Введение

В последние годы – особенно после того, как в 2007–2008 гг. начался мировой финансово-экономический кризис, во многом не завершившийся и по сей день – в сообществе экономистов активно обсуждается необходимость пересмотра методологических подходов к описанию процессов развития и обновления теоретического аппарата. Некоторые авторитетные авторы высказывают убеждение в том, что грядет смена парадигмы в экономической науке (см., например, [Мау, Улюкаев 2014, 6]). Вопрос о том, в каком направлении будет происходить этот сдвиг, будет решаться в теоретических и методологических дискуссиях сегодняшнего времени.

Одной из ключевых составных частей любой экономической теории должна быть теория производства (наряду с теориями обмена, распределения и потребления). Однако господствующая в настоящее время в экономической науке неоклассическая парадигма в этой части носит довольно своеобразный характер. С одной стороны, в рамках макроэкономики теория производства сводится к построению некоей функции, позволяющей вычислять агрегированные показатели производства товаров и услуг в обществе (такие как валовой внутренний продукт) на основе статистически верифицируемой взаимозависимости с другими макроэкономическими показателями. С другой стороны, в рамках микроэкономики всё, что касается производственных процессов, считается исходными данными моделей общего равновесия, не требующими дальнейшего теоретического и/или эмпирического объяснения (подробнее см. [Щедровицкий, Кузнецов 2014], особенно раздел 3 этой работы).

И в том, и в другом случае изучение процессов производства и соответствующих структур производственных систем по сути дела выводится за рамки экономической теории и «отдается на откуп» другим дисциплинам, как общественным, так и инженерным. Получается удивительный методологический парадокс: экономическая теория «учитывает наличие» данного класса экономических процессов и явлений, но в то же время отказывается от их изучения по существу.

Тем не менее необходимость построения содержательной «теории производства» никуда не делась; и прикладные экономические и социальные дисциплины постоянно предъявляют спрос на нее. Содержательный анализ происходящих в современной экономике процессов, и в частности возникновения и развития сложнейших производственных систем, не может ограничиваться выявлением статистической зависимости макропоказателей или формальными моделями рынков.

В условиях такого несовпадения «спроса» и «предложения» в интеллектуальной сфере наблюдается заметный рост интереса к классической экономической школе и другим наработкам того периода экономической теории, который предшествовал «неоклассическому синтезу». Действительно, примерно до 30-х гг. XX в. экономисты-теоретики уделяли немало внимания развитию различных аспектов теории производства. Частью этой деятельности была разработка идей, касающихся феномена «разделения труда». Возрастающий интерес к классике и обращение к теме «разделения труда» неизбежно приводят нас к фигуре Адама Смита, которого нередко называют основоположником современной экономической науки (что, впрочем, является сильным преувеличением). Что может (и чего не может) дать сегодняшнее прочтение теоретических построений Смита для понимания феномена разделения труда?

Идеи А. Смита в массовом сознании

Если спросить типичного человека с обществоведческими или философским образованием, с какими «ключевыми словами» у него ассоциируется имя Адама Смита (1723–1790), то словосочетание «разделение труда» по частоте упоминаний в ответах, вероятно, займет второе место, уступив разве что знаменитой метафоре «невидимой руки». С помощью последней Адам Смит пытался образно представить суть своей теории, доказывающей общественную эффективность добровольного обмена. Такой ответ, скорее всего, не вызовет удивления, так как именно с темы разделения труда Смит начинает свой opus magnum, книгу «Исследование о природе и причинах богатства народов». Первые три главы этой книги бесчисленное множество раз упоминаются и цитируются в учебной литературе по экономической теории, менеджменту и другим социальным дисциплинам, так что не усвоить ассоциативную связку Адам Смит – разделение труда практически невозможно (см., например, [Самуэльсон 1992, I, 43; Макконнелл, Брю 2003, 70–71; Мескон, Альберт, Хедоури 1998, 108]. Порой Адаму Смиту приписывается чуть ли не авторство идеи разделения труда или, по меньшей мере, идеи специализации в рамках отдельного предприятия [Мескон, Альберт, Хедоури 1998, 108].

Впрочем, всякий, кто хоть немного интересуется темой, легко обнаружит, что этот основоположник классической школы политической экономии вовсе не был первооткрывателем «разделения труда» и даже первым исследователем общества, обратившим на него внимание[i]. Тем не менее, было бы ошибкой полностью сбросить со счетов рассуждения Смита о разделении труда, объявив, что они представляют лишь чисто исторический интерес, а упоминания о них в современной литературе есть лишь бездумная дань традиции. Одну из причин их важности указал известный экономист Йозеф Шумпетер, охарактеризовав трактовку разделения труда Смитом следующим образом: «Хотя, как мы знаем, она не содержит ничего оригинального, стоит отметить одну особенность, до сих пор несправедливо оставляемую без внимания: никто ни до, ни после А. Смита никогда не придавал такого значения разделению труда. По Смиту, оно является практически единственным фактором экономического прогресса» [Шумпетер 2001, 240]. Иными словами, построения классика представляли собой одну из первых современных моделей экономического роста, получившую определенное развитие в гораздо более поздних концепциях.

Другая причина, по которой не следует забывать о смитовском тексте, состоит в том, что в нем, как в зародыше, можно обнаружить многие вопросы и проблемы, связанные с понятием «разделение труда», которые в дальнейшем отчасти получили развитие в рамках самых разных дисциплин (не только экономической теории), а отчасти остались в «замороженном» виде и ждут своего исследователя. Важно подчеркнуть, что эти идеи принадлежат не только истории экономической мысли – развитие экономической теории со временем привело к «изгнанию» темы разделения труда из ее домена (по крайней мере, из сферы интересов ее «мэйнстрима») [Щедровицкий, Кузнецов 2014, 56–58].

Огромное влияние эти идеи оказали на философию и теорию управления. Нас также будет интересовать их значение для общей теории человеческой деятельности, которая начала развиваться во второй половине ХIХ в. (вне зависимости от того, к какой дисциплинарной «епархии» такая теория может быть отнесена).

Наша работа построена в виде развернутого комментария к первым трем главам «Богатства народов» Адама Смита, в которых и рассматривается тема разделения труда (РТ). Мы сосредоточим внимание на высказываниях и фрагментах, содержащих некие общие утверждения о РТ, и на контексте таких высказываний. Наш комментарий будет носить критический характер в том смысле, что мы будем не просто пытаться изложить идеи автора текста, но и увидеть в них вопросы, проблемы и двусмысленности, разрешение которых является предварительным условием построения общей теории РТ и которые во многом стимулировали интеллектуальный поиск последующих авторов вплоть до сегодняшнего дня.

Разделение труда в обществе и в организации

В первом абзаце первой главы «Богатства народов»[ii], красноречиво озаглавленной «О разделении труда» мы сразу встречаем важнейшее методологическое заявление Смита: «Значение разделения труда для хозяйственной жизни общества в целом легче всего уяснить себе, если ознакомиться с тем, как оно действует в каком-либо отдельном производстве»[iii] [Смит 2007, 69]. Как следует из дальнейшего текста под «отдельным производством» он понимает производство одного конечного потребительского товара, удовлетворяющего «спрос лишь небольшого количества людей», которое полностью помещается в одной «мастерской» [‘workhouse’], в то время как в больших мануфактурах, «…каждая отдельная часть работы занимает столь значительное количество людей, что уже представляется невозможным соединить их всех в одной и той же мастерской». Это условие нужно ему для того, чтобы РТ можно было охватить взглядом одного «наблюдателя» [‘spectator’]. Иными словами, Смиту кажется, что разделение труда не будет столь легко наблюдаемым и очевидным феноменом, если у наблюдателя не будет возможности наблюдать работу одновременно нескольких людей, выполняющих разные части работы, вместе с переходом промежуточных продуктов от одной операции к другой.

Такое обоснование выбора объекта наблюдения довольно странно, если исходить из последующих «макроэкономических» выводов, которые делает Смит из существования РТ (подробнее о них пойдет речь ниже). О существовании РТ в обществе, как и некоторых причинах, его порождающих, говорило множество авторов еще со времен античности. Точно так же уже давно существовало понимание того, что возможности разделения труда зависят от размеров рынка (тема третьей главы «Богатства народов») – об этом писал еще Ксенофонт в «Киропедии». Уже Платону было известно и то, что специализация работников повышает их производительность. Все это было абсолютно «наглядно»: для того, чтобы убедиться, что сапоги лучше тачает сапожник, а пироги печет пирожник, не обязательно было усаживать их в одной «мастерской».

Еще одна странность фразы, процитированной нами выше, также становится очевидной при некотором размышлении: на каком основании Смит утверждает, что наблюдение за «отдельным производством» (так сказать, «производственной ячейкой общества») может дать знание, которое можно было бы перенести на общество в целом? Да, в трудах прежних авторов нередко использовался такой способ рассуждения – например, со времен Аристотеля в политической философии встречаются размышления об обществе в целом или о государстве, основанные на аналогии с семьей. Но Адам Смит, будучи мыслителем Шотландского Просвещения, отлично понимал, что выводы, сделанные по поводу индивидуальных феноменов, нельзя напрямую переносить на общество в целом. Собственно говоря, его теория, обосновывающая общественную эффективность (с точки зрения общего блага) добровольного обмена между людьми, движимыми эгоистическими интересами, как раз служит ярким примером рассуждения, показывающего недопустимость прямого перехода по аналогии с индивидуального на общий, например, социетальный уровень. Можно было бы ожидать, что и к случаю с РТ мыслитель подойдет на тех же основаниях. Но этого не происходит.

Эти методологические странности обычно не бросаются в глаза, так как автор сразу переходит к наиболее красочному сюжету всех трех глав, а именно описанию булавочной мануфактуры [Смит 2007, 69–70], которое оказалось настолько ярким и впечатляющим, что до сих пор кочует из учебника в учебник. Но мы задержимся на них и зададимся вопросом: если выбор такого объекта описания в качестве базового «элемента» теории РТ методологически, скажем так, сомнителен, то в чем же его смысл? Вряд ли можно сейчас в точности установить, почему Смит выбрал для обоснования своего учения о РТ именно такой объект, а не РТ между предприятиями или регионами (как это сделал его предшественник Уильям Петти в «Политической арифметике»). Но мы можем предположить, что он интуитивно почувствовал важность того аспекта подобных производственных структур, который связан с предпринимательской и управленческой задачей разделения (декомпозиции) производственного процесса на операции (работы), их нормативного описания (с последующим нормированием) и логистической системы – организации перемещения промежуточных результатов (предметов) этих работ между стадиями производственного процесса.

Нигде в «Богатстве народов» Смит не развивает эту мысль – и это отсутствие, возможно, не меньше говорит об исторической роли этой работы, опубликованной на рубеже последней четверти ХVIII в., чем присутствующие в нем идеи. Исследование вопроса о внутрипроизводственном разделении труда (или разделении работ) как особом экономическом феномене, отличном от разделения труда в масштабах общества, стало делом гораздо более позднего поколения авторов, таких как Ч. Бэббидж и Э. Юр, специализировавшихся не на экономической теории, а на теории и практике управления. Что же касается анализа отдельной задачи создания логистических систем, то ее четкая постановка и начало разработки соответствующих решений относится уже в большей степени к эпохе «конвейерной революции».

Главный общий вывод, который делает Смит из рассмотрения примера булавочной мануфактуры, таков: «Разделение труда в любом ремесле, в каких бы размерах оно ни было введено, вызывает соответствующее увеличение производительности труда. По-видимому, отделение друг от друга различных профессий и занятий вызывалось этим преимуществом» [Смит 2007, 70]. По поводу этого фрагмента можно сделать следующие замечания.

Во-первых, рост производительности может происходить не только в результате выделения отдельных операций (работ) и соответствующей специализации отдельных работников. Например, как показывает дальнейшее изложение, Смит прекрасно осведомлен о повышении производительности в результате изобретения и внедрения машин. Хотя он и отмечает, что РТ может способствовать машинизации, ясно, что это не единственная ее причина. Еще одним способом повышения производительности является более благоприятное размещение производства, о чем Смиту тоже хорошо известно. Если главный результат РТ – повышение производительности, то почему Смит не рассматривает другие возможные источники такого повышения в рамках одного «списка»?

Во-вторых, как уже отмечалось выше, с давних пор было известно, что к числу причин или факторов, способствующих РТ, относятся различия в индивидуальных способностях, в географическом положении разных мест и в потребностях людей – опять-таки, как показывают дальнейшие рассуждения, Смит прекрасно об этом осведомлен. Почему же он подчеркивает именно повышение производительности в результате специализации внутри мануфактуры как чуть ли не единственную причину отделения профессий и занятий друг от друга?

Одним из возможных объяснений может служить тот факт, что на Смита оказало влияние его шотландское пуританское происхождение. Аналогичную гипотезу высказывал американский экономист Мюррей Ротбард применительно к происхождению смитовской теории ценности экономических благ. Постоянное подчеркивание пуританами ценности труда по сравнению с потреблением, по мнению Ротбарда, могло повлиять на Адама Смита при формулировании им трудовой теории ценности, на основе которой впоследствии выстроил свои концептуальные построения марксистский социализм [Rothbard 1995, 142–143]. Однако такое объяснение пока что имеет статус гипотезы, а вопрос о влиянии пуританских представлений на экономическую доктрину Смита требует отдельного серьезного исследования.

Выгоды от разделения труда: человек-машина

В следующем теоретически важном фрагменте Смит формулирует три различных «условия», в силу которых РТ внутри отдельного производства может приводить к повышению производительности [Смит 2007, 72–74]. Было бы более точным называть эти «условия» утилитарными предпосылками РТ – это те особенности окружающего мира, которые делают его потенциально выгодным. Рассмотрим их по порядку.

1. «Развитие ловкости рабочего обязательно увеличивает количество работы, которое он в состоянии выполнить, а разделение труда, сводя работу каждого рабочего к какой-нибудь простой операции и делая эту операцию единственным занятием его жизни, необходимо в значительной мере увеличивает ловкость рабочего» [Смит 2007, 72].

Здесь речь идет, по сути дела, о том, что тело или организм рабочего как своего рода производственная «машина» (мы бы сказали: «нейромеханическая» по своей природе) обладает некоей характеристикой (группой характеристик), отражающей способность к научению определенным физическим навыкам. В каком-то смысле можно представить это себе как некий нелинейный эффект масштаба или неделимости: человеческое тело-машину невозможно разделить на порции и направить эти порции в разные производственные процессы (в отличие, скажем, от хлопка, зерна или гвоздей), его нужно целиком использовать в одном и том же процессе для получения максимального эффекта. Подчеркнем, что здесь речь идет именно о психофизиологических свойствах человека как своего рода инструмента или машины: точно так же специализированное оборудование часто бывает гораздо более производительным, чем универсальное.

2. «Выгода, получаемая от экономии времени на переход от одного вида работы к другому, значительно больше, чем мы в состоянии с первого взгляда представить себе. Невозможно очень быстро переходить от одного вида работы к другому, поскольку она выполняется в другом месте и другими инструментами» [Смит 2007, 72].

Строго говоря, здесь речь идет о трех весьма разных факторах. Первый представляет собой экономию на перемещении работника в пространстве между различными местами в производственной зоне. В этом смысле он аналогичен таким факторам повышения производительности, как географическая концентрация и кластеризация взаимосвязанных производств, только, в отличие от последних, проявляется лишь на локальном уровне. Второй фактор, логически не связанный с первым, состоит в экономии времени, которое тратилось бы на само переключение между видами работ («паузы») – он аналогичен первому, но касается не пространственного, а временнóго аспекта производственного процесса. Наконец, третий фактор касается способности человеческого тела-машины к психофизиологическому переключения между операциями в пределах одного рабочего дня: «Рабочий обыкновенно делает небольшую передышку, переходя от одного вида работы к другому. Когда он принимается за новую работу, он редко проявляет сразу большое усердие и внимание; его голова, как выражаются, занята еще другим, некоторое время он смотрит по сторонам и не работает как следует». Иными словами, здесь речь также идет о возможностях более эффективного использования работника как «инструмента» или «машины», включенной в производственный процесс в рамках предприятия.

3 «Наконец, всем должно быть понятно, как облегчается и сокращается труд благодаря применению надлежащих машин. <…> Люди скорее открывают более легкие и быстрые способы для достижения какого-нибудь результата, когда всё внимание их умственных способностей направлено к одной лишь определенной цели, чем когда оно рассеивается на большое количество разных предметов. <…> Значительная часть машин, употребляемых в тех мануфактурах, где проведено наибольшее разделение труда, была первоначально изобретена простыми рабочими» [Смит 2007, 73]. Опять-таки, здесь речь идет о некоем эффекте применения «умственных способностей» (мы бы сейчас сказали, нейрофизиологических процессов), связанном со скоростью выработки навыков и концентрацией внимания.

Таким образом, все три пункта Смита по большой части сводятся к пучку взаимосвязанных психофизических свойств человеческого тела, характеризующих его способности к научению, концентрации и переключению внимания (краткосрочному научению). Кроме того, походя упоминаются два фактора – пространственная разнесенность разных видов деятельности и неизбежные паузы при переходе от одного вида деятельности к другому.

На наш взгляд, самое интересное, что в этом фрагменте первой главы, посвященном описанию «трех условий» РТ, Смит по существу рассматривает человека-работника как своего рода инструмент или «машину», которая включена в производственный процесс и которую следует использовать самым продуктивным или экономным образом. В точности те же самые рассуждения могут быть применены для описания выгодности более специализированных машин по сравнению с более универсальными (человек, несомненно, представляет собой одну из самых универсальных «машин»). Речь не идет о каких-либо «взаимных выгодах от обмена» между владельцем или управляющим и его работниками. В этом отношении данный фрагмент представляет собой разительный контраст с тем, о чем пойдет речь в последующих двух главах, где РТ по сути дела рассматривается как один из аспектов обмена (мы вернемся к этому ниже).

РТ здесь, по сути дела, понимается как результат разделения целостного процесса производства потребительского блага на отдельные стандартные операции, выполняемые отдельными стандартизированными «машинами» (включая людей). Констатируется выгодность такого разделения, но сам процесс порождения/возникновения этого разделения никак не анализируется.

Эта часть смитовского рассмотрения РТ неявным образом содержит в себе еще один аспект, интересный с точки зрения дальнейшего развития идеи разделения труда, а именно соотношение «естественного» и «искусственного» в системе РТ. Интересно, что здесь Смит ничего не говорит о естественных различиях в человеческих способностях, о которых обычно сразу вспоминали прежние авторы в контексте РТ. Использование «человека-машины» как элемента производственного процесса, эффективность которого повышается по мере закрепления навыков выполнения стандартизированных операций, означает в некотором смысле «искусственное пересоздание» этого человека. Чем больше человек специализируется и чем более стандартизированными становятся его действия, тем меньшую роль играют его «естественные» свойства, как и «естественные» различия между людьми. Индивиды, освоившие одинаковые навыки, оказываются в широких пределах взаимозаменяемыми, в то время как «естественный человек» уникален. В то же время Смит признает, что РТ может возникать из «естественных» различий между людьми (и территориями), о чем говорит в последующих главах.

Очевидно, что потенциал сюжета о «человеке-машине» и о стандартизации людей после Смита был использован в учении разных мыслителей, в том числе и Маркса, об «отчуждении». Интереснее, однако, что уже в смитовском описании и в его противоречиях неявно заложена дилемма «стандартизация vs использование естественных различий» и вопрос о логике выбора между ними.

Выгоды от разделения труда: достаточное объяснение?

Утилитарные предпосылки РТ еще до Смита сделались центральной темой рассуждений на эту тему – мы находим их и у античных авторов, и у европейских авторов XVII–XVIII вв. К сожалению, ссылкой на возможные выгоды обычно ограничивается рассмотрение этой темы в современных научных публикациях и в стандартных учебниках экономической теории.

Проблема с таким подходом состоит в том, что наличие утилитарных предпосылок не может служить исчерпывающим объяснением того, почему люди реализуют и развивают РТ, как не может и служить описанием соответствующих общественных процессов. Дело в том, что наличие потенциального источника выгоды еще не означает реализацию этой выгоды. Для того чтобы использовать этот потенциал, люди должны, как минимум, иметь возможность взаимодействовать друг с другом к обоюдной выгоде, другими словами – гарантии того, что другие не попытаются насильственно присвоить себе все выгоды от РТ[iv]. И, самое главное, участники будущего РТ должны произвести соответствующие мыслительные операции, чтобы потенциальные возможности данной системы РТ (организационного проекта) преобразовались в конкретный план деятельности, который можно будет реализовать (т.е. эти участники должны выступить в предпринимательской и управленческой функции).

Разумеется, Смит в «Богатстве народов» не проходит мимо некоторых из «неутилитарных» предпосылок РТ – например, когда указывает на центральную роль частной собственности в развитии взаимовыгодного обмена, приводящего к росту общего благосостояния. Однако эта тема не увязывается у него напрямую с темой РТ; последнее, по сути дела, трактуется как некоторая «естественная» неизбежность, обусловленная отчасти выгодностью, отчасти некоей «склонностью человеческой природы».

Разделение труда и обмен

Вторая глава «Богатства народов», к рассмотрению которой мы сейчас переходим, носит название «О причине, вызывающей разделение труда». Итак, кроме выгод, приносимых РТ и являющихся его «условиями», существует некая фундаментальная причина, его вызывающая. Какова же она?

Смит пишет: «Разделение труда, приводящее к таким выгодам (к высокому уровню благосостояния, приносимому развитой цивилизацией. – П.Щ., Ю.К.), отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им: оно представляет собой последствие – хотя очень медленно и постепенно развивающееся – определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности к торговле, обмену одного предмета на другой. В нашу задачу не входит исследование того, является ли эта склонность одним из тех основных свойств человеческой природы, которым не может быть дано никакого дальнейшего объяснения, или, что представляется более вероятным, она является необходимым следствием способности рассуждать и дара речи» [Смит 2007, 76].

Итак, причинно-следственная связь, по Смиту, выглядит таким образом: способность к рассуждению и речи порождает природную склонность человека к торговле и обмену, а последняя неким «автоматическим» образом порождает РТ. Здесь мысль Адама Смита делает «логический скачок». В предыдущей главе изложение в основном вращалось вокруг выгод от разделения труда внутри отдельного производства. Как мы постарались показать выше, эти выгоды логически не связаны с тем фактом, что работник вступает в отношения обмена с работодателем – они объяснялись в основном особенностями «устройства» работника как элемента производственного процесса и пространственно-временной структурой этого процесса, а не ролью работника как сознательного участника обмена, пусть даже движимого некоей природной склонностью к последнему.

Далее в тексте идет знаменитый пассаж о роли взаимовыгодного обмена в удовлетворении нужд людей: «Человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, но тщетно было бы ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них. Всякий предлагающий другому сделку какого-либо рода предлагает сделать именно это. Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что необходимо тебе, – таков смысл всякого подобного предложения. Именно таким путем мы получаем друг от друга значительно большую часть услуг, в которых мы нуждаемся. Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к гуманности, а к их эгоизму и никогда не говорим им о наших нуждах, а лишь об их выгодах» [Смит 2007, 76–77]. И затем Смит формулирует новое объяснение феномена РТ: «Точно так же как посредством договора, обмена и покупки мы приобретаем друг от друга большую часть необходимых нам взаимных услуг, так и эта самая склонность к обмену породила первоначально и разделение труда» [Смит 2007, 77], а затем иллюстрирует этот тезис рассуждением о том, как могло возникнуть РТ в племенном обществе, каковое рассуждение вполне аналогично соответствующему пассажу, например, у Платона.

Важно отметить, что в предыдущей главе мы находим довольно похожую фразу (она приводилась выше), но со ссылкой на другую причину: отделение друг от друга различных профессий и занятий вызывалось тем преимуществом в производительности труда, которое дает РТ. Возникает естественный вопрос: так что же все-таки «породило» РТ – склонность (или способность) к (взаимовыгодному) обмену или выигрыш в производительности труда от разделения операций в производственном процессе? У Смита мы не найдем ответа на этот вопрос, он даже его не ставит. Он просто «перечисляет через запятую» два разных фундаментальных феномена, не останавливаясь на взаимодействии между ними.

Глядя из сегодняшнего дня, мы можем сказать, что по сути дела в этих двух главах речь идет попеременно о двух разных, хотя и тесно взаимосвязанных феноменах, имеющих разные, хотя и взаимодействующие причины. В одном случае рассматривается то, что мы можем назвать внутрипроизводственным разделением труда (manufacturing division of labor) – сложным, системным явлением из сферы производства, подразумевающим выполнение отдельными участниками процесса целого ряда разнородных, в том числе когнитивных функций. Особенностью этого феномена является «организованный порядок». В другом случае речь идет об общественном разделении труда (social division of labor), тесно связанном с обменом и порождающем спонтанный порядок, который, используя фразу другого выдающегося шотландца того времени, является «результатом человеческой деятельности, но не человеческого замысла»[v].

Смит, проявляя интуитивную проницательность, развел эти два явления по разным главам, однако не проанализировал различий между ними, подведя их под одну и ту же «рубрику». Работа по разделению понятий досталась последующим исследователям.

Разделение труда и размеры рынка

Третья глава, посвященная РТ, носит название «Разделение труда ограничивается размерами рынка». Собственно говоря, ее теоретическое содержание почти полностью выражено этим заголовком и, чуть подробнее, первым абзацем: «Так как возможность обмена ведет к разделению труда, то степень последнего всегда должна ограничиваться пределами этой возможности, или, другими словами, размерами рынка. Когда рынок незначителен, ни у кого не может быть побуждения посвятить себя целиком какому-либо одному занятию ввиду невозможности обменять весь излишек продукта своего труда на необходимые продукты труда других людей» [Смит 2007, 79]. Остальная часть главы по большей части иллюстрирует эту мысль множеством конкретных примеров.

Эта идея опять-таки не нова, ее высказывал в древности еще Ксенофонт, а в XVII–XVIII в. – авторы многочисленных трактатов и памфлетов о торговле и промышленности.

Однако следует отметить, что та же самая логика применима к любому повышению производительности труда, порождаемому как РТ, так и другими факторами, например, новыми техническими изобретениями, открытием новых источников природных ресурсов или расширением доступности капитала. Чем бы ни была вызвана возможность увеличить производительность, она не может быть реализована, если размеры рынка не позволяют продать дополнительную продукцию. Да, РТ – один из возможных случаев, но не единственный. Тем не менее, благодаря популярности труда Смита эта связка между РТ и размерами рынка приобрела характер «общего места», не подлежащего интеллектуальной рефлексии.

Интересно другое: в этом случае, как и во всех предыдущих, Смит «зацепил» важную тему, не развив ее. Особая взаимосвязь РТ с размерами рынка действительно существует и она – вопреки расхожему мнению – состоит в том, что процесс углубления РТ может сам по себе приводить к расширению размеров рынка [Янг 2014; Kaldor 1972]. К исследованию этого феномена ученые вернулись по существу лишь в XX в., и построение его теории далеко от своего завершения. Ключевой работой здесь стала статья А. Янга «Возрастающая отдача и экономический прогресс», опубликованная в 1928 г. Говоря о книге Смита, он писал: «В целом общепризнанно, что, когда Адам Смит высказал идею, что разделение труда ведет к новым изобретениям, поскольку рабочие, занятые стандартными специализированными операциями, замечают лучшие способы получения тех же самых результатов, он не увидел главного. Суть же дела, разумеется, состоит в том, что с разделением труда группа сложных процессов преобразуется в последовательность простых процессов, из которых хотя бы некоторые допускают применение машин. При использовании машин и внедрении непрямых процессов происходит дальнейшее разделение труда, и связанная с ним экономия опять-таки ограничивается размерами рынка. Было бы расточительством сделать молоток, чтобы забить всего один гвоздь; для решения этой задачи лучше использовать любое, пусть даже самое неподходящее орудие, оказавшееся под рукой. Было бы расточительством оснастить завод сложным оборудованием из специально сконструированных сборочно-монтажных приспособлений, измерительных приборов, токарных и сверлильных станков, прессов и транспортеров, чтобы построить сотню автомобилей; в таком случае лучше полагаться в основном на инструменты и машины стандартных типов и таким образом использовать относительно большее количество непосредственно прилагаемого труда и относительно большее число опосредованно прилагаемого труда. Если бы выпуск продукции на заводах господина Форда был очень мал, то его методы были бы смехотворно неэкономичными и оставались бы неприбыльными даже в том случае, если бы его выпуск достиг уровня, который многие другие производители автомобилей сочли бы большим» [Янг 2014, 189]. Таким образом Янг «закольцовывает» аргументацию Смита: утилитарные предпосылки РТ оказываются в сложных динамических взаимоотношениях и причинно-следственных взаимовлияниях с размерами рынка. Однако для этого логического шага потребовалось больше 150 лет.

Заключение

Из всего сказанного можно сделать следующие выводы. Изложение темы РТ Адамом Смитом было не только неоригинальным, но и не слишком глубоким. Представлять дело так, как это нередко делается в современных текстах, а именно: будто в «Богатстве народов» изложено в основном все, что экономическая и социальная наука может сказать по этому поводу, было бы большой ошибкой.

Реальное значение первых трех глав этой книги для экономической и социальной науки скорее состоит в том, что Смит наметил «мелким пунктиром» ряд ключевых тем, которые послужили стимулом и источником вдохновения для исследователей нескольких последующих поколений, занимавшихся проблематикой, так или иначе связанной с РТ. В этом качестве «Богатство народов» действительно сыграло важную роль в истории мысли и продолжает ее играть по сей день.

Ссылки (References in Russian)

Макконнелл, Брю 2003 – Макконнелл К., Брю С. Экономикс: принципы, проблемы и политика. М.: ИНФРА-М, 2003.

Мау, Улюкаев 2014 – Мау В., Улюкаев А. Глобальный кризис и тенденции экономического развития // Вопросы экономики. М., 2014. № 11. С. 4–24.

Мескон, Альберт, Хедоури 1998 – Мескон М., Альберт М., Хедоури Ф. Основы менеджмента. М.: Дело, 1998.

Самуэльсон 1992 – Самуэльсон П. Экономика. М.: Алгон, ВНИИСИ, 1992.

Смит 2007 – Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: ЭКСМО, 2007.

Шумпетер 2001 – Шумпетер Й. История экономического анализа. Т. 1. СПб.: Экономическая школа, 2001.

Щедровицкий, Кузнецов 2014 – Щедровицкий П., Кузнецов Ю. От разделения труда к разделению деятельности // Философские науки. М.: 2014. № 6. С. 49–64.

Янг 2014 – Янг А.Э. Возрастающая отдача и экономический прогресс // М. Экономическая политика. 2014. № 6. С. 186–201.

References

Groenewegen 2008 – Groenewegen P. Division of Labour // The New Palgrave Dictionary of Economics. Second Edition. L.: Palgrave Macmillan, 2008. P. 517–526.

Hülsmann 1999 – Hülsmann J.G. Discursive Rationality and the Division of Labour: How Cooperation Emerges // American Journal of Economics and Sociology. 1999. Vol. 58. № 4. P. 713–727.

Kaldor 1972 – Kaldor N. The Irrelevance of Equilibrium Economics // Economic Journal. 1972. Vol. 82. № 328. P. 1237–1255.

Mau V., Ulyukaev A. Global Crisis and Trends of Economic Development // Voprosy Ekonomiki. 2014. №11. P. 4–24 (in Russian).

McConnell C.R., Brue S.L. Economics. Principles, Problems and Policies. New York: McGraw-Hill: Irwin, 2008 (Russian translation 2003).

Mescon M.H., Albert M., Khedouri F. Management. New York: Harper & Row, 1988 (Russian translation 1998).

Rothbard 1995 – Rothbard М.N. Economic Thought before Adam Smith. (An Austrian Perspective on the History of Economic Thought. Volume 1.). Cheltenham, UK; Northampton, MA, USA: Edward Elgar, 1995.

Samuelson P. Economics. New York: McGraw-Hill, 1948 (Russian translation 1992).

Schumpeter J.A. History of Economic Analysis. New York: Oxford University Press, 1954 (Russian translation 2001).

Smith A. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. London, 1776 (Russian translation 2007).

Shchedrovitsky P., Kuznetsov Yu. From Division of Labour to Division of Activity // Russian Journal of Philosophical Sciences. 2014. №6 (in Russian)

Young A.A. Increasing Returns and Economic Progress // Economic Journal. 1928. Vol. XXXVIII. № 52. P. 527–542 (Russian translation 2014).

Примечания