Философская оттепель и падение догматического марксизма в России. Философский факультет МГУ им. М.В. Ломоносова в воспоминаниях его выпускников. Составление, общая редакция и предисловие В.П. Шестакова. М.; СПб.: Нестор-История, 2017. 344 с.

Рецензия подготовлена в рамках проекта РГНФ № 17-03-00160a.

В своей недолгой истории советская философия видела не так много светлых дней. Почти сразу после Октябрьской революции новая власть постаралась превратить философию в служанку политики и краеугольный камень пролетарской идеологии. К началу 30‑х эта задача была практически решена. Непросто было пробиться сквозь толщу догм и крикливых фраз к истокам живой философской мысли, но иным всё же удавалось – и тем ценнее истины, добытые их трудами. Свежая книга философских воспоминаний дает возможность разглядеть этих людей крупным планом. Открывшаяся картина может нравиться или нет, однако молодое поколение должно ее видеть и знать из первых рук, не довольствуясь взглядом постороннего – с высоты нынешнего исторического холма.

Воспоминания о философском факультете МГУ, строго говоря, составляют лишь часть содержания книги. Кроме этого, мы находим в ней красочные портреты ключевых фигур «философской оттепели» – Э.В. Ильенкова и В.И. Коровикова, А.А. Зиновьева и М.К. Мамардашвили, а также профессоров дореволюционной закваски В.Ф. Асмуса и А.Ф. Лосева, написанные людьми, близко их знавшими.

Из перечисленных лиц лишь двое, Зиновьев и Асмус, достаточно долгое время работали в МГУ, даже год-два заведовали кафедрой логики, остальным на философский факультет ходу не было. Там правила бал, по словам Э.Ю. Соловьева, «толпа одноликих кафедральных уродцев, которые методично выковывали из нас ленинско-сталинских догматиков», и ситуация практически не изменилась к лучшему во времена оттепели (с. 91). Б.В. Бирюков характеризует философские факультеты страны – начиная с МГУ, где ему довелось учиться и преподавать, – как «рассадники полуобразованных марксиствующих партийных  пропагандистов» (с. 137).

В этом свете слова из заглавия книги о падении догматического марксизма кажутся преувеличением, во всяком случае в отношении МГУ. Да и в Институте философии, где атмосфера была в те годы более свободной и здоровой, руководимая академиком Федосеевым партия фарисеев регулярно обстреливала «еретиков» с господствующих высот.

На стороне младомарксистов была острота ума и пера плюс энтузиазм молодости. Этими преимуществами они сполна воспользовались для реформации философии. Нашелся среди них и свой Лютер в лице Эвальда Ильенкова. (Эту естественную параллель первым провел И.А. Раскин в «Страстях по тезисам»; в сборнике «Философская оттепель» к ней обратились такие знатоки эпохи Реформации, как В.П. Шестаков и Э.Ю. Соловьев.) Пятнадцать тезисов Ильенкова – Коровикова о предмете философии, написанные всего год спустя после смерти Сталина, были официально осуждены коллегией инквизиторов МГУ; не замедлила с анафемой и Священная канцелярия по делам науки ЦК КПСС (см. рассекреченный отчет зав. Отделом науки и культуры ЦК КПСС А. Румянцева «Об итогах проверки философского факультета МГУ» (29 апреля 1955 г.) на сайте «Читая Ильенкова»: http://caute.ru/ilyenkov/biog/ck.html).

Предыстория вкратце такова. В феврале – марте 1954 г. на философском факультете МГУ развернулась дискуссия «О разногласиях по вопросу логики». На финальном, шестом по счету ее заседании Ильенков впервые публично изложил свои взгляды на предмет этой науки (стенограмма его доклада сохранилась в архиве МГУ). По горячим следам дискуссии Ильенкову и Коровикову было предложено написать тезисы, обсуждение которых, поначалу довольно мирное, год спустя выльется в громкий процесс по делу «гносеологов». Лишь недавно Е.Э. Иллеш посчастливилось отыскать эти легендарные Тезисы в архивах (Ильенков и Коровиков. Страсти по тезисам о предмете философии (1954-1955). Авт.-сост. Е. Иллеш. М.: Канон+, 2016).

Фигуре Ильенкова по справедливости отводится центральное место в книге «Философская оттепель». Тем более что В.А. Лекторский, В.М. Межуев, Э.Ю. Соловьев и составитель тома В.П. Шестаков входили в философию под ильенковским флагом.

Авторы книги единогласно приветствовали окончание сталинского «ледникового периода». Не всем, однако, пришлась по душе та реформация, которую учинили в философии Ильенков со товарищи. Так, Б.В. Бирюков в статье «Логика и история философии на факультете» вовсе не упоминает имени Ильенкова. Положим, он не считал Ильенкова логиком в «настоящем» (читай: формальном) смысле слова, но обойти молчанием историко-философские работы Ильенкова, написанные в пору его учебы и работы в МГУ... Это странно даже для формального логика и методолога кибернетики.

Комментируя похвалу Луи Альтюссера в адрес «молодых философов МГУ», опередивших его в исследовании логики «Капитала», Б.В. Бирюков скептически вопрошает: «Кто же такой Альтюссер, и что за “новые важные идеи” он развил? Открываю статью об Альтюссере в “Новой философской  энциклопедии” и узнаю, что он был членом французской компартии, убил свою жену, покончил жизнь самоубийством (последнее из статьи о ком-то другом, должно быть. – А.М.). Новизна его идей заключалась в том, что он предлагал очистить марксизм от остатков гегельянства и фейербахианства, диамат сделать “строгой наукой” (что, как известно, никому не удалось)» (с. 137).

Среди «важных идей» Альтюссера, мимо которых прошел автор (на мой взгляд, добротной) статьи в НФЭ M.H. Грецкий, а вслед за ним и Б.В. Бирюков, перво-наперво стоит отметить критику диамата с его трактовкой диалектики как философской «теории всего» – всеобщей картины мира, покоящейся на трех законах (как вариант, на сталинских «четырех чертах»). Ровно о том же и Тезисы Ильенкова – Коровикова. «Молодые философы МГУ», как впоследствии и Альтюссер, усматривали в диалектике логику нового типа – метод теоретического познания и принцип отношения мышления к реальности. Призывали мыслить конкретно, «восходя» от абстрактного к конкретному, по примеру автора «Капитала».

Диаматчики окрестили сторонников этой позиции «гносеологами» и развернули кампанию порицания по всей стране. В постановлении ЦК КПСС 1955 г. взгляды Ильенкова именовалась не иначе как «теоретическим извращением философии марксизма».

В.П. Шестаков в статье «Философия, эстетика и искусствознание в МГУ» предлагает иное освещение и оценку событий 50-х гг. «В то время я был студентом второго курса философского факультета и живым свидетелем того, как происходило обсуждение этих тезисов. Но боюсь, что в то время ни я, ни, пожалуй, кто-то другой, не могли понять исторического  значения этих тезисов, положивших начало революции в философском сознании в советской России» (с. 201-202).

После смерти Сталина на философском факультете МГУ стали появляться новые дисциплины, в том числе и эстетика, которой и увлекся В.П. Шестаков. В отличие от идеологического «тривиума» – диамата, истмата и истории партии, в эстетике допускались расхождения в личностных оценках, суждения вкуса, индивидуальное восприятие красоты. На факультет вернулся М.Ф. Овсянников, в свое время написавший диссертацию по эстетике под руководством Д. Лукача: «Гегель и Бальзак о судьбе искусства в  капиталистическом обществе». О Михаиле Федотовиче В.П. Шестаков вспоминает с особенным уважением и теплотой.

М.Ф. Овсянников начал читать спецкурс по «Феноменологии духа» Гегеля, и это тоже был явный знак перемен. Немецкий диалектик в сталинские времена был персоной нон грата – любимцем «меньшевиствующих идеалистов», а в пору Отечественной войны и того хуже – предтечей германского нацизма, как то доказывал сталинский фаворит З.Я. Белецкий. Издание собрания сочинений Гегеля было прекращено, и перевод гегелевской «Феноменологии духа» Густава Шпета оказался на двадцать лет погребен в письменном столе. «Науке логики» Гегеля Сталин предпочитал логику формальную и даже повелел включить ее в школьную программу. В стенах МГУ с «гегельянщиной» сражался Белецкий, строчивший письма «корифею всех наук» – патриотичный разнос третьего тома «Серой лошади» («Истории философии» под ред. Г.Ф. Александрова) с персональными кляузами на «бывшего меньшевиствующего идеалиста Асмуса» и «небезызвестного гегельянца и мистика Лосева».

Авторы «Философской оттепели» В.П. Шестаков и В.В. Соколов не скрывают своего презрения к «одиозной фигуре» Белецкого. А вот что, в связи с оттепельной реабилитацией Гегеля, рассказывает Э.Ю. Соловьев: «Впечатляющим событием стала карикатура А. Зиновьева, появившаяся на ватмане газеты “За ленинский стиль” как раз в дни факультетской дискуссии о предмете философии. Александр Александрович представил читателям убийственно похожего Эвальда Васильевича, который темной ночью раскапывает могилу Гегеля. Для несведущих это был просто озорной дружеский шарж. Для тех же, кто знал о подоплеке жестоких идейных передряг, разыгравшихся в конце сороковых годов, Эвальд в изображении Сашки был иронически поданным героем: он выкапывал Гегеля, которого Сталин, Жданов и их убогий факультетский подсказчик, З. Белецкий, попытались было захоронить и завалить могильной плитой с надписью “феодально-аристократическая реакция на Французскую революцию”» (с. 103).

В том же ракурсе, полагаю, надо смотреть и на спецкурс М.Ф. Овсянникова по «Феноменологии духа». Это был значимый эпизод в ходе возрождения высокой классики.

Личности и творчеству В.Ф. Асмуса посвящены три из четырех статей раздела «У истоков отечественной философии». В.В. Соколов рассказывает о превратностях судьбы и особенностях характера Валентина Фердинандовича. П.П. Гайденко вспоминает о том, как он помогал понять Хайдеггера и открыл ей двери в философию Серебряного века. Ф.Х. Кессиди комментирует труды Асмуса по античной философии, заботливо собирая упоминания об «исключительной природной одаренности греков» – в противовес «избитому стереотипу» о рождении философии из рабовладельческих отношений.

Все эти три статьи были опубликованы ранее в книге о В.Ф. Асмусе из серии «Философия России второй половины XX в.», а заключительная в этом разделе – «Беседы с А.Ф. Лосевым» – в книге воспоминаний В.П. Шестакова (Шестаков В.П. Подъемы и падения интеллектуализма в России. Мои воспоминания. М.; СПб.: Нестор-История, 2015). Автор был много лет знаком с Лосевым, написал с ним в соавторстве книгу об эстетических категориях и поведал несколько увлекательных историй о жизни «последнего из могикан» Серебряного века. В памяти В.П. Шестакова Лосев остался «самым трезвым, энциклопедически образованным, рационалистически мыслящим философом XX века».

Неоднократно печаталась и следующая статья – «Эвальд Ильенков и конец в России классической марксистской философии» В.М. Межуева. Мне довелось читать ее несколько лет тому назад, а затем и слушать авторский доклад по этой теме. Глубоко верным кажется мне тот взгляд, что корни философского творчества Ильенкова – в почве русской истории. С одной поправкой: сама русская история является в его глазах органической ветвью истории западной, наследует лучшие идеалы Запада. Вот отчего Ильенкова больно мучил, если не убивал, тот факт, что вектор движения «реального социализма» все дальше, на его глазах, расходился с Марксовым коммунистическим идеалом.

Для В.М. Межуева «Эвальд Васильевич... последний марксист-романтик, рыцарски отстаивающий высокие и гуманные идеалы культуры в мире, где всё большую силу набирают идолы цивилизации» (с. 277). Очень точный портрет. Когда-то Искра Андреева озаглавила свою статью об Ильенкове «Рыцарь диалектики». До последних дней жизни Эвальд Васильевич яростно атаковал ветряную мельницу позитивизма. А ветер истории все мощнее вращал ее крылья... «Ильенков и производил впечатление человека “не от мира сего”... Можно видеть в нем человека, отставшего от времени, я же вижу в нем того, кто  разошелся с ним, пытаясь слишком далеко заглянуть в будущее. Потому и оказался он в непримиримом конфликте с настоящим» (с. 278).

Жизнеописание другого героя «философской оттепели» В.И. Коровикова написано его младшим сыном. За ним следуют перепечатки журнальных статей Л.Н. Митрохина «О феномене А.А. Зиновьева» и Н.В. Мотрошиловой – «Феномен М. Мамардашвили».

Завершают том воспоминания В.А. Лекторского «Как я был гносеологом». В его описании учеба на философском факультете в целом выглядит довольно интересной (“паршивой овцой” была разве что кафедра истории русской философии). Одного из его наставников – доцента В.П. Калацкого – удалось застать и мне в аспирантские годы. Это был очень живой и обаятельный человек, любивший поспорить на семинарах: с азартом критикуя взгляды Ильенкова, он умел слышать и воспринимать всерьез доводы оппонента (большая редкость для матёрого диаматчика). Жаль, что я был в те годы слишком зелен, чтобы как следует расспросить его о событиях 50-х гг.

В.А. Лекторский обрисовывает и сравнивает две линии в философской революции эпохи оттепели – линии Ильенкова и Зиновьева. Первый продолжил дело классического рационализма, второй разрабатывал новые приемы, «технологии» познания в сциентистском ключе. Сам В.А. Лекторский примкнул к ильенковцам и получил клеймо «гносеолога», с вытекающими отсюда трудностями трудоустройства. Что же до философского факультета МГУ, то после разгрома 1955 г. он перестал быть Соломоновым храмом философии в нашей стране. Таковым стал Институт философии АН СССР, пригревший в своих стенах мятежный дуэт Ильенкова и Зиновьева. Под их философской шинелью вырастет младое разноликое племя и разбредется по весям и городкам. «Те, кто работал в нашей философии после них, сколь далеко бы ни расходились их идеи между собой и сколь сильно бы они ни отходили в некоторых пунктах от идей своих учителей, были бы невозможны без Ильенкова и Зиновьева» (с. 327).

Подводя итог, буду краток: читатель книги получит не только качественное представление о ходе событий и ключевых фигурах «философской оттепели», но и возможность буквально пощупать фактуру времени. Советовал бы эту возможность не упустить.

А.Д. Майданский (Белгород)

Майданский Андрей Дмитриевич – доктор философских наук, профессор кафедры философии Белгородского государственного национального исследовательского университета, внештатный научный сотрудник Института философии РАН.

Maidansky Andrey D. – DSc in Philosophy, Professor, Department of Philosophy, Belgorod State National Research University, scientific associate of the Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences.

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script