В статье рассматриваются проблемы перенаселения и бедности в контексте процессов современной глобализации. Анализируются мальтузианский и марксистский подходы к проблеме «лишних людей». Автор выявляет ключевые отличия данных подходов и сопоставляет их эвристический потенциал.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: перенаселение, бедность, мальтузианство, марксизм, историзм, капитализм, абсолютное обнищание, неолиберализм.

БИРЮКОВ Александр Александрович - Кандидат философских наук , старший преподаватель, Амурский Гуманитарно-педагогический Государственный Университет, г. Комсомольск-на-Амуре.

Цитирование: Бирюков А.А. Избыточное человечество? Мальтузианство и марксизм о проблеме «лишних людей»// Вопросы философии. 2015. № 12.      

Voprosy Filosofii. 2015. Vol. 12.         

A surplus humanity? Malthusianism and Marxism concerning the problem of "extra people"

Biriukov Aleksandr A.

This article concerns the problems of overpopulation and poverty in terms of the processes of modern globalization. The Malthusian and Marxist approach to the problem of “extra people” is analyzed. The author points out the crucial differences between these approaches and compares their heuristic potentials.

KEY WORDS: overpopulation, poverty, Malthusianism, Marxism, historicism, capitalism, absolute destitution, neoliberalism.

BIRIUKOV Aleksandr A. CSc in Philosophy, senior lecturer at Amur State University of Humanities and Pedagogy, Komsomolsk-on-Amur

Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script

Citation: Biriukov A.A. A surplus humanity? Malthusianism and Marxism concerning the problem of "extra people" // Voprosy Filosofii. 2015. Vol. 12.    

Лишние люди?

Согласно данным последнего «Доклада о человеческом развитии», ежегодно предоставляемым экспертами ООН, несмотря на все усилия, прилагаемые международным сообществом, около 1,5 млрд. людей на нашей планете по-прежнему живут в условиях многомерной бедности[i].

По оценкам Организации по питанию и сельскому хозяйству ООН (FAO) сегодня в мире насчитывается почти 870 миллионов людей, страдающих от недоедания. Это составляет 12,5% населения планеты (каждый восьмой человек)[ii]. Ежегодно от голода умирают 30 миллионов человек, из которых 6 миллионов – дети. По данным Всемирной организации здравоохранения 783 миллиона человек не имеют доступа к чистой питьевой воде.

Согласно докладу ООН «Глобальные тенденции занятости в 2013 году» количество безработных во всем мире в 2012 г. выросло до 197 миллионов человек[iii]. Если это количество пересчитать, добавив к указанному числу маргинализированных рабочих неформального сектора, не имеющих постоянной работы, то количество безработных в мире моментально увеличится в пять раз [Дэвис 2008, 119–123].

Все большее количество людей в мире, переселяющихся из сельской местности в города, оказываются запертыми в кольце пригородных трущоб, где они вынуждены существовать в условиях жуткой антисанитарии, отсутствия водопровода, канализации и прочих элементов инфраструктуры любого нормального города. Численность обитателей этих гетто в мире неуклонно растет, составляя уже более 900 миллионов человек [Там же, 109].

Если сопоставить вышеприведенные данные, то нетрудно заметить, что их средняя арифметическая величина примерно равна одному миллиарду. Колоссальная цифра! За этой цифрой кроются судьбы реальных людей, живущих в ужасающих условиях страданий и безысходности, людей которые не имеют возможности удовлетворить свои элементарные физиологические потребности, людей, обреченных на ежедневную борьбу за выживание и поиск средств к существованию.

Эти люди оказались «в изгнании» не только в структурном, но и в экзистенциальном отношении. Диалектика сущности и существования человека оказывается здесь полностью вывернутой на изнанку. Сама жизнь окончательно превращается лишь в средство поддержания физического существования человека, становясь каким-то внешним, чуждым, не принадлежащим ему процессом, процессом самоотчуждения человека от своей собственной сущности. В данной связи совершенно по-новому звучит главный вопрос философии Альбера Камю: стоит ли такая жизнь того, чтобы ее прожить? Насколько вообще в подобных условиях человек может быть Человеком?

Если около одного миллиарда жителей нашей планеты оказались исключенными «из той сферы деятельности, которая признается обществом экономически рациональной и социально полезной» [Бауман 2002, 144], то возникает ряд резонных вопросов. Что может предложить данное общество этому «избыточному населению», кроме жалости, сочувствия и озабоченности? Является ли подобная ситуация «сбоем» в работе всей системы современного глобального капитализма, отклонением в ее развитии, или же это следствие ее функционирования, закономерность, заложенная в логике ее воспроизводства? Проще говоря, является ли «избыточность» проблемой самих «лишних людей», или же это проблема той системы, которая не может ничего им предложить?

Несмотря на то, что круг очерченных выше проблем сегодня исследуется и обсуждается многими специалистами, нам хотелось бы обратиться не к современным теориям, а к двум классическим диаметрально противоположным подходам к проблеме «лишних людей», к которым, так или иначе, тяготеет большинство современных исследователей. Речь идет о мальтузианстве и марксизме.

«Великий закон» Томаса Мальтуса

Главные положения теории народонаселения Мальтуса хорошо известны. В начале своего труда он формулирует великий закон, действующий неизменно как в животном и растительном мирах, так и в обществе. Закон этот «…состоит в проявляющемся во всех живых существах постоянном стремлении размножаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи» [Мальтус 1895 web, 10].

Растения, и животные, испытывая на себе действие этого закона, лишают себя средств существования, что приводит к постепенной стабилизации их численности: «Недостаток места и пищи уничтожает в обоих царствах то, что переходит границы, указанные для каждой породы» [Там же, 11].

В отличие от животных и растений, люди могут самостоятельно увеличивать количество средств существования. Расширяя количество земель пригодных для ведения сельского хозяйства, вводя в оборот новые культуры, интенсифицируя использование уже занятых угодий, человек в силах приостановить действие великого закона. Но сути дела это не меняет: «Эти улучшения, по самим свойствам почвы, не только не могут сопровождаться постоянно возрастающими успехами, но, наоборот, последние будут постепенно уменьшаться, в то время как население, если оно находит средства существования, возрастает безгранично, и это возрастание становится, в свою очередь, деятельною причиною нового возрастания» [Там же, 15].

Выводы, сделанные Мальтусом, неутешительны: «…если возрастание населения не задерживается какими-либо препятствиями, то это население удваивается через каждые 25 лет и, следовательно, возрастает в каждый последующий двадцатипятилетний период в геометрической прогрессии» [Там же, 14], а «…средства существования, при наиболее благоприятных условиях применения человеческого труда, никогда не могут возрастать быстрее, чем в арифметической прогрессии» [Там же, 18].

Таким образом, непрерывное стремление населения к размножению, превышающему средства существования, является причиной бедствия низших классов общества и препятствием к какому-либо улучшению их положения [Там же, 27].

На эту ситуацию, по мнению Мальтуса, невозможно повлиять путем простого перераспределения средств между богатыми и бедными. «Если мы дадим бедному денег, при условии, что количество продовольствия в обществе не изменится, то мы дадим ему право на получение большей части запасов, чем он получал прежде, а между тем это может быть достигнуто, лишь путем уменьшения доли остальных членов общества» [Там же, 57]. По тем же причинам бесполезна и благотворительность: «Никакое пожертвование со стороны богатых, в особенности денежное, не может устранить среди низших классов нищету, или предотвратить ее возвращение на продолжительное время» [Там же, 56]. Кроме того, «…раздавая помощь без всякого разбора, мы поощряем беспечность и леность» [Там же, 129].

Законодательные меры по поддержке низших слоев общества и взимание в их пользу особого налога, по Мальтусу, ведут лишь к усугублению ситуации. «Законы о бедных служат постоянным и систематическим средством поощрения браков, так как эти законы освобождают бедных от ответственности, налагаемой природой на каждого человека, становящегося отцом семейства» [Там же, 104]. Бедные привыкают к жизни за счет общества. Родители оставляют своих детей, мужья бросают жен, веря, что государство, приход или благотворители возьмут заботу о них на себя. Поэтому, считает Мальтус, поддержка бедных сама по себе является источником, порождающим нищету, порок и лень низших классов [Там же, 124–134].

Единственный способ улучшения положения бедных Мальтус видит в исполнении ими своего священного долга. Долг этот «…сводится к тому, чтобы не производить на свет детей до тех пор, пока не имеешь средств для их прокормления и воспитания» [Там же, 96]. Подобный ход событий приведет к постепенному сокращению прироста населения, стабилизации его численности и выравниванию баланса между людьми и средствами существования. В конечном счете, это приведет к преодолению нищеты и к «улучшению участи и увеличению счастья низших классов общества» [Там же, 249].

Теория народонаселения Мальтуса подвергалась справедливой критике еще при жизни автора. Среди основных критических замечаний, высказанных против положений его научного труда, можно выделить: 1) указание на математическую небрежность автора при расчетах двадцатипятилетних циклов удвоения населения и его возрастания в геометрической прогрессии; 2) игнорирование миграционного фактора при рассмотрении роста численности населения; 3) отрицание влияния научно-технического прогресса на возможность увеличения средств существования; 4) противоречие основных положений теории Мальтуса и приводимых им самим исторических и этнографических данных. К этим замечаниям, не утратившим актуальности и сегодня, можно добавить еще одно положение, учесть которое, правда, Мальтус был не в состоянии. Речь идет о так называемом «демографическом переходе» – глобальном изменении типа воспроизводства населения, наблюдаемом при повсеместном переходе к индустриальному обществу. Он наступает после фазы «демографического взрыва» и сопровождается постепенным снижением показателей рождаемости и смертности до уровня простого воспроизводства населения.

Ряд положений теории народонаселения Мальтуса, несомненно, применимы к истории доиндустриальных обществ, зачастую попадавших в описанную выше «мальтузианскую ловушку». Однако она мало что может нам сказать о современных процессах развития индустриального капиталистического общества, в котором процесс демографического перехода уже практически завершился. Биологизация истории развития человеческого общества, сведение ее к постоянной борьбе за средства существования не могут раскрыть всей полноты и динамики действительного исторического процесса. Проецируя реалии современной ему эпохи на прошлое и будущее развитие человечества, Мальтус совершил ошибку свойственную многим выдающимся мыслителям, он представил современные ему общественные отношения (буржуазные общественные отношения) в качестве «естественных» и единственно возможных общественных отношений вообще. Метафизичность данной концепции подчеркивается постоянным и неизменным давлением «великого закона», который невозможно обойти или приостановить.

«Относительное перенаселение» Карла Маркса

Метафизике мальтузианства марксизм противопоставляет диалектику и принцип историзма. Используя принцип историзма как метод познания объективной действительности, Маркс и Энгельс распространили его действие и на человеческое общество. Реализация данного принципа позволила воспроизводить развитие социальных явлений, выявлять необходимую связь между историческими событиями, рассматривать социальные объекты в их движении, обнаруживать законы, обусловливающие переход данного целого из одного качественного состояния в другие и т.д. Не зря выдающийся французский философ Луи Альтюссер назвал Маркса подлинным первооткрывателем континента Истории в пространстве научных теорий [Альтюссер 2005, 86–88].

Для Маркса капитализм – это лишь одна из общественно-экономических формаций, а не «вечный», соответствующий некой «человеческой природе» общественный строй. Исторический подход к капитализму в корне отличал метод Маркса от метафизического подхода классиков политической экономии. Ни А. Смит, ни Д. Рикардо, ни Т. Мальтус не рассматривали капиталистический способ производства как явление, возникшее на определенной исторической ступени и имеющее свои определенные временные рамки.

Последовательная реализация принципа историзма позволила Марксу глубже разобраться в вопросах законов народонаселения при капитализме. Маркс отмечает, что «абстрактный закон населения существует только для растений и животных, пока в эту область исторически не вторгается человек» [Маркс 1960, 646]. По его мнению, «…всякому исторически особенному способу производства в действительности свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселения» [Там же]. Специфика закона народонаселения при капитализме является отражением глубокой антагонистичности данного способа производства и тех действий, к которым вынуждены прибегать участники процесса накопления капитала.

Главным мотивом и конечной целью капиталистического производства является получение прибыли. Следовательно, желание каждого капиталиста получать прибыль на рынке приводит их к жесткой конкуренции друг с другом, в ходе которой они стремятся к постоянному снижению издержек производства (снижению зарплаты рабочим, удешевлению элементов постоянного капитала и т.д.) и повышению производительности труда. Однако стремление увеличить уровень производительности труда приводит к уменьшению массы труда по отношению к массе средств производства, приводимой этим трудом в движение. «Это изменение технического строения капитала, возрастание массы средств производства по сравнению с массой оживляющей их рабочей силы, в свою очередь, отражается в стоимостном строении капитала, в увеличении постоянной составной части капитальной стоимости за счет ее переменной составной части» [Там же, 636]. А так как спрос на рабочую силу определяется «…не размером всего капитала, а размером его переменной составной части, то он прогрессивно уменьшается по мере возрастания всего капитала…» [Там же, 643].

В этом пункте анализа Маркс подходит к одному из ключевых положений своего исследования: к существованию в рамках капиталистического способа производства избыточного рабочего населения, т.е. промышленной резервной армии. «…Капиталистическое накопление постоянно производит, и притом пропорционально своей энергии и своим размерам, относительно избыточное, т.е. избыточное по сравнению со средней потребностью капитала в возрастании, а потому излишнее или добавочное рабочее население» [Там же, 644].

В то же время, избыточное рабочее население, будучи необходимым продуктом накопления капитала «…в свою очередь становится рычагом капиталистического накопления и даже условием существования капиталистического способа производства. Оно образует промышленную резервную армию, которой может располагать капитал…» [Там же, 646]. На основе анализа промышленной резервной армии Марксом сделан вывод о глубокой антагонистичности капиталистического способа производства. «Рабочее население, производя накопление капитала, тем самым в возрастающих размерах производит средства, которые делают его относительно избыточным населением» [Там же, 645].

Вся глубина этого противоречия нашла свое отражение во всеобщем законе капиталистического накопления, сформулированным К. Марксом. «Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания, а следовательно, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем больше промышленная резервная армия. Свободная рабочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила расширения капитала. Следовательно, относительная величина промышленной резервной армии возрастает вместе с возрастанием сил богатства. Но чем больше эта резервная армия по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенаселение, нищета которого прямо пропорциональна мукам труда активной рабочей армии. Наконец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем больше официальный пауперизм. Это – абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления. <…> Следовательно, – подводит итог своим рассуждениям К. Маркс, – накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубления и моральной деградации на противоположном полюсе, т.е. на стороне класса, который производит свой собственный продукт как капитал» [Там же, 659–660].

Таким образом, если для Мальтуса перенаселение абсолютно и является следствием давления великого закона, то для Маркса перенаселение относительно, относительно избыточным его делает не абстрактный внеисторический закон, а конкретно-исторические условия капиталистического способа производства. Перенаселение, нищета и пауперизм, стало быть, являются не следствием пороков низших классов общества, но закономерным результатом процесса воспроизводства капитала в расширенном масштабе.

Абсолютное обнищание сегодня

Сегодня марксистский тезис об абсолютном обнищании пролетариата многими априорно считается неким анахронизмом, реликтом эпохи дикого «первоначального накопления», которую и описывал Маркс. В настоящее время никто особо не утруждает себя опровержением данного тезиса, его просто-напросто не принято рассматривать всерьез. Как можно говорить об обнищании в условиях небывалого роста благосостояния, битком набитых гипермаркетов и потребительского бума современности? По словам Э. Гидденса: «Маркс был прав, говоря о постоянстве и живучести бедности в индустриальных странах и неравенства в распределении богатства и дохода. Но он ошибался, когда думал, что доходы большинства населения останутся чрезвычайно низкими и что диспропорция между богатством меньшинства и нищетой большинства будет увеличиваться. Большинство людей в западных странах сегодня обеспечены в материальном отношении гораздо лучше, чем аналогичные группы во времена Маркса» [Гидденс 1999, 205].

На самом деле в подобных высказываниях кроется определенное недопонимание. Многие исследователи, отрицающие марксистский тезис об абсолютном обнищании пролетариата, исходят из анализа положения рабочего класса в развитых странах, где материальное положение широких слоев населения в ХХ в. значительно улучшилось. Однако сам К. Маркс отмечал, что пролетариат может существовать только во всемирно-историческом смысле… [Маркс, Энгельс 1955, 35]. Поэтому его положение необходимо рассматривать в масштабах всей планеты.

Экономист Всемирного банка Бранко Миланович провел тщательные измерения неравномерности распределения доходов по всему миру за период с 1988 по 1993 г. Используя огромное количество данных по экономике домохозяйств, охватывающие весь мир, он обнаружил, что 5% самых богатых людей мира получили в 1993 г. средний доход в 114 раз больший, чем 5% самых бедных, тогда как в 1988 г. эти показатели различались лишь в 78 раз (!). За столь короткий временной отрезок 5% самых бедных жителей нашей планеты стали еще беднее, потеряв 25% реального дохода [Йейтс 2004 web].

Поляризация доходов в современном мире росла на протяжении всего ХХ в. По данным ООН разрыв в доходах 20% населения планеты, проживающих в самых богатых странах, и 20% населения, проживающих в самых бедных странах, составил 30:1 в 1960 г., 60:1 в 1990 г., 74:1 в 1995 г.[iv]. В XXI в. эта тенденция продолжает усиливаться. В мире за последние 15 лет доход на душу населения снизился в более чем ста странах. Сегодня около 1,5 миллиарда людей живет менее чем на 1 доллар в день, а 2,8 миллиарда – менее чем на 2 доллара [Готнога 2007, 46; Бауман 2002, 144–145].

Кроме того, обнищание и относительное перенаселение в истории капитализма всегда шли параллельно с противоположными тенденциями, составляющими вместе «прекрасное триединство капиталистического производства» – перепроизводством и перепотреблением [Маркс 1960, 648]. Именно эти «три наиболее деликатных чудовища» и были открыты, но неверно осмыслены Мальтусом. В «Набросках к критике политической экономии» Энгельс отмечал по этому поводу: «Если бы Мальтус не смотрел на дело так односторонне, то он должен был бы увидеть, что избыточное население или избыточная рабочая сила всегда связана с избыточным богатством, избыточным капиталом и избыточной земельной собственностью» [Энгельс 1954, 565–566].

Эта связь никуда не делась и сегодня. Более того, масштаб данной структурной диспропорции возрос до небывалых размеров. Это можно легко обнаружить, обратившись к известным статистическим данным. На начало XXI в. богатство трех человек превышало доход 48 наименее развитых стран с населением 600 миллионов жителей [Готнога 2007, 46–47; Бауман 2002, 145]. Если жители стран центра, которые составляют 20% населения планеты, потребляют 86% всех материальных благ, создаваемых в мире, то 20% землян, проживающих в наименее развитых обществах, довольствуется 1,3%. К концу ХХ столетия глобальное неравенство достигло невероятного для коэффициента Джинни уровня 0,67. «В математическом отношении это эквивалентно ситуации, когда две трети беднейшего населения мира не имеет ничего, а богатейшая треть – все» [Дэвис 2008, 118].

Таким образом, абсолютное обнищание есть неотъемлемая историческая тенденция капиталистического накопления. «Я думаю, – заявляет И. Валлерстайн, – Маркс оказался прав в одном из самых скандальных своих прогнозов, от которого впоследствии открестились сами марксисты. Эволюция капитализма как исторической системы действительно ведет к поляризации и к абсолютному, а не только относительному обнищанию большинства» [Валлерстайн 1996, 42]. К.-Х. Рот, в свою очередь, отмечает: «Уже самый поверхностный взгляд на социально-экономическое развитие последних 20 лет показывает, что столь часто оспариваемой Марксовой теории обнищания суждено возвращение» [Рот 1999 web, 13].

Процесс перераспределения прибылей в пользу широких слоев населения в ядре капиталистической системы отчасти скрывал данную тенденцию, создавая видимость улучшения ситуации, но процессы, происходящие на ее периферии, свидетельствуют об обратном. Кроме того, благополучие большинства людей в западных странах сильно преувеличивается. Напомним, что сегодня более 40 миллионов человек в США живут ниже официальной черты бедности, а реальная оплата труда в западных странах постоянно снижается [Готнога 2007, 47–48]. Более того, по мере углубления современного мирового финансового кризиса и в Европе и в США происходит разрушение последних элементов Welfare State, сопровождающееся агрессивным внедрением режима «жесткой экономии», предполагающего дальнейшее сокращение социальных расходов и объемов финансирования бюджетной сферы.

Призраки Мальтуса

В данной связи хотелось бы перейти к анализу идеологической составляющей мальтузианства. Уже сама проблема перенаселения и пауперизма, поставленная Мальтусом, имела ярко выраженный идеологический крен. И «рецепт», выписанный им для решения данной проблемы, выдавал эту идеологическую составляющую со всей очевидностью. О социальной позиции Мальтуса («адвокат лендлордизма») и его ангажированности Маркс писал очень часто и достаточно жестко. Это же касается и проблемы «лишних людей». Хотя Мальтус и заострил внимание на проблеме перенаселения, «но, – резюмирует Маркс, – консервативные интересы, слугою которых был Мальтус, мешали ему видеть, что чрезмерное удлинение рабочего дня вместе с необычайным развитием машин и эксплуатацией женского и детского труда должно было сделать «избыточной» значительную часть рабочего класса… Само собой разумеется, было гораздо удобнее, гораздо более соответствовало интересам господствующих классов, которым Мальтус поклонялся с чисто поповским усердием, объяснять это «перенаселение» вечными законами природы, а не исключительно историческими естественными законами капиталистического производства» [Маркс 1960, 538].

Открытые Мальтусом «вечные законы природы» пришлись по душе английским парламентариям, став фундаментом для разработки нового законодательства о бедных. Действовавшие на тот момент английские законы о бедных, принятые еще в 1601 г., определяли бедность скорее как несчастье, предлагая решать эту проблему методами общественного вспомоществования и благотворительности, возлагая ответственность за заботу о бедных на местные приходы. Однако в 30-е гг. XIX в. подобный взгляд на бедность был пересмотрен. Вооружившись мальтузианской доктриной, английская буржуазия пришла к выводу, что система поддержки бедных и есть тот самый источник, подпитывающий пауперизм и нищету в стране. Как отмечалось в одном из официальных докладов, система поддержки бедных и безработных «тормозит развитие промышленности, поощряет необдуманные браки, содействует увеличению населения и парализует влияние роста населения на заработную плату; что она представляет собой национальный институт, который отбивает у трудолюбивых и честных людей желание работать, а ленивых, распущенных и легкомысленных поощряет; что она разрушает семейные узы, систематически препятствует накоплению капиталов, расходует существующие капиталы и разоряет налогоплательщиков; что она кроме того как бы назначает премию за внебрачных детей в форме алиментов». Цит. по: [Энгельс 1955, 505–506].

Как видно, эти выводы, сделанные комиссией по подготовке нового закона о бедных, практически слово в слово повторяют главные положения теории Мальтуса. Как отмечал Карл Маркс, именно влияние мальтузианских идей среди английских парламентариев привело к пересмотру отношения к бедным. «С этой человеколюбивой теорией (теорией Мальтуса. – А.Б.) английский парламент соединяет взгляд на пауперизм как на нищету рабочих, в которой якобы виноваты сами рабочие, и поэтому он рассматривает эту нищету не как несчастье, которое следует предотвращать, а скорее как преступление, которое нужно подавлять и наказывать» [Маркс 1954, 436]. Результатом этого изменившегося отношения к проблеме пауперизма явился новый закон о бедных, принятый английским парламентом в 1834 г. Согласно данному закону любые формы помощи бедным деньгами или продуктами отменялись, уступая место одной-единственной – помещению в работные дома, режим в которых мало чем отличался от тюремного. Маркс так описывает эту эволюцию взглядов на проблему бедности: «Англия, стало быть, сначала пыталась уничтожить пауперизм при помощи благотворительности и административных мероприятий. Затем она увидела в стремительном развитии пауперизма не необходимое следствие современной промышленности, а, наоборот, следствие английского налога в пользу бедных. Всеобщая нужда представилась ей лишь как частный вопрос английского законодательства. То, что раньше объясняли недостатком благотворительности, теперь стали объяснять избытком благотворительности. Наконец, на нищету стали смотреть как на вину самих нищих, за которую они подлежат каре» [Там же].

Говоря об идеологическом наследии мальтузианства, следует добавить и то, что воззрения Мальтуса оказали серьезное влияние на формирование различных теорий социал-дарвинистского характера. Уже при жизни Мальтуса его не в меру ревностный последователь, выпустивший брошюру под псевдонимом Маркус, призывал подвергать всех новорожденных детей рабочих быстрой и безболезненной смерти. В дальнейшем идеи Мальтуса были восприняты и переработаны сторонниками евгеники, расизма и геополитической борьбы за «расширение жизненного пространства» [Саркисянц 2003, 69–72]. Путь от идеи сдерживания и регулирования численности населения до практики улучшения «человеческой породы» и газовых камер Третьего Рейха оказался весьма коротким. Естественно, Мальтуса нельзя провозглашать «предтечей» нацизма, однако косвенное влияние его идей на становление вышеуказанных течений очевидно. Поэтому сегодня мало кто отстаивает взгляды Мальтуса в «первозданном» авторском варианте. Речь идет скорее о верности «духу», а не «букве» мальтузианства. Присутствие этого «духа» сегодня проявляется в многочисленных концепциях алармистского характера, где современные глобальные процессы рассматриваются в русле идей мальтузианства и социал-дарвинизма. «Сокращение средств существования» и «выживание сильнейшего» сменились «нехваткой ресурсов» и «борьбой за их перераспределение». Конфликты бедных и богатых внутри государства выросли в масштабе до «столкновения цивилизаций». Неконтролируемый рост населения принял образ массовой нелегальной миграции, просачивающейся в страны «первого мира» и разлагающей «культурную идентичность» представителей «западной цивилизации».

В таких превращенных формах влияние мальтузианства в современном мире ощущается все сильнее. Корни данного влияния, на наш взгляд, необходимо искать в трансформации современного миропорядка, начавшейся еще в конце 70-х гг. Данная трансформация повлекла за собой демонтаж социально ориентированной экономики кейнсианского периода в центре капиталистической системы. На смену ей пришла неолиберальная политика, основным содержанием которой стало повсеместное внедрение институтов «свободного рынка» и удаление государства из всех сфер общественной жизни.

Главное сходство мальтузианской теории и неолиберальной практики заключено не в призыве к уменьшению рождаемости (хотя применительно к «третьему миру» подобные рекомендации мы слышим постоянно), а в признании того факта, «…что сам народ является главнейшим виновником своих страданий» [Мальтус 1895 web 106]. Ссылаясь на действие «извечных», не поддающихся контролю законов рынка и конкуренции, можно легко представить бедных в качестве «неудачников» этой игры, которые недостаточно активно боролись за жизненные блага. Подобный подход позволяет правящему классу снять с себя ответственность за судьбы миллионов «простых» граждан, безработных, пенсионеров и других социально незащищенных групп, объявив их самих виновниками своего бедственного положения.

Изменение политики по отношению к бедным, наблюдаемое при переходе от кейнсианства к неолиберализму в ХХ в., на наш взгляд, зеркально отражает описанные выше события в Великобритании XIX столетия.

Параллель напрашивается сама собой. Послевоенное строительство Welfare State в США и Западной Европе опиралось на кейнсианские идеи проведения социально ориентированной внутренней политики, вмешательства государства в экономическую жизнь, создания эффективного платежеспособного спроса и ликвидации классовых конфликтов в обществе. Для этого внедрялись в жизнь различные социальные программы, которые были направлены на расширение системы социального обеспечения, проведение политики полной занятости и перераспределение средств в интересах социальных групп, получающих наиболее низкие доходы.

Однако во время «большого спада» 70-х гг. стало очевидно, что кейнсианская политика более не отвечает интересам правящих элит. В изменившихся условиях главные кейнсианские положения шли вразрез с фундаментальными принципами накопления капитала, оказывая постоянное давление на норму прибыли в сторону понижения. Так, функционирование «экономики полной занятости» предполагало, что рабочие получат гарантии трудоустройства, социального обеспечения и постоянного роста заработной платы. Подобная политика не устраивала обладателей крупного капитала, поскольку «…она не только узаконивала классовую борьбу как рычаг «справедливого» перераспределения доходов, но в тенденции лишала их промышленной резервной армии и такого решающего инструмента навязывания дисциплины, как безработица» [Рот 1999 web, 9].

Рост зарплат, наблюдавшийся первые послевоенные десятилетия, привел к увеличению расходов на рабочую силу во всем мире, что также оказалось «непозволительной роскошью» в изменившихся условиях спада производства. Решение не заставило себя долго ждать. Начало положило неолиберальное контрнаступление во главе с Тэтчер и Рейганом. Приватизация, разгром профсоюзов, урезание социальных расходов, массовые увольнения – стандартный набор средств по оптимизации посткейнсианской модели капитализма. Социальные последствия подобной «оптимизации» оказались катастрофичны: резкий всплеск безработицы, снижение реальной зарплаты, сокращение пособий и пенсий, снижение расходов на социальные нужды, неравномерное распределение доходов и социальных благ.

Тем самым, безработица и бедность из негативных явлений, с которыми государство призвано было бороться, вновь превратились в «неизбежное зло» и даже в необходимое средство «оздоровления» экономики. В условиях переизбытка «едоков» и нехватки «пирога» мальтузианские идеи пришлись как нельзя кстати. Неолиберальную политику урезания социальных расходов и «затягивания поясов», которую мы наблюдаем сегодня по всему миру, можно охарактеризовать следующим высказыванием Мальтуса: «Необходимо открыто отказаться от признания за бедными воображаемого права содержаться на общественный счет» [Мальтус 1895 web, 126]. Сегодня в этом праве открыто отказывают гражданам Греции, Испании, Италии, Португалии и других наиболее пострадавших от кризиса государств.

***

Таким образом, исторической тенденцией капитализма является воспроизводство абсолютной бедности. «Миллиард людей исключен из мировой системы, – отмечает Майк Дэвис, – и может ли кто-то представить правдоподобный неолиберальный сценарий, позволяющий вернуть их в эту мировую систему в качестве производственных рабочих или массовых потребителей?» [Дэвис 2008, 122–123]. Таких сценариев действительно нет, но есть контуры другой стратегии, проявляющейся сегодня все сильнее – стратегии исключения и изоляции людей, лишних с экономической и социальной точек зрения. Отчетливее всего эта стратегия сегодня обнаруживается в реорганизации пространства крупных городов, приводящей к резкому уменьшению возможности пересечения между жизнью богатых и бедных, ведущей к постепенной сегрегации и окончательной изоляции беднейших слоев населения[v].

Визуальным воплощением данной стратегии сегодня является распространение во всех мировых мегаполисах «архитектуры страха», включающей в себя строительство блокпостов, контрольно-пропускных пунктов, домов-крепостей, окруженных высокими стенами, увенчанными колючей проволокой, возведение железных ворот и заборов, находящихся под электрическим напряжением и т.д. По одну сторону этих стен находятся обособленные, закрытые элитные зоны, защищенные от всех посторонних высокими ограждениями и частыми охранными армиями. По другую, разрастающиеся мировые трущобы, превратившиеся в свалку избыточного человечества. Вопрос состоит в том, долго ли смогут эти стены сдерживать отчаянье и боль людей, которые сами себя лишними не считают.

Источники (Primary Sources in Russian)

Мальтус 1895 web – Мальтус Т.  Опыт закона о народонаселении. М., 1895. http://demoscope.ru/weekly/knigi/maltus/maltus.html (Maltus T. An Essay on the Principle of Population. Translated from English into Russian by I.A. Verner).

Маркс 1954 – Маркс К. Критические заметки к статье «Пруссака» «Король прусский и социальная реформа» / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. М., 1954. Т. 1 (Marx K. Critical Notes on the Article “The King of Prussia and Social Reform” by “A Prussian”. Russian translation).

Маркс 1960 – Маркс К. Капитал. Т. 1 / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. М., 1960. Т. 23 (Marx K., Engels F. Capital. Russian translation).

Маркс, Энгельс 1955 – Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология / Маркс К., Энгельс Ф.  Сочинения. Изд. 2-е. М., 1955. Т. 3 (Marx K. Engels F. On German ideology. Russian translation).

Энгельс 1954 – Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. М., 1954. Т. 1 (Engels F. Outlines of a critique of political economy. Russian Translation).

Энгельс 1955 – Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. М., 1955. Т. 2 (Engels F. The condition of the working class in England. Russian translation).

.

Ссылки (References in Russian)

Альтюссер 2005 – Альтюссер Л. Ленин и философия. М.: Ad Marginem, 2005.

Валлерстайн 1996 – Валлерстайн И.  Россия и капиталистическая мир-экономика, 1500–2010 // Свободная мысль. 1996. № 5. С. 30–42.

Гидденс 1999 – Гидденс Э. Социология. М.: Едиториал УРСС, 1999.

Готнога 2007 – Готнога А. В. Прогнозирование истории: теория и методология. М.: Владос, 2007.

Дэвис 2008 – Дэвис М.  Планета трущоб // Логос. 2008. № 3. С. 108–129.

Йейтс 2004 web – Йейтс М. Бедность и неравенство в глобальной экономике // Left.ru, 2004. №4 http://left.ru/2004/4/yates103.html.

Рот 1999 web – Рот К.-Х. Возвращение пролетариата. М., 1999. http://www.left-dis.nl/r/roth.pdf.

Саркисянц 2003 – Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. От британской к австробаварской «расе господ». СПб.: Академический проект, 2003.

References

Althusser L. Lénine and philosophy. Paris, 1972 (Russian translation 2005)/

Bauman Z. The Individualized Society. Cambridge, UK; Malden, MA: Polity Press, 2001 (Russian translation 2002).

Davis M. Planet of Slums // New Left Review. 2004, №26, p. 5–34 (Russian translation 2008).

Giddens A. Sociology. Cambridge: Polity Press, 1989 (Russian translation 1999).

Gotnoga A.V. Forecasting History: theory and methodology. Moscow: Vlados, 2007 (In Russian).

Roth K.H. The return of proletariat, Köln: ISP, 1994 (Russian translation 1999).

Sarkisyanz М. English roots of German fascism. From British  to the Austro-Bavarian «master race». 1997 (Russian translation 2003).

Wallerstein I. Russia and Capitalist World-Economy, 1500 – 2010 // Svobodnaya Mysl. 1996. № 5. p. 30–42.

Yates M. Poverty and Inequality in the Global Economy // Monthly Review. 2004, Vol. 55, №9 (Russian translation 2004).