Intercultural Dialogue: In Search of Harmony in Diversity / Ed. by E.Demenchonоk. Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars Publishing, 2014. 402 р.

Идеи самоценности культур и терпимости к различиям утверждались движениями против расовой, этнической, культурной, религиозной и гендерной дискриминации. Вместе с тем на Западе им противостоят доктрины, как например теория «столкновения цивилизаций» Сэмуэля Хантингтона, утверждающие неизбежность продолжения конфликтов, источник которых видится в различии культурных и религиозных идентичностей людей. Детерминистский тезис неизбежности конфликтов, как онтологический вызов концепции мира, служит оправданием военной силы и мирового гегемона как гаранта стабильности. Самосбывающимся пророчеством стала «неоконсервативная революция» и неограниченная «глобальная война против терроризма». Однако политика с позиции силы не решает человеческих проблем, а лишь усугубляет их. Налицо попытка навязать новый нормативных порядок, построенный не на развитии диалога, консенсуса и коллективного принятия решений международного сообщества, а на военной силе и этических взглядах сверхдержавы. Продолжением этого во внутренней политике последнего десятилетия стала регрессия от признания культурного многообразия к этноцентризму и нетерпимости к «другому» -- меньшинствам, иммигрантам и т.д.

На этом фоне вызывает интерес книга, вышедшая под редакцией Эдуарда Васильевича Деменчонка, посвященная актуальным проблемам многообразия культур и межкультурного взаимодействия. Он сумел собрать в диалог вокруг этих проблем видных философов разных стран. Книга проливает новый свет на темы взаимоотношений культур, выводя философов за пределы традиционного, европоцентричного канона к творческому диалогу о будущем человечества. Именно этот главный вопрос определяет контекст всех остальных вопросов книги и прежде всего межкультурного диалога.

В противовес циничному «праву сильного», политическому патернализму и конформистской индифферентности, книга отстаивает моральную автономию личности и нормативную силу идей диалога и гармонии, коренящихся в философских традициях Китая, Индии, Античности, и получивших новое обоснование в классической и современной философии. Эти идеи, выстраданные катастрофическим опытом войн, особенно актуальны ныне перед лицом глобальных проблем, показывающих, что для их решения и самосохранения человечества нет разумной альтернативы миру, диалогу и сотрудничеству, ориентированному на более гармоничные отношения в обществе и между народами.

В рамках рецензии не представляется возможным коснуться всех имен и тем, о которых идет речь в книге. Поэтому мы затронем лишь наиболее интересные с нашей точки зрения моменты.

Раздел «В поисках гармонии в различии» посвящен концепциям гармонии в философской традиции Китая и древней Греции. Рассматриваются исторические корни понятия «гармонии», общего для разных культур – будь то Гармония в древнегреческой мифологии и ее Римский аналог Конкордия (Согласие), или же китайское понятие хэ  («гармония» или «мир»). Понятие хэ является основополагающим в китайской философии. В главе Ся Чэнь (Xia Chen - Китай) и Янь Лю (Yan Liu - Китай) анализируются четыре аспекта хэ (hé) в даосизме. Примечательно, что как конфуцианство, так и даосизм утверждают единство Неба и Человечества, однако с разной акцентировкой. Конфуцианство подчеркивает важность моральных качеств Неба и применяет их к межличностным отношениям. Даосизм же развивает теорию взаимного соответствия между Небом и Человечеством. Целью практики даосизма является установление гармонии на различных уровнях: между телом и сознанием индивида; между индивидом и социально-природным окружением; и между индивидом и космосом. «Высший, идеальный уровень обретения гармонии – это достижение единства, слияния себя с окружающей средой в смысле космического союза, который только и способен привести к полному самоосуществлению и, далее, трансцендированию себя» (р. 215).

Концепция гармонии интересна не только в историко-философском плане, но и в ее интерпретации применительно к современному китайскому обществу. Кэпин Ван (Keping Wang - Китай) выделяет три модальности гармонии: диалектическую, синтетическую и рецептивную. Он рассматривает роль понятия хэ в ориентации Китая на построение «гармоничного общества» (хэсе шэхуэй -- héxié shehui) (р. 191). Концепция гармонии признает существование противоположностей и конфликтов как между людьми так и в обществе, но полагает что их разрешение заключается в силе гармонии. Принцип «гармонизации без стандартизации» направлен на «органичное сочетание правового государства с правлением по добродетели согласно специфическим социальным условиям и культурному наследию Китая» (р. 201).

Синь Жу (Xin Ru - Китай) анализирует концепцию «гармонии в различии» в китайской философской традиции. Полемизируя с теорией «столкновения цивилизацй» С. Хантингтона, он утверждает реальную возможность и необходимость диалога культур. Он формулирует принципы межкультурного диалога: его участники должны иметь общую цель; полное равенство участников; атмосфера взаимопонимания и уважения; толерантность относительно различий между культурами (р.187-188). Практическое воплощение этих принципов может служить основой диалога в современном мире.

Концепция гармонии в древнегреческой философии анализируется Леонидасом Баргелиотисом (Leonidas Bargeliotes - Греция). Он рассматривает Пифагоровы концепции числа и гармонии как они были выражены Платоном в диалектике противоположностей и в музыкальной гамме и гармонии. Далее он анализирует современную интерпретацию числа и гармонии в философии Альфреда Н. Уайтхеда, в которой лестница восхождения схожа с той, что у Платона. Философию Уайтхеда венчают понятия «мира» и «гармонии гармоний» и панорама цивилизованной жизни в условиях мира (р. 234).

Раздел «Культурная идентичность и межкультурный диалог как альтернатива гомогенизирующей глобализации» развивает основную концепцию книги. Следует отметить что в существующих публикациях порой упускается из виду что выражение «диалог культур» - это метафора, а диалог есть по сути феномен личностного бытия. Именно последнее подчеркивается в главах, посвященных современной философии диалога. Необходимость диалога как пути гармонизации общества придает сугубую актуальность диалогической философии, разработанной такими ее представителями, как Михаил Бахтин, Мартин Бубер, Франц Розенцвейг, Фердинанд Эбнер и другие.

Глава Э.В. Деменчонка (Россия – США) посвящена диалогической философии Михаила Бахтина. При всей обширной «бахтиниане» публикаций, данная глава имеет свежий ракурс и новые моменты анализа в контексте книги. Она вводит в оборот материалы семитомного Собрания сочинений Бахтина и ряд новых публикаций. В центре анализа – Бахтин как философ, диалогический и вместе с тем личностный, персоналистский характер его философии. Подчеркивается бахтинское положение об универсальном характере диалогических отношений, являющихся основой всей человеческой деятельности – самосознания, межличностных отношений, познания и культурного творчества – от личного уровня до наиболее общего уровня диалога культур.

Другой пример - применение идей Бахтина в теории транскультуры М. Н. Эпштейна. Связывая бахтинскую концепцию «вненаходимости» с гуссерлевой концепцией интенциональности, М.Н. Эпштейн развивает критический философско-методологический подход к анализу культур (р. 125). Этот подход он применяет в теории транскультуры. Исходя из бахтинского тезиса, что жизнь культур происходит на границах, транскультура ориентирует на взаимную открытость и диалогическое взаимодействие культур как условия их процветания.

Интересен анализ того, как положения поэтики, развитые Бахтиным в анализе романов Достоевского (особенно  «Братьев Карамазовых»), применяются в синергийной антропологии С.С. Хоружего. В бахтинском рассмотрении романа Достоевского как диалогического, он видит антропокосмос полифонического диалога личностей-голосов. В романе получила свое худжественное отражение духовная традиция исихазма. Через исихастское прочтение романа С.С. Хоружий связывает антропологическую модель в романе с ее ориентацией на исихастскую антропологию. Это делает возможным ее объяснение в понятиях синергийной антропологи.

В главе Рауля Форнет-Бетанкура (Raúl Fornet-Betancourt - Германия), рассматривается философское обоснование необходимости межкультурного диалога в конфликтном мире. Перекликаясь с идеями Бахтина и европейской диалогической философии, автор подчеркивает фундаментальную конституирующую роль диалога: «человеческое существо само есть существо диалогическое» (р. 46). Диалог или «разговор» понимается как промежуточное пространство, в котором есть как различие, так и единство (Хайдеггеров призыв к «собиранию»). Экзистенциальное и межличностное измерение, коренящееся в жизненном мире, всегда присутствует в диалоге. Эта перспектива была развита в философии языка, от Л. Виттгенштейна до К.-О. Апеля и Ю. Хабермаса, и в нее также внесли свой вклад М. Бубер, Ф. Эбнер, К. Ясперс, Г. Марсель, Э. Мунье и П. Рикёр. Автор различает «диалог как идею» и «диалог как опыт» и отмечает амбивалентность человеческой диалогичности, которая коренится как в экзистенциальных противоречиях личности, так и в структурных противоречиях истории общества (р. 43). Он критикует концепцию «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона. Вместе с тем Р. Форнет-Бетанкур сосредоточивает критический анализ на общественных условиях которые препятствуют осуществлению человеческой диалогичности. Среди них -- калькулятивная рациональность и инструментализация мира, утрата «слова» и общественная «немота». Ключом к пониманию конфликтного характера нашего времени является эпистемологическое и политическое насилие как основная причина редукции «другого». Философия должна утверждать «культуру разума» чуткую к культурному плюрализму и диалог как путь к гуманизации нашего мира. Автор рассматривает философию как укорененную в культуре и развивает идеи «межкультурной трансформации философии» (р. 51).

Роли философии в распространении культуры диалога посвящена глава Энрике Дусселя (Enrique Dussel - Мексика). Он обосновывает тезис, что межкультурный диалог должен опираться на «глобальный диалог философий как свое эпистемологическое и онтологическое основание» (р. 21). Этот транскультурный философский «диалог» должен включать философов как Запада, так и незападных регионов (или же глобального индустриализованного «Севера» и развивающегося «Юга»). По мнению Э. Дусселя, «диалог философий Севера и Юга необходим, но его пока нет в подлинном смысле слова» (р. 21). Причиной тому – асимметрия их отношений, неравенство участников диалога, а также преобладание европоцентричных взглядов в философии. Автор подчеркивает необходимость творчески развивать философию, опирающуюся на самобытные культурные традиции и укреплять диалог между философами Юга.

Одним из недостатков теорий либерального многокультурья был взгляд на социально-культурные идентичности людей как неизменные и основанные на расе, этносе, религии, или идеологической приверженности. В отличие от этого, Хорхе Грасиа (Jorge Gracia - США) развивает оригинальную «семейно-историческую» концепцию социальных идентичностей (р. 70). Этнические идентичности относятся к группам индивидов, которые организованы как семьи (в широком смысле), объединенные историческими отношениями, и которые вырабатывают свойства, позволяющие идентифицировать членов данных групп в отличие от других групп. Одна и та же личность может совмещать различные идентичности. Это открывает путь к диалогу и взаимопониманию.

Авторы книги не только обосновывают универсальность и нормативность диалога, но и обозначают важные темы для обсуждения в диалоге философов. Этому посвящены главы в разделе «Межкультурный философский диалог перед лицом мировых проблем». Они затрагивают социальные и глобальные проблемы, такие как война и мир, справедливость, права человека, демократия и будущее космополитичного миропорядка. Утверждение нормативности диалога как «регулятивной идеи» далее применяется авторами как критерий оценки состояния современного общества, как основа для критики его недостатков, а также ориентир и средство оздоровления общества. Этот подход позволяет лучше видеть препятствия на пути к подлинному диалогу, проблемы которые необходимо решать для продвижения пусть не к «идеальному» но по крайней мере реально лучшему, более мирному и справедливому обществу (р.ХII).

Уильям МакБрайд (William L. McBride - США) критически анализирует «теорию справедливости» Джона Роулса, которая описывает идеальный образ справедливого общества, и при этом возникает иллюзия, будто Запад приблизился к его полному воплощению. Это, однако, резко контрастирует с массовой несправедливостью, царящей в реальном мире. Поэтому У. МакБрайд предлагает переориентацию на критические «теории несправедливостей» (р. 256). «С этой переориентацией философского акцента, эра Роулса и такого рода идеальной, самовосхваляющей либерально-демократической теории, поклонники которой считают себя обитателями ‘почти справедливых обществ’ , приходит к концу» (р. 266). Философия должна сосредоточиться на несправедливостях, на тех негативных факторах, прежде всего отношениях господства-подчинения, которые подавляют развитие способностей и потенций человеческих существ. У. МакБрайд выражает уверенность, что «мудрость, исходящая из других культур и других философских традиций, может быть очень полезной в поддержке этого критицизма» (р. 268). Отсюда важность межкультурного философского диалога.

В главе Э. Дусселя критически анализируются либеральные формы представительной демократии, которые отнюдь не тождественны понятию демократии как таковой. Он подчеркивает необходимость развивать и институционализировать «демократию участия» граждан на всех уровнях (р. 272). Для этого необходим рост активности и сознательности граждан и диалог.

Межкультурный диалог требует мира как «условия возможности». Нормативность диалога служит основой для «критики асимметрий власти, гегемонистских претензий, маргинализации так называемых традиционных культур и социального исключения огромной части населения Земли» (р. 52). «Монологизм» авторитарного и имперского господства вкупе с милитаризмом является антиподом диалогических отношений и равноправного сотрудничества.

Мнение, будто народы стоят перед выбором - либо анархия либо гегемония – является ложной дилеммой. На деле еще со времен трактата «О вечном мире» Канта известна его критика идеи деспотичной «всемирной монархии», которой он противопоставлял проект «мирной федерации независимых государств», эволюционирующей к космополитическому миропорядку права и мира (р. 335). Трагедии Первой и Второй мировых войн побудили народы к шагам по воплощению этого проекта и развитию международного права и институтов, таких как ООН. Этот путь является разумной альтернативой гегемонизму и открывает перспективу мира и сотрудничества равноправных государств в решении глобальных проблем.

В этой перспективе авторы развивают идеи нового миропорядка, способного обеспечить мир и условия для диалогических отношений людей с разной культурной идентичностью. Й. В. Сатьянараяна (Y. V. Satyanarayana - Индия) рассматривает философию ненасилия Махатмы Ганди и метод ненасильственного прямого общественного действия – сатьяграха (satyagraha) (р. 351). Автор подчеркивает актуальность этой философии и то, что «ненасильственные методы являются единственным решением в мире полном ядерного оружия» (р. 360). Р. Форнет-Бетанкур говорит о задаче выработать этику которая служила бы «защите человечности человеческих существ и жизни в целом, которые находятся под угрозой» (р. 47). Э. Дуссель предвидит возникновение «плюриверсальной трансмодерной новой эры», в которой мировая система будет децентрализована, на смену капитализму придут новые экономические отношения, культуры будут открыты диалогу и народы будут сотрудничать в решении глобальных проблем (рр. 35-38).

Перспектива «космополитичной демократии», отвечающей культурному многообразию, обосновывается в главе Фреда Дальмайера (Fred Dallmayr - США). Идеал «космополиса», то есть зарождающегося глобального города или общества, может осуществиться лишь в условиях мира и межкультурного и межрелигиозного диалога (р. 366). Это также требует преодоления разрыва между полюсами сверхбогатства немногих и массовой нищеты, деятельности во имя общего блага, гуманизирующего образования и духовных ориентиров. Эта перспектива выражает надежду на «прогрессивную зрелость и трансформацию человечества» (р. 375).

В заключение хотелось бы отметить, что в книге полифония индивидуальных голосов авторов гармонирует с её целостностью. Книга не только вносит весомый вклад в теоретическое обоснование межкультурного диалога, но и являет собой пример его практического осуществления.

Д.В. Джохадзе