В талмудическом трактате «Гиттин» разводное письмо (гет) является метафорой развода между Богом и Израилем. Разрушение Храма римлянами в 70 г. н.э. – центральный момент этого развода, метаисторическое событие. Чтобы объяснить причины развода, мудрецы Талмуда заимствовали понятия греческой и римской политической философии и создали на их основе свою систему категорий («напрасная вражда», «пути мира», «мир в мире» и т.п.). В понятиях каждодневного существования мудрецы заботились об «исправлении мира» путем улаживания конфликтов между евреями, а также между евреями и язычниками. Но в метаистории они оплакивали расторжение Священного брака и приближали его восстановление.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Талмуд, Новый Завет, Ориген, теодицея.

In the Talmudic tractate Gittin, the letter of divorce (get) appears as a metaphor of the divorce between God and Israel. The Destruction of the Temple by the Romans in 70 C.E. was the major metahistorical event, the point of the divorce. To explain the reasons of this divorce, the rabbis borrowed the notions of Greek and Roman political philosophy to build their own system of ideas (“the ways of peace,” “the vain hatred”, etc.). In the terms of everyday existence, the rabbis optimistically cared about “the improvement of the world” by reconciling human beings (Jews and non-Jews). In the terms of Metahistory, they lamented the Sacred Divorce and did their best for the restoration of the Sacred Marriage.

KEY WORDS: Talmud, New Testament, Origen, Theodicy.

Я образую свет и творю тьму, устанавливаю мир и творю зло; Я, Господь, делаю все это.

Исайя 45:7

В первой части статьи мы разобрали цепочку страшных и смешных рассказов о бедствиях Иудейской войны; см.: [Ковельман, Гершович 2015]. Эти рассказы содержат концепцию и мораль, незнакомую Торе, но известную Евангелиям. Храм сожжен, Иерусалим разрушен, а евреи рассеяны по лицу земли потому, что кто-то обидел (даже не распял!) плотника или просто «человека толпы». Один человек равен миру, как одна овца – стаду. Но трактат «Гиттин» посвящен вовсе не Иудейской войне, а гету, разводному письму. Вправе ли мы сказать, что это «отступление» случайно, что оно попало в трактат по аллюзии, по аналогии? Или перед нами нечто большее? Напомним, что Талмуд комментирует Мишну, а Мишна основана на Торе, в частности на тексте Второзакония (24:1‒4), который и разбирается в трактате «Гиттин»:

Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не будет приятна глазам его, потому что он находит в ней что-то постыдное (эрват давар), и напишет ей разводное письмо (сефер критут), и даст ей в руки, и отошлет ее (шилха) из дома своего, и она выйдет из дома его, пойдет, и выйдет за другого мужа, но и сей последний муж возненавидит ее (снеа) и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отошлет ее (шилха) из дома своего, или умрет сей последний муж ее, взявший ее себе в жены,— то не может первый ее муж, отославший ее, опять взять ее себе в жену, после того как она осквернена, ибо сие есть мерзость пред ГОСПОДОМ, и не порочь земли, которую ГОСПОДЬ, Бог твой, дает тебе в удел.

На языке Мишны и Талмуда разводное письмо называется гет. Но Второзаконие употребляет другой термин – сефер критут. В греческом переводе Второзакония (в Септуагинте) это – библион ту апостасиу, а в латинском переводе Иеронима (в Вульгате) – libellum repudii. Во II в., почти одновременно с Мишной, римский юрист Гай упоминает развод (repudium) в «Институциях» (I, 137a). Важность предмета очевидна. В эпоху поздней республики разводы стали частыми, мужья легко отсылали нелюбимых жен. Появилась даже максима: matrimonia debent esse libera (браки должны быть свободными). Октавиан Август и его наследники пытались бороться за возрождение строгих «отеческих нравов», но эта борьба, вероятно, не имела большого успеха[i]. В «Сравнительных жизнеописаниях», в биографии Эмилия Павла (5) Плутарх рассказывал:

Женат он [Эмилий Павел] был на Папирии, дочери бывшего консула Мазона, но после многих лет брака развелся, хотя супруга родила ему замечательных детей — знаменитого Сципиона и Фабия Максима. Причина развода нам неизвестна (о ней не говорит ни один писатель), но, пожалуй, вернее всего будет вспомнить, как некий римлянин, разводясь с женой и слыша порицания друзей, которые твердили ему: «Разве она не целомудренна? Или не хороша собою? Или бесплодна?» — выставил вперед ногу, обутую в башмак («кальтий» [calceus], как называют его римляне), и сказал: «Разве он нехорош? Или стоптан? Но кто из вас знает, где он жмет мне ногу?». В самом деле, по большей части не значительные или получившие огласку проступки жены лишают ее мужа, но мелкие, частные столкновения, проистекающие из неуступчивости или просто от несходства нравов, даже если они скрыты от посторонних глаз, вызывают непоправимое отчуждение, которое делает совместную жизнь невозможной[ii].

Эмилий Павел жил в эпоху республики, но анекдот иллюстрирует нравы империи. И эти же нравы видны в последней лемме трактата Мишны «Гиттин» (9:10):

Школа Шаммая говорит: «Пусть не разводится человек со своей женой, если только он не найдет в ней постыдное что-то (двар эрва) ибо сказано: “Потому что он находит в ней что-то постыдное (эрват давар)”». А школа Гиллеля говорит: «Даже если она испортила ему кушанье [он может ее прогнать], ибо сказано: “Потому что он находит в ней что-то постыдное (эрват давар)”». А рабби Акива говорит: «Даже если он нашел другую, которая красивее ее [он может развестись], ибо сказано: “И она не будет приятна глазам его”».

В библейском иврите эрва – «нагота», «срам», «постыдное». Эрват давар – «что-то постыдное». В этом же духе переводит Септуагинта (асхэмон прагма – что-то неприличное). Под неприличным можно было понимать все, что угодно – от чересчур откровенной одежды до прелюбодеяния. Автор Евангелия от Матфея (19:3‒8), вероятно, понимал под эрват давар именно прелюбодеяние (порнейа) и только прелюбодеяние считал законным поводом расторжения брака.

И приступили к нему фарисеи и, искушая его, говорили ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Они говорят ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо (библион апостасиу) и разводиться с нею? Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала (ап архэс) не было так; но я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние (порнейа) и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует.

Это возвращает нас к последней фразе истории плотника: «А другие говорят: за то, что два фитиля были в одной лампаде». Эротический образ, двух мужчин, познающих одну женщину, соответствует мнению Иисуса: подмастерье, женившись на разведенной жене плотника, прелюбодействует!

Иисус «консервативен» подобно школе Шаммая. Он запрещает или почти запрещает развод[iii]. Напротив, школа Гиллеля облегчает развод, но стремится защитить права разведенной женщины для «исправления мира». Подобным образом ученики Гиллеля подходили и к другим библейским заповедям. Согласно Мишне «Гиттин» (4:3), Гиллель «ради исправления мира» ввел прозбол[iv] (от греческого прос булэ – «перед советом»). Если кредитор «перед советом» (перед судьями или свидетелями) произносил декларацию о безусловном взыскании долга, то он обходил закон о списании долгов в «седьмой год», данный Моисеем во Второзаконии (Втор. 15:1-11)!

В этом же духе решает школа Гиллеля вопрос о человеке, который наполовину свободен – наполовину раб: «Пусть он работает на своего господина один день, и на себя – один день»[v]. Школа Шаммая возражает: «То, что касается господина, вы исправили, а то, что касается раба – не исправили. Ведь ему нельзя жениться на рабыне, потому что он наполовину свободен, и нельзя жениться на свободной, потому что он наполовину раб. Что же ему вообще не жениться? Но разве не для того был сотворен мир, чтобы плодились и размножались? Ибо сказано: “Не напрасно Он сотворил землю, сотворил ее для жительства” (Исайя 45:18). И поэтому ради исправления мира принуждаем господина, чтобы сделал раба свободным. Раб же пишет господину обязательство возместить половину своей цены». И ученики Гиллеля согласились с учениками Шаммая («Гиттин» 4:5).

Подобно Иисусу, школа Шаммая обращается к «началу». Иисус говорит: «Сначала не было так». Что значит «Сначала»? Вероятно, это ссылка на первый стих «Бытия»: «Вначале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Иисус, запрещая развод, ссылается ту же книгу (Быт. 2:24): «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть». И к ней же апеллирует Шаммай: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1:28).

Можно было бы сказать, что Иисус и школа Шаммая обращены к идеальному началу, а школа Гиллеля – к реальному настоящему[vi]. Возможно, борьба двух школ и есть скрытый смысл трактата. Но против такого толкования говорит мнение рабби Акивы в конце Мишны «Гиттин» (9:10):

Даже если он нашел другую, которая красивее ее [он может развестись], ибо сказано: «И она не будет приятна глазам его» (Втор. 24:1).

Это толкование лишено формального смысла. Тора (в отличие от римского права) не запрещает многоженство. Еврей может взять вторую жену, не разводясь с первой (если вторая уж так нравится ему и красивее первой). Нет ли за словами рабби Акивы какого-то иного смысла, не видного на первый взгляд? Ведь именно этот рабби понял любовь девушки к юноше в «Песне песней» как любовь Израиля к Богу. Именно он сказал: «Весь мир не стоит того дня, когда была дана Песнь песней Израилю, ведь все Писания святы, но Песнь Песней – святая святых!» (Мишна «Ядаим» 3:5). А значит и развод по любви мог значить для него больше, чем эротический каприз.

Неожиданный свет на слова рабби Акивы проливают слова его современника, Юстина Мученика (ум. около 165 г. н. э.). В «Диалоге с Трифоном иудеем» (134, 1-3) Юстин призывает евреев следовать учению Бога и пророков, а не слепым наставникам (то есть рабби). Эти наставники разрешают многоженство.

Если вас посрамляет учение пророков и самого Бога, то лучше было бы для вас следовать Богу, нежели неразумным и слепым наставникам вашим, которые позволяют вам и теперь иметь каждому по четыре или по пяти жен; и когда кто-нибудь из вас, увидавши красивую женщину, пожелает иметь ее, то они рассказывают о действиях Иакова и других патриархов и утверждают, что делающие подобное им нисколько не грешат. Несчастны они и неразумны в этом. Ибо, как я выше сказал, в каждом подобном действии их совершались домостроительства великих таинств. Я вам скажу, какое домостроительство и предсказание было в бракосочетаниях Иакова, чтобы вы и отсюда узнали, что ваши наставники всегда смотрели не на божественное намерение, ради которого каждое действие совершалось, но более на земные и губительные страсти. Итак, обратите внимание на то, что говорю. Бракосочетания Иакова были образами того, что имело совершиться чрез Христа. Жениться на двух сестрах зараз нельзя было Иакову; посему он служил Лавану за дочерей его и будучи обманут в младшей, служил ему еще семь лет. Лия ‒ ваш народ и синагога, а Рахиль – наша церковь. Христос доныне служит за них и за рабов их обеих [Иустин 1863, 369].

Лия (первая жена) – синагога, а Рахиль (вторая жена) – церковь. Писание (по Иустину) не утверждает многоженство, а говорит аллегориями. Ссылка Юстина на Рахиль и Лию не случайна. В Писании сказано (Быт. 29:17): «Лия была слаба глазами, а Рахиль была красива станом и красива лицом». Но и рабби Акива странным образом не утверждает многоженство, а разрешает развод ради той, что красивее первой жены. И это еще не все: Лия в рассказе об Иакове «ненавистна» (снуа) (там же, 31, 33). А в тексте Второзакония о втором муже сказано: «Но и сей последний муж возненавидит ее (снеа)».

В Библии «ненависть» (сина), по мнению ряда исследователей, была техническим термином для развода или для временного изгнания жены[vii]. Мы встречаем этот термин в Книге Судей (15:2). Жена Самсона выходит замуж за его «друга» (свидетеля на его свадьбе). Когда же Самсон приходит повидаться с ней (еще не зная о случившемся), бывший тесть говорит ему: «я подумал, что ты ненавистью возненавидел ее (сана снета), и я отдал ее другу твоему; вот, меньшая сестра лучше ее; пусть она будет тебе вместо ее». Мы еще встретим в конце талмудического трактата «Гиттин» эту ненависть (сина) и вспомним, за что был изгнан Израиль – за беспричинную ненависть (синат хинам). А младшая сестра, которая «лучше» или «красивее» старшей, напоминает нам Рахиль или ту самую вторую жену, на которой (по мнению рабби Акивы) можно жениться, разведясь с первой женой.

* * *

Талмуд начинает комментарий к последней лемме Мишны «Гиттин» с разъяснения буквального смысла Торы (90а). Например, как понимает школа Гиллеля стих Второзакония: «Он находит в ней что-то постыдное (эрват давар)»? Если бы было сказано просто «постыдное», то разводиться можно было бы только за «постыдное», но поскольку сказано «что-то постыдное», то можно разводиться за «постыдное» и за «что-то» еще! За этим следует проповедь. Рабби Меир говорит (90б):

Как к еде относятся по-разному, так и к женщинам – по-разному. Если муха упадет в чашу, один выбросит муху и не будет из чаши пить. Папос бен Йехуда, например, запирал жену, уходя из дому. Другой выбросит муху и будет из чаши пить. Таких большинство, ведь они разрешают женам разговаривать с братьями и родственниками. Но некоторые муху, попавшую в тарелку, и обсосут и съедят. Это люди плохие. Они видят, как их жены с непокрытой головой ходят, на базаре в распахнутой одежде прядут, в банях с мужчинами моются… Тора велит с такой женой развестись, как сказано: «…Потому что он находит в ней что-то постыдное… и отошлет ее из дома своего, и… пойдет, и выйдет за другого мужа». Писание называет его «другой», чтобы отличить от первого мужа. Первый муж выгнал грешницу из дому, а второй – ввел грешницу в дом. Если второй муж окажется человеком достойным, то он отошлет ее, как сказано: «и сей последний муж возненавидит ее», а если нет – она похоронит его, как сказано: «или умрет сей последний муж». Он заслужил смерть, ибо первый муж выгнал грешницу из дому, а этот – ввел грешницу в дом.

«Ненависть» – спасение второго мужа, который ввел грешницу в дом, он должен возненавидеть и отослать развратницу, чтобы остаться в живых. Это дает повод Талмуду истолковать слова пророка Малахии о «ненависти». Слова Малахии двусмысленны: «ки сане шалах» (Мал. 2:16). Их можно прочесть: «если ненавидишь, отошли» или «ненавистен отсылающий». Рабби Йехуда читает их в первом варианте, а рабби Йоханан Наппаха – во втором. Если принять чтение рабби Йехуды, то смысл таков: «если ненавидишь свою жену, разведись с ней». Если принять чтение рабби Йехуды, смысл изменится диаметрально – «ты будешь ненавистен Богу, если разведёшься с женой».

Анонимный редактор Талмуда резюмирует: оба правы! Один говорит о первом браке, другой – о втором. Со второй женой разводиться можно, с первой – нельзя. И приводится мнение рабби Элиэзера:

Всякий, разводящийся с первой женой, ‒ даже жертвенник роняет о нем слезы. Ибо сказано: «И вот еще что вы делаете: вы заставляете обливаться слезами жертвенник ГОСПОДА с рыданием и воплем, так что Он уже не призирает более на приношение и не принимает умилостивительной жертвы из рук ваших. Вы скажете: “За что?” За то, что ГОСПОДЬ был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя» (Мал. 2:13‒14).

На этом трактат Талмуда «Гиттин» кончается, оставляя нас в некотором недоумении. Рабби Меир учит, что с грешницей надо развестись и следует ненавидеть ее. А по мнению рабби Элиэзера, разводящийся с первой женой ненавистен Богу.

Но всмотримся внимательно в слова пророка Малахии. То, что синодальное издание Библии переводит как «законная жена твоя», означает совсем другое: «жена завета твоего» (эшет бритеха). «Завет» (брит) в Торе – договор между Богом и Израилем. «Жена юности твой» (эшет неуреха) – это также Израиль. В корпусе пророка Исайи читаем (50:1; 54:6):

Так говорит ГОСПОДЬ: где разводное письмо вашей матери, с которым Я отослал ее? Или которому из Моих заимодавцев Я продал вас? Вот, вы проданы за грехи ваши, и за преступления ваши отослана мать ваша… Ибо как жену, оставленную и скорбящую духом, призывает тебя ГОСПОДЬ, и как жену юности (эшет неурим), которая была отвержена, говорит Бог твой.

Иеремия (3:8) говорит о двух сестрах, Израиле и Иудее:

И Я видел, что, когда за все прелюбодейные действия отступницы, дочери Израиля, Я отпустил ее и дал ей разводное письмо, вероломная сестра ее Иудея не убоялась, а пошла и сама блудодействовала[viii].

Фрагмент Малахии можно понимать также через Книгу Притч (2:16-17). Здесь сказано о «чужой жене», которая «оставила наставника юности своей (алуф неуреа) и забыла завет (брит) Бога своего» [ix]. Бог разводится с неверной женой, Израилем. Этим кончается трактат «Гиттин», это и есть суть и смысл всего талмудического трактата.

Вот почему мы находим в «Гиттин» рассказы о бедствиях Иудейской войны, казалось бы, не имеющие к гету никакого отношения. Ведь разрушение Храма – это и есть развод. О разводе Бога с Израилем повествует трагикомическая история плотника, обманутого своим подмастерьем, который ссудил плотнику деньги и отнял у него жену. «К которому из моих заимодавцев я отослал ее?», ‒ спрашивает Бог устами пророка. Мы знаем к какому – к подмастерью плотника. Слезы плотника капали в чаши на злосчастном пиру. И слезы капают с жертвенника. Жертвенник – это сам Бог. Он страдает, прогнав жену юности своей, жену Завета своего, как плотник прогнал свою жену по наущению подмастерья. Бог наподобие бедного плотника, поверившего обманщику, ожесточил сердце свое и попал в беду. На него и на Израиль приходит губитель. И прекрасная Цофнат, образ Израиля, страдает, оговоренная и изнасилованная. «Напрасная ненависть» из трактата «Йома» – уже не ненависть евреев друг к другу, не причина гражданской войны, а ненависть Бога к Израилю. О ней сказано в словах Второзакония: «И сей последний муж возненавидит ее и напишет ей разводное письмо». Призыв не разводиться с первой женой, с женой юности Своей, с женой Завета Своего, адресован Богу!

Ненавистна Лия – первая жена. Этой метафоры нет в Талмуде, но она мерцает в конце Мишны, в словах рабби Акивы: «Даже если он нашел другую, которая красивее ее [он может развестись], ибо сказано: “И она не будет приятна глазам его”». Конечно, рабби Акива не мог помыслить брак Бога с Церковью после развода с Синагогой, но произвол Бога в любви к Израилю он вполне мог себе представить. Ведь недаром он ввел тему любви и красоты в толкование Торы. Талмуд, зная о толкованиях христиан, скорее всего, спорил с рабби Акивой (или с тем, что он считал мнением рабби Акивы). Отсюда запрет разводиться с первой женой, женой Завета, женой юности, даже если нашел другую, красивее ее.

Такое понимание Талмуда может показаться сумасшедшим, а между тем в нем нет ничего необычного. Вспомним слова Аббы Ханана и толкование школы рабби Ишмаэля: «“Кто силен, как Ты, Господь” – кто силен и тверд, как Ты, Господь, ибо Ты слышишь хулу и поношение этого злодея и молчишь»; «“Кто из богов (ба-элим) сравнится с Тобой, Господь!” (Исх. 15:11) – кто из немых (ба-илмим) сравнится с Тобой, Господь!». Израиль оплакивает и себя, и Бога. Это главная тема сборника мидрашей «Эйха Рабба» (толкования на «Плач Иеремии»). Рабби Йоханан бар Наппаха говорит («Эйха Рабба», введение, писка 2б, изд. Бубера, с. 4):

На что это похоже? На царя, у которого были двое сыновей. Разгневался на первого, избил его, выгнал его, сказал: «Горе ему, из какого благополучия был он изгнан!» Разгневался на второго, избил его, выгнал его, сказал: «Горе ему, из какого благополучия был он изгнан!» Сказал: «Это я плохо воспитал их!». Так десять колен ушли в изгнание и Святой, Благословен Он, говорил им стих Торы: «Горе им, что они удалились от Меня» (Осия 7:13). Когда же Иуда и Биньямин ушли в изгнание, как будто бы сказал Святой Благословен Он: «Горе мне в моем сокрушении; [мучительна рана моя, но я говорю сам в себе: “подлинно, это моя скорбь, и я буду нести ее”]» (Иер. 10:19).

Мы не будем приводить другие притчи, подобные этой, – они собраны в книге Галит Хазан-Рокем об «Эйха Рабба» [Hasan-Rokem 1996, 121‒154; Hasan-Rokem 2000, 108‒145]. Мудрецы оговаривались: ки-в-яхоль – «как будто бы», «если позволительно». С этой оговоркой они показывали Бога в человеческом облике, с человеческими страстями, слабостями и ошибками. А есть и еще более страшная оговорка: «Трудно сказать это и невозможно устам это истолковать». Рабби Шимон бар Йохай так толкует слова Бога (Быт. 4:9‒10): «И сказал ГОСПОДЬ Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал: что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне (элай) от земли».

Трудно сказать это и невозможно устам это истолковать. На что это похоже? На двух атлетов, которые борются перед царем. Если бы царь хотел разнять их, разнял бы, но не захотел. Осилил один другого и убил. А тот вопил и говорил: «Кто подаст в суд за меня перед царем?» Так сказано: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне (элай) от земли» (Берешит Рабба 22:9).

Божественное «Я» оказывается и судьей, и соучастником, и жертвой одновременно. Толкователь играет с указательным местоимениям: «вопиет ко Мне». Вспомним слова Цофнат, дочери Пниэля: «Владыка мира! Пусть нас Ты не пожалел, но почему к святости Имени Твоего великого нет у Тебя жалости?»; «на Меня (алай), и на тебя (алаих) придет губитель». Как и в Новом Завете, в Талмуде Бог – страдающий, стоическая атараксия ему не свойственна. Но в Талмуде страдающий Бог – не сын, преданный отцом на казнь, а отец, предавший на казнь сына. И сын этот – не Иисус, а Израиль. И теперь Бог хочет утешения, не принимает его от Авраама и Исаака, не принимает от Иакова и Моисея и молчит (все тот же «молчащий Бог»). И только от Рахили принимает и обещает вернуть Израиль из изгнания (Эйха Рабба, введение, писка 24)[x].

* * *

Мы разобрали конец и середину трактата «Гиттин». Обратимся теперь к началу. Этому посвящена статья Арье Коэна, вошедшая в сборник, который так и называется: «Начало/Вновь: по направлению к герменевтике еврейских текстов» [Cohen 2002]. Из предисловия к сборнику следует, что его авторы опираются на тезисы Эдуарда Саида и Мишеля Фуко о значимости начала в тексте и в истории. Начало значимо, поскольку раскрывает смысл традиции на ее изломе [Cohen, Magid 2002]. Начало Мишны (1:1) утверждает неравенство между Палестиной и диаспорой. Гету, составленному в Вавилоне, то есть в диаспоре, нельзя верить без клятвы посланца. По ходу спора (6б) Талмуд сомневается в авторитете палестинского мудреца Эвьятара. Сомнение разрешается тем, что сам пророк Илия подтвердил авторитет этого рабби, одобрив его толкование библейской истории о левите и его наложнице (Суд. 19‒23). Так речь заходит о семейном насилии.

В те дни, когда не было царя у Израиля, жил один левит на склоне горы Ефремовой. Он взял себе наложницу из Вифлеема Иудейского. Наложница его повела себя с ним как блудница (тизне)[xi], и ушла от него в дом отца своего в Вифлеем Иудейский и была там четыре месяца. Муж ее встал и пошел за нею, чтобы поговорить к сердцу ее и возвратить ее к себе… Отец этой молодой женщины, увидев его, с радостью встретил его, и удержал его тесть его, отец молодой женщины (Суд. 19:1‒4).

Отец удерживал левита шесть дней, после чего он отправился с наложницей в путь и заночевал в Гиве Вениаминовой у какого-то старика. И вот, «…жители города, люди развратные, окружили дом, стучались в двери и говорили старику, хозяину дома: выведи человека, вошедшего в дом твой, мы познаем его… <…> Тогда муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу. Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра». За смерть наложницы все израильтяне объявили войну колену Вениаминову (одному из двенадцати колен Израилевых), так что все оно чуть не погибло полностью. Из этого Талмуд делает вывод:

Сказал рав Хисда: «Пусть никогда человек чересчур не держит своих домочадцев в страхе. Ибо вот наложница из Гивы: ее муж чересчур держал ее в страхе и из-за нее пали десятки тысяч в Израиле». Сказал рав Йехуда, что сказал Рав: «Всякий, кто чересчур держит в страхе своих домочадцев, обязательно совершит три преступления: разврат, кровопролитие и осквернение субботы» (6б).

Вслед за этим дается пример воздержания от насилия (7а). Экзилах (глава вавилонских евреев) Мар Укба просит совета у рабби Эльазара: надо ли выдать персидским властям тех, кто досаждают ему? Тот отвечает словами псалма (39:2/36:7): «Покорись ГОСПОДУ и надейся на Него». Предоставь отмщение Господу! Упоминание Мара Укбы влечет тему запретов, введенных после Иудейской войны (7а): в знак траура по Храму мудрецы запретили женихам носить венцы. Талмуд находит обоснование в пророчестве Иезекииля (21:31/21:26): «Так говорит ГОСПОДЬ Бог: «Сними с себя диадему и сложи венец; этого уже не будет; униженное возвысится, и высокое унизится».

Магид и Коэн справедливо замечают по этому поводу: развод между мужем и женой уподоблен разрушению Храма римлянами; см.: [Cohen 2002, 91‒92]. Анализ Коэна можно назвать блестящим. Но на этом Коэн остановился, как будто за началом трактата ничего не следует. Он лишь заметил, что «развратное» поведение наложницы, упомянутое в Библии, связывает начало талмудического трактата с концом Мишны (9:10), где Школа Шаммая спорит с школой Гиллеля насчет оснований развода [Cohen 2002, 87‒88].

Между тем тема разрушения Храма подхвачена в середине трактата, во фрагменте об Иудейской войне и прочих восстаниях. Там же наблюдаются и словарные соответствия. Жители Гивы Вениаминовой заставили отдать им наложницу и «всю ночь насиловали ее» (италелу ба коль ха-лайла). Этими же словами Талмуд рассказывает о Цофнат, дочери Пниэля: тот, кто ее пленил, «всю ночь насиловал ее» (ниталел ба… коль ха-лайла). И о жене плотника сказано: «изнасиловали ее (ниталелу ба) какие-то юноши»[xii]. В конце трактата рабби Меир обязывает мужа развестись с грешницей. Тот, кто этого не делает, подобен человеку, обсасывающему и съедающему муху, попавшую в его тарелку. В начале (6б) трактата, в рассказе о левите и его наложнице, муха на тарелке также упомянута, но уже не метафорически, а буквально:

«Наложница его повела себя с ним как блудница» (Суд. 19:2). Рабби Эвьятар сказал: «Он [левит] нашел у нее муху». Рабби Йоханан сказал: «Это был волос»… Сказал Рав Йехуда: «Муху нашел в тарелке, а волос – на этом месте. Муха – отвратительна, а волос – опасен». А другие говорят: «И то, и другое он нашел в тарелке»...

Между концом, началом и серединой трактата есть общая тема – напрасная ненависть. И не только ненависть между людьми, но и ненависть Бога к Израилю, развод Бога с Израилем.

* * *

Ровно это мы находим в христианской экзегезе. Сравним трактат «Гиттин» с комментариями Оригена на Евангелие от Матфея[xiii]. Сравнение это будет тем проще, что Ориген толкует спор Иисуса с фарисеями о разводном письме (19:3‒8). Сначала разбирает буквальный смысл (то рэтон) Евангелия (XIV, 16, 176‒181). За этим следует аллегорическое толкование. Что имел в виду Иисус, когда запрещал развод, ссылаясь на то, что муж и жена – единая плоть? То же, что и Павел, когда раскрывал «великую тайну» в послании к Эфесянам (5:31‒32): «Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви».

«Двое» – это Христос и Церковь, муж и жена. Но ведь первой женой Иисуса была Синагога, а вовсе не Церковь. Как же мог Иисус развестись с первой женой и взять вторую? Он поступил так, поскольку Синагога совершила прелюбодеяние с силами Зла, замыслила против мужа заговор и убила его со словами: «Распни, распни его». «Разводное письмо» в Септуагинте (по-гречески) – библион ту апостасиу, «свиток отступничества». Ориген «обыгрывает» этот смысл («отступничество»):

Скорее она сама отступилась от него, чем муж отступился от нее, когда отослал ее, освободив. Поэтому Он говорит в книге Исайи (50:1), упрекая ее в том, что она отступилась от него: «Где свиток отступничества вашей матери, с которым я отослал ее?» (XIV, 17, 19‒22).

Богослов обращается к «духовному» смыслу заповеди: «Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не будет приятна глазам его, потому что он находит в ней что-то постыдное, и напишет ей разводное письмо…» (Втор. 24:1‒4). Судя по словам Исайи («где свиток отступничества вашей матери»), первая жена (Израиль) отступилась от Бога, не получив еще этого свитка, то есть разводного письма. Но после того как в ней было найдено «что-то постыдное» и она «не была приятна глазам его», для нее было написано разводное письмо. Она была изгнана и на ее место взята другая (то есть язычники, Новый Завет). И знаки развода с первой женой – разрушенный Иерусалим, сожженное святилище, иссякшее пророчество. Разведясь с Иисусом, Израиль вышел замуж за Варавву, который есть образ Дьявола. Но надежда для Израиля не потеряна. По приказу милостивого Бога «и сей последний муж», то есть Дьявол, возненавидит Израиль, напишет Израилю разводное письмо, и даст ей (то есть Израилю) в руки, и отошлет ее (то есть Израиль) из дома своего (XIV, 18‒19)!

Ориген идет почти по тем же линиям толкования, что и трактат «Гиттин». Совпадают и образы, и цитаты. Это и не удивительно – уже пророки говорят о разводе Бога с Израилем. Но если в Талмуде аллегория угадывается и дана намеками, то Ориген раскрывает ее во всей красе. Остается лишь внимательно прочесть и восхититься игрой смыслов и слов. Но на донышке не остается ничего, все уже сказано, нет никаких сомнений ни в смысле текста, ни в благости Бога. Все к лучшему, ведь даже дьявол спасется. Талмуд же очевидно сомневается. Он не уверен в правоте Бога, он жалуется Богу на Него самого, как жаловался древний Иов, как будут жаловаться герои Достоевского. А потому он многое оставляет недосказанным. Для Оригена мир и Писание содержат вещи видимые (телесные) и невидимые (духовные). Но суть его толкования как раз и состоит в том, чтобы сделать невидимое видимым. Напротив, талмудическое толкование само остается невидимым, само требует толкования, раскрытия[xiv].

* * *

Здесь нам необходимо остановиться и признаться в собственной неправоте. Мы выявляем метафоры как сокрытую суть, как главное и почти единственное. Буква лишь служит поводом для явления духа. Но это неправда. Не для того мудрецы беседовали, не для того учили Тору, чтобы выразить сомнения в божественной справедливости. Они заботились об оформлении гета, разводного письма! Ради этого был создан трактат «Гиттин». Ведь если письмо неправильно оформлено и плохо засвидетельствовано, оно будет оспорено в суде, и женщина станет агуной, соломенной вдовицей! Она не вступит в новый брак, а дети ее, рожденные от другого мужчины, будут мамзерами (незаконнорождёнными).

Все это требует «исправления мира» (тикун олам). И потому в трактате Мишны «Гиттин» присутствует вставной трактат, который исследователи так и назвали «Тикун олам» (4:2–5:9)[xv]. Ради «исправления мира» раббан Гамлиэль Старый (учитель апостола Павла) запретил мужу отменять разводное письмо, если оно уже попало в руки к жене (4:2) и облегчил получение денег вдовой по брачному договору (4:3). Ради исправления мира свидетели подписываются на брачном договоре. Ради исправления мира Гиллель установил прозбол (4:3). Ради исправления мира раб, которого господин отпустил на свободу, должен заплатить долг господина, если господин отдал его в залог (4:4). Ради исправления мира следует отпустить раба, который наполовину свободен, а раб должен возместить половину своей стоимости (4:5). Ради исправления мира не выкупают пленных из рабства дороже их стоимости и не устраивают их побега. И не покупают свитки Торы, мезузу и тфилин у язычников дороже их стоимости (4:6). Ради исправления мира разрешили мудрецы одному человеку в Сидоне вернуть разведенную жену, хотя он и дал когда-то обет не возвращать (4:7). Если кто продал свое поле язычнику, а еврей купил это поле у язычника, то еврей должен приносить с этого поля первинки – ради исправления мира (4:9). Ради исправления мира не используем в личных целях взятое в залог и не требуем клятвы от нашедшего чужое имущество (5:3). И по-видимому, ради исправления мира установлены правила покупки конфискованного римлянами у бунтовщиков имущества – сикарикона (5:6)!

Сказавши о сикариконе и об «убитых на войне», Мишна логично переходит к «путям примирения» (дархей шалом). Ради «путей примирения» надо милостиво относиться к язычникам, помогать им в субботний год и приветствовать их при встрече. И позволено жене хавера (члена ученого сообщества) помочь по хозяйству жене ам ха-ареца (невежды), хотя невежда – грешник, а грешникам помогать непозволительно (5:8‒9)! «Пути примирения» противостоят «убийству на войне» и «напрасной ненависти» – это вытекает из логики Мишны.

О «напрасной ненависти» и ее риторических основаниях мы сказали выше. За «путями примирения» видится лозунг Pax Romana («римский мир»), взятый Августом на вооружение в конце гражданской войны. Недаром современнику Августа Гиллелю Старому приписывается знаменитое изречение: «Будь учеником Аарона – люби мир и стремись к миру, люби людей и приближай их к Торе» (Мишна «Авот» 1:12). Традиционный перевод несколько сглаживает смысл. В подлиннике: «люби тварей». Важно, что люди созданы Творцом и потому заслуживают любви. Нам уже случалось доказывать, что «любовь к тварям» (ахават брийот) есть калька греческого понятия филантропия («человеколюбие»), а «ненависть к тварям» (синат брийот) – калька греческой мизантропии («человеконенавистничество») [Ковельман 1996, 28‒29]. Но сейчас мы обращаем внимание на иное. «Ненависть к тварям» (синат брийот) выступает «напрасной ненавистью» (синат хинам), а «любовь к тварям» соседствует с «путями примирения».

Весь этот пучок понятий есть в письме Клавдия александрийцам (41 г. н.э.). Письму предшествовали кровавые события. В 38 г. состоялся еврейский погром, предвестник гибели александрийской еврейской общины, а в 41 г., после смерти Калигулы, евреи, по словам Иосиф Флавия, «воодушевились и вооружились» (Jos. Ant. XIX, 278) против своих врагов – греков. В ответ на жалобы греков Клавдий пишет:

Что касается смуты или скорее раздора (стасис) с евреями, а еще правдивее сказать – войны (полемос), то я… не захотел тщательно исследовать, кто прав, а кто виноват, но затаил неутоленный гнев на тех, кто начал заново. Я просто объявляю: если этот междоусобный губительный гнев не прекратится, я буду вынужден показать, каким бывает человеколюбивый правитель, когда его ввели в праведный гнев. Поэтому еще и теперь я призываю александрийцев кротко и человеколюбиво относиться к евреям, издавна населяющим тот же город, и не препятствовать их узаконенному богослужению… евреям же приказываю не посягать на большее, чем они имеют… (CPJ 153, 73‒90)[xvi].

Здесь филантропия («человеколюбие») противопоставлена «междоусобному губительному гневу», то есть «напрасной ненависти». Фукидидов стасис (раздор) или скорее война (полемос) встречает праведный гнев человеколюбивого правителя (гегемона), подобный ненависти Бога к евреям, затеявшим войну друг с другом и с римлянами. Мудрый император утверждает пути примирения, стремится к миру, любит людей и исправляет мир.

Практическая мораль Мишны «Гиттин» зиждется на тех же основаниях, что и современная ей философия и риторика[xvii]. Мишна заимствует эти основания и применяет их к жизни «здесь и сейчас». Но греческие и римские понятия оказываются «буквой», метафорой скрытого смысла, восходящего к библейскому мифу, к еврейской метаистории.

Трактатом «Гиттин» правит дуальная оппозиция, в которую заложена апория. Гет, правильно оформленный и посланный, есть путь к примирению, к исправлению мира. Об оформлении гета пекутся мудрецы, ради этого создан трактат. Но развод – плод ненависти и насилия, последствия его губительны. За разводом мужчины с женщиной видится самый страшный гет: Бог разводится с неверной женой – Израилем. В трактовке развода буква входит в конфликт с духом. В конце трактата конфликт достигает максимума. Речь там идет о разводе то ли мужчины с женщиной, то ли Бога с Израилем, с «женой юности», «женой завета». Очевидна аллюзия на слова Исайи (50:1; 54:1, 4‒7, 13):

Так говорит ГОСПОДЬ: где разводное письмо вашей матери, с которым Я отослал ее? Или которому из Моих заимодавцев Я продал вас? Вот, вы проданы за грехи ваши, и за преступления ваши отослана мать ваша… Возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, не мучившаяся родами; потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа, говорит ГОСПОДЬ… Не бойся, ибо не будешь постыжена; не смущайся, ибо не будешь в поругании: ты забудешь посрамление юности твоей и не будешь более вспоминать о бесславии вдовства твоего. Ибо твой Творец есть супруг твой; ГОСПОДЬ Воинств – имя Его; и Искупитель твой – Святой Израилев: Богом всей земли назовется Он. Ибо как жену, оставленную и скорбящую духом, призывает тебя ГОСПОДЬ, и как жену юности (эшет неурим), которая была отвержена, говорит Бог твой. На малое время Я оставил тебя, но с великою милостью восприму тебя. <…> И все сыновья твои будут учениками ГОСПОДА, и великий мир (рав шалом) будет у сыновей твоих.

Последний стих (54:13) истолкован в талмудическом трактате «Назир» (66б) и в параллельных местах так: «Ученики мудрецов умножают мир на земле, ибо сказано: ‘И все сыновья твои будут учениками Господа’». Иными словами, мудрецы Талмуда «умножают мир на земле» и тем самым возвращают Богу Израиль. Вовсе не все сыновья Израиля делают это, но студенты и их учителя, великие рабби. Можно было бы сказать, что они заняты теургией, восстанавливая сакральный брак. Но воздействию здесь подвергается не Бог (как положено в теургии), а Израиль. Иное дело – лурианская каббала, которую от Талмуда отделяет почти тысячелетие. Там «разбитые сосуды» склеиваются, божественные сущности соединяются в результате прямого теургического действия. И все же недаром «исправление мира» пришло в лурианскую каббалу из трактата Мишны «Гиттин».

Дух трактата «Гиттин» – мятущийся и скорбный. Буква трактата – деловая и бодрая. Дух скорбит о ненависти, а буква заботится о путях мира. Они напоминают Марию и Марфу из евангельского рассказа. Или же Шекспира и Сервантеса из знаменитой статьи Тургенева о Гамлете и Дон Кихоте:

Шекспир и Сервантес, подумают иные, какое же тут может быть сравнение? Шекспир – этот гигант, полубог... Да; но не пигмеем является Сервантес перед гигантом, сотворившим «Короля Лира», но человеком, и человеком вполне; а человек имеет право стоять на своих ногах даже перед полубогом.

* * *