвигают дисциплинарные барьеры для их совмещения («смешения»). Полифоническая сложность социального процесса подпадает под стихийную логику разделения труда. По ее схемам выявляются противоположные аспекты социального воспроизводства, которые онтологизируются, превращаются в особые объекты, рассматриваемые затем в их совокупности как социальная реальность (или проще – «жизнь людей»), исходная для работы научного обществознания. «Науки достигали высокой специализации. Бывают предметы, колеблющиеся в своей подведомственности между одной и другою. <…> В таких случаях единственным определением первой оказывается отрицание принадлежности данного вида к ее предмету. Часто методические мотивы такого отказа служат теми элементами, из которых соседнею наукой складывается формула признания предмета за свой собственный» [Пастернак 1990, 122].

Доминирование логики разделения труда в этой ситуации означает, что определяются дисциплины, ответственные за время социального бытия (история) и за его пространство (социология), абстрактное рассмотрение времени-пространства (экономика) и за конкретное его описание (культурология), за абстрактно-социальные (коллективистские) характеристики хронотопа (социология) и за индивидные формы его выражения (психология).

Понятие общества остается абстракцией, платоновской идеей. Философия закрепляет разрывы между дисциплинами обществознания: обосновывается разделение между науками о природе и науками о духе, науками о природе и науками о культуре, наконец, между социальным и гуманитарным познанием [Кемеров 2011]. Причем социология оказывается разновидностью наук о природе, ибо исследует отношения между людьми как отношения между вещами. Заметим, что философия лишь следует за трендом, за процессом расчленения объекта.

Стимулы и попытки интеграции

В первой четверти XX столетия продолжается фрагментация обществознания. Дело уже идет не о радикальном размежевании наук, а об их внутреннем расчленении. Появляется несколько социологий, несколько антропологий, несколько психологий. Сосуществуют психологические направления, имеющие несопоставимые предметы: психология бессознательного и психология поведения, интроспекционистская психология и психология гештальтизма. В научной организации труда соседствуют принципиально различные установки. Это выводит проблему за рамки самого обществознания. В XX столетии начинается борьба между дисциплинами обществознания за методологическое лидерство. В рамках уже возникшего размежевания на первый план выходит социология; остальные социально-гуманитарные дисциплины вынуждены с этим считаться как с препятствием или подспорьем.

В середине XX в., после того как вошла в моду идея Т. Куна о парадигмах науки, появляются предпосылки для признания социологии лидером обществознания; первым кандидатом на эту роль считается структурно-функциональный анализ Т. Парсонса. Но методология Т. Парсонса не справляется с ролью парадигмы. В практике наиболее развитых обществ начинается противоборство двух тенденций, нацеленных на экстенсивное и на интенсивное развитие. В рамках этих тенденций по-разному осмысливаются отношения структурного и динамического, социального и индивидного.

В ситуации кризиса оказывается само понятие системы [Кемеров 2012]. Традиционные философские представления оказываются не у дел. Механистические модели устаревают. Новые натуралистические проекты еще не оформлены. Перспективным представляется развитие концепции органических систем. Соответственно, в расширительном понятии органической системы на первом месте оказывается не биология, а организация системы, ее возможности участвовать в сложных и разнообразных взаимодействиях, ее предрасположенность к самоорганизации. Значит, подлежат пересмотру представления о социальных структурах и функциях.

Научное обществознание медленно реагирует на эти тенденции; мешает фрагментация дисциплин и их нечувствительность к процессам изменения общества как связной совокупности бытия людей. Возникает проблема выработки новых концепций динамики общества. Начинаются поиски ресурсов «оживления» отчужденных от людей социальных структур и соответствующих теоретических моделей. Они осуществляются в основном не в области философии, а в создании ad hoc теорий.

Позже Парсонс использует для этих целей концепцию личности З. Фрейда, обнаруживая в психическом уровне «супер-эго» механизм присутствия социальности «внутри» личности, показывая таким образом, как согласуются функционирование социальной системы и поведение индивида [Parsons 1961].

Делается вроде бы сильный ход на пути достижения взаимосвязи социального и гуманитарного. Но их взаимосвязь на этой ступени методологических поисков трактуется отнюдь не как симметричное взаимопроникновение социального и гуманитарного. Речь идет главным образом о форме адаптации индивидного к социальному, об использовании личностных качеств людей в социальных структурах и их отображении в социальных теориях, которые прежде не принимали их во внимание. Речь скорее может идти о новой форме поглощения индивидуального социальным, о более интенсивном использовании индивидного в социальных системах и о более отчетливой форме присутствия общества «внутри» личности. Идея интернализации (в варианте Л.С. Выготского – интериоризации) внешнего, введения социального в индивидуальное – это еще не показатель гуманизации социальности. Эта идея пока фиксирует внешний, квазиобъектный и квазиприродный характер существования общества (социальной системы, социальных структур) по отношению к индивидам и вместе с тем показывает, как социальность, опираясь на внутренние детерминанты личности, может использовать ее силы. Поэтому такие психологи, как Г. Оллпорт и Э. Фромм, понимая, что выстроить концепцию личности без обращения к социальности нельзя, испытывают серьезные затруднения в использовании представлений о социальных формах для трактовки личностного развития. Стало быть, и говорить о взаимосвязи социального и гуманитарного в данном случае было бы преувеличением. Скорее можно сказать о некоторой дополнительности гуманитарного по отношению к социальному. Но с точки зрения последовательной методологии – это не взаимосвязь, поскольку структура и процесс, объектная и субъектная, квазиприродная и человеческая составляющие изначально отделены друг от друга. Необходимы какие-то сильные практические и методологические стимулы, подготавливающие видение социального и гуманитарного как аспектов единого процесса.

Динамика общественной истории изменяет линейный ход решения этой проблемы. Вторая мировая война стимулировала разработку сложных технологических систем. Но она же продуцировала невиданное по масштабам поглощение крупными структурами индивидной жизни людей, превращая ее в материал для работы Больших социальных систем. В широком масштабе воспроизводится схема Э. Дюркгейма, закрепляющая редукции индивидного к социальному. Однако требуются концепции адаптации человеческого бытия к совершенствованию Больших структур. Это еще не попытка синтеза. Скорее речь о симбиозе сил, каждая из которых потребляет другую.

В пятидесятые годы вновь встает вопрос о сочетании экстенсивной и интенсивной экономики. Формируется идея постиндустриального общества. И вопрос не только о повышении роли услуг, знания и информации, но и о формировании нового качества индивидной жизни людей, вопрос о трансформации так называемого человеческого фактора в главный социальный фактор эволюции практической жизни общества. В середине ХХ в. оформляются, в том числе и терминологически, направления и школы, осмысливающие введение гуманитарного «измерения» в изучение социальных взаимодействий и личностного бытия людей [Асмолов 1990]. Возникает гуманистическая психология, включившая целую плеяду впоследствии знаменитых исследователей: А. Маслоу, К. Роджерса, Х. Салливэна, В. Франкла, Э. Фромма, К. Хорни, Э. Эриксона. В основе взглядов этих психологов установка на понимание личности как уникального и самореализующегося субъекта, открытого к социальным взаимодействиям, обладающего потенциалом для преобразования внешних влияний.

Нарастает гуманистическая тенденция и в социологии. Важно подчеркнуть, что социология с момента возникновения и до конца двадцатого столетия была, наряду с экономикой, образцом социальной науки, последовательно реализующей номотетическую методологию, то есть действовала как наука «о природе» в риккертовском смысле. Поэтому включение в социологию гуманитарного «измерения» проходило в несколько этапов, но каждый следующий этап указывал на новые области социологии, захваченные этой тенденцией. Вначале на первом плане оказалась критика структурно-функционального анализа; главным пунктом критики был отрыв теории общества от персональной реальности индивидов. На фоне этой критики все чаще возникали предложения переосмыслить схемы взаимодействия социального и индивидуального, традиционные для социологии; наиболее определенным был призыв Дж. Хоумэнса «Вернуть людей» [Homans 1964]. Далее возникали вопросы: в каком качестве люди возвращаются в теорию и в каком качестве их необходимо обнаружить в самой социальности? В общих чертах вырисовывалось магистральное направление: людей далее непродуктивно рассматривать как средство, а общество – как независимую от них систему [Lee 1973]. Но предстояла длительная и сложная работа по реализации этого тезиса.

Американская социологическая ассоциация и её президенты – А. Козер, В. Уайт, Э. Гофман, Н. Смелзер, М. Буравой, Р. Коллинз – постоянно обсуждала сложившуюся ситуацию. Наметился сдвиг от общетеоретических дискуссий и трактовок эмпирических процедур к попыткам определения связи социологических характеристик общества и повседневного бытия людей. Но это проблему не решало. Академическая социология утрачивала прежний авторитет.

В Европе также появляется ряд понятий и подходов, фиксирующих взаимопроникновение социального и гуманитарного, выход социологии за рамки узко предметного видения. Это, например, концепция социального пространства П. Бурдье, представляющая общество как полиморфное социальное поле, которое воспроизводится индивидами в разных его сегментах [Bourdieu 1989]. С помощью понятия habitus’а, он обрисовал форму, воспроизводящую установки личности, направленность ее поведения и социальные позиции, реализующиеся через это поведение. Социальность, до сих пор трактуемая как квазиприродная внешность по отношению к человеческим индивидам, как будто оплотняется в их непосредственном бытии, обнаруживает энергетику в их потребностях, интересах, притязаниях и действиях. П. Бурдье доводит до последовательного и достаточно отчетливого выражения тезис о том, что социальность не может существовать, не будучи воплощенной и реализуемой в бытии индивидов, а ее структуры – в схемах их деятельности.

В исследованиях Э. Гидденса делается серьезный шаг в трактовке социального воспроизводства. Он выводит социальное воспроизводство за рамки социального пространства. Его идея структурации структур включает социальное время в представление о бытии общества. Причем структурация оказывается неотъемлемой от деятельности индивидов [Giddens 1984]. Система общества приобретает хронотопический вид. Но на пути представления общества как динамической и саморазвивающейся системы по-прежнему стоят предметно-методологические барьеры между дисциплинами обществознания.

Здесь мы возвращаемся к началу статьи, где намечалась перманентность кризиса в социологии, но дополняем этот тезис существенными соображениями. Кризис выходит за рамки одной науки и охватывает все обществознание. Более того, представления о социальности выходят за рамки образов Больших структур; возникает необходимость в более широком представлении общества, выходящем за границы отдельных дисциплинарных предметов, за пределы особых региональных систем, за очертания отдельных обществ-государств. Геометрия общества меняется; она не укладывается в линейные модели. Общество не отображается через структурные образы, оно проявляется как процесс, который сам определяет свои формы. И это уже проблема не только социологии [Симонян 2015; Buravoy 2015; Buravoy 2016; Turner 2014], но и всего комплекса обществознания.

Повторение пройденного

Обществознание пока не справляется с этой проблемой. Оно воспринимает ее как проблему фрагментации отдельных дисциплин, проблему лидерства какой-то науки, проблему взаимоотношения между разными областями социально-гуманитарных исследований. Это вроде бы стимулирует поиск связей, некоей системы объединения. Но, по сути, продолжается своего рода внутривидовая борьба, попытки экспансии в соседние области исследований. Незыблемый некогда авторитет социологии оказывается под угрозой претензий экономической науки на объяснение социальных институтов. А на других флангах определяются амбиции макроистории и социальной психологии. Сбалансированная картина обществознания не обозначена. Границы между дисциплинами определяются не предметно-методологическими концепциями, а какими-то другими, более сильными течениями.

Выше уже говорилось о взаимодействии и борьбе экстенсивных и интенсивных тенденций в практической жизни современного общества. Но эти же тенденции действуют и в сфере обществознания. Реализуются они не напрямую в формах теоретических или методологических, а через простое разделение труда, сложившееся в научном обществознании в эпоху его становления. Это разделение продиктовано тенденциями экстенсивного развития практики, прежде всего экономики индустриального общества. Оно и определяет позиции дисциплин, а стало быть, и отношения их к «соседям» как к партнерам и конкурентам. Воспроизводятся формы простой кооперации и конкуренции, определяющие теоретико-методологические установки лишь косвенным образом.

В этих формах главное – борьба за позиции и ресурсы; последние определяются тоже в экстенсивном плане как возможности расширения дисциплинарных предметов и усиления средств их освоения. Эта ситуация, конечно, воздействует и на теоретико-методологические установки; их так или иначе направляет традиционная логика сведения единичного к общему (или противодействия ей) и соответствующая методология (или попытки ее преодоления).

Образуется логико-методологический узел, скрытый в ориентациях социально-гуманитарных дисциплин; он хранит в себе традицию научного обществознания, образует его практический здравый смысл. Проблемы меняются, а установки воспроизводятся в первозданном виде. Этот узел не создавался обществознанием в период его становления во второй половине XIX в. Обществознание унаследовало его у классической философии. Образы мира, общества, человека были дистанцированы от научной деятельности, а логика сведения и редукционистская методология продолжали действовать на уровне научного здравого смысла. Социально-гуманитарные науки были озабочены построением и охраной своих предметов. А философия в этом процессе напрямую не участвовала.

Во второй половине XIX в. она утратила свою «королевскую» позицию в культуре и была сдвинута общественными науками на второй план. Более того, она стала трактоваться как одна из общественных наук, то как социальная, то как гуманитарная, то как «наука о природе», то как «наука о духе». Важно, что она следовала за другими социально-гуманитарными науками, оказывалась в русле инерции, сохраняющей в себе стимулы к расчленению объекта и к простой кооперации.

Кто ограничит инерцию

Философия со времен Сократа определяет для себя установку на преодоление социальной и мыслительной инерции. И вот к началу XX столетия эта установка оказалась малозаметной на поле социально-гуманитарных исследований. Во второй половине двадцатого столетия появились концепции, оживляющие философскую установку на обновление схем познавательной и практической деятельности, меняющие представления классической философии о субъекте человеческого бытия. Возникает идея, что субъект не сводится к некоему индивидному бытию, но не определяется и схемой сообщества, построенного по принципам простой кооперации.

Формирование субъекта выстраивается при его контакте со сложными, самоизменяющимися системами. Он не может «охватить» такую систему (биогеоценоз или другую культуру), опираясь на свои индивидные возможности. Субъект вынужден выходить за рамки непосредственно индивидного бытия. Он создает новые реальные или виртуальные позиции, а стало быть, и точки зрения для комплексного изучения системы. Возникает своего рода исследовательская структура [Лефевр 1973], которая разворачивается в формы коллективной деятельности и сворачивается в форму индивидного бытия. Действует ли внешняя социальная детерминация? Конечно, проблема может быть обнаружена внешним для субъекта образом. Но проблема проясняется, а может быть, и решается при условии, что субъекту удалось построить для ее охвата соответствующий «многочлен», то есть замкнуть связь детерминации, направить или перенаправить ее. С точки зрения современной социологии (и феноменологии) речь в таком случае идет, как правило, об описании непосредственного общения, о ситуации «здесь и сейчас». Но не менее важно, что познающий субъект может развертывать познавательную деятельность, «включая» социальные связи, «растянутые» во времени. И делает это, создавая новые позиции, опираясь на деятельность других субъектов, участвуя в его синтетических усилиях. Познание, таким образом, выходит за рамки отдельного общества и начинает связывать разные типы социальности. Оно оказывается элементом хронотопической социальной связи, создает предпосылки для обновления актуальных средств и предметов [Collins 1998].

Важно расставить акценты: субъект не только находится под влиянием социальной обусловленности, он преобразует её. Имеет место самодетерминация субъекта [Лекторский 1980; Лекторский 2001]. Она оказывается местом порождения хронотопической сети познания.

Тема субъектов познания в ее современной интерпретации подводит нас к тезису о многомерной социальной обусловленности познания. Речь может идти о сочетании разных детерминаций познания: обществом, отдельными научными и культурными сообществами. Чтобы не упрощать этот тезис, важно подчеркнуть: конкретная связь разных уровней детерминации актуализируется именно на уровне самодетерминации субъектов. Эта конструктивная работа неизбежна, когда познание сталкивается с необходимостью учитывать и использовать всевозможные различия, когда оно вынуждено настраивать свои инструменты на взаимодействие с многомерным социальным миром.

Стало быть, речь о возможности новой парадигмы, имея в виду, что интеграция наук образуется не на основе гносеологических постулатов и не в ходе стихийно развившегося разделения труда, а в процессе постановки и решения проблем, требующих системного видения бытия и соразмерного этому видению интегрирования различных познавательных инструментов и знаниевых средств.

Возникает потребность в методологии, которую следует характеризовать как антиредукционистскую. Она ориентирована на исследование особого бытия особых объектов, их становления, развития и самоизменения. Такая методология предполагает соответствующую онтологию, учитывающую представление бытия как совокупности вещей лишь в качестве одного из возможных его отображений.

Это – поле деятельности философии. Вопрос о роли современной философии постоянно обсуждается на разных уровнях. В плане нашей темы наиболее важной оказывается работа философии над анализом кризисных ситуаций в развитии общества и в собственной эволюции. Анализ кризисных ситуаций – это не столько обращение к прошлому, сколько база для укрепления прогностической функции философии. Эти тенденции и соответствующие им толкования относятся, прежде всего, к философии. Если бы мы перевели метафору картины мира на плоскость и представили её как подобие географической карты, мы бы не нашли региона, где находится философия. И тут нам не поможет ни история философии, ни классическое распределение философских наук, ни дисциплинарная матрица организации философского образования. Философии как будто нет нигде, и она присутствует везде, где реализуется изменение человеческих сил и их взаимодействий. Иными словами, везде, где проявляется субъектность истории, социальности, где конкретизируется историчность природы и работы с ней.

Философия становится зримой не в море пространства, а в потоке времени, где она намечает ориентиры развития человеческих сил, состояний, взаимодействий. Последовательный философский анализ кризисных ситуаций создает средства для определения точек роста, для отработки инструментов и средств дальнейшего развития [Степин 2002].

Предстоит объемная работа философов по изменению взаимодействий с наукой и повседневной практикой общества. В плане нашей темы это изменение взаимодействий с дисциплинами социально-гуманитарного познания. Какими видятся эти изменения? Философия включается в работу с предметно-методологическими противоречиями между дисциплинами. Она, естественно, не занимается их теоретическими задачами. Но она в силах показать историко-методологические обстоятельства их дезинтеграции и, стало быть, определить практические и методологические условия их преодоления. Это серьезная работа философов в материале современного обществознания. Но сдвиг в этом направлении предполагает изменение отношений философии к собственной традиции. Вопрос об общих определениях бытия остается в силе. Но само понятие «общего» нуждается в существенной конкретизации. Требуется его выведение из опыта современной практики и познания, корректировка его в сопоставлении с различными и меняющимися формами человеческого опыта. В этом залог сохранения авторитета философии в современной культуре.

* * *

Итак, мы пока остаемся в ситуации, когда традиция разделения труда является более мощной, нежели тенденция к системному представлению общества и конструктивной деятельности субъекта познания. Ситуация достаточно рельефно определяется в области науки, в частности обществознания. Но она ощутима и в других сферах деятельности общества, например, в образовании. Причем обнаруживаются не только структурные аналогии между наукой и образованием, но и более прямое воздействие научного разделения труда на построение образования. Дифференциация дисциплин обществознания получает продолжение и укрепление на уровне высших учебных заведений, в делении их на факультеты, а факультетов на кафедры. Всё это в полной мере выражается в процессе образования. Декларативно все дисциплины обществознания заняты обществом, а фактически они замыкаются на своих предметах, то есть на отдельных аспектах человеческого бытия, при этом часто отвлекаясь и от человека, и от общества. Такое образование естественно воспроизводит логико-методологические стереотипы, о которых речь шла выше. Порождаемые им образы бытия и мышления возвращаются в повседневную жизнь людей и порождают новые и вместе с тем вполне привычные эффекты. Опять возникает вопрос о действии инерции в практике современного общества. Он требует дальнейшего обсуждения и глубокого исследования.

Источники и  переводы – Primary Sources and Russian Translations

Асмолов 1990 – Асмолов А.Г. Уровни методологии науки и проблема личности // А.Г. Асмолов. Психология личности. М.: Издательство Московского университета, 1990. С. 7–172 (Asmolov A.G. Levels of Methodology of a Science and a Problem of Personality. In Russian).

Лекторский 1980 – Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М.: Наука, 1980 (Lektorsky V.A. Subject, Object, Knowledge. In Russian)

Лефевр 1973 – Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. М.: Советское радио, 1973 (Lefebvre V.A. Clash of Structures. In Russian).

Пастернак 1990 – Пастернак Б. Об искусстве. М.: Искусство, 1990 (Pasternak Boris. About Art. In Russian).

Primary Sources

Bourdieu, Pierre (1989) “Social Space and Symbolic Power”, Sociological Theory, Vol. 7, No. 1(1989), pp. 14–25.

Collins, Randall (1998) Sociology of Philosophies, The Belknap Press of Harvard University Press.

Gouldner, Alvin W. (1970) The Coming Crisis of Western Sociology, Basic Books, N.Y.

Giddens, Anthony (1984) The Constitution of Society, University California Press, Berkley.

Homans, George C. (1964) “Bringing Men Back In” , American Sociological Review, Vol. 29, pp. 809–818.

Lee, Alfred McClung (1973) Toward Humanist Sociology, Prentice Hall, Englewood Cliffs.

Parsons, Talcott (1961) Social Structure and Personality, The Free Press of Glencoe, N. Y.

Ссылки – References in Russian

Кемеров 2011 – Кемеров В.Е. Гуманитарное и социальное: от оппозиции к синтезу // Человек. 2011. № 1. С. 5–19.

Кемеров 2012 – Кемеров В.Е. К вопросу о философии самобытности // Кемеров В.Е. Общество, социальность, полисубъектность. М.: Академический проект, 2012. С. 40–58.

Кемеров 2014 – Кемеров В.Е. Ключи к современности – в сдвигах методологии // Вопросы философии. 2014. № 2. С. 3–13.

Лекторский 2001 – Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М.: URSS, 2001.

Симонян 2015 – Симонян Р.Х. Общество без социологии или социология без общества // Социс. 2015. № 12. С. 41–51.

Степин 2002 – Степин В.С. Философия как рефлексия над основаниями культуры // Субъект, познание, деятельность. М.: Канон +, 2002. С. 139–158.

Voprosy Filosofii. 2018. Vol. 6. P. ?–?

Crisis, Which Is Always with You

Viacheslav E. Kemerov.

The article shows that Crisis of modern social knowledge was produced by division of object of social sciences in the middle of 19-th century. The struggle of separate sciences for their autonomy became constant feature of social knowledge. Attempts of integration of disciplines do not give essential results. Theoretical and methodological disagreements are rooted in deep distinctions in positions of disciplines. It makes improbable their integration at the level of understanding of problems and values. The main questions of methodology are reoriented on construction of system representations of the modern society.

The understanding of this important item is impossible at a support on representations about the separate individual and a society "covering" it, generating unproductive manipulations with concepts public and individual. Unproductively it and at rigid differentiation of subject life of people and their self-realization.

Self-realization – not the additional, secondary characteristic of human activity, is a side revealing it multidimensionality. Detection, use and updating in a subject of social qualities only therefore are possible, that at forces and abilities of the human individual is present and the form of communication with their forces and abilities is realized it with-life with other people.

KEY WORDS: integration, stereotypes, sociality, reductionism, evolution.

KEMEROV Viacheslav E. – DSc in Philosophy, professor of department of philosophy, the Head of leading scientific school. Ural Federal University, Ekaterinburg.

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

Received at January 16, 2018.

Citation: Kemerov, Viacheslav E. (2018) “Crisis, Which Is Always with You”, Voprosy Filosofii, Vol. 6 (2018), pp. ?–?

References

Buravoy, Michael (2015) “Facing an unequal world”, Current Sociology. Vol. 1 (2015), pp. 5–34.

Buravoy, Michael (2016) “Sociology as a Vocation”, Contemporary Sociology, Vol. 4 (2016), pp. 379–393.

Kemerov, Viacheslav E. (2011) “Humanitarian and Social: from Opposition to Synthesis”, Chelovek, Vol. 1 (2011), pp. 5–19 (in Russian).

Kemerov, Viacheslav E. (2012) “To a question on philosophy of originality”, Kemerov Viacheslav E., Society, Sociality, Polysubjectivity, Akademichesky Proect, Moscow, pp. 40–58 (in Russian).

Kemerov, Viacheslav E. (2014) “Keys to the present – in Shifts of Methodology”, Voprosy Filosophii, Vol. 2 (2014), pp. 3–13 (in Russian).

Simonian, Renald H. (2015) “Society without Sociology or Sociologists without Society”, Sociological Studies, Vol. 12 (2015), pp. 41–51 (in Russian).

Stepin, Viacheslav S. (2002) “Philosophy as a Reflection above the Bases of Culture”, Subject, Knowledge, Activity, Kanon+, Moscow, pp. 139–158 (in Russian).

Turner, Stephen (2014) American Sociology. From Pre-Disciplinary to Post-Normal, Palgrave Macmillan, Basingstoke.