В статье сопоставляются взгляды Маркса и Достоевского. И хотя их жизнь проходила в неодинаковых общественных условиях, однако у них было много общего в тех задачах, которые перед ними стояли и в тех целях, которые они ставили перед собой. Самое большое отличие их друг от друга состояло в том, что они избрали неодинаковые пути для осуществления своих общественных идеалов: Маркс обращался к научному разуму и классовой борьбе, в то время как Достоевский возлагал надежды на моральные поучения православия. В течение более чем ста лет для истории общественной мысли было характерно противостояние и борьба Маркса и Достоевского. Сегодня мы наблюдаем следующее: увеличение материальных богатств – цель, которую вплоть до настоящего времени преследует человечество, в силу возникновения различных глобальных проблем, дошла до своего исторического предела, что сделало исторически неизбежным переход к коммунизму. Однако для того, чтобы от стремлений к материальному богатству осуществить скачок к противоположному материальному производству берегу – царству человеческой свободы, необходимо совершить глубокую революцию в душе. И здесь активно проявляется значение идей Достоевского. Нам необходимо осуществить синтез идей Достоевского и Маркса.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: научный разум, православие, коммунизм.

АНЬ Цинянь – профессор, Институт философии Китайского народного университета, Пекин.

anqinian@hotmail.com

Цитирование: Ань Цинянь. Федор Достоевский и Карл Маркс // Вопросы философии. 2017. № 3.

Voprosy Filosofii. 2017. Vol. 3.

Fyodor Dostoevsky and Karl Marx

An Qinian

The article draws a comparison between the views of Marx and Dostoevsky. And even though they lived in different social conditions, they faced similar challenges and set similar goals for themselves. The biggest difference between them was that they chose different paths for the implementation of their social ideals: Marx turned to scientific reason and class struggle, while Dostoevsky placed hope in the moral teachings of orthodoxy. For over a hundred years the history of social thought was characterized by the confrontation and struggle between Marx and Dostoevsky. Today we observe that the growth in material wealth – the goal that humanity has been pursuing until now – has reached its historical limit due to the effects of various global problems, which has made the transition to communism a historical inevitability. However, to take the leap from the longing for material wealth to the side which is opposite to material production – the realm of human freedom – it is necessary to make a profound revolution of the soul. Dostoevsky's ideas are clearly relevant to this. We certainly have to synthesize ideas of Marx and Dostoevsky.

KEY WORDS: scientific reason, orthodoxy, communism.

AN Qinian – Professor, School of Philosophy of Renmin University of China, Beijing

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

Citation: An Qinian (2017) “Fyodor Dostoevsky and Karl Marx”, Voprosy Filosofii, Vol. 3 (2017).

Русская культура Золотого и Серебряного веков является гордостью России. Её представители – А. Пушкин, Л. Толстой, Ф. Достоевский, а также Вл. Соловьёв, Н. Бердяев, С. Булгаков и другие заслужили любовь людей в различных странах мира. Большое количество произведений мыслителей русской религиозной философии переведено в Китае. Однако важная сторона русской культуры до сих пор не получила необходимого признания, речь идёт о ее критике буржуазной промышленной цивилизации. Все страны, вступившие на путь развития позднее других, получали удары со стороны передовых капиталистических государств и отвечали на эти удары, что вело к конфликту двух культур. Но среди всех стран мира, вступивших на путь развития позднее других, только Россия имела мыслителей, занимавшихся глубоким и систематическим изучением и критикой буржуазной промышленной цивилизации. В результате сформировалось понимание истории человечества и путей его развития, отличное и от либерализма, и от марксизма. Это драгоценное богатство человечества, которое и сегодня демонстрирует подлинную значимость . Главная цель настоящей статьи заключается в том, чтобы через сравнение идей Федора Достоевского и Карла Маркса постараться раскрыть смысл соответствующих идей русской культуры.

Ф. Достоевский и К. Маркс, один – в социалистическом Советском Союзе подвергавшийся критике как реакционный писатель, другой – революционный учитель мирового пролетариата, разве их можно сравнивать? Если бы это было двадцать лет назад, этот замысел был бы невозможен. Однако сегодня, когда Советский Союз, самое могущественное социалистическое государство уже не существует, а в мировом социалистическом движении и в судьбе капитализма произошли громадные изменения, противопоставление идеологий уже не играет решающей роли, и мы можем с новой исторической высоты рассмотреть жизнь человечества более чем за сто лет. И обнаруживается, что два великих мыслителя ХIХ в. – Федор Достоевский и Карл Маркс – отнюдь не были отличны друг от друга во всех вопросах. Более важно то, что мы можем увидеть неразрывную связь между идеями двух мыслителей и их взаимодополняемость; в течение более чем ста лет в истории России шел диалог между идеями Достоевского и идеями Маркса, который не окончился до сегодняшнего дня. Их идеи можно не только сравнивать, более того, диалог между ними сможет углубить наше понимание целого ряда вопросов, что имеет большое значение. Необходимо заново посмотреть на место Достоевского в идейной истории человечества. Он русский человек, но, как и Маркс, принадлежит всему человечеству.

I

При сравнении двух мыслителей XIX в. – Достоевского и Маркса необходимо, прежде всего, видеть, что проблемы, с которыми они сталкивались, были одинаковы.

Ф.М. Достоевский родился в 1821 г., умер в 1881 г.; опубликовав в 1846 г. повесть «Бедные люди», он за одну ночь приобрел известность. В 1849 г. из-за участия в подпольной деятельности социалистического кружка, он был арестован и приговорен к смертной казни, которая позже была заменена на каторгу и ссылку, через 10 лет Достоевский вернулся в столицу. Его творческая деятельность в основном приходится на 60-е – начало 80-х гг. Жизнь Достоевского проходила в период резких перемен в российском обществе. Царский абсолютский режим был по-прежнему силен, широкие массы крепостных еще не получили подлинного освобождения, в России началось первоначальное развитие капитализма, рабочие и другие люди, принадлежавшие к низшим слоям общества, вели борьбу за существование на грани жизни и смерти; наблюдался упадок морали, социальное расслоение становилось всё более серьёзным, противоречия в обществе постоянно обострялись. В то время передовая интеллигенция России горячо обсуждала вопрос о том, по какому пути идти России, высказываемые мнения были резко противоположными. Однако обсуждаемые вопросы были общими для всех – отношение к феодальному царскому строю, капитализму и социализму, изменение трагического положения «бедных людей», чтобы они смогли жить лучше, смягчение общественных противоречий. Это были те вопросы, с которыми столкнулся Достоевский как мыслитель.

К. Маркс (1818–1883) был современником Достоевского. Будучи немцем, он был очевидцем разложения в Германии феодального строя, а также видел различные бедствия и несправедливости, которые приносил возникший капиталистический строй. Позднее, переехав во Францию, а затем в Англию, К. Маркс вблизи наблюдал нечеловеческую жизнь рабочих масс в передовых капиталистических странах, благодаря чему у него возникло глубокое понимание их проблем. Страдания трудового народа, особенно рабочих масс, сильно потрясли его. Будучи родоначальником научного социализма, Маркс решительно критиковал феодальный строй Германии, одновременно резко осуждал капитализм, требовал изменений нечеловеческих условий жизни с тем, чтобы испытывавший страдания трудовой народ смог жить лучше и в итоге борьбу за осуществление освобождения всего человечества стал считать делом всей своей жизни.

Достоевский жил в отсталой России, а Маркс, после переезда из отсталой Германии, в самых передовых капиталистических странах – Франции и Англии. Однако на исторической сцене они столкнулись с одинаковыми вопросами: как покончить с несправедливостью в обществе, изменить нечеловеческую жизнь трудового народа, низших слоев общества и найти путь освобождения человечества, как преодолеть или избежать бедствий, приносимых капитализмом, как относиться к всевозможным социалистическим течениям и движениям.

Кроме того, их идеи испытали глубокое влияние христианства. Достоевский был первым в России мыслителем, который сложные социальные проблемы сводил к религиозным вопросам. Он считал: «Христианский идеал личного абсолютного самосовершенствования ведёт к Царству Божию, в котором каждый член любит Бога больше всех и всех сотворенных Богом лиц, как себя» [Лосский 1999, 242].

Религиозная окраска в его идеях проявляется чрезвычайно ярко. Зададимся следующим вопросом. Общеизвестно, что Маркс был не только атеистом, но и критиком всех религий. Можно ли поэтому говорить о влиянии на него христианства? В прошлом обычно подчеркивали, что Маркс и религия несовместимы, однако в действительности влияние христианства в идеях Маркса несомненно существует, причем по отношению к нему это имеет чрезвычайно большое значение.

Во время учебы в средней школе Маркс писал: «Прежде чем рассматривать причину и суть и влияние единения Христа с верующими, мы должны установить, необходимо ли это единение, обусловлено ли оно природой человека, не в состоянии ли он самостоятельно достигнуть той цели, для которой бог создал его из ничего.

Если мы обратим свой взгляд на историю, эту великую учительницу человечества, то увидим, что в ней глубоко запечатлено, что всякий народ, даже если он достиг высочайшей степени культуры, если из его среды вышли величайшие люди, если у него искусства достигли полного расцвета, если науки разрешили самые трудные вопросы, несмотря на все это не в состоянии был сбросить с себя оковы суеверий, что он не составил истинного и достойного понятия ни о себе, ни о божестве, что в нем никогда ни нравственность, ни мораль не являются свободными от чуждых добавлений, от неблагородных ограничений, что даже его добродетели скорее созданы грубой силой, необузданными эгоизмом, жаждой славы и смелыми действиями, чем стремлением к истинному совершенству.

Так история народов показывает нам необходимость единения с Христом. Но и тогда, когда мы рассматриваем историю отдельного человека, природу человека, мы хотя и видим в груди его искру божества, влечение к добру, стремление к познанию, тоску по истине, но огонь желания пожирает даже искры вечного: искушающий голос греха заглушает стремление к добродетели, оно презрительно отбрасывается, когда жизнь даёт нам почувствовать всю свою власть. Низменное стремление к земным благам вытесняет стремление к познанию, тоска по истине заглушается ласкающим голосом лжи и таким образом человек, единственное существо в природе, которое не достигло своей цели, единственный член в целом мироздании, который не достоин бога, создавшего его» [Маркс, Энгельс 1955–1981 XL, 590–591].

В этом отрывке Маркс высоко оценивает незаменимую, определяющую роль христианства в нравственной жизни, а также в совершенствовании человека. Не только идеи Маркса сходны с тем, что говорил Достоевский, но очень похож и язык их высказываний. Конечно, это не взгляд зрелого Маркса. Однако если изучить последующие высказывания Маркса о христианстве, мы обнаруживаем, что он критиковал его не из-за отрицания ценностных устремлений, а потому что христианство было не в состоянии найти реальный путь осуществления своих ценностных идеалов, предоставляя лишь пустоцветы, не позволяющие людям добиться подлинного освобождения. Он говорил: «Упразднение религии как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья. Требование отказа от иллюзий о своём положении есть требование отказа от такого положения, которое нуждается в иллюзиях. Критика религии есть, следовательно, в зародыше критика той юдоли плача, священным ореолом которой является религия.

Критика сбросила с цепей украшавшие их фальшивые цветы – не для того, чтобы человечество продолжало носить эти цепи в их форме, лишенной всякой радости и всякого наслаждения, а для того, чтобы оно сбросило и протянуло руку за живым цветком. Критика религии освобождает человека от иллюзий, чтобы он мыслил, действовал, строил свою действительность как освободившийся от иллюзий, как ставшим разумным человек; чтобы он вращался вокруг себя самого и своего действительного солнца. Религия есть лишь иллюзорное солнце, движущееся вокруг человека до тех пор, пока он не начинает двигаться вокруг себя самого.

Задача истории, следовательно, – с тех пор, как исчезла правда потустороннего мира, – утвердить правду посюстороннего мира. Ближайшая задача философии, находящейся на службе истории, состоит – после того как разоблачен священный образ человеческого самоотчуждения – в том, чтобы разоблачить самоотчужденность в его несвященных образах. Критика неба превращается, таким образом, в критику земли, критика религии – в критику права, критика теологии – в критику политики» [Маркс, Энгельс 1955–1981 I, 415][1].

Эти часто цитируемые высказывания Маркса несомненно говорят о том, что он не выступал против нравственных идеалов христианства, а просто считал, что оно бессильно осуществить эти нравственные идеалы, и поэтому прилагал усилия для поисков реального пути их реализации. Преемственная связь между ним и христианством очевидна.

Наконец, есть сходство в целях, которые оба они – Достоевский и Маркс – преследовали.

И Достоевский, и Маркс были философами, они с высокой философской точки зрения размышляли о социальных вопросах, с которыми сталкивались. В коммунистическом обществе, как его понимал Маркс, материальная жизнь каждого человека надежно гарантирована, он вне повседневных забот материальной жизни, нравственный уровень человека очень высокий, наблюдается всестороннее развитие индивида, последовательно разрешены противоречия между людьми, человеком и природой, каждый человек становится свободным, а общество – царством свободы человека. И не только это. Он стремится не к освобождению какого-то класса или какой-то нации, а к освобождению всего человечества. Во времена Маркса в мире имели хождение всевозможные социалистические теории, все они, в основном, стремились только к изобилию в материальной жизни и равенству между людьми, имели явный оттенок бюргерских, мещанских настроений. В коммунистических идеях Маркса содержалось стремление к освобождению человечества от рабства и господства со стороны материального (вещей) и обретению свободы, к полной ликвидации мещанских настроений. В идеях Маркса выразились более высокие духовные идеалы и более широкая область мечтаний. Понимание Марксом коммунизма пришло к нему в результате преобразования философии Гегеля. Общеизвестно, что абсолютный разум Гегеля – это бог в христианстве, поэтому в идеях коммунизма Маркса проявляется заметное влияние христианства. Фейербах считал, что христианство представляет собой отчуждение сущности человека, Маркс воспринял это положение, он одновременно полагал, что коммунизм есть возвращение к природе человека, поэтому весьма естественно, что в коммунистических идеях Маркса есть следы христианства.

У Достоевского есть большое число высказываний, в которых он критикует социалистические теории, включая «научный социализм» Маркса, однако сам он также был социалистом. Ценностные устремления социализма в его понимании в главном совпадали с идеями Маркса. Он презирал мещанские наклонности буржуазии, которая только и думала о материальных интересах, и нисколько не скрывал религиозного характера своих социалистических идей. Благодаря этой религиозности Достоевский смог преодолеть ограниченности, связанные с классами, нациями, а также с материальными интересами. Он считал, что главная цель преодоления трудностей в реальной жизни заключается не в том, чтобы тяга людей к материальному получила еще большее удовлетворение, а в том, чтобы произошло освобождение от материальных вожделений, рассудочной ограниченности научного разума, а также конфликтов между людьми и человека с природой, и чтобы была реализована свобода человека. Социализм – это дело всего человечества, если только удастся сохранить среди общинного крестьянства России веру в православие, станет возможным, что любовь людей друг к другу, а также к богу приведет к сплочению и дружбе, объединит общество и в результате исчезнут страдания в реальной жизни. Говоря конкретно, только в этом случае возможно преодоление господства материальных вожделений над людьми, а также возникающей из-за этого борьбы между людьми и упадка морали.

Из вышеизложенного можно видеть, что и Достоевский, и Маркс считали свободу главной сущностной особенностью человека, в их понимании социалистическое общество есть осуществление свободы человека. Обретение свободы в православном социализме Достоевского достигается после избавления от зла на основе любви к Богу. У Маркса свобода достигается после того, как человек, уничтожив частную собственность на средства производства, достигает противоположного материальному производству «берега» и освобождается от господства над собой материального (вещей). В его понимании коммунизм – это «сообщество свободных людей».

В общем, и Ф. Достоевский, и К. Маркс преодолели мещанские, вульгарные устремления класса буржуазии, у обоих в глубине присутствуют христианские чувства. Сталкиваясь с аналогичными проблемами, оба выдвигали о будущем обществе схожие проекты. В подходе к этим проблемам у них было много общего.

В то же время в идеях Достоевского и Маркса имелись также большие различия.

Во-первых, неодинаковое понимание человека. Именно здесь кроятся противоположности их взглядов. И Достоевский, и Маркс рассматривали свободу как суть человека, но Маркс понимал свободу главным образом как содержащуюся в природе человека и приобретенную в практике труда, определяемую самой физиологической структурой. Что же касается Достоевского, то он считал, что свобода человека есть продукт духа, она тесно связана с желаниями, волей, личностью (человека) и главным образом касается нравственной проблемы – выбора индивидом добра или зла. В силу такого различия Маркс считал, что человек – это тот, кто занимается трудом в материальном производстве, которое может осуществляться лишь в определенных общественных отношениях, именно они на практике, а не в теории, определяют, как заниматься трудом в соответствии с его общественным разделением. Основываясь на общественных отношениях в процессе разделения труда, происходит определение связей каждого человека с другими людьми, а также практически той свободы, которой они сами обладают в реальной трудовой деятельности. К примеру, в самом развитом капиталистическом обществе, основанном на частной собственности, и капиталисты, и рабочие являются несвободными. Капиталисты все делают ради наслаждений и прибылей, рабочие все делают ради существования и зарплаты. Над теми и другими  господствуют вещи,  и те, и другие находятся в состоянии отчуждения. Маркс эту ситуацию обобщенно характеризовал следующим образом: «Сущность человека в своей действительности есть совокупность всех общественных отношений» [Маркс, Энгельс 1955–1981 III, 3].

Исходя из подобного понимания Маркс считал, что ключ к осуществлению свободы и освобождению человека лежит в преобразовании общественных отношений. Например, он говорил: «Если человек черпает все свои знания, ощущения и пр. из чувственного мира и опыта, получаемого от этого мира, то надо, стало быть, так устроить окружающий мир, чтобы человек в нём познавал и усваивал истинно человеческое, чтобы он познавал себя как человека. Если правильно понятый интерес составляет принцип всей морали, то надо, стало быть, стремиться к тому, чтобы частный интерес отдельного человека совпадал с общечеловеческими интересами. Если человек несвободен в материалистическом смысле, т.е. если он свободен не вследствие отрицательной силы избегать того или другого, а вследствие положительной силы проявлять свою истинную индивидуальность, то должно не показывать преступлений отдельных лиц, а уничтожать антисоциальные источники преступления и предоставить каждому необходимый общественный простор для его насущных жизненных проявлений. Если характер человека создается обстоятельствами, то надо, стало быть, сделать обстоятельства человеческими. Если человек по природе своей общественное существо, то он, стало быть, только в обществе может развить свою истинную природу, и о силе его природы надо судить не по силе отдельных индивидуумов, а по силе всего общества» [Маркс, Энгельс 1955–1981 II, 146–147].

Развитие общества имеет свои закономерности, в основе преобразований общественных отношений лежит развитие производительных сил, притом неизбежен конфликт интересов, поэтому само преобразование должно быть осуществлено только при помощи материальных сил. Именно поэтому Маркс делал упор на значении научного разума и классовой борьбы в движении человечества по пути к царству свободы.

Достоевский считал, что свобода человека есть продукт духа, что она является самой важной духовной ценностью человека, что в сознании всех людей без исключения существуют две стороны – добро и зло, причем зло изначально свойственно человеку. Свобода ведет к тому, что человек может совершать добро, но также может вести к тому, что человек будет вершить зло. Зло в природе человека является источником общественных страданий. Подавление зла и торжество добра относится к сфере нравственного воспитания индивида, оно может быть совершено только в рамках религиозной жизни. Поэтому для уничтожения страданий (бедствий) в реальной жизни необходимо опираться на религиозное воспитание и повышение уровня нравственности каждого индивида. Классовая борьба, по его мнению, является проявлением зла в природе человека. Что касается научного разума, то он душит свободу человека, ибо свобода, как и его чувства, воля, желания – все вместе являются иррациональными вещами. В природе человека рациональность составляет всего лишь «одну двадцатую часть». Он говорил, что при встрече с естественными законами «“Помилуйте, – закричат вам, – восставать нельзя: это дважды два четыре! Природа вас не спрашивает; ей дела нет до ваших желаний и до того, нравятся ль вам ее законы или не нравятся. Вы обязаны принимать ее так, как она есть, а следственно, и все ее результаты. Стена, значит, и есть стена... и т.д., и т.д.”. Господи боже, да какое мне дело до законов природы и арифметики, когда мне почему-нибудь эти законы и дважды два четыре не нравятся? Разумеется, я не пробью такой стены лбом, если и в самом деле сил не будет пробить, но я и не примирюсь с ней потому только, что у меня каменная стена и у меня сил не хватило» [Достоевский 1973, 105].

Его вывод следующий: дважды два четыре – это уже не жизнь, а начало умирания! Акцент марксизма и других социалистических теорий на закономерностях, порядке в действительности свидетельствует о том, что хотят построить не человеческое общество, а муравейник. Там все в полном порядке, в производстве блестящие результаты, однако нет свободы, нет человека в подлинном смысле этого слова.

Во-вторых, у них было разное понимание преодоления реальных страданий (бедствий) и осуществления свободы человека, в этом состояло коренное, самое важное отличие в их взглядах.

Общественный идеал Маркса назывался «научным социализмом», он был создан на основе объективных закономерностей общественно-исторического развития и классовой борьбы пролетариата. Маркс считал, что человек – продукт среды, а причины всевозможных страданий в мире людей объясняются тем, что общество построено на основе частной собственности на средства производства, а также на основе соответствующих частнособственнических представлений. Частная собственность – источник всех мерзостей. Свобода человека зависит от уничтожения частной собственности на средства производства. К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» говорили: «Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности» [Маркс, Энгельс 1955–1981 IV, 438].

Уничтожение частной собственности может быть осуществлено только на основе развития материальных производственных сил в результате прогресса науки и техники, а также в результате вызванного этим развитием изменения общественных отношений между людьми и классовой борьбы пролетариата. Этот путь практически зиждется на двух пунктах. Первый – это научный разум, т.е. вера в то, что развитие природы и человеческого общества имеет свои закономерности, прогресс науки и техники и, как следствие этого, развитие производительных сил являются решающими факторами общественного прогресса. Второй заключается в том, что стремление к выгоде и желание избежать вреда, «зла», т.е. алчность и желание власти являются глубинной движущей силой исторического развития. Именно это «зло» приводит к тому, что материальные производительные силы и классовая борьба становятся решающими факторами развития человеческого общества[2].

Взгляды Достоевского были совершенно противоположны, они были в этом вопросе непримиримы с идеями Маркса. Он был настроен решительно против науки и техники, а также решающей роли основывающихся на них материальных производительных сил в жизни общества. Достоевский отрицал все социальные революции, он считал, что осуществление социализма и преодоление реальных страданий в жизни человечества не определяются изменениями во внешнем мире, а зависят от совершенствования морали, а поэтому нужно опираться только на религию, конкретно говоря, только на православие. Только сохранив дружбу и любовь свободных людей в рамках православия можно покончить со страданиями в реальной жизни и дать людям свободу. Знаменитый русский философ Н. Лосский писал: «Необходимость определенного идеала справедливой общественной организации Достоевский, следовательно, не отрицал. Без сомнения, он его имел или, вернее, искал. В каком направлении? По-видимому, как и в молодости, в направлении социализма, но не революционного и не атеистического, а христианского. Он надеется, подобно народникам, что совершенный строй разовьётся из русской сельской общины» [Лосский 1999, 247].

О взглядах Маркса рассказать нетрудно во всех деталях, поскольку о них известно достаточно много. Что касается взглядов Достоевского, то их можно увидеть во многих его произведениях, начиная с «Записок из подполья», опубликованных в 1864 г., он, не жалея сил, подвергал глубокой, последовательной критике всевозможные социалистические теории, кроме «православного социализма». Он высмеивал социалистов, включая Маркса: «Вы скажете… что и теперь человек хоть и научился иногда видеть яснее, чем во времена варварские, но еще далеко не приучился поступать так, как ему разум и науки указывают. Но все-таки вы совершенно уверены, что он непременно приучится, когда совсем пройдут кой-какие старые, дурные привычки и когда здравый смысл и наука вполне перевоспитают и нормально направят натуру человеческую. <…> Мало того: тогда, говорите вы, сама наука научит человека (хоть это уж и роскошь, по-моему), что ни воли, ни каприза на самом-то деле у него и нет, да и никогда не бывало, а что он сам не более, как нечто вроде фортепьянной клавиши или органного штифтика; и что, сверх того, на свете есть еще законы природы; так что все, что он ни делает, делается вовсе не по его хотенью, а само собою, по законам природы. Следственно, эти законы природы стоит только открыть, и уж за поступки свои человек отвечать не будет и жить ему будет чрезвычайно легко. Все поступки человеческие, само собою, будут расчислены тогда по этим законам, математически, вроде таблицы логарифмов, до 108000, и занесены в календарь; или еще лучше того, появятся некоторые благонамеренные издания, вроде теперешних энциклопедических лексиконов, в которых все будет так точно исчислено и обозначено, что на свете уже не будет более ни поступков, ни приключений. Тогда-то, – это все вы говорите, – настанут новые экономические отношения, совсем уж готовые и тоже вычисленные с математическою точностью, так что в один миг исчезнут всевозможные вопросы, собственно потому, что на них получатся всевозможные ответы. Тогда выстроится хрустальный дворец[3]. Тогда... Ну, одним словом, тогда прилетит птица Каган» [Достоевский 1973, 112–113][4].

Выше мы видели критику со стороны Достоевского связи научного разума с социализмом. В своем последнем и важном литературном произведении «Братья Карамазовы» он вкладывает в уста Великого инквизитора описание социалистического строя, основанного на научном разуме и развитии экономики, задуманном некоторыми людьми, а затем осуждает этот строй, который даёт людям хлеб, но отбирает у них свободу, низводит их до уровня животных. Что касается классовой борьбы, то в романе «Бесы» Достоевский также подвергает её резкой критике. Он считает, что социализм может быть осуществлен, только опираясь на религию. Это объясняется следующим: общество создано людьми, страдания, существующие в нём, связаны с отношениями между людьми, а эти отношения в свою очередь связаны с нравственным положением в обществе, нравственность относится к духовному внутреннему миру человека, единственным путем повышения её уровня является религия. Среди всех религий только православие, главным образом, православие, существующее в русских крестьянских общинах, утверждает свободу каждого человека, и узами любви связывает всех людей в единое целое, полагая тем самым разрешить жизненные страдания. Попытка опереться на научный разум и для развития производства, классовую борьбу для преодоления реальных страданий человека означает не думать о последствиях этого шага. Ф.М. Достоевский говорил: «Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского, он верит, что спасётся лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм» [Русская философия 2007, 156].

Достоевский и Маркс неодинаково понимали пути ликвидации страданий в обществе и осуществление освобождения человека, что было отражением неодинакового уровня общественного развития России и развитых стран Запада, таких как Англия и Франция. В зрелые годы Маркс большую часть своей жизни провёл в развитой капиталистической стране – Англии. Он ясно заявлял о том, что его учение есть самоотрицание западного общества, где быстро осуществляется модернизация, и что его исходным пунктом является центральная ценность западной промышленной цивилизации – гуманизм и научный разум. Гуманизм эпохи Просвещения глубоко проник в сознание людей (он рассматривал человека как природное материальное существо, давал высокую оценку устремлениям человека к счастью в реальном мире, т.е. к удовлетворению материальных желаний). Блестящие достижения естественных наук XVII в., представленные физикой Ньютона, а также боевая закалка в ходе движения Просвещения позволили научному разуму быстро войти во все области жизни. Американский ученый Роланд Стромберг в книге «История современной европейской мысли» указывает, что в то время все области исследований стали научными. Политэкономия настойчиво стремилась найти всеобщие законы, аналогичные законам Ньютона; она пыталась представить общественный организм как некую машину. Общество не должно просто подчиняться воле, оно должно быть системой, где существует порядок. Обнаружив этот ключ, эта машина сможет, напрягая силы, давать установки, в результате будут автоматически приходить в движение никогда не изменяющиеся правила экономического поведения, которым необходимо следовать. Он также говорил, что философы XVIII в. в основном придерживались крайне рационалистической и оптимистической позиции. Они верили в существование идеального общественного порядка, в то, что разум может его обнаружить и «политические инженеры» смогут его осуществить. Многие люди хотели стать такими политическими инженерами, Маркс был лишь одним из них. Еще надо видеть, что начавшаяся в XVIII в. промышленная революция породила экономическое чудо, одновременно она создала невидимый до тех пор классовый антагонизм. Тяжелая жизнь рабочих масс в период раннего капитализма ужасала людей. Обагренная кровью революция 1848 г. также потрясла людей. Естественно поэтому, что Маркс, создавая свой проект общественного переустройства, постарался объединить классовую борьбу и научный разум.

Жизнь Достоевского проходила в отсталой России, он подвергал критическому отрицанию тогдашний буржуазный строй с позиции досовременного общества. Такая позиция была присуща тогда многим российским интеллигентам. В 1862 г., во время путешествия по европейским странам он своими глазами увидел острый классовый антагонизм и страдания пролетариата, принесенные капиталистической промышленной цивилизацией. За границей он встречался с Герценом и, как и он, пришел к отрицательному выводу относительно капиталистической промышленной цивилизации. Они оба обратили взоры к русской крестьянской общине, стали ее идеализировать, увидев, что в ней нет частной собственности на средства производства и классовых антагонизмов, а люди, связанные узами любви, объединяются в прекрасный мир, где царит взаимопомощь, дружба и любовь. По их мнению, путь, который пропагандировали социалистические учения на Западе, включая марксизм, неосуществим. Надежда человечества – в имеющей явную средневековую окраску русской общине, крестьянстве, а также сопряженной с ней православной религиозной культуре. Различие между ними состояло лишь в том, что если Герцен активно пропагандировал социальные изменения для решения проблемы и поэтому его идеи стали теоретической основой народничества, то Достоевский делал акцент на внутреннем мире человеческой души, возлагал все свои надежды на православие, выступал против всех социальных революций. В современной ему России классовое расслоение еще не было заметно, пролетариат находился в зародышевом состоянии, Достоевский не мог быть представителем пролетариата, он выступал от имени всего человечества с высокой позиции религии.

II

Обобщая вышесказанное, можно утверждать, что Достоевский обращал свои взоры к человеческому сердцу, к глубинам человеческой души, он искал путь избавления от страданий, обратившись к природе человека. Маркс же сконцентрировал свой взор вне человека, обращая внимание на общественную среду, в которой находился человек; он пропагандировал идею освобождения человечества посредством развития производительных сил и осуществления социальной революции в целях изменения общественной среды. В этом заключается принципиальное различие между Достоевским и Марксом.

Совершая в своих размышлениях об освобождении человека поворот от того, что было вне человека, к его внутреннему миру, к анализу его природы, Достоевский не только отличался от Маркса по основным особенностям и ценностным устремлениям своих идей, он расходился и с другими передовыми русскими интеллигентами тогдашней России. После петровских реформ российское общество получило толчок со стороны европейской культуры, что подвигло не одно поколение передовых интеллигентов на размышления о судьбах России и её связях с западным миром. Одновременно с Достоевским или ещё раньше его все размышлявшие над этим вопросом люди – Радищев, декабристы, западники и славянофилы, Герцен, Чернышевский, народники считали, что необходимо осуществить преобразования в российском обществе. Хотя их взгляды на методы преобразования расходились, все они, как и Маркс, были едины в том, что путь для преодоления общественных страданий необходимо искать вне самих людей. Достоевский отличался от них тем, что очень рано обратился к глубинам человеческой души, он серьёзно анализировал природу человека, ища там путь к уничтожению всех злодейств. Эту особенность можно увидеть в его произведении «Записки из подполья.

Значение такого поворота в творчестве Достоевского очень велико. Он открыл тем самым совершенно новое направление мыслей, что оказало большое влияние на развитие общественной и философской мысли в России[5].

Именно под его влиянием некоторые молодые марксисты в России в конце XIX – начале XX вв. начали прощаться с марксизмом и, совершив поворот, стали искать путь освобождения человека внутри человеческого сознания, они перешли на позиции идеализма, а затем создали русскую религиозно-идеалистическую философию, приобретшую всемирную значимость [Бердяев 2015, 271]. Распростившись с марксизмом и начав его критический анализ, а также ведя с ним диалог, они главным образом опирались на идеи Достоевского. Поэтому их идейный поворот явился диалогом между Достоевским и Марксом[6].

Ниже на примере С. Булгакова и Н. Бердяева кратко проанализируем вышеуказанный диалог.

Главными действующими лицами в диалоге с марксистами были Струве, Булгаков, Франк и другие. Благодаря их совместным усилиями в 1902 г. был опубликован сборник «Проблемы идеализма», где концентрированно критиковался марксизм. В 1903 г. Булгаков опубликовал книгу «От марксизма к идеализму», а в 1911 г. увидела свет книга «Два града», содержанием обеих его работ был критический анализ марксизма. Булгаков приложил много усилий для диалога с марксистами, он был самым представительным его участником.

О своей критике марксизма С. Булгаков говорил: «Моё теперешнее идеологическое мировоззрение складывалось в атмосфере социальных идей марксизма, и уже поэтому оно не есть, не может и не должно быть сплошным его отрицанием, напротив, оно стремится к углублению и основанию именно того общественного идеала, который начертан на знамени марксизма и составляет его душу. Можно в известном смысле сказать, что идеализм стремится выполнить относительно социального идеала ту службу, которую в марксизме служит ему экономический материализм, является как бы новым фундаментом, подведенным под старое здание. <…> Идеалы социальной справедливости и общественного прогресса, свободы и равенства политического либерализма и социального демократизма или социализма с необходимостью вытекают из основных принципов философского идеализма; они не только не составляют монополию марксизма или какой-либо другой доктрины, но лишь на этих принципах и могут вообще обосновываться» [Булгаков 1997^б, 3–4].

Очевидно, что Булгаков и другие не отвергают марксизм. Они лишь считают, что для осуществления социального идеала марксизма необходимо дополнить его идеализмом, ибо, по их мнению, исторический материализм, на который он опирается, чересчур прост. Это проявляется, прежде всего, в том, что он очень упрощенно рассматривает характер человека, Булгаков приводит слова Достоевского: «Социализм, коммунизм и атеизм – самые легкие три науки. Вбив их себе в голову, мальчишка считает уже себя мудрецом» [Булгаков 1997^б, 533].

Продолжая свои рассуждения, он вновь использует слова Достоевского: «Ясно, очень понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты; что ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из неё самой[7] и что, наконец, законы духа человеческого столь еще неизвестны, столь неведомы науке, столь неопределенны и столь таинственны, что нет и не может быть еще ни лекарей, ни даже судей окончательных, а есть тот, который говорит: “Мне отмщение и Аз воздам”» [Булгаков 1997^б, 523].

По мнению Булгакова, марксистский исторический материализм слишком прост, он не видит зла внутри души человека и поэтому не может указать людям путь преодоления зла в реальной жизни и в осуществлении нравственного идеала. В этом вопросе он также наследует и развивает идеи Достоевского. Булгаков считает, что через духовный мир Ивана Карамазова писатель как бы подвергает испытанию социалистическое мировоззрение. Он говорит: «Несовместимость философского материализма или позитивизма и того этического размаха, которого требует социализм, болезнь религиозного неверия, парализующая и социальный идеализм, таков диагноз, который Достоевский в лице Ивана Карамазова, поставил европейскому передовому обществу. И нам кажется, история подтверждает справедливость этого диагноза» [Булгаков 1997^б, 105].

Известно, что критику различных социалистических теорий, включая марксистский социализм, Булгаков сконцентрировал в статье «Главные вопросы теории эволюции», которая впервые была опубликована в 1902 г. в книге «Проблемы идеализма», в следующем году она была включена в книгу «От марксизма к идеализму». В этой статье он развивает идею Достоевского о том, что философский материализм или позитивизм не имеют логической связи с нравственными идеалами социализма. Булгаков указывает, что беспокойство Ивана Карамазова связано с таким вопросом, как «возникновение в мире зла, а также с вопросом о разумности мирового порядка», с тем, что любой научный прогресс и сила мышления не в состоянии дать последовательный ответ на эти вопросы и решить их. Маркс и другие преклонялись перед общественным прогрессом, они считали, что опираясь на производительные силы и прогресс всего общества, можно ответить на вопросы Ивана Карамазова, избавиться от зла, царящего в мире людей и осуществить нравственный идеал. Булгаков же полагал, что это совершенно невозможно: любая прогрессивная теория имеет собственное представление о будущей судьбе человечества, самой классической является теория научного коммунизма, твердая вера которого состоит в неизбежном приходе идеального мира, однако в истории невозможно предвидение. Он говорил: «Самые смелые теории прогресса не идут в своих предсказаниях дальше обозримого исторического будущего, а исторический глаз видит недалеко. <…> Научная теория прогресса подобна тусклой свече, которую кто-нибудь зажег в самом начале темного бесконечного коридора. Свеча скудно освещает уголок в несколько футов вокруг себя, но всё остальное пространство объято глубокой тьмой. Позитивная наука не в силах раскрыть будущих судеб человечества, они оставляют нас относительно их в абсолютной неизвестности. Отрадная уверенность, что все бодрое и разумное в конце концов восторжествует и непобедимо, не имеет никакой почвы в механическом миропонимании: ведь здесь все есть абсолютная случайность» [Булгаков 1997^б, 149].

Булгаков подчеркивал, что социализм – это нравственный идеал, а нравственный идеал относится к сфере метафизики, и его с помощью любого научного разума достичь невозможно, вступить в сферу метафизики может только вера, только религия. Научный социализм – это неправильное учение, это утопия, поскольку он хочет соединить в себе науку, метафизику и религию. Он говорит, что научный социализм Маркса – самая классическая теория прогресса, «…в теории прогресса позитивная наука хочет поглотить и метафизику и религиозную веру, точнее, она хочет быть триединством науки, метафизики и религиозного учения» [Булгаков 1997^б, 115].

Он считал, что поскольку наука бессильна предвидеть будущую судьбу человечества, убежденность научного социализма в необходимости вдохновлять людей на борьбу за светлое будущее человечества сродни религиозной истине о том, что необходимо исходить из веры. «Вера властно заявила свои права там, где хотела владычествовать наука, и наука обманула возлагавшиеся на неё ожидания. Но разве не ошибочно, не утопически была и сама мечта основать религию, имеющую дело с бесконечным и вечным, на том конкретном и всегда ограниченном фундаменте, который дается положительной наукой» [Булгаков 1997^б , 110].

М.Б. Ратнер следующим образом обобщил вышеприведенные идеи Булгакова: «Вывод очевиден, теория прогресса не может быть построена строго научным путём; по самому существу тех вопросов, на которые она призвана ответить, она неизбежно приводит к метафизике и религии, в них почерпая своё конечное оправдание» [Булгаков 2006, 797–798][8].

Булгаков, точно как и Достоевский, говорил, что зло изначально присуще человеку, позитивная наука не в состоянии предоставить логичный путь познания тем, кто в светском мире подгоняемый злом стремится к материальным интересам, давая им возможность подняться до коммунистического общества с присущим ему метафизическим и религиозным характером. Точно так же Бердяев, опираясь на идеи Достоевского, критиковал научный социализм Маркса. Он одобрял мнение Булгакова, но кое в чем с ним расходился. Прежде всего, по его мнению, между социализмом и капитализмом нет никаких различий, оба они являются воплощением мещанского духа. Он говорил: «Социализм идёт на смену совсем не капитализму. Наоборот, он стоит на одной и той же почве с капитализмом, он плоть от плоти и кровь от крови капитализма. Социализм идёт на смену христианства, он хочет заменить собою христианство. Он так же проникнут мессианским пафосом…» [Бердяев 2001, 101–102].

То есть, как говорится в «Записках из подполья», они хотели счастья для людей, которых они сводили к арифметике. Это равносильно удушению свободы человека: «Религия социализма, прежде всего, ставит своей целью побороть свободу, свободу человеческого духа, которая рождает иррациональность жизни и неисчислимые страдания жизни. Она хочет рационализировать жизнь без остатка, подчинить её коллективному разуму. Но для этого необходимо покончить со свободой» [Бердяев 2001, 104].

Эти слова заставляют вспомнить известное изречение Достоевского из «Записок из подполья»: дважды два четыре – начало смерти. Кроме того, Бердяева особенно интересовал вопрос о цене научного социализма. Он считал, что еще раньше Достоевский в романе «Братья Карамазовы» устами Карамазова обсуждал этот вопрос – гармония в мире не стоит даже одной слезинки в глазах ребёнка. Сам Бердяев говорил, что социализм есть последовательное воплощение Великого инквизитора, он думал, как следуя духу Великого инквизитора, презирая людей, добиваться для них счастья. Это означает, что в социалистическом обществе люди должны заплатить такую цену – ради куска хлеба пожертвовать свободой и удовольствоваться положением рабов, и одновременно означает ради осуществления социализма, поколение за поколением должны будут терпеть страдания и даже жертвовать жизнями. Бердяев говорил, что в социалистическом обществе люди будут сильными, счастливыми и веселыми, будут жить в гармоничном мире, однако «эта кучка людей, счастливо устроившаяся на груде наших трупов, на почве увлажненной нашими слезами, не может нас привлекать, не может быть нашей целью, не может искупить гибели индивидуальной, не может не ответить на крик проклятия хоть одной загубленной человеческой души, не может осмыслить трагический ужас человеческой жизни… Почему будущие поколения должны быть поставлены выше современных и прошлых, почему для их будущего довольства и устроения я должен работать, страдать, губить себя и других?» [Бердяев 2002, 203]. Такой образ мыслей, когда жертвуя свободой используют насилие ради создания на земле царства вечного счастья и спокойствия, Бердяев называл «соблазнением Великого Инквизитора» [Бердяев 2002, 6].

В своей критике научного социализма Булгаков и Бердяев, говоря обобщенно, настаивали главным образом на том, что зло существует изначально. Поэтому невозможно повысить нравственный уровень человека, осуществить метафизическую духовную цель, содержащуюся в социализме, опираясь только на такие внешние факторы, как научный разум, развитие производительных сил и классовую борьбу. Чтобы достичь этой цели, необходимо провести анализ природы человека и найти надежный путь победы над злом и в результате люди неизбежно приходят к религии. Только с помощью религии человек может победить зло, гарантировать осуществление идеала социализма. Очевидно, что основанием подобной критики научного социализма были идеи Достоевского. Бердяев говорил: «Проблема социализма всегда была в центре внимания Достоевского, и ему принадлежат самые глубокие мысли о социализме, которые когда-либо были высказаны. Он понял, что вопрос о социализме – религиозный вопрос, вопрос о Боге и бессмертии» [Бердяев 2001, 100].

III

Критика Булгаковым и Бердяевым научного социализма была фактически диалогом между Достоевским и Марксом. Самым важным и самым представительным из высказанных аргументов было выяснение вопроса о том, возможно ли осуществление нравственного идеала коммунизма через развитие производительных сил, как это делала марксистская теория научного социализма[9].

Идея выяснения смысла этого вопроса была глубокой, она ухватывала саму его суть, имеющую метафизическую природу, ибо нравственный идеал является сердцевиной идей марксизма о коммунизме[10]. Может или нет метафизическая по своей сути область нравственного идеала, относящаяся к внутреннему миру человека, превратиться в реальность посредством развития производительных сил, находящихся вне человека? Именно из-за отрицательного ответа на этот вопрос Булгаков, а также многие другие пришли к идеализму и религии, можно сказать, вернулись от Маркса к Достоевскому. Булгаков выразил сомнение в основных положениях, выдвинутых в то время марксизмом, потому что, по его мнению, между развитием производительных сил и осуществлением нравственного идеала коммунизма отсутствует надежный логический путь. Поскольку эти положения имеют всеобщее значение, их можно назвать «вопросами Булгакова».

Эти крайне важные вопросы, они пронизывают всю историю марксизма в XX в. в странах Востока и Запада, и до сих пор сохраняют свою актуальность. Эти вопросы впервые появляются в социальной истории большевистской революции и Советского Союза. Конец XIX и начало XX вв. был периодом резкого размежевания в рядах русских марксистов. С одной стороны, Булгаков и другие перешли от марксизма к идеализму и религии. С другой стороны, по-прежнему придерживающиеся марксизма люди разделились на меньшевиков и большевиков. Подчеркивая решающую роль развития производительных сил в истории общества, меньшевики заявляли о том, что в крестьянской России необходимо вначале построить капитализм. Лозунг большевиков выражен в одной фразе Ленина. Он говорил: «Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание капиталистов, а потом уже начать движение к социализму» [Ленин 1964, 81].

То есть Ленин пропагандировал идею о том, что вначале необходимо завоевать политическую власть, а затем создать необходимые передовые производительные силы и другие условия. Большевики возлагали свои надежды в деле уничтожения в России бедствий и строительства в стране социализма на классовую борьбу и развитие производительных сил. Они добросовестно осуществляли марксизм на практике. «Философский пароход» 1922 г., на котором Бердяев и большая группа других интеллигентов, которая отказалась сотрудничать с большевиками, были высланы за границу, ознаменовал собой победу Маркса в диалоге с Достоевским. Однако из 74-летней истории Советского Союза мы можем видеть следующее. Октябрьская революция, гражданская война, коллективизация, большая чистка во времена Сталина, преследование лиц, придерживающихся других политических взглядов, то, что искренне критиковал Бердяев, свидетельствует, что русский народ ради пропагандируемого счастья будущего поколения заплатил серьёзную цену; эта цена состояла, как говорят российские ученые, в создании «казарменного» социализма, тяжелого труда, а в сфере политики, более того, в обычной жизни необходимости придерживаться строгих правил, существовали и серьёзные ограничения свободы, что заставляло людей вспоминать о жизненной ситуации, описанной Великим инквизитором у Достоевского. Такой строй не являлся социалистическим, о чем до сих пор ведутся дискуссии в российских научных кругах. После Второй мировой войны в производстве стали все больше использоваться наука и техника, их развитие зависело от творческого труда интеллигенции, но творчество людей в обществе, лишенном свободы, равносильно тому, что люди начинают задыхаться от отсутствия воздуха. В результате у людей нет духовной свободы и нет быстрого развития производительных сил. Кроме того, находившееся в душе человека зло привело к тому, что среди неконтролируемых властью чиновников быстро появляется коррупция, стали процветать ложь, доносы, нравственный уровень общества упал, вновь появились разнообразные отвратительные явления и общественные бедствия, существовавшие до Октябрьской революции. В начале 60-х гг. XX в. Н. Хрущев объявил, что в Советском Союзе в течение последующих двадцати лет будет построен коммунизм, в 1967 г. Л. Брежнев также заявил о том, что Советский Союз уже вступил в этап развитого социализма, что до коммунизма остается всего лишь один шаг. Однако в начале 80-х гг. Советский Союз оказался в полном экономическим и политическом застое, так что волей-неволей пришлось заняться реформами. Во время победы Октябрьской революции, более того, в период 30-х гг., когда было объявлено о построении социализма в Советском Союзе, путь Маркса, заключавшийся в построении социализма через классовую борьбу и развитие производительных сил, казалось, уже одержал несомненную победу. Однако распад Советского Союза в 1991 г., в конце концов, подтвердил, что этот путь заслуживает осмысления.

«Вопросы Булгакова» существуют и в развитых западных странах. В теории Маркса развитие производительных сил является принципиальной гарантией социального прогресса, ибо построение социалистического строя и освобождение человека являются результатом развития производительных сил. Однако реальность развитых западных стран говорит о том, что наука и техника все более становятся наиглавнейшими производительными силами, они уже не сохраняют прежний нейтралитет, становятся идеологическим фактором, превращаются в силу, контролирующую человека и оправдывающую капиталистический строй. Развитие производительных сил и повышение уровня жизни, более того, совершенствование общественного, демократического строя не только не приносит человеку освобождение, напротив, вмешательство бюрократической административной системы присутствует повсюду, она проникает во все сферы общества, включая повседневную жизнь людей, поэтому человек еще больше несвободен. Одновременно с этим человек не только упорно трудится как муравей, но при этом и утрачивает духовные идеалы и устремления, весь мир становится одномерным. Главные идеи западного марксизма, представленного Франкфуртской школой, заключались в том, что остриё их критики с позиций культуры было направлено против капитализма с его материальным богатством и оскудением духовности в реальной жизни. К примеру, Маркузе в своей книге «Контрреволюция и восстание» подчеркивал, что в западных странах обязательно должна существовать гарантия материальной жизни человека, «действия по заведенному порядку», подчиняясь научному разуму, входят в привычку, более того, становятся врожденной способностью, люди уже больше не мечтают, не имеют духовных устремлений, они утратили свободу, утратили тот критический дух, который у них должен быть по отношению к реальной жизни, стали одномерными. Он говорил: «Капитализм не только повышает производительность труда, но и значительно расширяет зависимость граждан. Принцип прогресса капитализма заключен в следующей формуле: “прогресс науки и техники = увеличение общественного богатства (увеличение общей стоимости общественного производства) = усиление рабства”. Эксплуатация оправдывается постоянным ростом производства товаров и услуг, а жертвы являются текущими расходами, “случайностями” на пути к прекрасной жизни» [Marcuse 1972, 3–4].

Эти его идеи получили широкий отклик в студенческом протестном движении, охватившем Европу в 1968 г. Данная ситуация невольно снова заставляет вспомнить знаменитое изречение Достоевского: дважды два четыре – начало смерти. Хабермас выразил подобные идеи в другой форме. Он указывал, что в развитых капиталистических странах Запада роль науки и техники в материальной и повседневной жизни все более возрастает, но одновременно они проникают во все стороны жизни общества и приобретают идеологическую способность находить оправдание для защиты реалий капиталистического строя. Поэтому он далее подчеркивал: «Производительные силы не представляют собой, как полагал Маркс, потенциал освобождения при любых условиях и не обязательно инициируют процесс эмансипации. В любом случае этого уже нет – с тех пор как постоянный рост производительных сил стал зависимым от научно-технического прогресса, взявшего на себя также функции легитимации господства» [Хабермас 2007, 103].

Поэтому Хабермас ясно заявлял о необходимости реконструкции исторического материализма Маркса. Как человек должен устроить свою собственную жизнь, чтобы освободиться от господства материального производства и политической власти? Хабермас считает, что единственный выход заключается в том, чтобы моральные взаимоотношения между людьми и тем самым различные правила политической жизни избавились от контроля со стороны внешних по отношению к человеку факторов, чтобы люди путём обсуждений приходили к общему мнению и решали вопросы. Такой подход уже не реконструкция материалистического понимания истории, а его ревизия или даже отрицание. Так как действия человека уже более не определяются объективными факторами, находящимися вне него, а зависят от его, а также других людей внутренних субъективных потребностей.

История Советского Союза и теории западного марксизма, о которых было сказано выше, как будто предоставляют поддержку Достоевскому в его полемике с Марксом; дан также окончательный ответ на «вопросы Булгакова». Однако реальная действительность намного сложнее. Идеи Достоевского отнюдь не нашли подтверждения в реальной жизни, в то же время можно найти доказательства в подтверждение правильности учения Маркса. Энгельс говорил: «У Гегеля зло есть форма, в которой проявляется движущая сила исторического развития. И в этом заключается двоякий смысл. С одной стороны, каждый новый шаг вперёд необходимо является оскорблением какой-нибудь святыни, бунтом против старого, отживающего, но освященного привычкой порядка, с другой стороны, с тех пор как возникла противоположность классов, рычагами исторического развития сделались дурные страсти людей: жадность и властолюбие. Непрерывным доказательством этого служит, например, история феодализма и буржуазии» [Маркс, Энгельс 1955–1981 XXI, 296].

Ясно, что Энгельс полностью одобряет позицию Гегеля. Господство религии в феодальной средневековой Европе давно уже было вырвано с корнем буржуазией, которая с помощью науки и техники добивалась богатства и удовлетворения материальных желаний силой «Великого инквизитора», которого Достоевский всячески критиковал. В течение нескольких столетий истории существования капиталистического строя, религии отнюдь не удалось ликвидировать зло в душе человека. Сегодня капиталистический строй уже не обладает такой человеческой природой, как в ранний период своего существования, однако причина, по которой произошло это изменение, была не религия, а главным образом потребность буржуазии в защите собственных принципиальных интересов.

Кроме того, «культурная революция» в Китае с негативной стороны представила доказательство правоты Маркса. Будучи марксистом, Мао Цзэдун, после завоевания компартией Китая политической власти, считал наиглавнейшей задачей для Китая развитие науки и техники и повышение уровня производительных сил. Однако венгерские события 1956 г., критика Сталина на XX и XXII съездах КПСС, имущественное расслоение на бедных и богатых в большом количестве сельских районов Китая и, кроме того, появление среди многих партийных кадров бюрократизма, привилегий и разложения привели его к мысли о том, что начинают утрачиваться ценностные ориентации, которые преследует марксизм. Отсюда Мао Цзэдун делает следующий вывод: развитие производительных сил не в состоянии непосредственно принести людям равенство и социальную справедливость, социальный идеал, к которому стремятся марксисты, возможно, становятся утопией. Он считал, что раз Советский Союз уже «запустил спутник, красное знамя упало вниз». Поэтому Мао Цзэдун стал упрекать КПСС, а в Китае Лю Шаоци, Дэн Сяопина и других руководителей, которые всецело уделяли внимание развитию экономики, в том, что они являются «сторонниками теории производительных сил», ревизионистами, сам он стал подчеркивать решающую роль классовой борьбы в деле строительства социализма. Продолжая размышлять, Мао Цзэдун задался вопросом: почему в обществе может возникать имущественное расслоение, а кадровые работники используют свою власть для получения привилегий и почему они разлагаются? Причина, по его мнению, состояла в том, что в головах людей плохо проявляет себя слово «частное», поскольку мысли людей контролируются материальными желаниями и они думают, как получить больше материальных богатств, поэтому в моральных принципах они эгоисты, эпикурейцы и если предоставляется случай, то могут, не задумываясь о средствах, вредить другим ради собственной выгоды. Руководствуясь подобными размышлениями, Мао Цзэдун инициирует «великую культурную революцию», т.е. революцию в сфере культуры, делая поворот в своём внимании от внешних факторов, находящихся вне человека, к его внутреннему миру. Он выдвигает такие лозунги, как «начать революцию в глубинах души», «бороться против частного, критиковать ревизионизм», «ненавидеть слово “частное” и бороться с ним, если оно только возникло». Инициируются одно за другим идейно-воспитательные движения учебы у передовых людей, например, у Лэй Фэна[11]. В общем, осуществление социалистического идеала ставится в зависимость от повышения нравственного уровня человека. Откуда берутся движущие силы, основания и гарантии повышения уровня нравственного воспитания? Во времена «культурной революции» Мао Цзэдун был обожествлен, восемьсот миллионов китайцев жили по принципу «утром – указания, вечером – отчет об исполнении, большой танец» – особый «танец верности Председателю Мао». Его слова воспринимались как самые высокие указания: «одна фраза равняется десяти тысячам фраз», «то, что понятно, надо исполнять, то, что непонятно, также надо исполнять». Нетрудно увидеть, что то, чем руководствовался Мао Цзэдун, практически совпадает с теорией Булгакова. Увидев опасность «запуска спутника и одновременно падения красного знамени на землю», он повернул свой взор от развития производительных сил к внутреннему миру человека, повернул к Достоевскому. Мао Цзэдун, как и Булгаков, надежды на осуществление социализма возложил на повышение уровня морали с помощью религии, только роль бога играл сам Мао Цзэдун, а его произведения стали для китайцев священным писанием.

Результаты «великой культурной революции» общеизвестны: материальным производительным силам Китая и делу культуры и образования страны был нанесен серьёзный ущерб, в народе царила всеобщая бедность, классовая борьба внесла разброд в души людей, произошло падение морали, социалистический идеал стал насмешкой над реальностью Китая. Идеи социалистического строительства Мао Цзэдуна (практически, как и у Булгакова) полностью продемонстрировали их утопический характер. Если продолжить мысль, то провал практики «великой культурной революции» Мао Цзэдуна подтвердил, что проект Достоевского неосуществим[12].

Маркс и Достоевский отдавали все свои силы, чтобы указать человечеству путь для избавления от страданий в реальной жизни. Достоевский призывал людей с помощью духовных сил преодолеть зло, таящееся в глубинах человеческой души. Однако реальная жизнь неоднократно подтверждала, что перед лицом материальных интересов эти призывы всегда очевидно оказывались бессильными. Как искренне говорил Маркс: «Это развитие производительных сил (вместе с которым уже дано эмпирическое осуществление всемирно-исторического, а не узко местного бытия людей) является абсолютно необходимой практической предпосылкой еще и потому, что без него имеет место лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы, и, значит, должна было бы воскреснуть вся старая мерзость» [Маркс, Энгельс 1955–1981 III, 33].

Без обеспечения материальных условий, возвышенная мораль оказывается химерой. Можно сказать, что в определенном смысле противоположность взглядов Маркса и Достоевского отражена в вопросе, поставленном Достоевским в «Легенде о Великом инквизиторе» о том, что важнее – свобода или хлеб? Хлеб – это материальная ценность, материальное бытие, для получения хлеба люди должны пожертвовать свободой и добиваться с помощью научного разума познания природы, находящейся вне них; свобода – это духовная ценность, овладение свободой требует, чтобы люди обратились к Богу внутри себя в поисках пути нравственного самосовершенствования, и такой подход неизбежно приходит в столкновение с преклонением перед научным разумом. Физиологическая особенность человека, природа человека определяет тот факт, что и хлеб и свобода являются вещами, без которых человек не может обойтись. «Слабость» Достоевского заключалась в том, что он не видел или не хотел признать, что перед тем, как удовлетворить свои материальные потребности человек ради своего существования должен в какой-то форме поступиться своей свободой, а материальные потребности, благодаря используемым формам и в определенной степени, получат возможность влиять на уровень морали. С теоретической точки зрения подчеркивание важности материальных потребностей, их влияния на человека и необходимости управления ими было правильным. Имеющиеся до сих пор исторические факты, включая относящиеся к развитию российского общества, это подтверждают. В связи с этим Маркс считал, что царство свободы человека находится по ту строну материального производства, т.е. в процессе материального производства человек всегда несвободен, только о человеке, обладающем очень большим материальным богатством, которому поэтому больше не надо стремиться к средствам материальной жизни и жертвовать ради этого своей свободой, можно говорить, что он обладает подлинной, всесторонней свободой. Подобная точка зрения звучит убедительно. Однако значит ли это, что история уже сделала окончательный выбор между Достоевским и Марксом, и что уже подтверждена ложность взглядов Достоевского? Необходимо сказать, что это далеко не так.

Проблема заключается в том, что цель коммунизма, о которой говорил Маркс, реально состояла в построении идеального мира, но без необходимых производительных сил она могла быть лишь воздушным замком, но в то время эта цель столкнулась с не дававшими покоя «вопросами Булгакова». Прогресс науки и техники в XX в. способствовал революционному развитию материальных производительных сил, их уровень уже достаточен, чтобы обеспечить обычные материальные потребности всего человечества, объём материальных богатств достиг небывалых размеров, однако уровень морали человека отнюдь не повысился вслед за этим, как это предполагалось. Напротив, вслед за тотальным расширением рыночной экономики индивидуализм, эпикурейство, эгоизм стали все больше повелевать духовным миром человечества, стремление к материальным интересам привело к беспредельному расширению объема производства, в результате произошло потепление климата, загрязнение окружающей среды, истощение природных ресурсов; кроме того, из-за соперничества стала все более серьёзной опасность применения оружия массового уничтожения. Прогресс науки и техники не только не принёс человечеству надежду на освобождения, напротив, впервые в истории оно реально столкнулось с угрозой уничтожения. Это действительно подтверждает слова Булгакова о том, что между удовлетворением потребностей материальной жизни и повышением уровня морали отсутствует необходимая логичная связь, здесь налицо нехватка логики. Факты свидетельствуют о том, что зло действительно изначально присутствует в душе человека, оно имеет у человека значение необходимого животного инстинкта. Поскольку в душе человека существует зло, его желания заключаются в том, чтобы с помощью науки и техники беспредельно расширить развитие материальных производительных сил. Именно поэтому в прошлом человек не только не имел свободы, но постоянно была угроза его существованию. Чтобы продолжать существовать человек должен постепенно ограничить свои материальные желания, освободиться от их контроля над собой, т.е. необходимо выкорчевывать из своей души зло. В этом состоит суть проблем. Один российский ученый подчеркнул, что в настоящее время у человечества есть две возможности – либо коммунизм, либо его уничтожение. В случае победы над материальными желаниями, изменения ценностных ориентиров человечество сможет избавиться от угрозы уничтожения. В противном случае, в результате непрерывно увеличивающихся материальных желаний, будет невозможно избежать разрушения земного шара и уничтожения человечества. Подобная ситуация, с одной стороны, подтверждает правильность учения Маркса, а с другой стороны, налицо также обращение к Достоевскому. Ибо, как говорил Достоевский, для уничтожения зла в душе необходимо обратиться к внутреннему миру человека, направлять усилия на повышение уровня морали, очищать душу. Конечно, силой, которая способна изменить душу человека, может быть религия и может быть светское воспитание. Однако, как бы то ни было, неопровержимым свидетельством являются те идеи Достоевского, которые и сегодня имеют реальную значимость, развитие производительных сил не может автоматически ввести человечество в царство свободы.

Взгляды Маркса в основе правильны, в идеях Достоевского также содержится рациональное зерно. Наш вывод: сегодня человечество должно обращать внимание не только на внешний мир, но также и на свою душу, мы должны настойчиво стараться найти точки соприкосновения между Марксом и Достоевским и объединить их идеи.

Перевод с китайского В.Г. Бурова

Примечания