Философия как особая форма мышления, как область культуры переживает в настоящее время кризис [Попкова 2010, 329–346]. Наступление кризиса отмечалось уже в конце ХХ в., а сегодня философы постоянно ведут дискуссии, пытаясь выявить функции философии в современном обществе и предложить ему те аспекты своей науки, которые были бы востребованы в ХХI в. [Попкова 2013, 26]. От представлений о философии как царице наук, которая «…выносит универсальные суждения о мировом целом» [Яблоков 2012, 55], приходится переходить к признанию того, что философия – всего лишь «особая форма рефлексивного вопрошания», «интеллектуальная, за-умная (то есть находящаяся за рамками обыденного ума) игра» и с позиций здравого смысла она неизбежно «трактуется как глупость» [Миронов 2012, 15–18]. Все чаще философы делают вывод, что «…прежний тип философии не работает, отходит в историю» [Кузнецов 2012, 33–35], а ее грандиозный проект – «предельное обоснование любых суждений и построение целостного осмысленного образа окружающего мира и места в нем разумных существ» – не будет реализован никогда. Высказываются скептические суждения, что «…ни знаний, ни открытий в философии нет; в ней накапливаются только мнения; соответственно, в философии нет и поступательного познавательного продвижения» [Розов 2002, 21–22]. А зачем тогда она нужна? В попытках спасти востребованность философии перед нею ставятся менее грандиозные задачи: например, ее представляют как «…осознание человеком основ той культуры, которой он живет» [Алексеева 2012, 4] или в качестве «…наиболее систематизированного, максимально рационализированного мировоззрения своей эпохи» [Соколов 1995, 137]. Но и эта программа не встречает энтузиазма не только со стороны массового сознания (которое вообще не ставит перед собой подобные задачи), но и со стороны ученых, которые формируют собственный метанаучный синтез и на попытки защитников философии смотрят с иронией. Какой контраст по сравнению с прошедшими столетиями, когда философов то обожествляли, то казнили – настолько сильный общественный резонанс получали их теории! Можно ли найти новые пути развития, которые позволят философии сохранить себя и снова обрести популярность, хотя бы среди интеллектуальной элиты? Можно ли, «…не теряя сущностных черт философии – ее претензий на трактовку предельных оснований любых суждений и целостное осмысление мироздания… встать на путь, схожий с поступательным, кумулятивным развитием, основанным на систематическом достижении познавательного консенсуса?» [Розов 2002, 20–21]. Раньше философия помогала многим наукам встать на ноги – может быть, теперь уже они направят философскую мысль в новое русло?

Среди новых методов философствования были предложены и методы, имеющие социологическое происхождение. В 1998 г. (в русском переводе – в 2002 г.) вышла книга Рэндалла Коллинза «Социология философий» с многообещающим подзаголовком «Глобальная теория интеллектуального изменения». Огромный объем этой книги затрудняет ее объективный анализ – в частности, выявление достоинств и недостатков примененной Р. Коллинзом методики. Но предложенный в этой книге алгоритм изложения философских дискуссий достаточно быстро привлек внимание своей нестандартностью и свежестью взгляда на, казалось бы, исхоженные тропы истории философии. Более того, некоторые философы восприняли методы Р. Коллинза как долгожданную новую струю в развитии самой философской мысли, после усвоения которых, как выражал надежду Н.С. Розов, «…произойдет своего рода социологическое взросление философов и философии, так что прежние способы интеллектуального поведения покажутся новым поколениям если не наивными, то, по крайней мере, принадлежащими уже прошедшей – “социологически дорефлексивной” эпохе» [Розов 2002, 7]. Что же предложил Р. Коллинз и возможно ли «социологическое взросление» философии? Что может дать социологический подход?

Прежде всего, отметим, что название книги – «Социология философий», а не философии. Это значит, что Р. Коллинз анализировал не философское мышление в целом, а процесс становления и взаимодействия философских идей, их влияние на мышление различных эпох. Социология философий – это «…прежде всего социология интеллектуального развития на протяжении большой исторической длительности» [Розов 2002, 10]. На протяжении более тысячи страниц в книге показано, как «мыслители и их группировки ищут и используют организационные основы, спорят между собой, что составляет основу интеллектуальных ритуалов с обменом культурным капиталом и эмоциональной энергией, формулируют интеллектуальные позиции, соперничают между собой за пространство внимания, делятся на группы или объединяются в соответствии с линиями противостояния и внешней ситуацией организационных основ, заимствуют и распространяют свои идеи… образуют соответствующие интеллектуальные сети (те самые связи личных знакомств между мыслителями), завоевывают долговременные интеллектуальные репутации» [Розов 2002, 10–11]. Вместо обсуждения самих философских концепций, анализа их обоснованности и т.п. Р. Коллинз предложил начать рассмотрение с социальных условий их становления и распространения. Философская идея выступает здесь «не как “самореализация” личности автора или “отражение” конкретно-исторического контекста, а как своего рода шахматный ход в борьбе мыслителей за интеллектуальное внимание в конкретной расстановке соперничающих идейных позиций». В связи с этим изучение философских идей «будет с необходимостью предполагать учет сетевых факторов, анализ хода борьбы отдельных мыслителей и групп за пространство внимания, изучение специфики и закономерностей связи разных организационных основ с соответствующими перегруппировками интеллектуальных фракций, исследование закономерностей расцвета и стагнации, идейных заимствований и “идейного экспорта”, рассмотрение контекста включенности в долговременные интеллектуальные последовательности». Анализу подвергаются не мысли отдельных философов, а «…пространство интеллектуального внимания, в котором появляются и борются между собой идейные позиции»; провозглашается поворот от изучения деталей биографии мыслителя к «…сетям, сообществам, структурам пространства внимания… влиянию политических и экономических событий на системы поддержки интеллектуальной жизни» [Розов 2002, 13–14]. По мнению Н.С. Розова, перед нами «…новый виток развития проблематики, связанной с социальной обусловленностью познания вообще и философского познания в особенности, но теперь уже не в примитивных схемах “социального заказа”… а при посредстве новых рафинированных моделей макро-, мезо- и микросоциального обусловливания философского творчества» [Розов 2002, 18–19]. От проведения этой работы следует ожидать не только лучшего понимания уже созданных философских доктрин, но и «…существенной интенсификации и повышения качества философской работы» [Розов 2002, 16]. Реальны ли эти надежды? Рассмотрим предлагаемый метод.

Для социологического анализа философии, по словам Р. Коллинза, «…нужно научиться видеть сквозь личности, вплести их в сеть процессов, которые ввели этих индивидов как исторические фигуры в круг нашего внимания» [Коллинз 2002, 49]. Следует рассматривать не «человеческий разум как вереницу мыслей в отдельном теле», а «…интеллектуальные группы, цепочки “учитель – ученик” и линии соперничества между современниками» [Коллинз 2002, 52]. Р. Коллинз исходит из того, что «…непосредственное социальное влияние на конструирование идей оказывает сетевая структура отношений между интеллектуалами» [Коллинз 2002, 32]. Полученная «сетевая схема некоторой области культурного производства» является моделью «…наиболее интенсивно сфокусированных процессов общения между людьми, которые транслируют прежний культурный капитал и превращают его в новую культуру» [Коллинз 2002, 34]. Далее «социологическая программа состоит в изучении того, каким образом идеи, формулируемые индивидами, обусловливаются положением последних в сети, как “вертикально” – в терминах предшественников, так и “горизонтально” – в терминах союзников и соперников». По словам Р. Коллинза, сбор информации о философах и их учениях лишь первый этап; наша задача как социологов состоит в превращении этой информации в знание о сети, а затем в реконструкции взаимодействий, составивших данную сеть, и в соответствующем оформлении «внутренней политики пространства внимания». Нужно «…соотнести между собой три типа данных и три уровня анализа: сети, связывающие между собой самых активных интеллектуалов (или шире – деятелей культурного производства), возможности для альянсов и соперничества в пространстве внимания, что составляет “внутреннюю политику” конструирования новых идей, а также меняющиеся материальные основы интеллектуальной жизни, которые находятся под влиянием экономических и политических сил». Так «…составляется социологическое объяснение конструкции идей» [Коллинз 2002, 35–36]. От рассмотрения философских идей в качестве «…абстрактных концепций, произведенных сетями специализированных интеллектуалов, которые обращены внутрь к их собственной аргументации» [Коллинз 2002, 58] можно подняться до прозрения сетей «…связей и энергий, которые придавали форму самому появлению и развитию» философии [Коллинз 2002, 62], а сами философские учения увидеть возникающими не в результате озарения великого мыслителя, а при условии, «…когда интеллектуалы в своих линиях преемственности по-новому объединяют интеллектуальный капитал в борьбе за раздел пространства внимания» [Коллинз 2002, 432]. Итак, создание философских идей рассматривается Р. Коллинзом в широком контексте духовного производства. Поэтому, в частности, Р. Коллинз отвергал идею о близящемся конце философии. По его словам, развитие философии обеспечивается социальными процессами духовного производства, и ее конец означал бы, что «…пространство внимания больше не разделяется согласно закону малых чисел, что больше не происходит перегруппировок в ответ на сдвиги в организационной основе интеллектуальной жизни». Следовательно, «до тех пор, пока будут оставаться интеллектуальные сети, способные к автономной деятельности по разделению собственного пространства внимания, будет существовать и философия» [Коллинз 2002, 1108–1109].

Каким же может быть «социологическое взросление» философии?

Прежде всего зададимся вопросом: почему социология философии не получила до сих пор детальной разработки? Развиваются социология культуры, социология науки, социология искусства и т.д.; по этим направлениям сформировались научные школы, пишутся обобщающие работы… Между тем социология философии остается фактически белым пятном; даже Р. Коллинз, как мы видели, назвал свою работу менее масштабно – «Социология философий». Возможны две причины этого пробела: или социальная значимость философии ко времени конституирования социологии опустилась настолько низко, что изучение ее в качестве социального фактора не представляло интереса, или место обсуждаемого направления в пространстве социологической рефлексии фактически занимает другая дисциплина, уже разработанная. Что должна была бы изучать социология философии? Прежде всего процессы выработки и накопления философского знания, его применения в практической деятельности; становление философии как социального института (существование которого в настоящее время может подвергаться сомнению, но он фиксируется в древности – и его исчезновение, если оно имело место, само по себе требует обсуждения); процессы институциализации и профессионализации философской деятельности, механизмы философской инноватики и коммуникативно-трансляционные стратегии, социальные формы охраны автономии философии и стимулирования деятельности философов и т.д. Предметом исследования социологии философии стала бы взаимосвязь общесоциальных процессов с философскими: социальный механизм регулирования философских исследований и влияние философского поиска на социальные процессы. Разумеется, сама философия имеет собственные ответы на все эти вопросы, но иная точка зрения была бы полезна.

Чем отличается философский подход от социологического? В самом общем виде – пониманием истины: социолог ищет истину конкретную и относительную, понимая ее (как и себя самого) неизбежно включенной в социокультурный контекст, а философ, как правило, стремился к истине вечной и абсолютной – к тому, чтобы понять, как все происходит «на самом деле». Разумеется, позднее неклассическая философия (ровесница социологии) смягчила свои требования, но, как и раньше, она стремилась постичь сущность, а социологи занялись изучением социальных явлений. Философы охотно пользовались достижениями других наук (насколько хватало их собственной эрудиции), но относились к научно выведенным закономерностям, словно к строительному материалу для собственных концепций: считая не только необходимым, но и возможным прорыв на следующий уровень реальности – скрытый от научных методов. Метафизика (как назвал философию еще Аристотель, подразумевая, что она берется за дело после физики и изучает находящееся за ее пределами) претендовала на статус метанауки, объединяющей все истинные знания и объясняющей их. Этот проект потерпел крах – и философы расходятся во мнениях, является ли это крахом самой философии или признаком неверно выбранной задачи. Но очевидно: если не воздействие философии на общество, то воздействие социальных процессов на философские исследования изучать следует.

С одной стороны, философия в современном обществе занимает нишу одной из социально-гуманитарных наук; поэтому положение философов-профессионалов, их этос и т.п. мало чем отличаются от таковых характеристик других представителей научного сообщества. А эти характеристики уже изучаются социологией науки, и дублирование исследований вряд ли приведет к приращению знания. С другой стороны, хотя философские проекты порою играли в истории значительную роль, задавая направление социальных реформ (например, проекты Просвещения и марксизма), в этом отношении они могут рассматриваться в одном ряду с общекультурными и исследоваться в рамках социологии культуры. Философ выступает или как ученый (пытающийся создать очередную модель для объяснения внешнего мира), или как творец особой, философской реальности (стремящийся таким путем объяснить и трансформировать в желательном направлении внутренний мир своих слушателей).

Как видим, отсутствие разработанной социологии философии не случайно: оно отражает отсутствие самостоятельной социальной роли у современной философии. Поэтому «социологический поворот» философии может пониматься двояко: как возрастание интереса к ней со стороны социума (а затем – и со стороны социологов) и как рост внимания самих философов к тому, что заменяет философские концепции у большинства людей (включая разработку методики обратной связи философов с общественным мнением). Второе понимание может стать основой перспективной программы развития философии.

Объективные процессы смены научной рациональности сближают социологию и философию, смещая их в направлении деятельностной парадигмы. Рассматривая философию как рефлексию общесоциальных процессов выработки и трансляции мировоззренческих концептов, философы вынуждены будут заняться социологическими исследованиями. Ранее они прислушивались только к рассуждениям собратьев по профессии; теперь придется проследить генезис философии из недр «здравого смысла», ее конкуренцию с остатками магического мышления и т.п. Да и преломление философских доктрин в массовом сознании требует изучения – далеко не всегда идея понимается массами так, как предполагал ее автор. Кроме того, если место одиноких мыслителей давно занято научными коллективами, то и организация совместных философских исследований потребует разработок в области коммуникации и философского этоса (который может в итоге оказаться отличающимся от научного).

Философскую позицию человека можно описать, определив его: а) уровень целеполагания, то есть смысл и направленность философской деятельности (объяснение реальности, ее изменение, самоизменение и т.п); б) понятийный аппарат, позволяющий артикулировать программу философской деятельности; в) набор методов и средств, используемых для философствования. Очевидно, что выбор всего вышеперечисленного имеет сложные причины, выходящие за рамки логической обоснованности тех или иных вариантов: скорее всего, имеет место социальная (или микросоциальная) их зависимость. Все это также требует исследования, в том числе и социологического.

Таким образом, можно сделать следующие выводы.

1. Падение интереса к философии в современном обществе можно понимать или как негативную характеристику социума, или как недоработку со стороны самих философов (не озаботившихся созданием адекватных современной эпохе технологий трансляции и применения философских разработок). Первый ответ лишен перспектив: не философам изменять сегодняшнюю социальную реальность. Второй вариант ответа может стать основой нового этапа развития философии. Прежде чем составлять далеко идущие планы, следует прояснить пути распространения и применения философских знаний: существуют ли сегодня соответствующие социальные механизмы, каковы реальные социальные функции философии и т.д. Это потребует гораздо большего внимания к реальным социальным процессам, а следовательно, к социологической методике. Социальная обусловленность философского творчества для своего раскрытия потребует введения новых понятий – возможно, в их число войдут предложенные Р. Коллинзом «интеллектуальные сети», «пространство внимания» и т.п.

2. Социология философии как самостоятельное направление социологических исследований фактически не разрабатывается; это вызвано тем, что философия в настоящее время не является для социологов инструментом объяснения социальных процессов. Ее воздействие изучается частично социологией науки, частично – социологией культуры. Становление социологии философии станет признаком того, что социальное значении философии возвращается.

3. Поскольку философия одной из своих целей провозглашала формирование внутреннего мира человека, разработанные ею технологии самовоспитания могут органично войти в общую тенденцию научной динамики. Философия и ранее выявляла общественно-историческую зависимость сознания и средств деятельности людей; выявляя и исследуя схемы деятельности, создаваемые людьми для воспроизводства социального бытия, философские исследования могли бы регулироваться согласно деятельностной парадигме.

4. Выбор философской позиции отдельного человека происходит, в том числе, в результате социальных воздействий. Распространение философских идей осуществляется через общесоциальные пути коммуникации; популярность одних идей и отвержение других зависит не только от уровня их логической обоснованности и ожидаемой практической эффективности, но и от социокультурного контекста. Для исследования истории философии необходим учет перечисленных социальных факторов, в том числе с помощью социологов.

5. Заслуживают исследования особенности социальной организации профессионального сообщества философов, характеристики философского этоса и философской коммуникации. В настоящее время их, видимо, по умолчанию предполагают идентичными общенаучным; но это требует проверки.

6. Философия вырастает из обыденного мировоззрения, которое предоставляет человеку не только назревшие проблемы и общепринятые способы их решения, но и неявные представления, заимствованные из массового сознания (натуралистическая установка и т.п.). Борьба с этими дофилософскими способами мышления является важной частью философии; но сначала следует их изучить, в том числе с помощью методов социологического происхождения.

7. Философский способ построения мировоззрения конкурирует (в настоящее время – неудачно) с другими (религиозным, естественнонаучным и т.п.) Разумным представляется анализ достоинств и недостатков различных типов мировоззрений и определение причин того, что философия не пользуется популярностью. Возможно ли, не жертвуя позитивными особенностями философского дискурса, усовершенствовать ее коммуникативные технологии?

Не следует ли философии, вслед за наукой в целом, усилить свою технологическую направленность (раз уж она востребована в современном мире) и перейти от попыток понять мироздание (которые явно запутались в противоречиях и стали неудачными дубликатами научных исследований) к проектированию… чего? Перестройкой внешнего мира занимаются наука и инженерия; но остается еще мир внутренний. Философия может заняться проектированием самого философа: различные философские системы займут место моделей предлагаемой перестройки! Впрочем, подобной «технологией жизни и смерти» философия была при своем зарождении, гораздо позже перейдя к исключительно познавательной деятельности. Поэтому новое обличие философии, которое (по аналогии с технонаукой) можно назвать технофилософией, является не чем-то абсолютно новым, а раскрытием того потенциала философского дискурса, который последние столетия оставался в забвении. Итак, наука показывает принципы и методы изменения окружающего мира, а философия – самого человека: это автопроектирование [Попкова 2015]. Развивая технофилософию, мы встретимся с многими незнакомыми аспектами традиционных философских проблем. Например, привычное противопоставление философской рефлексии и обыденного мышления придется переосмыслить. Неотрефлектированные, обыденные представления о жизни, ее цели и ее правилах также являются технологиями и имеют с технологиями философскими большее сходство, нежели казалось. Тогда придется анализировать и неявную философию, содержащуюся в традиции, здравом смысле, стереотипах. Философия умолчания, философия повседневности – ее истоки скрыты в прежних философских концепциях, которые были (хотя бы частично) реализованы и утратили свой бунтарский потенциал, свой экспериментальный характер. Каждая философская система будет рассматриваться как совокупность обосновывающих друг друга программ поведения и общения. Сначала она, как индивидуальный жизненный проект, развивается одиночками; потом некоторые системы, попадая в резонанс с назревшей необходимостью прорыва к новым мировоззренческим путям, становятся принципами новой культуры, переходя в область массовых практик.

Перечисленные направления исследований могли бы улучшить качество философской деятельности и привести к выявлению новых путей взаимодействия философии с социологией, как и с другими социальными науками.

Источники – Primary sources in Russian

Коллинз 2002 – Коллинз Р. Социология философий: Глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002 (Collins R. The sociology of philosophies: A Global Theory of Intellectual Change. Russian translation).

Ссылки – References in Russian

Алексеева 2012 – Алексеева И.Ю. Научная философия как культурная система // Вопросы философии. 2012. № 11. С. 3–17.

Кузнецов 2012 – Кузнецов В.Ю. Преодоление метафизики как проблема современной философии // Вопросы философии. 2012. № 1. С. 28–38.

Миронов 2012 – Миронов В.В. Философия и Слово // Вопросы философии. 2012. № 1. С. 14–27.

Попкова 2010 – Попкова Н.В. Философская экология. М.: ЛИБРОКОМ, 2010.

Попкова 2013 – Попкова Н.В. Социология техники: объект, предмет, понятийный аппарат, функции // Социологические исследования. 2013. № 9. С. 23–31.

Попкова 2015 – Попкова Н.В. Философская культура или философская технология? // Культура и искусство. 2015. № 2. С. 133–144.

Розов 2002 – Розов Н.С. «Социология философий» Рэндалла Коллинза – новый этап самосознания интеллектуалов в мировой истории // Коллинз Р. Социология философий: Глобальная теория интеллектуального изменения. Сибирский хронограф, 2002. С. 7–31.

Соколов 1995 – Соколов В.В. Философия в исторической перспективе // Вопросы философии. 1995. № 2. С. 134–147.

Яблоков 2012 – Яблоков И.Н. Предметные области философии религии // Вопросы философии. 2012. № 1. С. 49–56.

References

Alekseeva I.Yu. Philosophy of Science as “Cultural System” // Voprosy Filosofii. 2012. Vol. 11. P. 3–17 (in Russian).

Kuznetsov V.Yu. Metaphysics Overcoming as the Problem of Modern Philosophy // Voprosy Filosofii. 2012. Vol. 1. P. 28–38 (in Russian).

Mironov V.V. Philosophy and Word // Voprosy Filosofii. 2012. Vol. 1. P. 14–27 (in Russian).

Popkova N.V. Philosophical Ecology. М, 2010 (in Russian).

Popkova N.V. Sociology of Technics: object, subject, the conceptual device, functions // Sociologicheskie Issledovania. 2013. Vol. 9. P. 23–31 (in Russian).

Popkova N.V. Philosophical Culture or Philosophical Technology? // Kultura i Iskusstvo. 2015. Vol. 2. P. 133–144 (in Russian).

Rozov N.S. «Sociology of philosophies» by Randall Collins – a new stage of consciousness of intellectuals in world history // Collins R. The sociology of philosophies: A Global Theory of Intellectual Change. Novosibirsk, 2002. P. 7–31 (in Russian).

Sokolov V.V. Philosophy in historical prospect // Voprosy Filosofii. 1995. Vol. 2. P. 134–147 (in Russian).

Yablokov I.N. Subject domains of Philosophy of Religion // Voprosy Filosofii. 2012. Vol. 1. P. 49–56 (in Russian).