Вопросы философии. 2017. № 11. С. ?–?

Священное и мистическое – основные категории русской культуры

Чэ Юйлин

Мы живем в век науки, «где все можно рассчитать»; иррациональные чувства и духовные переживания, которые невозможно передать словами, чем дальше, тем больше отодвигаются на периферию и игнорируются, священное и мистическое как высшие переживания духовного мира обычно рассматриваются только с позиции разума. Более того, мистическое относят в область предрассудков и суеверий. В такую эпоху небесполезно вспомнить, что русские религиозные философы XX в. всеми силами восстанавливали место священного и мистического в бытии человека. В данной статье священное и мистическое рассматриваются не только как центральные понятия русской религиозной философии, но и как факторы, оказавшие глубокое влияние на русскую литературу, народные обычаи и др. Цель русских мыслителей состояла не в возрождении религии, а в указании на то, что священное и мистическое, понятые как внутренние переживания, могут стать одним из важнейших путей избавления современного человека от погони за материальным.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: священное, мистическое, русская философия.

ЧЭ Юйлин – профессор, научный сотрудник исследовательского центра русского языка и культуры Института политического и государственного управления Сучжоуского университета (Сучжоу, Китай).

lingziche@163.com

Статья поступила в редакцию 3 марта 2017 г.

Цитирование: Чэ Юйлин. Священное и мистическое – основные категории русской культуры // Вопросы философии. 2017. № 11. С. ?–?

Voprosy Filosofii. 2017. Vol. 11. P. ?–?

Holiness and Mysticism: Major Dimensions of Russian Culture

Che Yuling

The irrational emotions and unspeakable mental experience are marginalized and neglected in the currently century of science “where everything can be calculated”, and holiness and mysticism, as the highest form of experience in spiritual world, are understood only from the rational perspective, and even criticized as prejudices and superstitions. In this context, 20th century Russian religious philosophers try to restore the position of holiness and mysticism in man’s life. This article believes that holiness and mysticism are not only the soul of Russian religious philosophy, but also the factors which have a profound influence on Russian literature, folk customs, and character of the Russian nation. It should be clearly noted that the main goal of Russian thinkers is not to restore the position of religion, but to point out that holiness and mysticism as the inner experiences of the person can become one of the most important ways of overcoming the modern man's pursuit of material things.

KEY WORDS: holiness, mysticism, profane, Russian philosophy.

CHE Yuling – Professor, School of Political and Public Administration, Soochow University (Suzhou, China).

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script @163.com

Received at March 3, 2017.

Citation: Che, Yuiling (2017) “Holiness and Mysticism: Major Dimensions of Russian Culture”, Voprosy Filosofii, Vol. 11 (2017), pp. ?–?

1. Понятие «священного»

Заново определять содержание «священного» необходимо в основном из-за злоупотребления этим термином. Сегодня слово «священное» нередко используется во всех сферах вплоть до повседневной жизни, а в области религии это понятие всё чаще трактуется рационалистически, с позиций нравственности (например, «святой человек» как идеал). Но, хотя «всеблагость» и «всемогущество» выступают основными атрибутами Бога, их все равно недостаточно, так как помимо них Бог также обладает трудно выразимым в словах свойством «святости». Рудольф Отто в работе «Священное» показывает, что священное – компонент иррациональный, та основа религии, которая остается после исключения моральных и рациональных факторов. Эту основу можно лишь «дать почувствовать», она «…живет во всех религиях как подлинное их внутреннее ядро, без которого они вообще не были бы религиями» [Отто 2008, 3–4]. В толковании священного Р. Отто близок русским религиозным философам, и мы постараемся использовать его определение священного для понимания их концепций.

Что же это за основа? Отто называл ее «фактором мистического» и указывал, что к ней принадлежат «чувство тварности» (Kreaturgefühl), чувство «мистического ужаса» (Mysterium Tremendum), «восхищение» (Fascinans) и др. Такое чувство может внезапно возникать при совершении обрядов, в древних храмах, церквях, в молитвах и покаяниях, в надежде на спасение. «Неожиданными вспышками, порывами оно может вырываться из души. Оно способно приводить к странному волнению, упоению, восторгу и экстазу. У него бывают дикие и демонические формы. Оно может повергать в какой-то почти призрачный ужас и дрожь» [Там же, 7]. Человек без веры в сердце, озабоченный материальным, не может переживать такие сильные чувства.

Русские религиозные мыслители и Р. Отто сходятся в том, что священное – это иррациональный опыт, не сводимый к чисто субъективному или чисто объективному, имеющий ценностное значение, основополагающий фактор духовного бытия человека. Чувство священного есть не только в христианстве: это общий опыт всего человечества. Человек сам по себе обладает даром «интуиции», и цель религии (или, можно сказать, религиозной философии, как она понимается в России) состоит в том, чтобы пробудить в человеке способность к восприятию священного и тем самым противостоять инструментальному пониманию религии и философии. При этом у русских мыслителей, в отличие от Р. Отто, истоки священного, скорее, следует искать не в Боге, находящемся вовне, а только внутри самого субъекта. Священное может заставить человека превзойти самого себя, осознать высшую причину и высшую цель собственного бытия. Священное рождается в сердце человека, а не даруется ему внешними силами, а поэтому мистика – это высший уровень бытия человека, а также путь преодоления небытия и собственной ничтожности.

2. Истоки «мистического»

В конце XIX – начале XX в. мистицизм в разных его проявлениях распространялся всё шире; вместе с тем мистическое объяснялось с рационалистической точки зрения и использовалось в нравственных, политических и прочих целях. Столкнувшись с этим, русские религиозные философы приходят к выводу, что необходимо привести понятие «мистического» в соответствие с его сущностью, вернуть его на подобающее ему место в жизни человека.

Что представляет собой мистическое в понимании русской религиозной философии? По С.Н. Булгакову, «Мистикой называется внутренний (мистический) опыт, который дает нам соприкосновение с духовным, Божественным миром, а также и внутреннее (а не внешнее только) постижение нашего природного мира. Возможность мистики предполагает для себя наличие у человека особой способности непосредственного, сверхразумного и сверхчувственного, интуитивного постижения, которое мы и называем мистическим, причем его надо отличать просто от настроения, которое ограничивается заведомо субъективной областью, психологизмом» [Булгаков 1991, 87]. Здесь, во-первых, мистический опыт и духовный, божественный взаимно связаны, во-вторых, необходимые условия порождения мистического опыта – это интуитивные, сверхрациональные способности человека. Тем самым подчеркивается духовность субъекта, что позволяет противостоять рационализму и инструментализму. С.Н. Булгаков подчеркивал, что мистический опыт – самый важный, первичный, глубокий – это воздух православия. С помощью такого опыта человек может вступить в диалог с Богом, пережить и прочувствовать невидимый мир. Постижение священного – это предпосылка «богослужения» для приверженцев православия. «Святое Причащение есть переживаемое чудо боговоплощения, оно непрестанно ставит человека пред лице Божие и дает ему встречу со Христом, потрясающую мистическим трепетом его существо» [Там же, 88]. Если нет внутреннего, мистического опыта, причащение становится всего лишь обычным приемом пищи. Православие, определяя духовный мир, делает акцент на том, что главным источником мистического опыта является «внутренний мир человека»; этот опыт абсолютно индивидуален, другие люди не могут вмешаться в него или участвовать в нём.

Н.А. Бердяев высказался еще более четко: «Мистика связана с духовностью, а не с душевностью и предполагает проникновение духовности в душевность. Мистика есть пробуждение духовного человека, который видит реальности лучше и острее, чем человек природный, или душевный» [Бердяев 1994, 427]. Бердяев делал акцент на духовности как источнике святости и мистики. «Духовность и есть имманентность божественного человеческому… Божественное переживается имманентно, Бог раскрывается в первооснове души, все исходит из глубины и изнутри, а не сверху и извне» [Там же, 428]. Другими словами, всё возникает из глубин человеческого сердца, духа человека. Как, например, у мистика Майстера Экхарта, слова которого цитирует Н.А.Бердяев: «Wäre aber ich nicht, so wäre auch Gott nicht» («Если бы не было меня, не было бы и Бога»). Или как у другого мистика, Ангелуса Силезиуса: «Ich weiss, dass ohne mich Gott nicht ein Nu kann leben. Wär ich zu Nichts, er muss von Not den Geist aufgeben» («Я знаю, что без меня Бог не проживет и мгновения. Если я кану в небытие, тогда и он будет вынужден умереть») [Там же, 430]. Итак, душа человека – источник всего священного и мистического; «не Бог создал человека, а человек создал Бога», Бог рождается в человеке.

3. Сила мистического

По мнению русских религиозных философов, настоящий мистицизм способен преобразовывать мир. «Та лишь мистика реальная и подлинная, для которой совершается преосуществление, преображение в мировом бытии, в мировой истории, а не в индивидуальных только переживаниях» [Бердяев 2005, 107]. Тогда в чем же состоят особенности настоящей мистики?

Прежде всего, хотя мистический опыт нельзя увидеть и засвидетельствовать, он всё же имеет силу. Священное и мистическое обладают той же характерной особенностью, что и духовное, а именно проявлением в делах. Мистическое именно в реальности проявляет свою силу. «Творческое значение имеет ныне лишь та мистика, которая связана с временами и сроками всемирной истории, воспринимает смысл истории и предчувствует конец истории. Все значение мистики нашей эпохи в том, что она не может ограничиться индивидуальным, субъективным Апокалипсисом, в ней неизбежен Апокалипсис объективный, всемирно-исторический» [Там же, 112]. Сила настоящей мистики в том, что она может осветить реальность, придать смысл реальной жизни. По Бердяеву, настоящий мистицизм, мистицизм религиозного сообщества, связан с откровением и с идеей конца света, причем конец света понимается в положительном смысле, как наступление нового духовного царства, царства Божьего, как конец царства мира сего. Настоящий мистицизм имеет такую силу, что позволяет человеку осознать сущность духовного мира, устремиться к нему и ожидать его торжества. И хотя мистическое относится к невидимому опыту, но действительно имеет силу для изменения мира.

Что касается проявления силы священного и мистического, то идеи Бердяева имеют много общего с идеями Мирча Элиаде. Элиаде делит мир на «светский» и «священный». Мы сегодня живем в полностью светском мире, где деятельность человека – политическая, экономическая, культурная, а также бытовая (питание, отношения между мужчиной и женщиной) – избавилась от религиозных табу, потеряла ту святость, которую придавала ей религия. В традиционном обществе человек всегда «религиозен», все его поступки имеют религиозный оттенок. (Речь идет не о «верующем» в обычном понимании этого слова, а о человеке, имеющем скрытые религиозные чувства.) Для верующего человека рождение, старость, болезни, смерть – всё свято, а для нерелигиозного всё «естественно». «Для нерелигиозного человека весь жизненный опыт, как в сфере секса, так и питания, труда и игры, лишен священности. Иначе говоря, все физиологические акты лишены духовной значимости и сведены, таким образом, к масштабу сугубо человеческих действий» [Элиаде 1994, 105–106].

В мире, утратившем святость, жизнь человека лишилась духовности. Коренная причина этого состоит в увлечении материальным, порабощении «миром сим»; налицо трагедия человеческого существования. По сути же все формы деятельности человека могут быть освящены. В человеке сосуществуют две природы, духовная и физическая. Одна сторона жизни человека – это его естественная, физическая форма: чтобы поддерживать свою жизнь, он нуждается в еде, сексуальных отношениях, одежде, жилье, средствах передвижения. Но если жизнь человека только в этом и заключается, в чем тогда коренное отличие его от животного? Другой стороне жизни человека присущи другие импульсы, позволяющие преодолевать эти физиологические потребности, а именно стремление к метафизическому. Религия, религиозные чувства – это наилучший путь для удовлетворения подобных стремлений. Поэтому чувство священного – это, по Бердяеву, основная движущая сила человеческой истории, всегда устремлённой вверх, к царству Божьему.

В русской религиозной философии разум имеет границы; настоящее познание – интуитивное, исключительно внутреннее, прочувствованное на собственном опыте, субъективное. В Бога можно только верить, его нельзя познать. Уже славянофилы говорили о «цельности духа» и «соборности». А.С. Хомяков утверждал, что цельность духа состоит из воли человека, его интеллекта и веры, а соборный разум превосходит разум отдельного человека: это божественный путь понимания сути мира. Задача философии состоит в том, чтобы разум поднять до уровня веры, а смысл человеческой жизни – в том, чтобы стремиться к духовности и достигать её посредством самосовершенствования, непрерывного повышения уровня знаний и веры. В.С. Соловьев развил теорию мистицизма славянофилов и дал системное описание этому явлению. Мистицизм – основная ценность его «цельной философии», её высшая ступень. «Предмет мистической философии есть не мир явлений, сводимых к нашим ощущениям, и не мир идей, сводимых к нашим мыслям, а живая действительность существ в их внутренних жизненных отношениях; эта философия занимается не внешним порядком явлений, а внутренним порядком существ и их жизни, который определяется их отношением к существу первоначальному» [Соловьев 1988, 192]. Фактически мистицизм – это путь к самой сути жизни.

4. Проявления мистического в реальной жизни

Определённый оттенок идеализма, присуствующий в русском национальном характере, романтическое стремление к духовной жизни – это следы мистицизма в национальном характере. В то же время мистицизм в разных аспектах русской культуры проявлялся по-разному.

Описание духовного мира и стремления к нему всегда были одними из главных сюжетов русской литературы. Духовные вызовы, противостояние дьявола и Бога, влияние Бога на поведение и мировоззрение человека стали ее вечными темами. Достаточно вспомнить Алёшу из «Братьев Карамазовых» и князя Мышкина из «Идиота», лермонтовского «Демона» или «Мефистофеля-Христа» Замятина. Образ дьявола постоянно возникает в русской литературе XX в.; дьявол – враг Бога, но в то же время и часть духовного мира, он соотносится со стремлением к злодейству, таящимся в природе человека. Можно сказать, что существование дьявола означает наличие у человека «духа отрицанья», что снова возвращает нас к теме силы мистического.

Мистицизм непосредственно отражался в юродстве. По сути, юродство – это благоговейное стремление к мистическому, выраженное языком простонародной культуры. Юродивые как посредники в общении простого человека и Бога, пророки, провидцы, конкретизируют духовное и объясняют божественное. Юродство часто проявляется «через немыслимые поступки и безумные речи», парадоксально сочетает мудрость и невежество, целомудрие и порочность, кротость и своеволие, благоговение и сарказм. Познавая мир, юродивый полностью опирается на интуицию и веру – неясную, невыразимую словами. В российской истории распространение юродства чаще всего бывало связано со слабостью политической власти и кризисом религии. «Такие юродивые, пророки обоего пола, в которых якобы поселялось само божество, были желанными гостями и чудесными людьми не для одних простых людей, но для всего… общества, кончая его духовными и светскими главами» [Никольский 1985, 45]. Тема юродства занимает важное место и в литературных произведениях.

Поведение юродивых само по себе является бунтом против разума и насмешкой над ним. А если общество принимает юродство, это означает, что в культурной почве этого общества существуют предпосылки иррационального, мистического. Своевольный характер русских людей, дух анархизма, сочетание крайностей, таких как гордость и скромность, воздержанность и распущенность, раболепие, жестокость и т.д. – всё это так или иначе можно связать с культурой юродства.

Наглядный образ мистического создают русские иконы. В большинстве тех икон, что присутствуют в российском повседневном обиходе, нет «художественности»: линии простые и застывшие, цвета яркие и однообразные. Красота их – в отражаемом ими духовном мире. Когда люди любуются иконой, в душе их происходит диалог между мистическим как внутренним и переживанием чувства святости, выраженного вовне: «…икона есть нечто гораздо большее, чем просто образ: она не только украшение храма, или иллюстрация Священного Писания: она – полное ему соответствие, предмет, органически входящий в богослужебную жизнь» [Успенский 1997, 8]. Иными словами, икона – это мистический посредник в общении святого и верующего. Мистическое в иконе можно осмыслить в двух аспектах. Для верующего икона – это явление священного. «Через освящение в иконе Христа происходит таинственная встреча молящегося со Христом» [Булгаков 1991, 85]. Для неверующего содержащееся в иконе священное – это внешнее проявление внутреннего мистического опыта и интуиции. Но вне зависимости от подхода повсеместное распространение икон само по себе подтверждает существование мистицизма в русском характере, демонстрирует стремление русских к святости.

Обобщенно говоря, в русской религиозной философии мистика – это высшая форма познания реальности. Философы, восстанавливая мистическое в его правах, пытаются преодолеть кризис рационализма и чувство пустоты в человеческой жизни. В литературе в каждом случае по-разному тема мистического выявляет силу духовного мира в противоборстве человека с дьяволом, в борьбе духовной и физической природы человека. В жизни народа святость и мистицизм проявляются через феномен юродства и культуру иконописи. Подводя итог, можно сказать, что священное и мистическое в их православном понимании составляют основные категории русской культуры. Они не только обозначают отличие русской культуры от западной, но и являются важной особенностью русского национального характера; это тот путь, которым русские мыслители пытаются преодолеть нигилизм и вернуться к высоким идеалам.

Перевод А.Д. Павловой под редакцией В.Г. Бурова

Источники – Primary Sources in Russian

Бердяев 1994 – Бердяев Н.А. Дух и реальность / Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994 (Berdyaev, Nikolai A. The Spirit and the Reality).

Бердяев 2005 – Бердяев Н.А. Философия свободы. М.: АСТ, 2005 (Berdyaev, Nikolai A. The Philosophy of Freedom).

Булгаков 1991 – Булгаков С.Н. Православие. Очерки учения православной церкви. Киев: Лыбидь, 1991 (Bulgakov, Sergei N. The essays of the teaching of the Orthodox Church).

Никольский 1985 – Никольский Н.М. История русской церкви. М.: Политиздат, 1985 (Nikolsky, Nikolai M. The History of the Russian Church).

Отто 2008 – Отто Р. Священное. СПб.: СПбГУ, 2008 (Otto, Rudolph, Das Heilige, Russian Translation).

Соловьев 1988 – Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988 (Soloviev, Vladimir S. Works).

Успенский 1997 – Успенский Л.А. Богословие иконы православной церкви. Переяславль: Братство во имя святого князя Александра Невского, 1997 (Uspensky, Leonid A. Theology of the Icon of the Orthodox Church).

Элиаде 1994 – Элиаде М. Священное и мирское. М.: МГУ, 1994 (Eliade, Mircea, The Sacred and the Profane, Russian Translation).

Voprosy Filosofii. 2017. Vol. 11. P. ?–?

Holiness and Mysticism: Major Dimensions of Russian Culture

Che Yuling

The irrational emotions and unspeakable mental experience are marginalized and neglected in the currently century of science “where everything can be calculated”, and holiness and mysticism, as the highest form of experience in spiritual world, are understood only from the rational perspective, and even criticized as prejudices and superstitions. In this context, 20th century Russian religious philosophers try to restore the position of holiness and mysticism in man’s life. This article believes that holiness and mysticism are not only the soul of Russian religious philosophy, but also the factors which have a profound influence on Russian literature, folk customs, and character of the Russian nation. It should be clearly noted that the main goal of Russian thinkers is not to restore the position of religion, but to point out that holiness and mysticism as the inner experiences of the person can become one of the most important ways of overcoming the modern man's pursuit of material things.

KEY WORDS: holiness, mysticism, profane, Russian philosophy.

CHE Yuling – Professor, School of Political and Public Administration, Soochow University (Suzhou, China).

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script @163.com

Received at March 3, 2017.

Citation: Che, Yuiling (2017) “Holiness and Mysticism: Major Dimensions of Russian Culture”, Voprosy Filosofii, Vol. 11 (2017), pp. ?–?