21 ноября 2015 г. исполняется сто лет со дня рождения Михаила Федотовича Овсянникова, одного из самых известных русских советских философов, эстетиков и специалистов по западной и отечественной философии, литературе, культуре.

Я познакомился с этим удивительно интересным человеком в 1955 г., когда, будучи студентом философского факультета МГУ, слушал его лекции по истории философии и, главным образом, по истории немецкой классической философии, в частности, по философии Гегеля и других выдающихся немецких философов.

В отличие от многих профессоров, которые читали нам лекции, Михаил Федотович внешне ничем не выделялся: это был человек невысокого роста, без особых бросающихся в глаза черт, без всякой импозантности, броских деталей в одежде. Единственное, что его отличало, – мягкий, тихий, ровный голос, которым он читал лекции и беседовал со студентами. Говорил он медленно, отчетливо, и, как нам казалось, прежде чем произнести то или иное слово, он его несколько раз взвешивал и обдумывал. Может быть, в этом сказывалось его крестьянское происхождение: как известно, крестьяне никогда не торопятся говорить, а если говорят, то только по существу и с глубоким смыслом.

Мы с большим удовольствием слушали его лекции, которые отличались необычайно ясным, четким и строгим языком, без засорения его всякими квазинаучными и квазифилософскими словечками. Это был настоящий чистый русский философский язык. Нашим иностранным студентам его лекции нравились еще больше, прежде всего тем, что они могли их полностью понимать и записывать именно в силу того, что он говорил просто, ясно, медленно. Однако за всем этим не было никакого упрощения философского содержания, а скорее, напротив, раскрывалась его глубина и значимость. Поэтому мы с особым интересом ходили на его лекции, семинары и спецкурсы. Среди студентов и аспирантов он пользовался редким уважением наравне с такими профессорами, как Теодор Ильич Ойзерман, Валентин Фердинандович Асмус и другие. Он неоднократно говорил о том, что сам многому научился у Д. Лукача, Б.С. Чернышева, В.Ф. Асмуса и других мыслителей. Видимо, не случайно он поддерживал тесные отношения с В.Ф. Асмусом, нередко вместе с другими профессорами (В.В. Соколовым, Ю.К. Мельвилем) навещал его в Переделкино.

Однажды Михаил Федотович объявил спецкурс по современной буржуазной эстетике. Первые лекции начинались с изложения основных идей, категорий и принципов древнегреческой эстетики, затем он переходил к римлянам, далее к средневековой эстетике, и затем уже к эстетике нового времени. Эта пропедевтика необходима была ему для того, чтобы показать нам, студентам, пути возникновения, формирования и развития эстетики немецкого идеализма Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Баумгартена, Шопенгауэра, Ницше, Зиммеля и других представителей философии и эстетики жизни наряду с мыслителями иных течений и направлений вплоть до наших дней. Также она была нужна для того, чтобы полнее, всестороннее раскрыть содержание и мировое значение всей западноевропейской эстетики. Из этих лекций, как известно, затем сложилась его книга по истории западноевропейской эстетики, а из спецкурса по Гегелю выросла замечательная книга по философии Гегеля, а также ряд других его работ.

К сожалению, спецкурс по эстетике слушало всего четыре человека: Д. Средний, В. Шестаков, В. Столяров (если мне не изменяет память) и я. Этот спецкурс М.Ф. Овсянников читал в гостиной нашего общежития на Ленгорах (зона В, 4-й этаж), где мы сидели в больших кожаных креслах и спокойно записывали то, что он говорил. Это стало традицией, он продолжал читать нам и другие спецкурсы в этой же гостиной.

После окончания каждой лекции у нас завязывалась живая беседа. Мы обсуждали, естественно, прежде всего эстетические проблемы, а затем переходили к более общим философским вопросам и ко всему, что нас тогда интересовало. В одной из таких бесед я спросил Михаила Федотовича, почему до сих пор на философском факультете не существует кафедры эстетики. Он оживился и стал говорить о том, что эта проблема назрела, что он над ней давно думает и в ближайшее время, возможно, выдвинет соответствующее предложение. К этой теме он возвращался не раз и, в конце концов, предложил руководству факультета создать кафедру эстетики, которая и была учреждена в 1960 г. Михаил Федотович возглавил ее и руководил ею вплоть до своей кончины в 1987 г.

Для нашей отечественной эстетики это был акт огромного научного и социально-художественного, культурного значения, ибо с этого момента началось объединение всех эстетиков вокруг этой кафедры как научно-педагогического и методологического центра, который разрабатывал программы всестороннего развития эстетической науки и подготовки соответствующих специалистов.

Михаилу Федотовичу удалось сплотить вокруг себя всех наиболее интересных ученых-эстетиков, а также тех литературоведов, искусствоведов и деятелей литературы и искусства, которые так или иначе интересовались и занимались эстетической проблематикой. Через некоторое время был создан Научный совет по эстетике при Президиуме АН СССР во главе с академиком А.Г. Егоровым, в который вошли такие известные эстетики, как В.В. Ванслов, А.Ф. Лосев, М.А. Лившиц, А.Я. Зись, М.С. Каган, И.С. Куликова, Ю.Б. Борев, Я.И. Хачикян, сам М.Ф. Овсянников. Также в него вошел ряд выдающихся литературоведов: Б.Л. Сучков, П.А.Николаев, П.В.Палиевский, а также известные искусствоведы, деятели литературы и искусства. А создание Советской эстетической ассоциации позволило объединить эстетиков всей страны.

Кафедра эстетики философского факультета МГУ стала готовить кадры для всех союзных и автономных республик, то есть для всех учебных заведений и исследовательских институтов. Аспирантура по эстетике насчитывала около ста учащихся, которые успешно защищали кандидатские и докторские диссертации. Во многих вузах страны открывались новые кафедры эстетики. Систематически стали проводиться международные научно-практические эстетические конференции в Москве, Ленинграде, Киеве, Новосибирске и других крупных городах страны. Эстетики Советского Союза стали активно участвовать в международных философских, эстетических конгрессах и международных конференциях. Это был настоящий расцвет отечественной эстетики, по существу, ее «золотой век». В центре этого процесса, естественно, находились кафедра эстетики философского факультета МГУ и Сектор эстетики Института философии АН СССР, которые возглавлял Михаил Федотович Овсянников. Значительную помощь в этой работе ему оказывал академик Анатолий Григорьевич Егоров, главный редактор журнала «Коммунист», директор ИМЭЛ при ЦК КПСС, член ЦК КПСС, возглавлявший Научный совет по эстетике при Президиуме АН СССР и Советскую эстетическую ассоциацию.

Под руководством М.Ф. Овсянникова были подготовлены и выпущены шесть томов «Истории эстетической мысли», основана многотомная серия «История эстетики в памятниках и документах» (было издано около ста томов). Советские ученые – философы, эстетики, литературоведы, искусствоведы – проводили огромную работу по подготовке изданий выдающихся произведений и памятников литературы, искусства и культуры. Так, только в одном издательстве «Искусство» были изданы 12-томная «История архитектуры», многотомная «История древнерусской иконописи», серия книг о древнерусских городах, полное собрание сочинений А.Н. Островского, 6-томное собрание сочинений С.М. Эйзенштейна, 3-томное собрание сочинений В.И. Пудовкина, сочинения кинорежиссеров братьев Васильевых, многотомная серия «Жизнь в искусстве» и т.д.

Серьезным вкладом Михаила Федотовича в развитие нашей эстетики была его работа по подготовке и публикации важнейших методологических статей по эстетике как уже известных, так и особенно молодых ученых на страницах журнала «Вопросы философии», членом редколлегии которого он состоял много лет.

За эти годы значительно вырос престиж отечественной эстетики, многие работы переводились на европейские и восточные языки, заметно усилилось сотрудничество с зарубежными учеными. Наши эстетики стали желанными гостями во многих странах, в то же время зарубежные ученые с удовольствием приезжали к нам для участия в конгрессах и конференциях. Наша наука в целом и эстетика в частности получила широкое международное признание. В этом была большая заслуга и Михаила Федотовича, многие годы являвшегося членом Исполкома Международной эстетической ассоциации.

Наши ученые занимались самыми существенными проблемами эстетической науки: исследования по системе категорий, категориального анализа и синтеза; эстетика природы и окружающей среды; проблемы эстетического сознания и эстетической культуры; взаимоотношения эстетики, литературы и искусства; эстетика архитектуры, музыки, театра, кинематографа, живописи, проблемы технической эстетики и т.д. По всей этой тематике были изданы фундаментальные исследования, вызвавшие широкий резонанс у отечественных и зарубежных ученых. В этом также была большая личная заслуга М.Ф. Овсянникова как талантливого ученого и организатора эстетической науки.  

Мы, студенты, а затем аспиранты, преподаватели, научные сотрудники, всегда восхищались педагогическим мастерством Михаила Федотовича. Я не помню ни одного случая, чтобы он отказал кому-нибудь во встрече, беседе, помощи. Напротив, чаще всего он сам просил студентов обращаться к нему при возникновении тех или иных трудностей. Я сам много раз использовал этот его призыв и ни разу за долгие годы не получил ни одного отказа.

Я неоднократно присутствовал при беседах Михаила Федотовича со студентами, аспирантами, преподавателями. Прежде всего он терпеливо выслушивал каждого, вникая по ходу беседы и задаваемых ему вопросов в сущность проблем. Затем он какое-то время молчал, видимо, обдумывая сказанное, и только после этого начинал беседу, предлагая  варианты решения проблемы, но без всякого навязывания своего понимания и своего отношения. Эта деликатность диалога научного руководителя, да и просто человека, обладающего большим жизненным и научным опытом, удивляла и поражала всех, кому доводилось у него учиться или работать вместе с ним. Скромность в самом высоком и глубоком смысле была присуща ему органически. Но эта скромность не мешала ему оказывать всю необходимую людям помощь по любому вопросу. Я бы назвал это талантом и великим даром, который дается далеко не всем, но этот талант и дар особенно ценны для тех, кто посвятил себя научной и педагогической деятельности. Михаил Федотович подготовил сотни дипломников, аспирантов, докторантов, включая представителей многих стран, которые, где бы и когда бы ни заходила о нем речь, всегда отзывались о нем восторженно как о выдающемся ученом-эстетике, учителе и человеке. И даже когда его не стало, практически на всех конгрессах и конференциях зарубежные ученые с восторгом и огромной благодарностью вспоминали о нем.

Вообще ему была присуща исключительная отзывчивость на просьбы любого человека. Где он не мог помочь сам, он просил об этом своих друзей и знакомых, и, как правило, такая помощь оказывалась.

В последние годы Михаил Федотович выглядел несколько более грустным, задумчивым, а порой даже мрачным. Когда мы с ним встречались, я спрашивал его, что случилось, куда исчез его былой оптимизм, приподнятое, радостное настроение. Ответы были разные.

Прежде всего, это были некоторые бытовые неурядицы. Однажды он пришел ко мне – когда я работал в ЦК КПСС – и стал говорить о трудностях, обусловленных жилищными обстоятельствами. Выяснилось, что, будучи деканом и заведующим кафедрой, занимая ряд других должностей, он жил с супругой – Ниной Александровной –  в маленькой однокомнатной квартире, и хотя он обращался по этому вопросу в соответствующие инстанции, дело не сдвигалось с места. Я при нем позвонил тогдашнему ректору МГУ академику Р.В. Хохлову, рассказал обо всем, на что тот мне ответил вопросом на вопрос, почему Михаил Федотович не обратился лично к нему раньше и добавил, что все будет решено. И действительно, совсем скоро Михаилу Федотовичу дали двухкомнатную квартиру в доме преподавателей на Ломоносовском проспекте. 

Однако были и другие обстоятельства. В ряде бесед Михаил Федотович говорил мне о том, что грядут весьма печальные и даже страшные времена. Я был удивлен и просил пояснить. Он отвечал, что происходит одичание современного человечества, напоминающее события, предшествовавшие Второй мировой войне. Это равнодушие ко злу, насилию, лжи, клевете, снижение общего нравственного уровня, пренебрежение высшими человеческими ценностями, обесценивание жизни отдельного человека, игнорирование его достоинства, чести, целомудрия, и в целом пренебрежительное отношение к жизни вообще. «Грядет пришествие новых гуннов, – не раз говорил он, – и это страшно». Я пытался обсуждать с ним эти проблемы более подробно, но тут же замечал, что ему трудно было об этом говорить и даже, как мне показалось, тяжело думать и размышлять об этом.

Я вспоминал в связи с этим, что слышал нечто подобное и от других людей. Например, грузинский философ К. Бакрадзе, который в свое время читал нам, аспирантам, в Институте философии лекции по современной буржуазной философии, также говорил о продолжающейся после Второй мировой войны деградации европейской философии и культуры. А известный философ А.Ф. Лосев резко отрицательно отзывался о современных буржуазных философах и всей европейской философии, о чем он написал в своем послесловии к книге А. Хюбшера «Мыслители нашего времени». Схожие мысли высказывал и философ и эстетик М.А. Лившиц, но еще раньше я читал об этом в блестящей антифашистской работе Д. Лукача «Разрушение разума». И вот теперь, по прошествии ряда десятилетий, мы видим, как эти тягостные и страшные предчувствия наших философов, к сожалению, сбываются. Это еще раз свидетельствует о том, что надо всегда внимательно относиться к тому, что пишут и говорят наши выдающиеся мыслители и учителя.

Меня всегда поражала еще одна способность Михаила Федотовича – видеть в каждом человеке необыкновенные способности и таланты. Например, когда заходила речь о каком-то студенте, аспиранте, докторанте, даже преподавателе, что он якобы непригоден для научной или преподавательской деятельности, Михаил Федотович после некоторой паузы говорил: это не так, просто, видимо, этот человек в настоящее время занят чем-то другим, что мешает ему заняться всерьез тем, чем он должен заниматься. Как только исчезнут эти помехи, вы увидите, что он вполне способный, талантливый человек. И он сам всегда старался помочь таким людям.  

На мой взгляд, у Михаила Федотовича была одна слабость: он безоглядно верил в каждого человека, кто бы к нему ни обращался, даже с заметными корыстными побуждениями, он никогда никому ни в чем не отказывал, даже если это шло вопреки интересам дела. И некоторые люди пользовались этой его слабостью. Но я думаю, это нисколько не умаляет значения его как ученого и как человека. Скорее наоборот, подобные слабости характера лишь подчеркивают все его положительные качества.

В последние годы жизни Михаил Федотович тяжело болел, лежал в больнице, при нем неотлучно находилась его супруга Нина Александровна. Я неоднократно навещал его. Первое время можно было подумать, что он вовсе не болен, я заставал его в хорошем расположении духа, мы много беседовали, он интересовался всем, что происходило в институте, на факультете. Но однажды, когда я принес ему верстку очередного тома «Истории эстетической мысли», он уже лежал, не вставал с постели и внешне довольно сильно изменился. Видя это, я предложил ему не заниматься чтением верстки и ее редактированием и сказал, что мы сможем сделать это без него, но он настаивал на том, что ему необходимо самому довести этот труд до конца. Я с удивлением смотрел на него, видел его темные глаза, в которых бушевало пламя, контрастировавшее с абсолютной физической слабостью и землистым цветом лица. Вместе с тем в его словах, его взгляде ощущалась такая сила духа, которую, как я надеялся, не сможет победить никакая болезнь. После недолгой беседы, чтобы не утомлять его, я попрощался, пообещав прийти за версткой. К сожалению, это была моя последняя встреча с этим выдающимся человеком.

 Я часто вспоминаю Михаила Федотовича в разные периоды его жизни: молодым преподавателем, заведующим кафедрой, деканом факультета, человеком, умудренным жизненным опытом. И по сей день, когда я вспоминаю о нем, передо мной предстают его темные глаза с полыхающим огнем – огнем духа, жизни, огнем человечности. Думаю, у всех, кто имел с ним встречи, беседы, какие-то деловые отношения, будет возникать образ настоящего мыслителя и человека.

Время, в которое Михаил Федотович возглавлял кафедру эстетики философского факультета МГУ и Сектор эстетики Института философии АН СССР, было исключительным для восхождения эстетики к вершинам мировой науки. Эстетика за эти годы не только постоянно расширялась и развивалась, но и оказывала огромное положительное воздействие на развитие нашей литературы, искусства и культуры. Высокие эстетические критерии помогали деятелям литературы и искусства создавать выдающиеся произведения, формировавшие общественное сознание и соответствующую чувственность. В конечном счете наша эстетика сыграла огромную роль в становлении и развитии мировоззрения, сознания и самосознания нашей эпохи.

К сожалению, этот процесс, начиная с 80-х гг., постепенно начал увядать, а потом и деградировать. Эпоха горбачевской Перестройки и ельцинских реформ, эпоха псевдолиберальных реформ и псевдодемократии, или эпоха «ковбойского», «бандитского» капитализма,  постепенно привела к резкому падению уровня всей нашей литературы, искусства и культуры, образования и науки. Что касается самой эстетики, то от огромного количества кафедр эстетики в Советском Союзе и эстетических центров остались только кафедра эстетики философского факультета МГУ и Сектор эстетики Института философии РАН. В остальных немногих вузах кафедры эстетики слились с  другими кафедрами, а в подавляющем большинстве были расформированы. Диссертационные советы по эстетике также были распущены, вместо этого были  созданы объединенные с другими специальностями диссертационные советы, в связи с чем резко снизились требования, предъявляемые к защите кандидатских и докторских диссертаций.

Есть ли надежда на эстетический ренессанс или золотой век нашей эстетики канул в Лету? Вряд ли кто-нибудь даст вразумительный ответ на данный вопрос, поскольку это уравнение со многими неизвестными. Все зависит от того, по какому пути будет развиваться Россия, какие цели и задачи она будет решать в ближайшие годы и в перспективе, какие люди будут управлять страной, наукой, промышленностью, культурой, духовным развитием нашего общества. Время покажет. Хочется верить, что выбор стратегии развития нашего общества и государства будет сделан правильно, и тогда можно надеяться на ренессанс не только эстетики, но и всей материальной и духовной культуры нашей державы, залогом чего является ее тысячелетняя история с ее несметными духовными и культурными сокровищами.

P.S. Когда я по указанию Горбачева был исключен из партии и снят с работы Председателя ВААП (май 1986 г.), меня чуть ли не каждую неделю вызывали к начальству и предлагали новые должности: директора Института философии, директора Института мировой литературы, заместителя директора, заведующего отделом, наконец предложили должность заведующего Сектором эстетики Института философии АН СССР. На последнее предложение я ответил, что этим сектором заведует мой бывший учитель профессор М.Ф. Овсянников. Тогда мне сказали, что его освободят от этой должности, а меня назначат. Я решительно отказался от такого кощунственного для меня предложения, поскольку считал недостойным занять должность подобным образом – ученик не имеет морального права подсиживать своего учителя. Тогда меня направили в Институт философии на должность и.о. старшего научного сотрудника, на что я дал согласие. И только после кончины Михаила Федотовича, когда мне снова предложили возглавить Сектор эстетики, я согласился, чтобы достойным образом продолжить его дело.