1. Свобода и контроль.

В классической статье «Свобода воли: ускользающий идеал» [Kane 1994] Роберт Кейн выделил два основных смысла словосочетания «свобода воли», философские дискуссии о существовании которой ведутся уже много веков. В соответствии с первым из этих смыслов, свобода воли понимается как присущая субъекту способность выбора между альтернативными вариантами действия. Этот смысл свободы воли можно зафиксировать в выражении «свобода выбора». Субъект, у которого есть свобода выбора в момент размышления над тем, как ему поступить, имеет возможность выбрать как минимум одно из двух: сделать нечто или не делать этого. В соответствии со вторым смыслом словосочетания «свобода воли», для ее наличия субъект должен как минимум в некоторых случаях быть автором и изначальным источником собственных действий. Оба смысла свободы воли используются в дебатах о моральной ответственности. Сторонники свободы воли как свободы выбора утверждают, что для того, чтобы нести моральную ответственность за свои действия, субъект должен быть способен поступить так или иначе в тот момент, когда он совершает выбор. Сторонники свободы воли как авторства действия утверждают, что для того, чтобы нести моральную ответственность за свои действия, субъект должен быть изначальной и неустранимой причиной этих действий. Роберт Кейн полагает, что оба смысла свободы воли взаимосвязаны, но при этом свобода как авторство действия более существенна и менее поддается компатибилистскому анализу.

Еще одним принципиальным требованием для моральной ответственности является наличие контроля. Как пишут Джон Мартин Фишер и Марк Равицца в книге «Ответственность и контроль: теория моральной ответственности»: «Обыкновенно мы просто принимаем как должное, что мы и другие люди являемся личностями и, как минимум иногда, ответственными агентами. Мы принимаем, что мы (большая часть из нас), по крайней мере иногда обладаем таким типом контроля, который обосновывает моральную ответственность и тот факт, что мы являемся личностями» [Fischer, Ravizza 1998, 14]. Фишер и Равицца анализируют, какие свойства должны у нас иметься для того, чтобы мы могли обладать соответствующим типом контроля. Многие сторонники либертарианских концепций свободы воли полагают, что субъект может иметь контроль, необходимый для моральной ответственности, только в том случае, если он обладает свободой воли. Субъект может контролировать свои действия, только если он является автором этих действий и если он может выбрать, совершать ли ему эти действия или нет. Полукомпатибилисты Фишер и Равицца полагают, что достаточная для моральной ответственности форма контроля может существовать и без свободы воли – это так называемый «направляющий контроль» (guidance control). Не вдаваясь в анализ типов контроля, предлагаемых Фишером и Равиццей, и последовавшего за публикацией их книги обсуждения контроля и механизмов, при помощи которых он воплощается в реальной жизни, можно отметить следующее: поворот современных дебатов о свободе воли в сторону обсуждения возможности контроля субъектом собственных действий привел к появлению так называемого «аргумента удачи», цель которого – показать, что либертарианские теории свободы воли как свободы выбора не позволяют субъекту осуществлять контроль над собственным выбором.

В статье я рассматриваю компатибилистский условный анализ свободы выбора, критику этого анализа инкомпатибилистами, основанную на так называемом «аргументе последствий», а также аргумент удачи и его соотношение с аргументом последствий.

Моя задача – показать, что аргумент удачи и аргумент последствий следует рассматривать совместно, так как если либертарианцы не предложат удовлетворительного решения проблемы исчезающего контроля, то аргумент последствий станет для них такой же проблемой, какой он является для компатибилистов. Этот результат будет иметь существенное значение для диалектической ситуации в дебатах, поскольку на настоящий момент аргумент последствий многими философами признается одним из самых сильных доводов против компатибилизма.

2. Компатибилистский условный анализ свободы выбора

Автором компатибилистского условного анализа свободы выбора принято считать Дэвида Юма, который в 1748 г. в работе «Исследование о человеческом познании» определил свободу воли следующим образом: «…мы можем подразумевать под свободой только способность действовать или не действовать сообразно решениям воли (курсив автора. – М.С.); другими словами, если мы хотим оставаться в покое, мы можем это сделать, а если хотим двигаться, то можем сделать и это» [Юм 1996, 81]. Компатибилистское понимание свободы воли, примиряющее физический детерминизм и наличие у субъектов свободы выбора, было детально разработано в теориях таких выдающихся философов-аналитиков первой половины XX в., как М. Шлик [Schlick 1939], Д. Миллер (Р.Е. Хобарт) [Hobart 1934] и А. Айер [Ayer 1954]. Основная идея компатибилистского анализа состоит в том, что свобода выбора не требует отказа от детерминизма, т.е. универсальной причинности, а требует наличия особого рода связи между желаниями, ценностями и планами субъекта и его действиями. Свободным является такое действие, которое субъект осуществляет на основании желаний, планов и т.д. «Свобода выбора», соответственно, означает, что в момент выбора субъект был свободен выбрать в соответствии со своими желаниями, и что, если бы у него были другие желания, он выбрал бы иначе. В статье «Свобода воли как требующая детерминации и непостижимая без нее» Д. Миллер (Р.Е. Хобарт) пишет об этом следующее: «“Я могу пожелать то или это” означает, что я таким образом устроен, что если я однозначно склоняюсь к одному, то за этим последует соответствующий акт воли, а если я однозначно склоняюсь к другому, то за этим тоже последует соответствующий акт воли. Существует закономерность, связывающая предпочтения с определенными актами воли, и ничто не препятствует осуществлению этой закономерности» [Hobart 1934, 8]. То же самое верно относительно прошлых желаний: «Я мог пожелать так, как мне было угодно. У меня была способность пожелать и иначе, поскольку ничто не мешало мне сделать это, и я бы сделал это, если бы захотел. Если кто-то скажет, что желание, которое у меня в действительности было, мешало тому, чтобы я мог пожелать иначе, то он использует слово “мог” неверно. Он имеет в виду, что это конкретное желание не могло привести ни к какому другому акту воли. Но слово “мог” относится не к желанию… а к человеку. И этот человек мог произвести нечто иное, а не это решение воли. Он мог произвести любое решение воли, которое он захотел бы произвести: у него была такая способность» [Hobart 1934, 9].

Такое понимание свободы воли получило большое распространение в аналитической философии. Несмотря на критику со стороны Дж. Остина [Austin 1958] и ряда других авторов, указывавших на сложности анализа слова «мог» в терминах «сделал бы, если бы захотел», компатибилистское понимание свободы выбора можно считать почти общепринятым в аналитической философской традиции вплоть до появления так называемого «аргумента последствий» («Consequence Argument»), в разных видах предложенного в работах Карла Жине [Ginet 1966], Дэвида Виггинса [Wiggins 1973] и Питера ван Инвагена [van Inwagen 1975]. В следующем разделе я рассмотрю версию аргумента последствий, сформулированную американским философом Питером ван Инвагеном.

3. Аргумент последствий

Аргумент последствий призван показать, что компатибилистский условный анализ, даже если он не является лингвистически или семантически ошибочным, не позволяет нам утверждать, что кто-то был свободен в детерминированном мире, потому что мог поступить иначе, если бы захотел. Причина этого в том, что в детерминированном мире никто не мог поступить иначе, а раз никто не мог поступить иначе, то говорить, что были какие-то условия, при которых он мог поступить иначе, неверно.

Ван Инваген опубликовал несколько версий аргумента последствий^[i], которые вызвали множество реакций – как позитивных, так и критических^[ii]. Поскольку моя задача состоит не в том, чтобы критиковать или защищать сам этот аргумент, а в том, чтобы продемонстрировать его соотношение с двумя другими аргументами, достаточно будет изложить его кратко. Суть такова: некий судья J (Judge) воздержался от поднятия руки во время T (Time), вследствие чего преступник был казнен, поскольку, если бы судья поднял руку, то, в соответствии с законами той страны, в которой происходило дело, преступник был бы помилован. Судья не находился под каким-либо психологическим или физическим принуждением. Он решил не поднимать руку в момент Т только после периода спокойного и взвешенного размышления по сути дела, в результате которого пришел к твердому убеждению, что преступник виновен и не заслуживает снисхождения. Тем не менее, если детерминизм истинен, то J не мог поступить иначе в момент времени Т. Для того чтобы продемонстрировать это, ван Инваген формулирует аргумент из семи утверждений, седьмое из которых следует из первых шести (значение символов: Т₀ – момент времени, предшествующий рождению J; P₀ – пропозиция, выражающая состояние мира в Т₀; P – пропозиция, выражающая состояние мира в Т; L (Law) – конъюнкция всех законов физики в одну пропозицию):

(1) Если детерминизм истинен, то из конъюнкции P₀ и L следует P.

(2) Если бы J поднял руку в момент Т, то пропозиция P была бы ложной.

(3) Если (2) истинно, то тогда если J мог поднять руку в момент Т, то J мог сделать Р ложной (could have rendered P false).

(4) Если J мог сделать Р ложной, и если из конъюнкции P₀ и L следует P, то J мог сделать конъюнкцию P₀ и L ложной.

(5) Если J мог сделать конъюнкцию P₀ и L ложной, то J мог сделать L ложной.

(6) J не мог сделать L ложной.

(7) Если детерминизм истинен, то J не мог поднять руку в момент времени Т [van Inwagen 1975, 192].

Если все посылки верны, и если аргумент валиден, то заключение следует из посылок. Компатибилисты оспаривали истинность (4) и (5) посылки, инкомпатибилисты, в том числе сам ван Инваген, выступали в защиту этих посылок. Предположим, что посылки верны, и что детерминизм действительно несовместим со свободой выбора. Какие выводы можно сделать из этого?

Помимо общего метафизического вывода о том, что никто не мог поступить иначе, чем он поступил (так как случай с судьей не отличается в этом смысле от всех остальных случаев), инкомпатибилисты заключают, что никто не несет ответственности за свои действия, так как для того, чтобы быть ответственным, необходимо иметь контроль над своими действиями, а для того, чтобы иметь контроль, необходимо иметь возможность поступить так или иначе. Обратимся теперь к аргументу удачи.

4. Аргумент удачи

Современный американский философ Альфред Миле в книге «Свобода воли и удача» [Mele 2006] отмечает, что для сторонников либертарианской свободы выбора некое действие А является свободным в актуальном мире только в том случае, если существуют возможные миры с одинаковым прошлым вплоть до момента решения, но пути этих миров расходятся после принятия субъектом соответствующего решения. Это утверждение напрямую следует из определения свободы воли как свободы выбора в одной и той же ситуации и из принятия семантики возможных миров для рассуждения о возможностях. Для либертарианцев субъект свободен, только если он может поступить иначе при условии того, что его желания, планы, ценности и обстоятельства остаются теми же самыми, потому что утверждение, что субъект мог бы поступить иначе, если бы его желания, планы, ценности и обстоятельства изменились, лежащее в основе условного компатибилистского анализа, либертарианцам представляется недостаточным для того, чтобы обеспечить свободу.

Проблема в том, что если в одном из возможных миров субъект совершает А, а в другом из возможных миров он совершает не-А, но при этом в момент совершения действия субъекты в этих мирах имеют одни и те же желания, планы и т.д., то тот факт, что в одном мире субъект поступил так, а в другом иначе, кажется, не зависит от самого субъекта и является исключительно вопросом везения. Это особенно очевидно, если А – морально релевантное действие. Допустим, Александр обещал помочь другу в трудную минуту, но, когда друг просит о помощи, Александр сам находится в тяжелой ситуации. Наступает момент выбора, и Александр, как полагается моральному субъекту, помогает. Если Александр – свободный либертарианский субъект, то существует возможный мир, в котором он поступает иначе и оставляет друга на произвол судьбы. Тем не менее характер, способности и мотивация Александра тождественны в обоих мирах. Александр в актуальном мире и Александр в возможном мире борются с одними и теми же искушениями и одинаковыми словами обращаются к себе, напоминая о долге дружбы и о святости обещаний. Александр из актуального мира преуспевает в борьбе с собой и помогает другу. Александр из возможного мира проигрывает эту битву и поступает эгоистично. Если мы считаем, что поступить морально в такой ситуации лучше, чем поступить эгоистически, мы приходим к выводу, что Александру из актуального мира просто повезло.

Конечно, либертарианцы могут утверждать, что это не просто везение, что Александр из актуального мира проявил силу воли, он свободно выбрал правильный поступок, хотя мог, как его двойник из возможного мира, проявить слабость и поступить эгоистично. Однако указания на свободу воли недостаточно. По условиям мысленного эксперимента, свобода воли есть у обоих Александров. Как отмечает Миле, либертарианцы должны показать, чем еще, кроме удачи, можно объяснить тот факт, что в актуальном мире субъект выбирает А. Миле рассматривает либертарианизм событий на примере теории Роберта Кейна и агентный либертарианизм на примере теорий Тимоти О’Коннора и Рэндольфа Кларка и приводит аргументы в пользу того, что у обеих версий современных либертарианских теорий отсутствуют концептуальные ресурсы для того, чтобы решить проблему удачи.

Я предлагаю подытожить сложность, которую аргумент удачи представляет для либертарианских теорий, следующим образом. Чтобы устранить проблему удачи, либертарианцы должны обосновать, что у субъекта есть контроль над своими поступками, что субъект обладает контролем над тем, выбирает ли он А или не-А. Однако непонятно, как именно модель выбора, при которой субъект может поступить иначе в одной и той же ситуации, позволяет субъекту осуществлять такой контроль, ведь для этого он должен был бы занять некоторую метапозицию и из этой метапозиции выбирать, какой из возможных миров станет актуальным. К сожалению, даже если он будет находиться в метапозиции, он по условиям теории все равно будет выбирать свободно, а значит, существует такой возможный мир, в котором он выберет иначе, чем в актуальном мире, и проблема удачи возвращается.

Если у либертарианских теорий свободы воли не обнаружится концептуальных ресурсов для того, чтобы найти решение проблемы удачи, это представляется серьезным возражением против понимания свободы воли как свободы выбора в либертарианском смысле. Либертарианцы, тем не менее, могут возразить, что компатибилистский условный анализ свободы воли ничуть не лучше, потому что он опровергается аргументом последствий, что приводит ситуацию в положение диалектического равновесия и возможности сохранения изначальных интуиций, на основании которых философы и выбирают компатибилистскую либо инкомпатибилистскую позицию. Я хочу показать, что ситуация не так однозначна. К инкомпатибилистским выводам из аргумента последствий можно применить аргумент удачи, тем самым продемонстрировав, что аргумент последствий, если он верен, является настолько же проблематичным для либертарианцев, насколько он проблематичен для компатибилистов.

5. Проблема для инкомпатибилизма

Инкомпатибилистский вывод из аргумента последствий состоит в том, что детерминизм несовместим со свободой выбора. Но это не все, что говорит аргумент последствий – он также подразумевает, что детерминизм несовместим с контролем, необходимым для моральной ответственности. Судья J не мог поднять руку в момент времени Т, следовательно, он не имел контроля над решением о приведении приговора в исполнение в соответствии с либертарианским пониманием свободы выбора. А раз он не имел контроля, то он не несет моральной ответственности за свой выбор. Я полагаю, однако, что точно такой же сценарий может продемонстрировать, что индетерминизм не менее опасен для наличия контроля, чем детерминизм.

Представим себе, что суд происходит в индетерминированном мире W₁, соответствующем либертарианским критериям. J размышляет о том, действительно ли виновность преступника доказана. Момент времени Т приближается. J решает, что она доказана – улик более чем достаточно. Он не поднимает руку, преступника казнят. Поскольку J поступает свободно, в другом возможном индетерминированном мире W₂, который не отличается от W₁ ни в чем вплоть до момента Т, J, после долгих размышлений о том, действительно ли виновность преступника доказана, принимает противоположное решение – он поднимает руку. По условиям мысленного эксперимента, и в том, и в другом мире J действует в соответствии с требованиями рациональности, принимая решение на основании имеющихся данных – тем не менее, в одном из этих двух миров он совершает судебную ошибку. В самом деле, подсудимый либо виновен, либо нет. Если он виновен, то тогда в W₁ J поступает правильно, а в W₂ – отпускает на свободу опасного преступника. Если он невиновен, то в W₁ J осуждает на смерть невиновного человека, а в W₂ – поступает правильно. Учитывая, что W₁ и W₂ не отличаются друг от друга вплоть до момента времени Т, трудно не прийти к выводу, что в одном из этих миров судье просто повезло, так как он принял правильное решение, а в другом не повезло. Но субъект не имеет контроля в ситуации, исход которой зависит от удачи. Следовательно, если аргумент последствий показывает, что контроль, необходимый для моральной ответственности, несовместим с детерминизмом, то индетерминистская версия этого аргумента показывает, что контроль, необходимый для моральной ответственности, несовместим с индетерминизмом.

6. Заключение

Свобода воли как свобода выбора, свобода воли как авторство действия, и контроль, который субъект осуществляет над своими поступками, необходимы для моральной ответственности. Если верен инкомпатибилистский анализ представления о свободе выбора и если аргумент последствий действительно демонстрирует, что никто не несет ответственности за свои действия, потому что мир детерминирован, то аргумент удачи, комбинированный с аргументом последствий, покажет, что никто не несет ответственности за свои действия даже в том случае, если мир индетерминирован, так как никто не обладает контролем, необходимым для ответственности.

Это рассуждение представляется серьезным основанием для того, чтобы усомниться в адекватности инкомпатибилистского анализа понятия «свобода воли» – ведь, если этот анализ верен, то моральная ответственность окажется невозможной как в том случае, если мир детерминирован, так и в том случае, если мир индетерминирован.