Э.В. ИЛЬЕНКОВ. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма; Диалектика идеального / Сост. А. П. Поляков. М.: Мир философии, 2015. 336 с.

При рассмотрении философии советского периода никак не обойтись без ключевой ее фигуры - Эвальда Васильевича Ильенкова (1924–1979). Когда об этом «забывают» историки отечественной философии, им о ней напоминают зарубежные: канадец Д. Бэкхерст, голландец ван Зверде, финские исследователи. Но, слава богу, об этом же вспомнили и отечественные философы: выходят труды Ильенкова, воспоминания о нем, периодически проходят «Ильенковские чтения»,  и нельзя сказать, что все  сводится лишь к благостным мемориям. Будучи сначала преподавателем в МГУ, а затем (с 1956 г.) сотрудником сектора диамата в Институте философии АН СССР (ставшего затем с 1977 г. сектором теории познания) Ильенков постоянно генерировал новые идеи и - главное – будоражил философскую мысль страны. Да, могут доминировать разные течения и направления, намечаться новые периоды философского развития, но обойти творчество Ильенкова – значит многого лишиться в истории не только философии, но и отечественной мысли.

Вышедшая в издательстве «Мир философии» - преемнике философской редакции Политиздата и издательства «Республика» - книга, о которой идет речь, в основном посвящена  рецепции и интерпретации того, что  Ильенков сделал в философии и для философии.

Книга содержит две указанные в ее названии работы, а также отдельные статьи Ильенкова по диалектике. В том, что она привлечет к себе внимание, сомнений нет; ренессанс идей  выдающегося отечественного философа происходит постоянно, а в определенные моменты наступают его пики. Один из них, на наш взгляд, будет связан с преддверием столетнего юбилея Октябрьской революции, положившей начало – кроме всего прочего – и  философии советского периода.

Обратимся к первой работе, помещенной в книге, – о философии Ленина. Подзаголовок работы носит название «Размышления над книгой В. И. Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”» недаром. Это действительно размышления, причем крайне продуктивные, что сегодня, конечно же, надо доказывать:  Ленин как философ не у всех в чести, а размышления о его «заметках рядового марксиста» (отнюдь не к счастью ставших принудительным чтением для миллионов студентов и сотен тысяч преподавателей и пропагандистов) вызывает некое отчуждение.

Два соображения о Ленине как мыслителе с позиции современности. Первый англоязычный учебник по политической психологии более чем сорокалетней давности (Knutson J. Handbook of Political Psychology. London, 1973) наибольшее число ссылок в именном указателе содержит именно на Ленина; в дальнейших изданиях это число уменьшилось, но из рядов «классиков» политической психологии его все же не выводят.

Далее. Россия наконец-то «вернулась» в цивилизованный мир, став одной из рядовых капиталистических стран (не будем рассуждать о том, чего это стоило и будет стоить – так есть). Ей следует если не повышать, то хотя бы сохранять свой потенциал  - дело, как говаривал Ленин, архитрудное.  А это значит, что она не может не претендовать, да простится такое уродливое  словосочетание, на роль актора в соответствующей геополитической игре.  Правила которой как раз были описаны в брошюре «Империализм как высшая стадия развития капитализма» 1916 г. и которые действуют даже столетие спустя.

Возьмем, к примеру, ее положения о четырех главных проявлениях монополистического капитализма: 1) форсированная концентрация производства; 2) захват монополиями важнейших источников сырья; 3) доминирование финансовой олигархии: банки налагают густую сеть отношений зависимости на все без исключения экономические и политические учреждения; 4) рост монополий из колониальной политики.

Кто скажет, что это не актуально и сегодня?  Для того, чтобы прийти к данному и другим не менее весомым выводам, Ленину пришлось «перелопатить» 148 книг и 232 статьи в основном на иностранных языках, сопроводив их изложение  массой собственных замечаний и подсчетов, а также оригинальных наблюдений; они составили том в 50 печатных листов под названием «Тетради по империализму».

Конечно, на этом фоне  «Материализм и эмпириокритицизм» устарел, а размышления о нем Ильенкова в чем-то тоже, «Империализм…» же, как говорится, куда более релевантен, и только самые закоренелые монетаристы не согласятся с его выводами. И все же не будем руководствоваться принципом  “не так важен Шекспир, как комментарии к нему”. А отсюда акцент на мыслях Ильенкова по поводу первой книги Ленина - без полновесной оценки исходной их точки. Может, кто-либо полнее оценит этот труд в постсоветском будущем  отечественной философии,  но и 100-летний юбилей труда в 2008 г., и его 105-летие прошли практически незаметно...

Ильенкова же – как и в прежние времена – признают и уважают. А вот читать и внимать его мыслям куда труднее. Особенно, когда приходится следовать за ними в дебри материализма и эмпириокритицизма. Выход книги все же побуждает взяться за этот нелегкий труд, ибо если не теряет своего импульса философия Эвальда Ильенкова, то надо рассмотреть, что же значат  побудители его мысли – тот же труд, немало значимый для истории советской философии.

Складывается парадоксальная ситуация: читать комментарии на работу «Материализм и эмпириокритицизм»  интереснее, чем изучать саму работу. Конечно, подобные ситуации имели место, но вот выявить мотивы такого смещения интереса труднее. Вряд ли можно было бы «заставить» Эвальда Васильевича писать эту работу. Скорее, ему потребовался авторитет Ленина для обоснования своей общей антипозитивистской установки. Отсюда и сцепка  «Материализма и эмпириокритицизма» с «Философскими тетрадями»: вместе эти работы прицельнее били по данной установке, поскольку первая центрировалась скорее на моменте субстанциальности, а вторая – на анализе дискурсов. В любом случае списывать работы Ленина и Ильенкова или отдавать их всего лишь «грызущей критике мышей» вряд ли правомерно. Может, через них легче отыскать ответы на вопросы такого рода: почему и столетие спустя так и не потерял своей релевантности феномен империализма.

Список обращений к ленинскому наследию можно продолжить. И все же входить в философию через  «Материализм и эмпириокритицизм» сегодня едва ли возможно. И непродуктивно. Но и бездумно поклоняться новейшим течениям тоже вряд ли так продуктивно.        

В чем пафос интерпретации Ильенковым ленинского философского труда? Этот пафос – в борьбе за материалистическую диалектику, считавшуюся философской платформой,  адекватной задачам современности. Ильенкову пришлось, начиная с рассматриваемого им труда Ленина, защищать «колеблемый треножник» (пользуясь выражением А. Пушкина) идей Гегеля, Маркса и Энгельса, попирать которые втихую стало философской модой.

Как пишет Ильенков,  в указанных «заметках» Ленин  четко обрисовал свое понимание проблем, поставленных перед философией грандиозными событиями во всех сферах человеческой жизни – «и в экономике, и в политике, и в науке, и в технике, и в искусстве, ясно и категорически сформулировав фундаментальные принципы решения этих проблем, обрисовав логику их решения» (с. 22). Да, авторитет Ленина был привлечен им для доказательности собственных положений. Но они «работали» в русле продуктивной мысли Ильенкова – особенно в его полемике с уже новейшими вариантами позитивизма.

Где-то на переломе ХХ–ХХI вв. еле удалось спасти кандидатский экзамен по философии. Рецензенту пришлось принимать участие в  этом экзамене. Чуть ли не в каждом втором билете Поппер да Поппер (кстати, болезненно «зацепленный» Ильенковым на 71 с. своей книги). Да,  его принципы верификации и фальсификации продуктивны для методологии научного поиска; да, ряд критических положений его критики историцизма  во многом релевантны; да, его концепт «открытого общества», введенный еще в 1945 г., продуктивен. Но и принципы небезупречны, и  критика не всеохватна, и концепт не абсолютен… (Перечитывая труды Ильенкова, в том числе и рассматриваемый здесь, в этом нетрудно убедиться). А их зачастую вдалбливают как пресловутые три закона диалектики…

Текст второй крупной работы Ильенкова «Диалектика идеального», написанной в середине 1970-х гг. и вышедшей в полном виде лишь в 2009 г. (журнал «Логос». №1), вызывает, пожалуй, наибольший интерес: он ведь о главном направлении мыслей Ильенкова, философском векторе его исканий. Работа фактически шире разворачивала многие положения статьи «Идеальное»,  пожалуй, наиболее яркого философского текста в рамках советской философии, помещенного во втором томе «Философской энциклопедии» (1962); как раз через этот текст прошли многие оригинальные отечественные мыслители, причем не только философы. Часть текста рукописи под названием «Концепция идеального» вышла в 1977 г. на английском языке, более полно под заглавием «Проблемы идеального» в «Вопросах философии» (1979, № 6-7); с сокращениями в книгах Ильенкова «Искусство и коммунистический идеал» (М., 1984) и «Философия и культура» (М., 1991). Конечно, в рецензируемой здесь работе не помешал бы хоть какой-то текстологический комментарий (с указанием того, чего же «побоялись» показать в предшествующих полному тексту публикациях),  но  рассмотрим крайне лапидарно  окончательный  вариант работы. 

В ее начале дается определение идеального (или идеальности явлений): «то очень своеобразное и то строго фиксируемое соотношение между, по крайней мере, двумя материальными объектами (вещами, процессами, событиями, состояниями), внутри которого один материальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли представителя другого объекта, а еще точнее – всеобщей природы этого другого объекта, всеобщей формы  и закономерности этого другого объекта, остающейся инвариантной во всех его изменениях, во всех его эмпирчески-очевидных вариациях» (с. 147). Ильенков подчеркивает, что к такому пониманию данного феномена приводит рассмотрение идей Платона, Гегеля и Маркса, в частности трактовка последним стоимости; она некая ткань социальности, тайна которой «была впервые  научно раскрыта Марксом в ходе анализа товарного фетишизма, в ходе анализа товарной (стоимостной) формы продукта, как типичнейшей и фундаментальной формы этого ряда, как "чисто идеальной формы"» (с. 187).

В дальнейшем Ильенков подвергает острой критике  взгляды, ориентированные на, так сказать, наличие отсутствия идеального; под огонь его критики попадают не только К. Поппер, Р. Карнап, И. Нарский, но и их предшественники, включая экономистов (вплоть до Дж. Кейнса) и философов. Опираясь на авторитет таких психологов, как С.Л. Рубинштейн и А.Н. Леонтьев, Ильенков постулирует «объективную реальность» идеального, отнюдь не сводимого к психическому (см. с. 171, 203).

Завершается работа еще одним почти афористическим определение идеальности; она «характеристика вещей, но не их естественно-природной определенности, а той определенности, которой они обязаны труду, преобразующе-формообразующей деятельности общественного человека, его целесообразной чувственно-предметной активности» (с. 208). Идеальность носит принципиально процессуальный характер; это превращение  формы деятельности в форму вещи и обратно – формы вещи в форму деятельности. Адекватную трактовку этого взаимно-встречного движения двух форм дает «только материализм диалектический» (с. 212). Это отправной пункт в мысли Ильенкова, который надо исследовать, чтобы принять как истину самое начало работы: неприятие идеализма, постулируемого «антиматериалистическим лагерем» (с. 137). 

Статья «Диалектика и мировоззрение», впервые опубликованная лишь в 1991 г., будет рассмотрена мной еще лапидарнее и более критически – как раз потому, что ее нужно читать чаще и воспринимать полнее: это классика ильенковской мысли и пример его яркой стилистики. Сначала в  работе идет уточнение понятий, приведенных в ее названии, затем отвергаются их неправильные интерпретации, даваемые в учебнике 1947 г. «Исторический материализм» (с. 255), а ранее В.Н. Сарабьяновым и А.К. Тимирязевым (см. с. 257), затем достается А.А Богданову и А.Я. Берману: первый хотя бы оригинальный мыслитель, а второй и остался в истории философии лишь потому, что попал на острое перо Ленина в «Материализма и эмпириокритицизма».

На мой взгляд, пафос воинствующего критицизма в адрес антидиалектики должен быть воспринят и сегодня. Равно как и заключающее статью всеобъемное и афористическое определение диалектики - даже «марксистской», даже «материалистической»: «наука о процессе отражения природы и истории в человеческом мышлении. Наука о законах превращения “действительности в мысль” (т.е. о законах познания, о законах высшей формы отражения), а мысли – в действительность (т.е. о законах практической реализации понятий, теоретических представлений – в естественно-природном материале и истории» (с. 283).

Конечно, труды Маркса, Энгельса и Ленина, даже его «Материализм и эмпириокритицизм», не столь неблагозвучны, это с одной стороны, а с другой, относительно последней книги надо верить ее создателю, что это все-таки именно «заметки» как раз «рядового марксиста», не претендующего (подобно Е. Дюрингу) на переворот в философии. И, конечно же, Ленин не виноват в превращении «Материализма и эмпириокритицизма» в некий канон обучения началам философии. То же можно сказать и о «Философских тетрадях».

И все же идеи Ильенкова, особенно касающиеся «Материализма и эмпириокритицизма», как-то не попадают в центр внимания.  Позволительно порассуждать по этому поводу, ссылаясь на автора блестящего предисловия к книге – С.Н. Мареева. Он – не без горькой иронии – отмечает: в отечественной философии всегда наличествовали некий центр и края.  В центре находились, к примеру, учебники по диамату и истмату, которые без особого «прокручивания» сегодня переиздаются как учебники по онтологии и социальной философии. Ильенков же как был в прошлом «на краю» (обвиняемый в гегелизме), так и остается (только его начали обвинять в марксизме). Парадигмального сдвига в этом плане, по мнению Мареева,  не произошло…

Выскажу по этому поводу некое житейское соображение: а может, так и надо – тем самым происходит своеобразный трансфер профессионализма? Характеризующий, к примеру, все еще сохраняющую эффективность отечественную систему образования (да и науки) за счет здорового консерватизма, с которым до сих пор ведутся  нещадные бои с привлечением  «наемных сил» (Болонская система и т. п.) – причем по ряду направлений эти силы даже отступают (так, обратно вводятся ранее забракованные школьные сочинения). Заметим опять же в скобках: не прекращается натиск на РАН и ее институты, столь же беспощадный; так, Институт философии перемещается из самого центра Москвы  - из его окон были видны Кремль и храм Христа Спасителя,  Российская государственная библиотека и Пушкинский музей, что вместе образовывало некий мощный мыслительный кластер – на окраину, слава Богу, не такую уж отдаленную, но труднее доступную...

Каковы же уроки прочтения Ильенковым пресловутых «заметок рядового марксиста»? Первый: ленинскую философию надо изучать, чтобы понимать истоки и решения любого рода кризисов; они ведь, как и разруха,  говаривал профессор Преображенский, происходят из головы (не удержимся от ядовитого замечания: на с. 39 ссылку надо делать все же на С. Булгакова, а не на создателя образа профессора писателя М. Булгакова).

Второй: философия Ильенкова – это все же востребованный любым временем активизм – в отличие от востребованного многими людьми этого же времени квиетизма. Конечно, возможен и диалектический квиетизм, но для Ильенкова убедителен и продуктивен как раз диалектический активизм, выводимый, в частности, из работ Ленина, и не признать предпочтительности этой позиции рецензент не может. Ленин в этом плане не просто оригинальный, но и великий социальный мыслитель, но причислять его к ряду великих философов…Может, кто-либо из ильенковцев новой генерации докажет противное – с учетом  итогов  непродуктивной тотальной негации ленинского наследия? Как говорил еще один литературный герой, уже чеховский, для этого нужны новые формы…

Третье: конечно же, может быть «хороший» позитивизм и «плохой» диалектический материализм, да не просто может быть – а так часто  было и есть. Но молиться на первый и оплевывать зазря второй никак нельзя.

И.Е. Задорожнюк