Монография Густава Густавовича Шпета «История как проблема логики», увидевшая свет в 1916 г. и переизданная репринтом в 2002 [Шпет 2002], недавно вышла новом издании [Шпет 2014]. Первый вопрос, который возник для меня как для специалиста по логике, по истории логики в России: что может заинтересовать логика в этой книге? Почему нам сегодня важен опыт осмысления Шпетом предмета и методологических задач логики?

Для современных исследователей-историков и методологов наиболее актуальным становится вопрос о том, как выстраивать историческое исследование и какой методологией руководствоваться, т.е. проблема исторического познания. Эта тема востребована и у логиков, занимающихся ее историей. В.А. Бажанов замечает, что в современных историко-логических исследованиях «речь идет не о механизмах конструкции, а о механизмах реконструкции реального историко-логического процесса» [Бажанов 2009, 118]. О принципах такой реконструкции, о том, как представить историю, выражающую себя через слово, как раз и повествует Шпет. И если двигаться по его пути, то оказывается, что история логики может быть реконструирована силами самой логики, но своеобразно, герменевтически переосмысленной. Это, как он говорит, «…не есть какая-либо принципиально новая логика, которая уничтожила бы или делала ненужной остальную логику, это есть та же логика, но специфицированная сообразно особенностям исторического предмета» [Шпет 2014, 49]. Я полагаю, что герменевтическая реконструкция истории логики (как ее понимал Шпет) и сегодня может быть востребована в качестве особой методологической стратегии.

При этом надо иметь в виду, что шпетовское понимание логики как специфицированной методологии коррелятивно современным исследованиям по данной тематике. Так, В.Н. Брюшинкин предложил принцип дополнительности в реконструкции истории логических концепций. «…Любое изменение в истории логики, – писал он, – может рассматриваться с точки зрения двух противоположных моделей: поризматической (см.: [Брюшинкин 2013]. – В.П.) и образной (об образной модели реконструкции истории логики см.: [Грифцова 2000; Попова 2010; Пушкарский 2011]. – В.П.) как крайних методологических стратегий исследования. Поризматическая модель выражает предельно рационалистическую стратегию исследования, выделяющую логическое (или металогическое) следование как определяющий фактор объяснения смены концепций, тогда как образная основывается на целостном видении ситуации, предлагая для объяснения и внешние факторы, включая многообразные формы культуры» [Брюшинкин 2013, 43]. В методологии Шпета тоже «прочитывается» определенная дуалистическая дополнительность. Логика как методология выступает в качестве нормативной, «чистой», формальной дисциплины в рамках «положительного», феноменологического подхода (Шпет здесь в значительной степени ориентируется на «Логические исследования» Э. Гуссерля). В то же время «…логика отнюдь не исключает конкретного из области научного» [Шпет 2014, 49], она имеет средства для представления конкретных предметов в их содержательности. Иначе из её поля зрения «…выпали бы все науки о действительном мире» [Там же, 50], в том числе – наука о действительном развитии самой логики – её собственная история. Для Шпета методология логического построения науки – это «…синтетическое направление, где речь идет о способах доказательства, объяснительных теориях и их специфических особенностях в зависимости от специфичности предмета, об их характере, как теорий, устанавливающих законы или допускающих творчество и т.п.» [Там же, 47]. Это очень созвучно приведенной мысли Брюшинкина. Относительно эпистемологии истории Шпет формулирует свой собственный методологический «принцип дополнительности». Его можно извлечь из тезисов к диссертации. (Они помещены в новое издание «Истории как проблемы логики» (2014) и, тем самым, нам становится доступной квинтэссенция монографии Шпета. Даже с точки зрения опыта подготовки подобного жанра документов, для диссертантов очень интересно, как мыслитель делает рациональные «выжимки» из собственного труда.) «Методологически полезно выделить в качестве переходной стадии от прагматической истории к истории научной стадию истории философской, непосредственно переходящей, с одной стороны, в науку историю, с другой стороны, в философию истории» [Там же, 377]. Подобно этому история логики как история философской дисциплины реконструируется с учетом логического материала и философско-логических установок.

И ещё один интересный момент. Для историка любой области знания (особенно гуманитарной) существенны принципы отбора материала. Причем это принципы не логики как таковой, они дают общие основания для многообразия её интерпретаций у участников философского разговора и образовательного процесса интересующей нас эпохи. Рассмотреть это разнообразие, учесть эту поливариантность и, наряду с этим, выявить единство позволяет, на мой взгляд, понятие «образ логики»[1]. Тогда логика предстает перед нами уже как особенный способ структурирования знания. В книге Шпета обнаруживается подтверждение этой важной для современных логических исследований идеи. Говоря о методологической роли логики для исторического изложения, он подчеркивает, что «…хотел наметить те принципы, которыми определяется выбор этих материалов» [Шпет 2014, 51]. А дальше следует пояснение Шпета, реконструированное Т.Г. Щедриной из пометок на полях шпетовского экземпляра издания: «Выбор обусловлен этими принципами – следовательно, правке подлежат именно принципы!» [Там же]. Действительно, все дискуссии о моделях истории – это дискуссии о принципах. И если в основу исторического исследования положены принципы логики, а её аппарат оказывается недостаточным для решения этой задачи, «…обнаруживает некоторую узость» (что и происходит в рамках гуманитарной эпистемологии, анализа естественных рассуждений и т.п.), то, говоря словами Шпета, «…может быть, вовсе не отвергать её нужно, а расширять и углублять» [Там же, 50]. Из своего времени Шпет задает перспективу для современных логиков: именно расширение и углубление «…становится прямо-таки необходимейшей проблемой современной логики» [Там же]. Расширение логики за счет соприкосновения с внешней для логики тканью реальности, через проникновение в историческое, культурное, психологическое, ментальное.

Полагаю, что для современных исследователей-логиков будут интересны шпетовские трактовки проблемы психологизма, ментализма; обсуждение неформальной стороны логики и вопрос о том, можно ли считать её сферой логического, статус неформальной логики; вопрос об определении логики и её предмета с учетом реальной практики мышления, представления знания и аргументации. Кроме того, особое значение для современных логических исследований приобретают обсуждаемые Шпетом в той или иной мере проблемы смежных с логикой областей (теории аргументации, риторики, аргументорики, искусственного интеллекта, теории принятия решений).

Но не только логиков может заинтересовать книга Шпета. Современная гуманитарная эпистемология также имеет дело с вопросами, которые он ставил и пытался решать, причем не только в «Истории как проблеме логики», но и в «Явлении и смысле», в лекциях по логике и по истории науки, а также в письмах-разговорах с современниками (см.: [Микешина 2010]). Сегодня нас интересуют практически те же вопросы и проблемы, которые волновали Г. Шпета. Мы, как и он в свое время, ведем дискуссии о специфике гуманитарной эпистемологии. Например, о том, что представляет собой историческая реальность и как её познавать; как представить в словах-понятиях историческое (социальное) знание (т.е. каков язык этого знания). А еще о том, что такое «интерсубъективность» (или в терминологии Шпета «трансцендентность в имманентности») и в этом контексте – о том, в какой категории субъекта нуждается современная гуманитарная эпистемология. Шпет поставил вопрос об историчности субъекта-исследователя и о преемственности интеллектуальной культуры, которые сегодня осмысливаются в рамках культурно-исторического подхода [Ажимов, Шушкина, Щедрина 2012].

«История как проблема логики» – это одновременно и методологическая и историческая книга, именно её историчностью актуализируется смысл сказанного. Проблема истории ставится Шпетом как проблема действительности, так как «…“история” ведь и есть в конце концов та действительность, которая нас окружает» [Шпет 2014, 31]. Эта действительность имеет непосредственное к нам отношение. История не набор фактов, пусть и организованных определенным образом, это слово, которое живет сегодня, сейчас сосуществует с нами. Поэтому история – наука герменевтическая (вот что хотел сказать Шпет в «Истории как проблеме логики»). Как замечает П. Стайнер, философия истории Шпета созвучна принципам Х. Уайта, в частности в том, что история исследует по сути дела слова, а не факты, осуществляя их понимание и интерпретацию [Стайнер 2014, 54]. Эти и другие интересные пассажи, актуализирующие мысль Шпета в различных контекстах – историко-философском, семиотическом, феноменолого-герменевтическом, эстетическом, гуманитарно-эпистемологическом, – представлены в книге «Густав Густавович Шпет», недавно вышедшей в серии «Философия России первой половины XX века» [Щедрина 2014^а]

В шпетовском исследовании исторической методологии логика становится проблемой. Он опирается на «Логики» Дж.С. Милля, Х. Зигварта, В. Вундта, «Историю логики» К. Прантля, «Логические исследования» Гуссерля, и другие работы по логической проблематике, которые выстраиваются в полифоничную традицию методологического подхода к понятию логики, разговора о роли логики в разных типах знания. Шпет присоединяется к этой интеллектуальной тенденции и рисует образ логики, который может решить познавательные задачи исторического исследования. Его методологический образ логики предполагает такое логическое определение науки, которое давало бы возможность включить в число наук также историю [Шпет 2014, 50].

Ещё до защиты диссертации Шпет имел дело с преподаванием логики, требующим традиционного (по его словам – «догматического», см. [Щедрина 2010, 8]) изложения. Однако видно, что уже в учебных курсах логика трактовалась им отчасти в иносказательном смысле, отличном от того, которое бытовало среди отечественных университетских философов начала XX в. Например, учитель Шпета Г.И. Челпанов пишет: «Логика же есть наука, которая показывает, как должно совершаться мышление, чтобы была достигнута истина; каким правилам мышление должно подчиняться для того, чтобы была достигнута истина. <…> …логика может быть определена как наука о законах правильного мышления, или наука о законах, которым подчиняется правильное мышление» [Челпанов 2010, 4] Определение Челпанова созвучно другим определениям того времени (цитата приведена из репринта учебника 1915 года). Такое определение сразу же требует оговорок о разграничении предметов логики и психологии, дабы избежать психологизма, который к тому времени уже был критически переосмыслен Гуссерлем. В лекциях Шпета по логике для Высших женских курсов за 1911/12 гг. встречаем, казалось бы, похожее определение: «Логика изучает мышление и методы, но изучает вовсе не так, как естественные науки свои предметы, она не занимается рассмотрением того, как совершается процесс мышления – это дело психологии, – логика устанавливает только законы или нормы мышления, которым мы должны повиноваться и всякое отступление от которых влечет за собой неправильность мышления» [Шпет 2010, 24]. Опыт изучения учебников логики и лекционных курсов в отечественной университетской философии начала XX в. свидетельствует о том, что за стандартными формулировками и композициями неминуемо проступают оригинальные трактовки авторов, определяемые общефилософской оригинальностью их идей. И здесь свой курс Шпет начинает с вполне «догматической» формулировки, но большую часть курса развивает взгляд на логику, который и сегодня предстает новаторским и недостаточно разработанным: логика помогает различным отраслям знания определить свой предмет. Логика имеет дело с понятиями, а понятия соответствуют некоторым предметам (в «Истории…» он уточнит, что через предмет понятие очерчивает границы своего приложения). Это приводит к такой парадоксальной мысли: «О предмете своей науки сам историк говорить не может, и этот вопрос может действительно разрешить только логик» [Там же, 128] Эти идеи заставляют задуматься о логике как об эффективном способе структурирования, выстраивания знания, упорядочения его понятийной истории.

Итак, оригинальное видение Шпетом предмета и методологической роли логики от лекций по логике 1911/12 гг. к диссертационному сочинению претерпело лишь некоторое уточнение. Так, например, в «Логике» он говорит о том, что логика есть «наука об изложении», при этом он имеет в виду не слова, не грамматические формы, а мысли [Там же, 39]. В традиционной логике различаются два вида мысли – понятие и суждение. В данном случае Шпет имеет в виду смысл языкового знака, а именно – понятие. В «Истории как проблеме логики» понятие также фигурирует как предмет логики, однако «…понятие есть прежде всего слово, или более общее словесное выражение (курсив Шпета. – В.П.)» [Шпет 2014, 46]. Здесь Шпет считает использование слова «слово» подходящим, поскольку оно используется как синекдоха: «…все научное знание выражается в конце концов в слове» [Там же].

Образ логики, рисуемый Шпетом, значим для методологии исторического и социального познания постольку, поскольку всякая реальность, будучи данной через слово, попадает в кругозор логического анализа, подлежит выстраиванию, отличающемуся от действительного процесса, являющегося не объяснительным, но требующим понимания и интерпретации. Причем интерпретации особого рода, отличной от формально-логической интерпретации некоторой предметной области. Шпет считает первым логическим актом саму вербализацию всякого переживания. Интересная параллель: поиск ответа на вопрос о том, как человек конструирует мир, в том числе и культурно-историческую реальность, свой жизненный мир, заставляет современного логика и методолога науки А.Л. Никифорова «…вторгаться в области философии, в которых чувствует себя дилетантом» [Никифоров 2012, 10]. Он рассматривает когнитивную и конструктивную функции языка, связывает понятие смысла языкового выражения с понятием смысла человеческой жизни. Его исследование основывается на пресуппозиции анализа языка, близкой шпетовскому видению логической природы начал всякого знания в слове. В данном случае современный логик и методолог науки решает аналогичную со шпетовской постановкой культурно-историческую задачу выстраивания преемственности идей: «Мне хотелось найти какие-то связи современных исследований в области анализа языка и деятельности с традиционными проблемами русской философии, восстановить, так сказать, “распавшуюся связь времен”» [Там же, 10]

Главный вопрос для современной логики и методологии гуманитарных наук: почему Шпет оставался верен понятию «логика», исторически ассоциирующемуся с «аристотелевской», «традиционной», «символической», «математической», «диалектической»? Ведь ни одна из этих ассоциаций не увязывается с сутью его понимания логики исторического исследования. Можно предположить, что содержание понятия «логика» отчасти интуитивное, отчасти – образное, что термин имеет неопределенный характер, видоизменяя свой смысл, вовлекаясь в течение шпетовской мысли. Есть версия П. Стайнера, который соглашается с тем, что употребление Шпетом термина «логика» удивительно нестрогое. Причина, по его мнению, в том, что логика в конце XIX в. проходила этап самоопределения, соотнося свои основания[2] то с математикой, то с психологией, то с теорией значения; см.: [Стайнер 2014]. Действительно, логика переживала в то время методологическое самоосмысление.

При этом важно учитывать, что мы говорим о становлении логики в России, и у этого процесса есть специфика. Русские философы, сталкиваясь с логикой то в связи с преподавательскими задачами, то в связи с методологическими и гносеологическими вопросами, несмотря на уверенность Канта в завершенности и неизменности логики[3], старались выработать собственную оригинальную трактовку этой дисциплины. Логицизм А.И. Введенского, «интуитивистическая» логика Н.О. Лосского, логика отношений С.И. Поварнина, действительно прорывная концепция логики Н.А. Васильева… Наряду с этим (при некоторых вариациях) распространенное в университетской, научно-образовательной среде определение логики находилось в рамках традиционного толкования. И на этом фоне не просто определение, а все содержание и понимание логики у Шпета оказывается нетрадиционным, неформальным, даже антиформальным, и, вместе с тем – последовательным и рациональным. Замечая, что это противоречиво, Шпет говорит о том, что логика, будучи формальной наукой, не изучает «пустые» формы, лишенные всякого содержания [Шпет 2014, 46]. Как приверженец традиции «положительной философии», последователь платоновской традиции, он сосредоточивается на содержании понятия, указывая, что «…формалистическая логика одного только объема никогда не смогла бы выполнить своих задач» [Там же, 47], т.е. задач методологических. Поэтому математизация логики, с его точки зрения – проект, обреченный на неуспех. Действительно, как справедливо замечает В.А. Суровцев: «Шпет… рассматривает формальную логику как экспликацию идеи универсальности формально-предметных взаимосвязей, имеющих место в любой науке. В частности, он видит пользу от изучения логики уже в том, что она дает ясное представление, каким должен быть результат, претендующий на научность, до любого исследования некоторой конкретики. Стало быть, логика есть экспликация идеала научности и, как таковая, не может быть мотивирована никаким психологическим интересом» [Суровцев 1997, 233].

И все-таки предположение о содержательной нестрогости понятия «логика» плохо согласуется с фактами научной биографии Шпет. Он всегда стремился к рациональности, в том числе и к исторической строгости научного языка, когда задумывал особый исследовательский проект «истории понятий». В 1921 г. был создан Институт научной философии, в котором Густав Густавович Шпет и Владимир Николаевич Ивановский занимались подготовкой словаря научных и философских терминов, для чего требовалась тщательная разработка научной и философской терминологии (см.: [Щедрина 2012, 244]). Ведь всякая работа над понятием, терминологическая работа – исторична. «Следовательно, каждый раз в зависимости от контекста исследователь может выбирать наиболее приемлемое основание для рассмотрения конкретных слов-понятий» [Там же, 252].

Следует обратить внимание на историографизм монографии Шпета, она пронизана очень подробным и фактически подкрепленным развертыванием ответа на вопрос о том, почему и как представители основных философских традиций продвигались к логике и методологии истории, ведь «…для её построения мы нуждаемся прежде всего в собирании, обозрении и критической проверке того, что сделано для этой науки до сих пор» [Шпет 2014, 379]. В историческом подходе есть свой практицизм: «Работа систематизации, основанная на изучении истории самой науки и ее теорий, создает побуждение укрепить общее положение и признание своей науки распространением классических трудов» [Шпет 2007, 163]. И становится очевидным: на протяжении многих веков и эпох проходило осмысление того, что Шпет выдвигает на первый план и обосновывает самостоятельно и оригинально, как бы встраиваясь в это историческое многоголосие: «“История как проблема логики” написана человеком, который осознал свою историчность, почувствовал себя в истории» [Щедрина 2014^б, 6].

Коллизия названия «Истории как проблемы логики» заключается, на мой взгляд, в том, что понятия «история» и «логика» разнесены по разные стороны выражения. На самом деле в монографии Шпета логика не мыслится отдельно от истории, а история отдельно от логики. Поэтому в центре оказывается именно синтетическое понятие логики истории, которая опирается на «остальную» логику, однако сообразуется с историческим предметом. Её специфика вытекает из особого характера исторической причинности, исторического предмета, историчности «слова-понятия», историчности самого ученого.

При этом «логика» и «методология» используются в монографии как равнозначные понятия (например, «…логика есть наука о формах выражения наук или методология (курсив Шпета. – В.П.)» [Шпет 2014, 47]; «методология или логика истории» [Там же, 379]. Но иногда, и особенно четко – в тезисах к диссертации, логика становится определяющим понятием. Здесь Шпет говорит о «логической рефлексии над методологическими проблемами истории» [Шпет 2014, 377]. При этом традиционность логики дает существенные методологические преимущества: она имеет свой теоретический базис, делающий её более надежным способом представления знания, нежели чем, например, вольные предписания многообразно трактуемой историки.

Прочтение книги Шпета убеждает: каждый исследователь может почерпнуть для себя здесь что-то ценное: философ, психолог, филолог, историк. Для историка логики важно, что фактически в работе Шпета развертывается история философии логики именно как размышления логики о своей природе и основаниях. Эта история представляется как история понятий и интеллектуальная традиция логики. А вопрос о несомненной «дельности» понятия «логика» для решения методологических проблем истории разрешается постольку, поскольку в философскую ткань произведения органично вплетена сама история логики.

Выход этой книги Шпета свидетельствует, что работа по актуализации и реконструкции его творческого наследия продолжается. Архив его эпохи делает новые шаги навстречу современному философу, историку, филологу, интеллектуалу. Новые композиции и комментарии к изданиям трудов Шпета, предложенные Т.Г. Шедриной, делают возможным проникновение в мир не только текстов, но и «нетекстов», «затекстов». За сценой высказанных для печати идей обнаруживается, проступает зазеркалье контекста размышлений, интеллектуальных тревог и споров, личной истории кабинетной работы мыслителя со своей собственной логикой, связями, образами, именами, персонажами, пространством и временем.

С выходом нового издания «Истории как проблемы логики» Шпета «без ятей» и без окончательных точек над «i»[4] рождается что-то новое, бережно восстановленное. Новое издание первой части «Истории как проблемы логики» Шпета не только лишь свидетельство продолжающегося интереса небольшого круга специалистов-шпетоведов, не просто хорошее переиздание. Книга подготовлена по личному экземпляру Густава Шпета из библиотеки дочери мыслителя Марины Шторх. Все эти годы ждали своего часа его пометки на полях, исправления, переосмысление ранее написанного. Тем самым книга переживает второе рождение в новом жанре сомыслия, доверительного вневременного «разговора» выдающегося русского философа с современным исследователем. Татьяна Геннадьевна Щедрина, ответственный редактор тома, археограф многочисленных работ Шпета провела серьезную научную работу. Её доскональное знание философии и судьбы Шпета, семейной истории, его интересов и круга общения позволяет читателю доверять новой композиции, обстоятельным комментариям текста. Кроме того, это издание создает основания для новых дискурсов, для актуализации идей Шпета с критической, иногда по-глубоковедчески ревностной оглядкой на всегда требующее решимости, всегда фаллибиличное дерзновение комментатора и археографа.

В переиздании «Истории как проблемы логики» реализована особая культурно-историческая археография, имеющая серьезные рациональные основания в жанре исторического и методологического комментария самого Шпета. Это видение интеллектуального бытия, в котором рождался текст, за малым, незначительным и как бы мимоходным для гения Шпета – за пометками на полях, непонятными, но объяснимыми, завораживающими комментатора, вызывающими исследовательский почти детективный азарт. Здесь есть чистый, «незаинтересованный интерес» интерпретатора, определяемый временным отстоянием, видением с вненаходимой точки (словами М.М. Бахтина). С одной стороны в кругозор исследователя попадает зафиксированная в тексте мысль, понятие, а с другой стороны – их интеллектуальная, ценностная, диалогическая, дискуссионная подоснова, извлекаемая из «нетекстов» (термин Т.Г. Щедриной).

Переиздание труда Г. Шпета с применением методологии «реконструктивной археографической герменевтики» [Исупов 2012] очень помогает в деле «размышления над книгой», включения её в собственной жизненный мир и интеллектуальное поле заинтересованного читателя.

Источники – Primary Sources in Russian

Кант 1994 – Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н.О. Лосского. М.: Мысль, 1994.

Челпанов 2010 – Челпанов Г.И. Учебник логики. М.: Научная библиотека, 2010.

Шпет 2002 – Шпет Г.Г. История как проблема логики. Ч. I, II / Археогр. раб. И.М. Чубарова, Л.В. Федоровой. М.: Памятники исторической мысли, 2002.

Шпет 2007 – Шпет Г.Г. К вопросу о постановке научной работы в области искусствоведения // Шпет Г. Г. Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры / Отв. ред.-сост. Т. Г. Щедрина. М.: РОССПЭН, 2007.

Шпет 2010 – Шпет Г.Г. Философия и наука. Лекционные курсы / Отв. ред.-сост., предисловие, комментарии, археогр. работа и реконструкция Т.Г. Щедриной. М.: РОССПЭН, 2010.

Шпет 2014 – Шпет Г.Г. История как проблема логики. Часть первая. Материалы / Отв. ред.-сост. Т.Г. Щедрина. М.; СПб.: РОССПЭН, 2014.

Ссылки – References in Russian

Ажимов, Шушкина, Щедрина 2012 – Ажимов Ф.Е., Шушкина А.Г., Щедрина И.О. Культурно-исторический подход в гуманитарных науках: проблемы и перспективы (обзор конференции) // Вопросы философии. 2012. № 7. С. 170–173.

Бажанов 2009 – Бажанов В.А. О методологическом аспекте историко-логических исследований // Шестые Смирновские чтения: материалы междунар. науч. конф. Москва, 17–19 июня 2009 г. М.: МГУ, 2009. С. 117–118.

Брюшинкин 2013 – Брюшинкин В.Н. Поризматическая модель происхождения научных теорий и ее применение к исследованию истории логики // Вопросы философии. 2013. № 6. С. 41–45.

Грифцова 2000 – Грифцова И.Н. Понятие «образ логики» и его методологическая роль // Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке: Материалы VI Международной научной конференции (22–24 июня 2000 г.). СПб.: СПбГУ, 2000. С. 302–304.

Исупов 2012 – Исупов К.Г. Археография философской культуры // Вопросы философии. 2012. № 1. С. 97–104.

Микешина 2010 – Микешина Л.А. Логика как условие и основание научной стройности исторического знания (Письмо Г. Г. Шпета Д. М. Петрушевскому 16 апреля – 6 мая 1928) // Густав Шпет и его философское наследие: у истоков семиотики и структурализма / Под ред. Т.Г. Щедриной. М.: РОССПЭН, 2010. С. 28–56.

Никифоров 2012 – Никифоров А.Л. Структура и смысл жизненного мира человека. М.: Альфа-М, 2012.

Попова 2010 – Попова В.С. Спор о логике в университетской философии Санкт-Петербурга начала XX века. Калининград: РГУ им. И.Канта, 2010.

Пушкарский 2011 – Пушкарский А.Г. Методология истории логики: синтетический подход // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2011. Вып. 6. С. 25–34.

Стайнер 2014 – Стайнер П. Tropos logicos: философия истории Густава Шпета // Густав Густавович Шпет / Под ред. Т.Г. Щедриной. М.: Политическая энциклопедия, 2014.

Суровцев 1997 – Суровцев В.А. К вопросу о лекциях по логике Г.Г. Шпета // Шпет Г.Г. / Comprehensio / Вторые шпетовские чтения. Томск: Водолей, 1997. С. 233–235.

Щедрина 2010 – Щедрина Т.Г. Густав Шпет как философ науки: опыт антидогматического преподавания // Шпет Г.Г. Философия и наука. Лекционные курсы / Отв. ред.-сост., предисловие, комментарии, археогр. работа и реконструкция Т.Г. Щедриной. М.: РОССПЭН, 2010.

Щедрина 2012 – Щедрина Т.Г. Владимир Ивановский и Густав Шпет: методологический проект «истории понятий» // Логико-гносеологическое направление в отечественной философии (первая половина ХХ века): М.И. Каринский, В.Н. Ивановский, Н.А. Васильев / В.А. Бажанов (ред.). М.: РОССПЭН, 2012.

Щедрина 2014^а – Густав Густавович Шпет / Т.Г. Щедрина (ред.). М.: РОССПЭН, 2014.

Щедрина 2014^б – Щедрина Т.Г. Вместо предисловия // Шпет Г.Г. История как проблема логики. Часть первая. Материалы / Отв. ред.-сост. Т.Г. Щедрина. М.; СПб.: Университетская книга, 2014.

References

Ajimov F.E., Shushkina A.G., Shchedrina I.O. Cultural historical approach in the humanities: problems and perspectives (review of round table) // Voprosy Filosofii. 2012. Vol.7. P. 170–173 (In Russian).

Bazhnov V.A. On methodological aspect of Historical logical studies // 6^th Smirnovsky reading: materials of International Conference. Moscow, June 17–19, 2009. M.:MSU, 2009. P. 117–118 (In Russian).

Bryushinkin V.N. Porismatical model of origins of scientific theories and its’ application to the research of the history of logic // Voprisy Filosofii. 2013. Vol.6. P. 41–45 ( In Russian).

Griftsova I.N. The notion “the image of logic”and its methodological role // Modern logic: problems of theory, history and use in science: Matherial of VI international scientific conference (June 22–24, 2000). SPb.: SPbGU, 2000 (In Russian).

Gustav Gustavovich Shpet / Shchedrina T.G. (Ed.). M.: ROSSPEN, 2014 (In Russian).

Isupov K.G. Archeography of philosophical culture // Voprosy Filosofii. 2012. Vol. 1. P. 97–104 (In Russian).

Mikeshina L.A. Logic as a Condition and basis of scientific orderliness of Historical knowledge (Shpet’s letter to Petrushevsky D.M. April, 16 – May, 6. 1928) // Gustav Shpet and his philosophical heritage: at origins of semiotics and structuralism / Under edition of Shchedrina T.G. M.: ROSSPEN, 2010. P. 28–56 (In Russian).

Nikiforov A.L. Structure and meaning of а human life world. M.: Alfa-M, 2012.

Popova V.S. Dispute about logic in university philosophy of Saint Petersburg in the beginning of XX century. Kaliningrad: Immanuel Kant Russian state university 2010 (In Russian)

Pushkarsky A.G. Methodology of history of logic: synthetical approaches // Bulletin of Immanuel Kant  Baltic Federal University. 2011. Vol. 6. P. 25–34 (In Russian).

Shchedrina T.G. Gustav Shpet as a philosopher of science. An attempt of antidogmatical teaching // Shpet G.G. Philosophy and science. Lectures / Editor in chief, compiler, preface, comments archive work ands reconstruction by Shchedrina T.G. M.: ROSSPEN, 2010 (In Russian).

Shchedrina T.G. In place of preface // Shpet G.G. History as problem of logic. Part 1. Materials. / Editor in chief and complier Shchedrina T.G. M., SPb: University Book, 2014 (In Russian).

Shchedrina T.G. Vladimir Ivanovsky and Gustav Shpet: Methodological project of “concepts history” // Logical gnoseological direction in native philosophy (First half of XX century): M.I. Karinski, Ivanovsky V.N., Vasiliev N.A. / Bazhanov V.A. (editor) M.: ROSSPEN, 2012 (In Russian).

Steiner P. Troops logics: philosophy of history of Gustav Shpet // Gustav Gustavovich Shpet / under the edition of Shchedrina T.G. M.: Politicheskaya encyclopedia, 2014 (In Russian).

Surovtsev V.A. To the question about G.G. Shpet’s lectureson logic // Shpet G.G. / Comprehension / Second Shpet’s readings. Tomsk: Vodoley, 1997. P. 233–235 (In Russian).