Перевод со старояпонского М.В. Бабковой под редакцией Н.Н. Трубниковой выполнен в рамках проекта «Догэн и развитие традиции дзэн в японской буддийской общине XIII–XIV вв.» (поддержан РГНФ, грант № 15-03-00140). Project «Dogen and Zen Tradition in the Japanese Buddhist Monastic Order of XIII‒XIV centuries» by Maya Babkova and Nadezhda Trubnikova, granted by Russian Foundation for Humanities (No 15-03-00140).

Все будды между собой непременно передают Закон по наследству от будды к будде, все патриархи между собой непременно передают Закон по наследству от патриарха к патриарху. Такова клятва о свидетельстве[1]. Такова прямая передача [Учения]. Потому это и есть наивысшее просветление. Кто сам не будда, тот никогда не сможет засвидетельствовать печатью, что кто-то еще – будда. Кто не получил печать свидетельства, тот никак не может быть буддой. Ведь кто как не будда может объявить это [состояние] самым достойным и подтвердить печатью, что оно наивысшее?

В миг обретения печати свидетельства происходит самопросветление без наставника и самопросветление без [опоры на] себя самого. По этой причине все будды между собой передают свидетельство. Об этом говорят: «Все патриархи между собой клятвой подтверждают свидетельство». Учение нашей школы об этой истине Пути таково, что прояснить его не может никто, кроме будд. И правда, разве могут о нем рассуждать бодхисаттвы на десяти ступенях и равнопросветленные[2]? Тем более толкователи сутр, толкователи трактатов и прочие – уж этим-то как догадаться, в чем суть? Даже если высказать словами, никто из них услышит! Ведь друг другу наследуют будды.

Нужно понимать, что Путь Будды полностью проходят только будды и нет такого времени, когда на нем не было бы будд. Бывает ведь, что булыжники друг другу наследуют и драгоценные камни друг другу наследуют. Существует взаимное преемство у хризантем. У сосен тоже есть печать свидетельства: предыдущая хризантема и следующая хризантема в точности одинаковы, и точно так же предыдущая сосна и следующая сосна в точности одинаковы. О тех, кто не может уяснить себе все это, пусть даже они и вступают на путь верной передачи Учения от будды к будде, никак не скажешь, что они хотя бы догадываются, что бы это значило: обрести Путь. Они не понимают, что значат слова «будды наследуют буддам» и «все патриархи между собой клятвой подтверждают свидетельство». Можно и должно печалиться о том, что хоть они вроде бы в семье Будды, они не младшие будды, не будды-детеныши.

Цао-си[3], наставляя общину, однажды сказал: «От семи будд[4] до Хуэй-нэна – сорок будд; между Хуэй-нэном и семью буддами – сорок патриархов». Эта истина Пути – учение нашей школы, в котором проясняется верное преемство будд и патриархов. Среди семи будд, о ком говорил Цао-си, есть те, что явились в мир во время прежней кальпы расцвета, и те, что явились в мир во время нынешней благой кальпы[5]. То, что связывает воедино вот такие передачи Учения лицом к лицу между сорока патриархами, – это Путь Будды, это преемство будд. Раз так, то поистине, если возводить [линию преемства] от Шестого патриарха вверх к семи буддам, преемство будд будет у сорока патриархов. Если проследить [линию преемства] от семи будд вниз к Шестому патриарху, там, уж верно, сорок будд наследуют друг другу. Таков Путь будд, Путь патриархов. Без подтверждения свидетельства, без будды и патриарха нет и мудрости будды. Без полного осуществления патриарха, без мудрости будды нет и обретения веры в будду. Без полного осуществления патриарха нет и клятвы о свидетельстве патриархов. Те сорок патриархов брали то, что лежало близко[6]. Из всего этого [ясно, что] преемство от будд к буддам глубоко и долго, оно не движется назад и не ходит по кругу, не исчезает и не прерывается. По учению нашей школы, хотя Будда Шакьямуни обрел Путь еще до [того, как появились] семь будд, только спустя долгое время он унаследовал Закон от Будды Кашьяпы. Хотя он обрел Путь на тридцатом году своей жизни, на восьмой день двенадцатого месяца, он обрел Путь еще до [того, как появились] семь будд. Это было единое обретение Пути в единый миг, плечом к плечу со всеми буддами, и обретение Пути еще до всех будд, и итоговое обретение Пути после всех будд.

Надо еще проникнуть в самую суть той истины, что Будда Шакьямуни унаследовал Закон от Будды Кашьяпы. Не познав эту истину, Путь Будды не прояснишь. А без прояснения Пути Будды никакого преемства будд быть не может. Когда говорят «преемник будды», имеют в виду то же, что и когда говорят «дитя будды». Однажды Будда Шакьямуни вложил в уста Ананды[7] такой вопрос: «Сами будды прошлого – чьи они ученики?» И вот что Будда Шакьямуни ему ответил: «Все будды прошлого – ученики Шакьямуни». Таковы правила будд, которые распространяются на всех будд. Узреть всех этих будд и добиться успеха в преемстве будд – вот что поистине может и должно произойти на Пути будд, [ведущем] от будды к будде.

Когда на этом Пути будд передается по наследству Закон, а это непременно [происходит], обязательно появляется грамота о преемстве. Если нет передачи Закона по наследству, [значит, мы имеем дело с приверженцами] внешнего пути, которые [верят, что вещи возникают] сами по себе[8]. Если бы на Пути Будды не было решено передавать Закон по наследству, то как он дошел бы до наших дней? Именно поэтому, когда будда наследует будде, обязательно появляется грамота о преемстве, подтверждающая преемство будд по отношению друг к другу; [каждый будда] получает грамоту о преемстве, подтверждающую преемство от будды к будде.

Эта грамота о преемстве может появиться при различных обстоятельствах: кто-то наследует Закон, прояснив для себя солнце, луну и звезды; кто-то наследует Закон, побудив себя обрести кожу, мясо, кости или костный мозг; есть те, кто перенимает друг у друга монашеский плащ; есть те, кто перенимает друг у друга посох; есть те, кто перенимает друг у друга ветку сосны; есть те, кто перенимает друг у друга мухогонку хоссу; есть те, кто перенимает друг у друга цветок удумбара[9]; есть те, кто перенимает друг у друга золотое одеяние. Бывает, перенимают друг у друга плетеные сандалии; бывает, перенимают друг у друга бамбуковый гребень[10].

Когда перенимают Закон один у другого, некоторые пишут грамоту о преемстве кровью, взятой из пальца, а некоторые пишут грамоту о преемстве кровью, взятой из языка. Некоторые пишут маслом или молоком и так передают по наследству Закон. Все равно получаются грамоты о преемстве. Тот, кто передает, и тот, кто принимает, оба – наследники Будды. Поистине, в тот миг, когда они оба являют себя как будды или патриархи, непременно являет себя грамота о преемстве. Когда она являет себя, [оказывается, что] это произошло совершенно неожиданно; многие патриархи [обнаружили], что им досталось преемство Закона, хоть они вовсе и не искали его. Что же до тех, кто перенял Закон, то они уж точно будды и патриархи.

С тех самых пор, как с запада пришел двадцать восьмой патриарх[11], в восточных землях [люди] верно расслышали учение этой школы о том, что на Пути будд есть преемство Закона. Прежде [здесь] об этом и вовсе не слыхали. В [самой] Индии ни знатоки трактатов, ни знатоки Закона[12], ни прочие им подобные этого не достигли и не узнали. Это оставалось недоступным среди всего умопостигаемого для тех, кто обрел десять видов святости и три ступени добродетели[13]. Знатоки заклятий, книжники, изучающие тексты Трех вместилищ[14], и прочие им подобные даже и не подозревают о том, что такое бывает. Можно и должно печалиться о том, что все они хоть и получили человеческое тело, способное стать сосудом для Пути, но понапрасну запутались в сетях Учения и не знают, как освободиться; о том, что они даже не надеются хоть когда-нибудь выбраться [из пут]. Поэтому нужно так тщательно постигать Путь, нужно преисполниться решимости проникнуть в самую суть.

Когда я был в Великой Сун и мог выражать свое почтение грамотам о преемстве, [я повидал] там самые разные свидетельства. Одно из них принадлежало наставнику Вэй-и из западных покоев[15], что повесил свой посох в [храме на горе] Тяньтун. Он был уроженцем области Юэ и прежде настоятельствовал в храме Гуанфусы. Они с моим покойным учителем[16] были земляками. Мой покойный учитель всегда говорил: «О том, каковы обычаи в [моих родных] краях, спрашивайте Вэй-и из западных покоев». Однажды [наставник] из западных покоев сказал:

– Возможность как следует рассмотреть следы древних [наставников] драгоценна для людей. Сколько ты уже видел?

Я ответил:

– Я видел совсем немного.

Тогда [наставник] из западных покоев сказал:

– У меня здесь припрятан один древний свиток, вот такой. Я дам тебе взглянуть на него.

С этими словами он принес [свиток] – это была грамота о преемстве. Эта грамота о преемстве оказалась [составленной для кого-то из] учеников Фа-яня[17]. Ее нашли среди вещей одного почтенного монаха, самому Вэй-и она не принадлежала. Запись в грамоте выглядела так:

Патриарх-основатель Махакашьяпа испытал пробуждение под руководством Будды Шакьямуни. Будда Шакьямуни испытал пробуждение под руководством Будды Кашьяпы.

Вот что там было написано. Когда я это увидел, я глубоко уверовал в существование преемства от одного законного наследника другому законному наследнику. Прежде я не видел ничего подобного. В этот миг будды и патриархи незримо помогли мне – поддержали своего потомка. Я не знал, как совладать с [переполнявшим меня чувством] благодарности.

Почтенный Цзун-юэ, который тогда занимал на горе Тяньтун должность старшего монаха[18], показал мне грамоту о преемстве будто бы одного из учеников Юнь-мэня[19]. На этот раз имя непосредственного учителя того человека, кто получил грамоту, было записано в продолжение ряда будд и патриархов Западных небес и Восточных земель[20], а внизу, под этими строками, значилось имя самого этого человека. Имя нового патриарха-наставника [здесь] оказалось напрямую продолжающим вереницу всех будд и патриархов. Получилось, что к знакам имени нового преемника подобрались [имена наставников] больше сорока поколений, начиная от самого Татхагаты[21]. Похоже на то, будто бы каждый из них обучал нового патриарха. Махакашьяпа, Ананда и другие были перечислены так, как принято в других школах. Увидев это, я спросил старшего монаха Цзун-юэ:

– Учитель! В том, как перечисляют [наставников] в пяти домах чань[22], есть небольшие различия. Что это значит? Если взаимное преемство от наследника к наследнику восходит к Индии, как могли появиться эти различия?

Цзун-юэ ответил:

– Даже если бы различия были громадными, нам следовало бы просто выучить по этому списку, каковы будды с горы Юньмэнь. Почему мы чтим именно наставника из рода Шакья? Потому что он [прошел] Путь и пробудился. Почему именно мы чтим великого наставника Юнь-мэня? Потому что он [прошел] Путь и пробудился.

Когда я услышал эти слова, мое понимание стало немного глубже.

Нынче в провинциях Цзянсу и Чжэцзян многие настоятели крупных храмов унаследовали Закон от Линь-цзи, Юнь-мэня, Дун-шаня и других[23]. В то же время те, кто хвастает, что они потомки Линь-цзи, часто грешат против истины. Дело в том, что, посещая собрание мудрого наставника, [ученики] просят у него свитки с его портретом или начертанной проповедью и так готовятся к тому, чтобы по всем правилам унаследовать Закон. Но находятся такие паршивцы, кто выпрашивает у достопочтенного наставника свитки с портретом, проповедями и прочим, прячут их у себя и собирают так целые сокровищницы; к старости они подкупают чиновников, добиваются, чтобы им дали храм, и занимают должность настоятеля, хоть и не унаследовали Закон от того учителя, чьими проповедями и портретом [они владеют]. Когда они перенимают Закон у знаменитостей своего времени или у тех старших монахов, кто близок к государю и высшим сановникам, а также у прочих им подобных, они вовсе не заботятся о постижении Закона Будды. Они гонятся за славой, вот и всё. Как жаль, что в наш злой век конца Закона распространяются такие дурные веяния! Среди подобных деятелей нет ни одного человека, который хотя бы во сне видел или слышал что-нибудь о Пути будд и патриархов.

Вообще свитки с проповедями или портретами дозволено получать и наставникам-чтецам из школ учения, и мирянам (как мужчинам, так и женщинам), и даже работникам при монастыре[24], заезжим торговцам и прочим. Это ясно из записей всех школ. Бывает и так, что некто, не достигший нужного [уровня], страстно желает подтвердить, что получил преемство Закона, и просит написать для него один свиток, тогда [учитель] против воли берется за кисть, хотя постигшему Путь больно заниматься подобными делами. В таких случаях [наставник] не следует старинным образцам, а просто делает короткую запись: «Такой-то является моим преемником».

В последнее время распространен такой обычай: когда кто-то достигает хоть каких-то успехов под руководством учителя, он наследует Закон от этого учителя как от своего наставника. [Однако] многие из тех, кто жил на длинных помостах[25], вовсе не получили печать от своего учителя, а только входили в его покои или слушали проповеди в зале Закона; но когда они переезжали в другой храм, где им уже некогда было размышлять над словами учителя, и пробуждались к великой истине[26], то они называли своим наставником этого [последнего своего] учителя.

Вот еще был такой библиотекарь Чуань, потомок учителя Цин-юаня, наставника созерцания Лун-мэня Фо-яня[27]. У этого библиотекаря Чуаня тоже хранилась грамота о преемстве. В начале годов Цзядин[28] [на горе Тяньтун] жил старший монах Рюдзэн, и этот Рюдзэн, хоть и приехал из Японии, очень хорошо ухаживал за библиотекарем Чуанем, когда тому случилось заболеть; и тогда, в благодарность за труды и постоянную заботу во время болезни, библиотекарь Чуань вынес для Рюдзэна грамоту о преемстве и позволил ему поклониться [свитку]. Такое редко можно увидеть. «Вам я позволю поклониться [этой реликвии]», – сказал библиотекарь Чуань.

С тех пор, как всё это случилось, прошло восемь лет, и осенью шестнадцатого года Цзядин, в год младшей воды и овцы, когда я впервые побывал на горе Тяньтун, старший монах Рюдзэн был так добр, что попросил библиотекаря Чуаня показать мне грамоту о преемстве. В этой грамоте запись выглядела так. Уже после семи будд были перечислены имена сорока пяти патриархов вплоть до Линь-цзи, а после имени Линь-цзи остальные имена образовывали круг: по кругу были скопированы их монашеские имена и личные подписи[29]. Имя нового преемника было записано в конце, под строкой с датой. Важно, что здесь досточтимые [наставники] после Линь-цзи оказались так отделены [от своих предшественников].

Мой покойный учитель, настоятель Тянь-тун, со всей серьезностью предостерегал учеников от необоснованной похвальбы преемством Закона. Собрание моего покойного учителя поистине было собранием старого будды, возрожденной «лесной обителью»[30]. Сам он даже не носил расцвеченный плащ. Хотя ему досталось парадное одеяние наставника созерцания Дао-кая с горы Фу-жун[31], он не надевал его, даже поднимаясь на помост в зале Закона. Заняв должность настоятеля, Жу-цзин до самой смерти так ни разу и не надел расцвеченное одеяние. Его равно восхваляли как те, кто обладал сердцем, [устремленным к постижению Пути], так и несведущие [в Законе Будды]. Его чтили как подлинного благомудрого друга[32].

Когда мой покойный учитель, старый будда, читал проповедь в зале Закона, он всегда увещевал собравшихся такими словами:

– В последнее время многие из тех, кто взял себе имя идущего по Пути патриархов, как попало носят монашеский плащ, с удовольствием отращивают волосы, подписываются каким-нибудь титулом и так используют свое монашество вместо лодки, чтобы плыть [по жизни]. О них можно только пожалеть, ведь кто же смог бы их спасти! Горько, что повсеместно старшие монахи не обладают сердцем, устремленным к постижению Пути, и не изучают Путь. Еще реже – так что не найти и одного на сотню тысяч – встречаются те, кто видел или слышал, как связаны между собой грамота о преемстве и преемство Закона Будды. Вот насколько измельчал Путь патриархов!

Когда Жу-цзин обращался ко всем с такими увещеваниями, ни один старший монах не возмущался.

Раз так, то поистине, если мы хотим со всей искренностью в сердце обратиться к постижению Пути, мы должны увидеть и услышать, что существует грамота о преемстве. А когда увидим и услышим, мы должны изучить ее Путь. В грамоте о преемстве дома Линьцзи наставник сперва пишет свое имя, затем слова «такой-то учился у меня», «посещал мое собрание», «входил ко мне в покои», «является моим преемником» или еще что-то подобное и перечисляет [имена наставников] прошлых поколений. Здесь же он записывает свое краткое поучение, касающееся Закона. Не важно, у кого что [пишется] в начале, а что в конце; главное – указание этой школы на то, что [владелец грамоты] повстречался с подлинным благомудрым другом. [Грамота о преемстве дома] Линьцзи может быть и вот такой. Привожу ее здесь в точности так, какой я лично ее видел.

Библиотекарь Ляо-пай был могучим воином, а стал моим учеником. Я, Дэ-гуан, учился у наставника Гао с горы Цзин-шань. Цзин-шань[33] был преемником Циня с горы Цзя. Цинь был преемником Яня из храма Янци. Янь был преемником Дуаня из храма Хайхуэй. Дуань был преемником Хуэя из храма Янци. Хуэй был преемником Юаня из храма Цымин. Юань был преемником Чжао из храма Фэньян. Чжао был преемником Няня с горы Шоу. Нянь был преемником Чжао из храма Фэнсюэ. Чжао был преемником Юна из храма Наньюань. Юн был преемником Чжуана из храма Синхуа. Чжуан же был старшим из преемников патриарха-основателя Линь-цзи[34].

Дэ-гуан, наставник созерцания Фо-чжао с горы Аюйван, составил эту грамоту и вручил ее У-цзи Ляо-паю. Когда Ляо-пай занял должность настоятеля на горе Тяньтун, его ученик, монах Чжи-гэн, потихоньку принес ее в павильон Ясности[35] и там показал мне. Шел двадцать первый день первого месяца года старшего дерева и обезьяны, двадцать седьмого из годов Цзядин в Великой Сун[36], когда я впервые увидел этот свиток. О, какую радость я испытал! Это была настоящая «незримая помощь» будд и патриархов! Я зажег благовония, поклонился свитку, затем развернул его и начал читать.

[Я начал думать] о том, чтобы испросить разрешения показать мне грамоту о преемстве еще в прошлом году, примерно в седьмом месяце, когда монастырский управляющий[37] Ши-гуан в павильоне Безмолвного сияния по секрету рассказал мне о ее существовании. Тогда я тут же спросил управляющего:

– Кто теперь владеет свитком?

Управляющий ответил:

– По всей видимости, он хранится в покоях нашего почтенного настоятеля. Позже, если ты от всего сердца попросишь его вынести свиток, он наверняка позволит тебе взглянуть на него.

С тех пор как я услышал эти слова, я ни днем, ни ночью не прекращал думать о том, как бы попросить [показать мне свиток]. Вот почему теперь, спустя год, я покорнейше попросил об этом монаха Чжи-гэна, ученика [настоятеля]. Я вложил всю душу [в свою просьбу] и получил то, о чем просил.

[Бумага, на которой была записана] грамота, крепилась к белому шелку, а с внешней стороны у свитка была обложка из красной парчи; весь он был свернут на нефритовой палочке. Длиной он был примерно в девять сун, шириной – чуть больше семи сяку[38]. Такое не показывают кому попало!

Я поблагодарил Чжи-гэна и тотчас же отправился в покои настоятеля. Там я зажег благовония и с благодарностью склонился перед учителем У-цзи.

Тогда У-цзи сказал:

– Увидеть и узнать подобную редкость удавалось очень немногим. Тебе, почтенный старший брат, удалось узнать ее. Поистине, этот [свиток] – прибежище [для тех, кто] изучает Путь.

Я не знал, как совладать с охватившей меня радостью.

Позже, в годы Баоцин, когда я странствовал от Тяньтай к Яньмэнь и дальше[39], я попал в Пинтянь, в храм Ванняньсы. В то время там настоятельствовал учитель Юань-цзы из Фучжоу – он был назначен после того, как ушел на покой почтенный Цзун-цзянь. При Юань-цзы монастырь по-настоящему процветал.

После того как я приветствовал Юань-цзы, мы стали беседовать о старинных обычаях будд и патриархов, и когда речь зашла о преемстве между Гуй-шанем и его учеником Ян-шанем[40], настоятель сказал:

– У меня тут есть одна грамота о преемстве, вы уже видели ее?

Я ответил:

– Как же это могло бы произойти?

Тогда настоятель сам поднялся и, достав грамоту о преемстве, сказал:

– Этот свиток я не показал бы ни самому близкому другу, ни ученику, служившему мне [долгие] годы, ведь таково указание будд и патриархов. И всё же! Когда я по обычаю покинул обитель, чтобы посетить наместника, я остановился в городе. И там я увидел сон. Мне явился величавый монах, очень похожий на наставника созерцания Фа-чана с горы Да-мэй. Он держал в руке цветущую ветку сливы и, указав ею вверх, сказал: «Если тебе доведется повстречать такого человека, который действительно уже переправился на лодке, не жалей для него цветов сливы». С этими словами он протянул мне цветущую ветвь[41]. Я же прямо во сне ответил: «Еще до того, как он шагнул на борт лодки, я бы с удовольствием отвесил ему тридцать палочных ударов». Так вот, и пяти дней не прошло, как я повстречал тебя, почтенный брат. Да к тому же ты прибыл на борту корабля. Моя грамота о преемстве записана на шелковой ткани с узором из цветов сливы. Должно быть, Да-мэй говорил о тебе, ведь ты в точности подходишь под [описание из] моего видения. Вот я и вынес [грамоту]. Почтенный старший брат, хочешь ли ты получить от меня преемство Закона? Если ты этого хочешь, я не вправе отказать тебе.

Я ощутил глубокую веру и признательность. Хотя предполагалось, что я получу саму грамоту о преемстве, я только зажег благовония, поклонился [этой святыне] и со всей почтительностью совершил подношение. При этом присутствовал служка по имени Фа-нин, отвечавший за благовония. Он сказал, что впервые видит грамоту о преемстве.

Я же про себя подумал: «И верно, без чудесной незримой помощи будд и патриархов вряд ли я бы услышал о подобной редкости и увидел ее. Я всего лишь глупец из окраинных земель – как же мне так повезло, что я видел уже несколько [грамот]?! Слезы благодарности увлажнили мой рукав. В то время в зале Вималакирти[42], в большом зале для гостей и в других помещениях стояла тишина, не было никого.

Грамота о преемстве была записана на белом шелке с узором из опавших цветов сливы. В длину свиток был девяти сун с лишним, в ширину – чуть больше одного дзин[43]. Его стержень был сделан из топаза. С внешней стороны полотно было парчовым.

По пути обратно, когда я возвращался с горы Тяньтай на Тяньтун, я заночевал в храме Хушэнсы на горе Дамэй, и в чудесном сновидении мне явился патриарх-основатель [обители], Да-мэй. Он передал мне ветвь сливового дерева, усыпанную полностью раскрытыми цветами. Чудесное поучение патриарха – то, чему больше всего стоит доверять. Каждый цветок был больше сяку в поперечнике. Да ведь цветы сливы были не чем иным, как цветками удумбары! Что во сне, что наяву, это уж верно воистину так. Ни тогда, когда я еще был в Сун, ни после возвращения на родину я никому не рассказывал об этом.

Ныне у нас, последователей Дун-шаня, грамоту о преемстве принято писать не так, как [в традиции] Линьцзи и других. Наш патриарх Цин-юань прямо перед столом Цао-си порезал себе палец, записал вытекшей кровью то, что запрятано под одеждой будд и патриархов, и так получил верную передачу[44]. В книгах записано, что кровь из пальца Цин-юаня смешалась с кровью из пальца Цао-си и произошла передача [Закона Будды] от одного к другому. Говорят, что точно такой же обряд смешения крови был проведен первым и вторым патриархами, когда между ними произошла передача [Закона] от одного к другому. [У нас] вот эти слова – «такой-то является моим преемником», «такой-то учился у меня» – и прочее подобное не пишут. Правило записи грамоты о преемстве таково, что в ней только перечисляются все будды, включая семерых будд [прошлого].

Раз так, нужно понимать: это большое счастье, что кровь и жизненная сила Цао-си соединились с чистой кровью Цин-юаня; когда чистая кровь Цин-юаня смешалась с родительской кровью Цао-си, Цин-юань лично получил печать преемства, и значит, только он один – наш учитель и патриарх-основатель. Остальных [учеников] патриархами не называют. Те, кто знает об этом деле, утверждают, что верная передача Закона Будды досталась только Цин-юаню.

Мой покойный учитель, старый будда, главный наставник созерцания в обители Тяньтун, наставляя, говорил вот что: «Все будды непременно получают Закон по наследству. То есть Будда Шакьямуни получил Закон по наследству от будды Кашьяпы. Будда Кашьяпа получил Закон по наследству от будды Канакамуни. Будда Канакамуни получил Закон по наследству от будды Кракуччханды. Мы должны верить и исповедовать [учение, согласно которому] именно так будды наследуют друг другу вплоть до сегодняшнего дня. Таков путь ученичества у будд».

Тогда я сказал:

– Будда Шакьямуни покинул свой кров и обрел Путь уже после того, как будда Кашьяпа вошел в нирвану. Тем более, как же могли будды благой кальпы унаследовать Закон от будд, [явившихся в мир во время] кальпы, предшествовавшей Благой кальпе? Как быть с этой истиной Пути?

Мой покойный учитель ответил:

– Так, как ты сейчас сказал, можно понять Учение, если слушать его ушами. По этой дороге [идут те, кто желает обрести] десять видов святости и три ступени добродетели, и им подобные. Но это не та дорога, по которой, преемник за преемником, идут будды и патриархи. Не таков наш Путь передачи [Закона] от будды к будде.

Конечно, мы твердо верим, что Будда Шакьямуни унаследовал Закон от будды Кашьяпы. Мы усердно изучаем то, что будда Кашьяпа вошел в нирвану после того, как Будда Шакьямуни унаследовал от него Закон. Если бы Будда Шакьямуни не унаследовал Закон от будды Кашьяпы, он был бы приверженцем внешнего пути, считающим, что вещи возникают сами по себе. Кто же тогда поверил бы в Будду Шакьямуни? Поскольку вот такое взаимное преемство от будды к будде продолжается и поныне, все будды в равной степени законные преемники. Они не выстраиваются в очередь, они не собираются в толпу.

Что мы изучаем, так это именно вот такое взаимное преемство от будды к будде. Оно вовсе не обязательно должно быть связано с измерениями кальп, возрастов жизни и тому подобными вещами из преданий агама[45]. Если мы будем считать, что [наша традиция] началась именно с Будды Шакьямуни, она едва ли будет насчитывать две тысячи лет – это совсем немного. Взаимное преемство тогда существует всего сорок поколений, то есть совсем недавно. [Рассуждая] таким образом, преемство будд не постичь. Мы изучаем, что Будда Шакья унаследовал Закон от будды Кашьяпы, и мы изучаем, что будда Кашьяпа унаследовал Закон от Будды Шакьи. Когда мы учимся таким [вещам], мы действительно [осваиваем] взаимное преемство всех будд и всех патриархов.

В тот миг я не только впервые по-настоящему воспринял учение о том, что у будд и патриархов существует преемство Закона, но и выбрался из ветхого гнезда[46].

Вместилище сути истинного Закона

Грамота о преемстве

Шрамана[47] Догэн, посетивший империю Сун, дабы воспринять и передавать Закон, записал это в седьмой день третьего месяца второго года Ниндзи (год младшего металла и быка)[48] в храме Каннондори в Косёбориндзи.

Переписал в двадцать четвертый день девятого месяца первого года Кангэн (год младшей воды и зайца)[49], когда повесил свой посох в хижине старого храма Кипподзи в Ёсида, что в Этидзэн. Подпись[50].