Статья посвящена анализу процесса эволюции взглядов Г. С. Батищева на категорию предметной деятельности. Показано, что данная эволюция имела своим вектором движение от полного принятия категории предметной деятельности до осознания необходимости ограничения её мировоззренческо-методологического статуса, а также разграничения деятельности и творчества.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Г. С. Батищев, предметная деятельность, предмет, опредмечивание, распредмечивание, творчество, трансцендирование, порог распредмечиваемости, общение, субъект, объект, субстанция, субстанциализм, анти-субстанциализм, антропоцентризм, объектно-вещная активность, гуманизм

The article is devoted to the analysis of the evolution of G.S. Batishchev’s views on the category of subject activity. It was shown that such evolution had moved from the full acceptance of category of subject activity to comprehension of the necessity of limiting its worldview-methodological status, and also differentiation of activity and creativity.

Key words: G. S. Batishchev, subject activity (gegenständliche Tätigkeit), subject (Gegenstand), Vergegenständlichung, Entgegenständlichung, creativity, transcending, bound of Entgegenständlichkeit, communication, subject, object, substance, substantialism, antisub-stantialism, anthropocentrism, object, thing activity, humanism.

В этом году (31 октября) исполняется 25 лет со времени ухода из жизни Генриха Степановича Батищева - одного из наиболее ярких российских философов советского периода. Он был едва ли не вторым после Э.В. Ильенкова, кто в 60-е гг. увидел и оценил мировоззренческую и методологическую значимость категории предметной деятельности. Данная категория и основанный на ней принцип предметной деятельности были выработаны К. Марксом ещё весной 1845 г., во время его работы совместно с Ф. Энгельсом над «Немецкой идеологией». Данный принцип позволил Марксу выработать собственную философскую концепцию человека, создать в принципиальных чертах собственную концепцию отчуждения, да и разработать свою, до сего времени не устаревшую в своих принципиальных чертах систему политической экономии. Однако так называемые «марксисты», начиная с Ф. Энгельса, вплоть до конца 1950-х гг. в подавляющем своём большинстве прошли мимо этого принципа и категории предметной деятельности.

В советской философии, до того как всей стране была навязана «премудрость» сочинения И.В. Сталина «О диалектическом и историческом материализме», некоторые философы обосновывали эвристическое значение категории деятельности для марксистской философии. Так, П.Л. Кучеров обосновывал это значение, опираясь на работы не только К. Маркса, но и Гегеля, особенно на «Феноменологию духа» [Кучеров 1930]. Категория деятельности, а также культурно-исторический подход к исследованию мышления в 1930-е гг. применялся талантливым грузинским философом К.Р. Мегрелидзе. Его книга «Основные проблемы социологии мышления», написанная ещё в 1936 г., впервые была опубликована (и то с сокращениями) лишь в 1965 г. и переиздана в полном объёме в 1973 г. [Мегрелидзе 1973]. Ещё следует назвать статью известного психолога С.Л.Рубинштейна (хотя он - больше философ, как он и сам считал) «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса» (1934) [Рубинштейн 1976]. В постсталинской философии впервые продемонстрировал мировоззренческие, методологические и эвристические возможности категории предметной деятельности, как уже сказано, Э.В. Ильенков в известной статье «Идеальное», написанной для II тома «Философской энциклопедии» [Ильенков 1962]. Г.С. Батищев стал применять категорию деятельности и принцип предметной деятельности сразу же вслед за Э.В. Ильенковым.

Центральной темой и проблемой, фокусом философской работы Г.С. Батищева, которой он посвятил свою жизнь и которую он длительное время решал с позиций принципа предметной деятельности, была тема и проблема человеческого творчества в её онтологических, эпистемологических, антропологических и аксиологических аспектах и измерениях. Данная проблематика для Г.С. Батищева первоначально артикулировалась в форме двух основных тематических областей: во-первых, это тема, связанная с теорией диалектики, её сущностью и её категориями (прежде всего и главным образом - с категорией противоречия); во-вторых, это тема, связанная с сущностью человека, способом его бытия в мире и превратными формами существования этой сущности (прежде всего с отчуждением). В то же время тема и проблема творчества ставилась и решалась Г.С. Батищевым не только в однозначно-эксплицитной форме, но и в формах, на первый взгляд отличных от неё. Отсюда - то многообразие и, на неискушённый взгляд, пестрота тематики его опубликованных работ. На деле же все они глубинно взаимоувязаны. Все они являются аспектами (а во временнóм плане - ступенями) решения всё той же проблемы человеческого творчества и человеческой сущности.

Проблему творчества человека Г.С. Батищев и решал же творчески (да по-иному она не может быть не только решена, но и поставлена). Его работа в философии была постоянным трансцендированием. Но это было трансцендирование отнюдь не в пределах только одной, избранной раз навсегда мировоззренческой парадигмы. Так обычно обстоит у большинства, даже у великих, философов. Изменения и развитие у них происходят, но выхода за пределы однажды принятого масштаба - нет. Г.С. Батищев же трансцендировал не только малые, но и большие, т.е. мировоззренческие, парадигмы. Но преодолевал он их не раньше, чем осознавал их границы и ограниченность. Он не просто ориентировался на принятую парадигму, но проживал её всем своим существом. Кризис принятой парадигмы был для него в этой связи отнюдь не только гносеологически-методологическим и даже не только мировоззренческим, но также и мироотношенческим, бытийственным, экзистенциальным кризисом. Поэтому такой кризис всякий раз являлся для него личностной жизненной драмой. Так обстояло и с его отношением к категории предметной деятельности.

В своём движении от парадигмы к парадигме он отдавал себе полный самоотчёт. Сам он рассматривал и расценивал свой жизненно-философский путь как движение от субстанциализма (т. е. такой философско-мировоззренческой позиции, которая вырастает из гипертрофирования онтологического статуса субстанциального начала объективной действительности в ущерб субъекту) к антисубстанциализму (т.е. к прямо противоположной философско-мировоззренческой позиции, которая вырастает из гипертрофирования субъекта в ущерб субстанции), и преодолев односторонности как того, так и другого, - к принятию и утверждению новой философско-мировоззренческой позиции, которую он определял по-разному: как несубстанциалистскую, как неантропоцентристскую, как позицию междусубъектности и полифонирования [Батищев 1990^б, 328-329]. В эксплицитной форме см.: [Батищев 2002]). Официальная советская филосоия - диалектический и исторический материализм - была (вопреки учению К. Маркса, от имени которого она себя манифестировала) разновидностью субстанциализма. Такую философию застал Г.С. Батищев. С неё он и начал. Первый этап его философского творчества являлся субстанциалистским. Но дальнейший его путь в философии не вполне соответствовал изображённой им триаде, подчиняющейся ритму отрицания отрицания [Хамидов 2009].

Вплоть до начала 1970-х гг. Г.С. Батищев в проблеме деятельности и человеческой сущности всецело ориентировался на философию К. Маркса, включая и Марксову концепцию отчуждения. Уже в аспирантские годы он, наряду с проблемой противоречия (это была тема его диссертации), начинает заниматься и проблемой человека и человеческой деятельности (не только на уровне всеобщности, но и применительно к проблемам образования и воспитания); но не параллельно, а во взаимопроникновении с проблемой диалектического противоречия.

Наиболее определённо трактовка Г.С. Батищевым категории деятельности того времени представлена в его монографии «Противоречие как категория диалектической логики» (1963 г.). «Деятельность, - пишет он здесь, - оказывается истинным всеобщим "эфиром" новой формы развития, её субстанцией-субъектом, как сказал бы Гегель, т. е. тем, что саморазвивается» [Батищев 1963, 13]. «Эта категория на деле есть не что иное, как элементарнейшая социальная связь, простейшее социальное отношение, в котором деятельность как труд и деятельность как общение ещё совпадают и не разделились в относительно самостоятельные сферы. Это - "клеточка" (и историческая, и логическая), т. е. предельно абстрактная конкретность всех социальных процессов, всей общественной формы движения. Эта "клеточка" выступает как то, из чего образована вся материальная и духовная культура человечества, ибо деятельность есть  façon d'être культуры, способ её жизни и развития» [Батищев 1963,15]. Речь в данных фрагментах идёт о том, что предметная деятельность является субстанцией культуры. Следует также добавить, что в тот период Г.С. Батищев, кроме того, следуя традиции, восходящей к И. Канту, акцентирует в деятельности субъект-объектное отношение. Деятельность понимается им преимущественно как диалектика субъекта и объекта.

В качестве главных атрибутов предметной деятельности Г.С. Батищев выделяет опредмечивание (Vergegenständlichung) и распредмечивание (Entgegenständlichung). Под первым он понимает процесс перехода содержания деятельности из её лишь потенциального существования в виде деятельностной способности в форму фиксированной предметности. Субъект, осуществляя любую деятельность, совершает опредмечивание. Под распредмечиванием Г.С. Батищев понимает противоположный процесс, а именно процесс перехода определений предмета - природного или культурного - в форму деятельно-стной способности субъекта. Опредемечивание и распредмечивание суть противоположности, но такие противоположности, которые не отделены друг от друга в пространстве и времени. «Опредмечивание и распредмечивание образуют настоящее диалектическое единство взаимопроникающих противо-положностей. Это единство противоположностей и есть деятельность в её конкретном определении» [Батищев 1963, 14].

Понятия опредмечивания и распредмечивания не изобретены Г.С. Батищевым. Они присутствуют у К. Маркса. Опредмечивание, трактуемое Марксом и впоследствии Батищевым, является существеннейшим атрибутом деятельности и труда, соответствующих своему понятию (то есть понятию неотчуждённого труда). Например: «Осуществление труда есть его опредмечивание» [Маркс 1982, 88]. Но вот распредмечивание К. Маркс трактует далеко не так. Термин «распредмечивание» встречается у Маркса в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» в разделе «<Критика гегелевской диалектики и философии вообще>». В немецком оригинале сказано: «Hegel die Selbsterzeugung d<es> Menschen als einen Prozeß faßt die Vergegenständlichung als Entgegenständlichung, und als Entäusserung, und Aufhebung dieser Entäusserung» [Marx 1982, 404]. Русский перевод гласит: «...Гегель рассматривает самопорождение человека как процесс, рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как отчуждение и снятие этого отчуждения...» [Маркс 1974, 158-159]. То обстоятельство, что термин «die Entäusserung» передан в русском переводе термином «отчуждение» (собственно «отчуждение» - по-немецки, «die Entfremdung»), не должно нас смущать, так как Маркс в данный период ещё не разработал в деталях свою концепцию отчуждения; поэтому и для него ещё - die Entäusserung и die Entfremdung суть синонимы.

Итак, для К. Маркса распредмечивание есть оппозиция опредмечиванию. Аналогичной оппозицией в цитируемом сочинении являются для Маркса «die Verwirklichung - die Entwirklichung» [Marx 1982, S. 365] (на русский язык переведены соответственно как «претворение в действительность» и «выключение из действительности»). В данном сочинении встречается также термин «die Entmenschlichung» [Marx 1982, S. 396₁] (на русский переведено как «обесчеловечение»). Стало быть, для К. Маркса распредмечивание есть форма проявления отчуждения.

Таким образом, Г.С. Батищев вкладывает в термин «распредмечивание»  смысл, прямо противоположный тому, который вкладывал в него К. Маркс. Он вкладывает в него вовсе не негативный, но глубоко позитивный смысл. Однако он не является автором такого толкования. Автором его является упоминавшийся выше П.Л. Кучеров. В 1930 г. он писал: «Вскрывая существо субъекта, практическая деятельность раскрывает и бытие предмета. Переход деятельности в предмет раскрывает для деятельности предметное бытие. Предмет теряет свою противоположную субъекту внешность, раскрывается в действии субъекта, обнаруживает свою действительную предметную природу, "распред-мечивает" (выражение Маркса) свою природу.

Раскрытие предмета для субъекта, "распредмечивание", обнаруживается на практике в проникновении субъективной деятельности в объект, в "опредмечивании". Проникновение в объект, переход из формы деятельности в форму бытия есть в то же время раскрытие предмета. Переход субъективной деятельности в бытие (опредмечивание) и раскрытие объекта субъекту (распредмечивание) представляют единый процесс, процесс практики, предметной деятельности. "Опредмечивание" нужно понимать как "распредмечивание", оба процесса находятся в единстве друг с другом. В единстве обоих процессов в труде обнаруживается существо субъекта, субъект является формой практики, предметной деятельности» [Кучеров 1930, 76].

Из процитированного видно, что хотя П.Л. Кучеров и повторяет выражение К. Маркса: «опредмечивание выступает как распредмечивание», он - в отличие от Маркса - вкладывает в понятие распредмечивания позитивный смысл. Вторым, кто употребил понятие «распредмечивание» в позитивном смысле, был Э.В. Ильенков. В статье «Идеальное» он пишет: «И<деальное> как форма субъективной деятельности усваивается лишь посредством активной же деятельности с предметом и продуктом этой деятельности, т. е. через форму её продукта, через объективную форму вещи, через её деятельное "рас-предмечивание"» [Ильенков 1962, 226]; (курсив мой. - A.Х). Слово «распредмечивание», как и у П.Л. Кучерова, здесь взято в кавычки, однако лишь потому, что Э.В. Ильенков употребил его наподобие метафоры, то есть не в строго концептуальном смысле. Этим его позиция отличается от позиции П.Л. Кучерова, который, хотя и заключал это слово в кавычки, тем не менее придал ему именно концептуальный смысл, делая его специальным термином. Г.С. Батищев в этом отношении примыкает к П.Л. Кучерову и развивает именно его точку зрения на распредмечивание. Остаётся, конечно, неясным, как приверженцы доктринального «марксизма - ленинизма» и сторожевые псы государственной идеологии не обратили на это внимания. Скорее всего, потому, что сами никогда основательно не штудировали тексты К. Маркса. Иначе его непременно обвинили бы в «ревизионизме» и сделали соответствующие «оргвыводы». 

Однако нельзя не заметить, что благодаря приданию позитивного смысла понятию распредмечивания Г.С. Батищев, вслед за П.Л. Кучеровым, в понимании сущности человеческой деятельности идёт значительно дальше К. Маркса. Ведь сам Маркс специально концептуально не разрабатывал тот атрибут, или тот аспект предметной человеческой деятельности, который теперь определяется как распредмечивание. В своих исследованиях он ограничился атрибутом, или аспектом опредмечивания. Это объясняется в первую очередь тем, что в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» (которые правильнее было бы назвать «Философско-экономическими») К. Маркс приходит к сущности деятельности через работы политико-экономов, а в «Капитале» сам исследует экономическую действительность. А. Смит, Д. Рикардо и сам К. Маркс исследовали капиталистически организованное материальное производство. А в этом производстве, во-первых, деятельность  фигурирует в форме труда, а во-вторых, сфера обмена (обращения) превалирует над сферой производства. Другими словами, здесь социально-экономически значимыми являются продукты труда (товары) и их обращение. В этой связи и труд принимается во внимание лишь со стороны продуцирования товаров, следовательно, - лишь со стороны опредмечивания. Но это отнюдь не значит, что Маркс не касался того феномена, который теперь определяется как распредмечивание [Хамидов 2014, 42].

Второй период философского творчества Г.С. Батищева начался примерно в 1966 г. и продолжался до 1974 г. Он отмечен такими работами, как «Деятельная сущность человека как философский принцип» (1966 г.), «Общественно-историческая, деятельная сущность человека» (1967 г.) и особенно объёмная статья «Деятельностная сущность человека как философский принцип» (1969 г.). В этих работах Г.С. Батищев сохраняет ранее наработанное и, кроме того, развивает его. Как и прежде, он понимает человеческую деятельность прежде всего как предметную деятельность (gegenständliche Tätigkeit). «Первейшее определение деятельности, - пишет он, - её предметность» [Батищев 1966, 249]. А ещё через три года он даёт более развёрнутое определение: «Предметность есть всеобщий и, если не останавливаться на опосредствующих звеньях, единственный первоисточник творческой силы человеческого деяния - той подлинной силы, которая созидает исторически бесценное и непреходящее. Предметность наполняет собой деятельность и образует первейшее её собственное определение» [Батищев 1969, 81]. В знаменитых Марксовых «Тезисах о Фейербахе» (название дано ИМЭЛС при ЦК КПСС) в первом тезисе речь идёт о предметной деятельности, а в шестом - о том, что человеческая сущность есть «ансамбль общественных отношений». Как правило, советские философы не связывали их воедино. Это сделал Г.С. Батищев, заявив: «Общественная сущность человека и есть не что иное, как его деятельная сущность» [Батищев 1966, 247].

Следует отметить, что статья «Деятельностная сущность человека как философский принцип»[i] знаменует собой важную веху не только в философской биографии самогó Г. С. Батищева (как бы он впоследствии к ней ни относился), но и веху в советской философии как таковой. Во-первых, здесь наиболее полно представлена архитектоника предметной деятельности. Во-вторых, здесь наиболее полно реконструирована и частично до-развита Марксова концепция отчуждения. Никому не удавалось продвинуться в этом дальше Г.С. Батищева. Наконец, в-третьих, в этой работе впервые после К. Маркса продемонстрировано действие диалектического противоречия в познании: Г.С. Батищев, исследуя архитектонику предметной деятельности, формулирует содержательную антиномию, разрешает её и движется дальше, к формулировке другой антиномии и её разрешению, и так далее (всего здесь пять антиномий).

Приведём одну из этих антиномий. Г.С. Батищев пишет: «Деятельность совершается и может совершаться только согласно логике каждого особенного предмета, но в то же время она не совершается и не может совершаться согласно логике ни одного из особенных предметов. Другими словами, человек находит себя в предметном мире и только в нём одном, но отнюдь не в качестве одного из предметов или их совокупности. Он обусловливает себя предметностью и ничем кроме неё, но в то же время это именно он сам себя обусловливает ею, и в противном случае она вовсе не есть для него пред-метность.

Разрешить эту антиномию можно, лишь установив такие определения человеческой деятельности, в которых логика каждого особенного предмета выступает именно как особенная по отношению к ней и благодаря которым она может сама себя обусловливать этой особенной логикой. Но каждое особенное выступает как особенное только для универсальной всеобщности, для субстанциальности. Равным образом и самообусловленность возможна только как присущая универсальной всеобщности и субстанциальности. Чтобы обращаться с каждым особенным предметом как с особенным, взятым в его собственной логике, в его имманентной мере и сущности, и чтобы обусловливать себя им как особенным, человек должен делать определениями своей деятельности универсально-всеобщие определения всей действительности и принимать на себя как вершителя деятельности субстанциальный характер» [Батищев 1969, 86][ii]. Но человек не просто делает своими определения Субстанции, отмечает Г.С. Батищев, но и доразвивает их в своей деятельности.

В этой статье Г.С. Батищев конкретизирует своё понимание предметной деятельности. Распредмечивая, осваивая мир особенных предметностей, человек созидает свой собственный мир, не редуцируемый к миру Природы. Г.С. Батищев пишет: «Человеческая действительность, которая есть также и действительность человека как субъекта, возникает только как выходящая за границы природы - как особенное царство, где созидаются принципиально новые возможности, выступающие для непосредственной природы как таковой как невозможности, т. е. где совершается творчество. Человеческая предметная деятельность  как раз и есть процесс, в котором субстанциальность природы творчески "достраивается" до невозможного в самóй природе и одновременно осваивается как природная. Само освоение и наследование её человеком предполагают творческое обогащение и "достраивание" на унаследованном фундаменте. Равным образом и творчество предполагает освоение этого фундамента. Поэтому  человеческая действительность - это царство творческого наследования субстанциальности природы и одновременно наследующего её творчества. Таково царство культуры.

Предметная деятельность есть строительство культуры как единство и тождество освоения и творчества» [Батищев 1969, 89].

Предметная деятельность, согласно Г.С. Батищеву, имеет два вектора: 1) собственно деятельность, направленная на предмет и осуществляемая в предмете, то есть отношение субъект - объект (в данный период он определяет её как активность); 2) отношение к другому человеку, то есть отношение субъект - субъект (общение). Деятельность есть «тождество общения и активности» [Батищев 1969, 95]. Данные два вектора существуют неразрывно; речь может идти лишь о превалировании того или другого в том или ином конкретном процессе деятельности. Осуществляя деятельность, созидая её продукт, субъект тем самым адресует его другим людям, следовательно, этим предметом (Gegenstand) осуществляет своё к ним человеческое отношение. В данный период Г.С. Батищев ещё не различает общение (Verkehr) и общественные отношения (Verhältnisse).

Вскоре Г.С. Батищев устраняет знак равенства между деятельностью и активностью, ставя вторую ниже первой (см. не публиковавшуюся при жизни статью [Батищев 1993^а]). Если в работах 1966 - 1969 гг. он подвергает критике «теорию среды» и «теорию чистого акта», то теперь он начинает подвергать критике субстанциализм  и антисубстанциализм. При этом субстанциализм Г.С. Батищев усматривает не только у Б. Спинозы и Г.В.Ф. Гегеля, но и у Э.В. Ильенкова, которому он во многом обязан своей начальной философской культурой. И он отходит от позиции своего бывшего учителя. Критику указанных философско-мировоззренческих позиций Г.С. Батищев будет осуществлять до конца жизни.

В 1971 - 1974 в духовной жизни Г.С. Батищева происходит, по крайней мере, два важных события, которые во многом определили дальнейшую перспективу его философского творчества. Во-первых, он знакомится с учением Агни-Йоги (Живой Этики), во-вторых, в 1973 г. публикуются письма А.А. Ухтомского, в которых распространяется его учение о доминанте на человеческую жизнедеятельность. Знакомство со всем этим решающим образом повлияло на всё дальнейшее философское творчество Г.С. Батищева. Знакомство с учением Махатм побудило его посмотреть на свои идеи 1966 - 1969 гг. как на антропоцентристские. Более того, он усматривает антропоцентризм в философии К. Маркса. При этом он подчёркивает, что философское употребление термина «антропоцентризм» оправдано «лишь тогда, когда имеется в виду абсолютный (а не лишь локальный и относительный) свое-центризм, обнимающий притязание на человеческую монополию и исключительность в обладании ценностями, т. е. антропоцентризм также и аксиологический» [Батищев 1986, 177, прим. 4].

 И если критика субстанциализма развела его в концептуальном отношении со многими коллегами, в частности с Э.В. Ильенковым, то с этого момента Г.С. Батищев пересматривает всю свою прежнюю философско-мировоззренческую позицию и тем самым отходит также и от философии К. Маркса, на которой и строилась эта позиция. Если до этого Маркс и его философия обладали для него практически непререкаемым авторитетом, то теперь они утратили этот авторитет. Данный отход от философии К. Маркса зафиксирован в до сих пор не публиковавшемся его сочинении «Тезисы не к Фейербаху» [Хамидов 2011]. В данном произведении Г.С. Батищев различает два типа антропоцентризма - активный и пассивный (см. соответствующий фрагмент из «Тезисов не к Фейербаху»: [Хамидов 2011, 151 - 152]). Однако в своих публикациях он подвергает критике лишь активный вариант антропоцентризма, молчаливо представляя его читателю как антропоцентризм вообще. Это, скорее всего, объясняется тем, что в 1977 г. Г.С. Батищев принял православие (церковное имя - Иоанн), а оно, будучи монотеистической религией, подпадает под понятие именно пассивного антропоцентризма.

Упомянутые письма А.А. Ухтомского поколебали уверенность Г.С. Батищева в том, что предметная деятельность является единственным и универсальным способом бытия человека в мире. А.А. Ухтомский пишет, что «человек видит реальность такою, каковы его доминанты, т. е. главенствующие направления его деятельности» [Ухтомский 1973, 383]. Казалось бы, что тут такого? Ведь Г.С. Батищев и сам писал: «Человек осваивает мир в формах своей деятельности...» [Батищев 1969, 81; 79] Но А.А. Ухтомский продолжает: «Человек видит в мире и в людях предопределённое своею деятельностью, т. е. так или иначе самогó себя. И в этом может быть величайшее его наказание!» [Ухтомский 1973, 383]. Он говорит о формировании своеобразной «доминантной абстракции», которая мешает человеку правильно ориентироваться в объективной действительности. Стало быть, предметная деятельность обнаруживает собственную антитетику и ограниченность. Так Г.С. Батищев начинает искать имманентные границы предметной деятельности.

Второй идеей, содержащейся в цитировавшихся выше письмах А.А. Ухтомского и оказавшей важное влияние на философские воззрения Г.С. Батищева, была идея «другодоминантности», как назвал её В.И. Авдеев (данный термин был одобрен и даже принят Г.С. Батищевым). А.А. Ухтомский противопоставляет Двойнику, то есть содержащемуся в натуре человека «своему самозамкнутому, самоутверждающемуся, самооправдывающемуся Я» [Ухтомский 1973, 384], Собеседника, т.е. прямо противоположное начало. А если в себе самóм доминанту поставить на Собеседника, то тогда человек обретает способность ставить эту доминанту и на Другого. И это необходимо в себе воспитывать. «Если, - отмечает А.А. Ухтомский, - было бы иллюзией мечтать о "бездоминантности", о попытке взглянуть на мир и друга совсем помимо себя..., то остаётся вполне реальным говорить о том, что в порядке нарочитого труда следует культивировать и воспитывать доминанту и поведение "по Копернику" - поставив "центр тяготения" вне себя, на другом: это значит устроить и воспитывать своё поведение и деятельность так, чтобы быть готовым в каждый данный момент предпочесть новооткрывающиеся законы мира и самобытные черты и интересы другого "ЛИЦА" всяким своим интересам и теориям касательно них» [Ухтомский 1973, 384]. C этого примерно времени в работах Г.С. Батищева появляются такие негативные понятия, как «своемерие», «своецентризм», «своезаконие», появляется критика самоутвержденчества и т.д. Но как человек философски одаренный, он, как и в случае с Агни-Йогой, не просто перенял охарактеризованные идеи, но развил и усовершенствовал их.

Принятие идей А.А. Ухтомского, резюмирующихся в понятии друго-доминантности, привело Г.С. Батищева к определению междусубъектных отношений как более высоких не только относительно отношений субъект-объектных, но и относительно отношений субъект-произведенческих, а отсюда - к идее о том, что не деятельность сама по себе, а именно общение, в том числе и внутрисоциальное, является тем, что связывает человека с Универсумом. Он пишет: «Отношение к другим членам общества, или общественное отношение, здесь выступает, как и должно выступать, - лишь опосредствующим звеном и надёжным проводником связи человека со всею внечеловеческой действительностью Вселенной. Стало быть, созидательное отношение, взятое само по себе, вне каких бы то ни было его частных или превратных форм, по сути своей не-геоцентрично, не-антропоцентрично» [Батищев 1997, 69].

С этого времени в своём философском творчестве Г.С. Батищев начинает осуществлять двуединую стратегию: 1) выясняет границы онтологического статуса предметной деятельности и соответственно - границы  применимости соответствующей категории и основанного на ней принципа, или «подхода», и подвергает критике абсолютизацию данной категории и данного принципа; 2) продолжает развивать категорию предметной деятельности. Эти две стратегии порой не пересекаются. Так, его вторая в жизни индивидуальная монография «Введение в диалектику творчества» (подготовлена в 1982 г.) и даже докторская диссертация, защищённая менее чем за год до ухода из жизни, не дают даже намёка на то, что этим же автором в то же самое время, но в других работах, подвергается критике абсолютизация деятельности как объяснительного принципа. В какой-то мере можно говорить, что обе эти стратегии встретились в полифонирующем творческом единстве в двух главах, написанных Г.С. Батищевым для второго тома четырёхтомной «Теории познания» [Батищев 1991^а; Батищев 1991^б]. И тут открывалась большáя перспектива. Однако реализовать её Г.С. Батищеву уже не было суждено.

Отметим сначала, чтó нового вносит Г.С. Батищев, осуществляя вторую из названных стратегий. Прежде всего, он теперь противопоставляет деятельность не просто активности как таковой, а объектной, или объектно-вещной, активности. Он пишет: «В деятельности как таковой согласно её сущности и её понятию, субъективный процесс самоизменения главенствует над объектным: человек преобразует обстоятельства лишь ради того, чтобы достигнуть преобразования самогó себя. В объектно-вещной активности, напротив, всё перевёрнуто вверх дном: объектно-вещная задача выступает как самодостаточная, самоцельная, люди же всего лишь вынуждены учитывать требования, которые такая задача каждый раз предъявляет к решающему её субъекту и более или менее внешне приспособляться к таким требованиям, подгонять себя под них» [Батищев 1984, 8]. Для объектно-вещной активности характерно то, что самосозидание и самоизменение субъектов выступает как косвенный, побочный результат и ни в коем случае не как цель. Превращение объектной активности в универсальный объяснительный принцип делает невозможным объяснение многих и многих феноменов действительности. Ведь данный принцип обязывает видеть везде и повсюду лишь мир объектов-вещей, включая и других субъектов. В свете объектной активности предметное содержание, т.е. содержание, являющееся опредмеченной деятельностью одного субъекта и его предметным отношением к другому субъекту, аннигилируется и редуцируется к объектно-вещному содержанию, с которым можно поступать по своемý усмотрению. Те, кто руководствуется принципом объектной активности, и само субъектсубъектное отношение трактуют как вид этой активности.

Г.С. Батищев также пересматривает свою прежнюю трактовку соотношения в пред­метной деятельности субъект-объектного и субъект-субъектного отношений. Если прежде (в 1966 - 1969 гг.) он рассматривал их как относительно равноправные, или равно­достойные атрибуты предметной деятельности, то теперь он отдаёт приоритет субъект-субъектному отношению. Он теперь утверждает, что «субъект-объектное отношение предстаёт здесь не как нечто самостоятельное и в самóм себе укоренённое, а лишь как момент, принадлежащий и подчинённый контексту субъект-субъектных связей, которые только и придают этому моменту и конечную целесообразность и глубинный смысл» [Батищев 1977, 169]. Но данное положение является лишь философски резюмированным известным положением К. Маркса[iii]. Впоследствии Г.С. Батищев конкретизирует это положение о приоритете субъект-субъектного отношения по сравнению с субъект-объектным. При этом, согласно ему, «деятельность - в отличие от объектно-вещной активности как своей превратной формы - начинает не с вещи, а с других субъектов, и столь же непременно завершается не в вещи самóй по себе, а в судьбах других субъектов, которым адресуется она также и своим опредмеченным бытием. Другими словами, ...деятельность в её сущностных силах междусубъектна» [Батищев 1997, 68]. Кроме того, Г.С. Батищев отмечает: «Между субъектом, взятом в его специфическом бытии, и объектом, т.е. тем объектным бытием, с которым как-то соотносится субъект в исторически доступных и социально определённых формах, всегда необходимо хотя бы минимально сказывается влияние или присутствие ещё одного, третьего, промежуточного рода бытия - произведенческого. Последнее радикально отлично от обоих других, и нет полной редуцируемости высшего рода к низшим» [Батищев 1989, 23]. Вследствие этого «получается синтетическая, объединяющая формула: "субъект - произведение - объект - произведение - субъект"» [Батищев 1989, 24]. И ещё: теперь Г.С. Батищев подчёркивает, что чем более развитой становится человеческая деятельность, тем более в ней преобладает момент распредмечивания над моментом опредмечивания.

Широко известна Марксова периодизирующая типология социальных связей и отношений [Маркс 1968, 100 - 101]. Г.С. Батищев предлагает непериодизирующую их типологию, т.е. такую, которая присутствует на всех стадиях исторического процесса. Он выделяет три типа таких связей: 1) социал-органические, 2) социал-атомистические и 3) гармонические. В первых двух типах он выделяет по два подтипа: разомкнутые и замкнутые. На каждом историческом этапе и в каждом социуме характер соотношения и степень выделения каждого типа и (или) его подтипа различна. То же относится и к жизнедеятельности отдельного индивида. «Каждый конкретный человек, - пишет Г.С. Батищев, - как бы сильно ни преобладали в его актуально претворяемом и явно зафиксированном образе жизни связи какого-то одного определённого типа или даже подтипа, тем не менее никогда не исчерпывается теми аспектами своего бытия, которые включены в эти связи. В каждом конкретном человеке всегда есть ещё и иные, инородные аспекты и стороны, включённые или могущие быть включёнными в совершенно другого типа связи. В конечном счёте в каждом виртуально таится весь полный спектр возможных гетерогенных связей, как бы резко они ни отрицали друг друга непосредственно и несмотря на их прямую несовместимость и несогласуемость между собой» [Батищев 1997, 303].

Обратимся теперь к той стратегии, которая выше была определена как первая. Своеобразная парадоксальность ситуации того времени состояла в том, что если в 1960-е - первую половину 1970-х гг. многие философы и психологи ещё противились принципу предметной деятельности, опасаясь предполагаемого наличия в нём элементов субъективизма и идеализма, то впоследствии обращение к категории деятельности и принципу предметной деятельности стало едва ли не массовым. Принцип этот превратился в так называемый «деятельностный подход» и стал применяться в том числе в психологии и педагогике (как особой научной дисциплине). Эта массовость неизбежно повлекла за собой, во-первых, снижение концептуального смысла категории деятельности, во-вторых, универсализацию принципа предметной деятельности.

Г.С. Батищев обнаруживает в философской, психологической и педагогической литературе, с одной стороны, почти тотальную абсолютизацию категории предметной деятельности, а с другой стороны, недостаточную реализованность потенциала данной категории в философии, психологии, педагогике. Он также не может не видеть того, что распространение «деятельностного подхода» сопровождается вульгаризацией и, по сути, дискредитацией категории предметной деятельности. Помимо того, что многие стали толковать предметную деятельность исключительно в духе субъект-объектного редукционизма, как всего лишь объектную активность, сами понятия опредмечивания и распредмечивания стали толковаться плоско, однонаправленно и в отрыве друг от друга. Опредмечивание стало толковаться как однонаправленный процесс от субъекта, «изнутри» его вовне, как воплощение деятельности в отделимую от неё предметность, как просто экстериоризация. «На сáмом же деле, - отмечает Г.С. Батищев, - такое воплощение деятельности всегда происходит одновременно с опредмечиванием её в структуре самих же сущностных сил субъекта, когда последний преобразует самогó себя» [Батищев 1985, 42; лев. столб.]. Распредмечивание же стало интерпретироваться в духе теории интериоризации. «Вот и приходится теперь, - с грустью констатировал Г.С. Батищев, - защищать одновременно и внедеятельностные слои бытия субъекта от подведения их под сверхкатегорию деятельности, и смысловое наполнение категории деяния от некоторых модных вариантов "деятельностного подхода" с его грубыми притязаниями на универсализм» [Батищев 1990^а, 23].

В бытии человека Г.С. Батищев теперь выделяет три уровня: 1) до-деятельностный, 2) деятельностный и 3) над-деятельностный. Предметная деятельность  в свете данной иерархии занимает срединное положение. Т.е. она теперь не исчерпывает собою весь способ бытия человека в мире. «На сáмом же деле, - отмечает Г.С. Батищев, - деятельность есть способ бытия только лишь актуализируемой, поддающейся распредмечиванию части культурно-исторической действительности и самогó человека» [Батищев 1985, 42; прав. столб. - 43, лев. столб.]. Ведь, к примеру, уровень бессознательного вряд ли возможно истолковать как деятельностный феномен. В свете выявления данной многоуровневости Г.С. Батищев отвергает Марксово (и, разумеется, свое прежнее) убеждение в том, что предметная деятельность есть единственный способ бытия человека в мире и единственный способ существования созидаемой им действительности - культуры. Г.С. Батищев теперь выдвигает положение о том, что «деятельность не есть единственно возможный, универсальный способ бытия человека, культуры, социальности, не есть единственный и всеохватывающий способ взаимосвязи человека с миром» [Батищев 1990^а, 24-25].

Но предметная человеческая деятельность каждый раз обладает конкретным уровнем развитости. На каждой ступени её развитости сфера доступного распредмечиванию вполне конкретна и, стало быть, ограничена. И Г.С. Батищев вводит понятие порога распредмечиваемости. Этот порог всегда относителен. Как для индивида, так и для социума в целом. Но он всегда существует. «И всё то, что находится по ту сторону этого порога, образует внедеятельностную и додеятельностную действительность, в том числе и внутри самогó человека, в его "дремлющих потенциях", пока ещё не поддающихся пробуждению. Для этих виртуальных слоёв деятельность не может быть способом их бытия, разумеется, до тех пор, пока исторически они не перейдут в сферу актуализируемых предметных содержаний культурно-исторического процесса» [Батищев 1985, 43, лев. столб.]. Однако наряду с относительными порогами, которые могут быть сдвинуты, трансцендированы более развитой деятельностью (особенно благодаря общению субъектов), существуют и абсолютные пороги, т.е. пороги для предметной деятельности как таковой. Выяснилось, стало быть, что предметная деятельность имеет границы: существуют целые слои в Универсуме и в человеке, которые принципиально (т.е. не врéменно, а вообще) не доступны ей. Кроме того, в соответствующей своему понятию деятельности, как отмечено выше, приоритет принадлежит не опредмечиванию, но распредмечиванию: «Только распредмечивание размыкает деятельностный круг» [Батищев 1991^б, 145].

Понимание человека как существа многоуровневого привело Г.С. Батищева не только к различению им общественных отношений и общения, но также к различению деятельности и общения. Общественные отношения строятся деятельностью, тогда как общение охватывает не только деятельностный, но также до-деятельностный и над-деятельностный уровни. «Общение, - пишет Г.С. Батищев, - есть встреча-процесс, развёртывающийся одновременно на разных уровнях, принципиально не поддающихся редукции друг к другу и радикально разных по степени явности» [Батищев 1990^а, 30]. Выше отмечено, что в 1977 г. Г.С. Батищев принял православие. Это не могло не сказаться на его философском творчестве. Но, по условиям того времени, открыто положительно относиться к религиозному отношению человека к миру было невозможно, и он нашёл ему терминологический эквивалент «глубинное общение». Ему посвящена отдельная публикация ([Батищев 1987]. Но православие - не вообще религия, а религия монотеистическая, постулирующая бытие Бога. Для его наименования Г.С. Батищев изобрёл несколько странную вербальную конструкцию: «объективная беспредельная диалектика».

Переосмысление статуса предметной деятельности привело также и к существенному переосмыслению сущности творчества: оно было отграничено Г.С. Батищевым от деятельности, в том числе и от творческой деятельности. «Творчество, - утверждал он, - отличается от деятельности тем, что оно может именно то, чтó деятельность принципиально не может, ибо оно есть прогрессивное сдвигание самих порогов распредмечиваемости, ограничивающих деятельность и замыкающих её в её собственной сфере - при любой её относительно внешней (парадигмально той же самой) экспансии. Конечно, - уточняет он, - творчество есть также и деяние, креативное деяние. Но прежде чем стать деянием и для того, чтобы стать им, творчество сначала должно быть особенного рода над-деятельностным отношением субъекта к миру и к самомý себе, отношением ко всему сущему как могущему быть и иным» [Батищев 1990^а, 29].

Творческое (по своей сути сотворческое) отношение к Универсуму является, согласно Г.С. Батищеву, принципиально открытым отношением. «Универсум, - отмечал он, - предстаёт как ещё не достроенное мироздание - такое, в котором есть что созидать в сáмом фундаментальном смысле» [Батищев 1989, 19]. И «тем самым утверждается возможность, хотя и не больше, ...быть находящим себя на подвижной границе между бытием и не-бытием, быть конструктивно-проективным участником продолжающегося становления всего универсального бытия, "садовником космогенеза"» [Батищев 1989, 20]. Данную идею Г.С. Батищев проводит во многих своих публикациях. Творчество как гармонически-полифоническое отношение должно иметь имманентные ему границы и потому постоянно находиться под контролем и судом совестной инстанции. Г.С. Батищев ставит вопрос об оправданности человеческого творчества, о, так сказать, креатодицее. Это как раз игнорировали и игнорируют те, для кого творчество как таковое не нуждается в оправдании; креатодицея-де - излишня.

Критика антропоцентризма привела Г.С. Батищева к переосмыслению феномена гуманизма. «Прежде всего, - пишет он, - в этом понятии выделяется ярко выраженная и как бы сросшаяся с ним нормативная окрашенность, принятая нынешним общественным мнением и закреплённая в привычном обиходе - не только обыденном и идеологическом, но и в научном. Мало сказать, что эта окрашенность сугубо положительная, она к тому же ещё ставится выше критики и придаёт положительный оттенок всякому предмету с эпитетом "гуманистический". А это уже - тревожный симптом, говорящий о том, что за ним может скрываться бездуховная вера, некий идеологически-публицистический кумир-идол, якобы источник-носитель всегда чего-то очень хорошего (например, "активность - это всегда хорошо" или "творчество - это всегда хорошо, лучше некуда")» [Батищев 1993^б, 88]. Он анализирует позиции М. Хайдеггера и Ф.М. Достоевского, равно (хотя и исходя из разных оснований) неудовлетворённых понятием гуманизма. Ближе ему, конечно, Ф.М. Достоевский, ратующий за человечность и отвергающий гуманизм. Г.С. Батищев соглашается с тем, что в понятии гуманизма «таится двусмысленность, роковая антитетичность, коварное и сбивающее с толку двойничество и оборотничество» [Батищев 1993^б, 90]. Гуманизм, трактуемый как абсолютный, не поддающийся положительному ограничению феномен и принцип есть, согласно Г.С. Батищеву, апология антропоцентризма, возведения человека на вершину и в центр Универсума. Гуманизм же, трактуемый как человечность, ограничен миром человеческой действительности. А в этом мире давно уже царит отнюдь не гуманизм и потому-то он настоятельно требует гуманизации. Г.С. Батищев понимает «под гуманизацией установление или восстановление человечности и человеко-сообрáзности там, где это по высшим ценностным критериям оправдано и уместно. Человек выступает как гуманизатор, который налагает печать своих культурно-исторических, сущностных особенностей на обстоятельства, условия, предметные носители и способы осуществления своей жизни и очеловечивает их. Окружающая его обстановка и принадлежащий ему предметный мир становится тем самым воплощающим в себе и как бы продлевающим собой атрибуты человека живого, запечатлевающим его ритмику и топику, его формы и образы, его стилевые черты поведения и предпочтения, его устремления...» [Батищев 1993^б, 90 - 91] Так понимаемая гуманизация, согласно Г.С. Батищеву, не только желательна, но и насущно необходима. Гуманизации подлежит буквально всё в ставшем бессубъектным мире человека - и система социальных институтов, и сфера науки и техники, и система образования и воспитания, и так далее...

В завершение отметим ещё один аспект философского творчества Г.С. Батищева 1980-х гг. Речь идёт о его отношении к творчеству М.М. Бахтина. Он не принимал его концепцию карнавально-смеховой культуры, но к разрабатываемой им проблематике диалога в целом относился положительно. Но в то же время он увидел «в его наследии две мировоззренчески различных позиции, или тенденции. Обе они "диалогические", обе чужды и противостоят монологизму, авторитарному мышлению, панлогизму... Тем не менее между ними не просто расхождение, но аксиологическая пропасть. Во-первых, это холодный, несопричастный диалогизм, характерный для тех самоутверждающихся индивидов-"атомов", для которых нет никакой ценностной вертикали, никакой иерархии смыслов, уровней бытия: релятивизм, карнавальность. Во-вторых, это полифонический диалог, многоуровневая, глубинная встреча, включающая в себя запороговые ярусы; другодоминантность, готовность к предпочтению себе других, полнота судьбической сопричастности, верность абсолютным ценностям, тяготение к ненавязчивой Гармонии» [Батищев 1992, 123].

Такова в предельно эскизном изображении эволюция воззрений Г.С. Батищева на категорию предметной деятельности.

Источники (Primary sources in Russian)

Батищев 1963 - Батищев Г.С. Противоречие как категория диалектической логики. М.: Высшая школа, 1963.(Batishev G.S. Controversy as a category of dialectical logic. In Russian)

 Батищев 1966 - Батищев Г.С. Деятельная сущность человека как философский принцип // Человек в социалистическом и буржуазном обществе. Симпозиум. Доклады и сообщения. М.: ИФ АН СССР, 1966. (Batishev G.S.  Activity essence of the person as a philosophical principle. In Russian.)

Батищев 1969 - Батищев Г.С. Деятельностная сущность человека как философский принцип // Проблема человека в современной философии. М.: Наука, 1969. ( Batishev G.S. Activity essence of the person as a philosophical principle. In Russian)

Батищев 1977 - Батищев Г. С. Понятие целостно развитого человека и перспективы коммунистического воспитания // Проблема человека в «Экономических рукописях 1857 - 1859 годов» К. Маркса. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1977. ( Batishev G.S. Notion of completely developed person and perspectives of communistic upbringing. In Russian)

Батищев 1984 - Батищев Г. С. Самопознание человека как культуро-созидательного⁴ существа // Человек и культура. Критический анализ буржуазных концепций. М.: ИФ АН СССР, 1984. ( Batishev G.S. Self-awareness of man as a cultural and creative being. In Russian)

Батищев 1985 - Батищев Г. С. Деятельность и ценности. Критика «деятельностного» подхода и теории интериоризации // Вопросы философии. 1985. № 2. (Batishev G.S. Activity and values. Critique  of "activity" approach and the theory of interiorisation. In Russian)

Батищев 1986 - Батищев, Г. С. Диалектика перед лицом глобально-экологической ситуации // Взаимодействие общества и природы. Философско-методологические аспекты экологической проблемы. М.: Наука, 1986. (Batishev G.S. Dialectics in the face of global ecological situation. In Russian)

Батищев 1987 - Батищев Г. С. Особенности культуры глубинного общения // Диалектика общения. Гносеологические и мировоззренческие проблемы. М.: ИФ АН СССР, 1987. (Batishev G.S. Specifics of culture of depth communication. In Russian)

Батищев 1989 - Батищев Г.С. Диалектический характер творческого отношения человека к миру. Диссертация в форме научного доклада на соискание учёной степени доктора философских наук. М.: ИФ АН СССР, 1989. (Batishev G.S. Dialectical nature of creative attitude to world. In Russian)

Батищев 1990^а - Батищев Г.С. Неисчерпанные возможности и границы применимости категории деятельности // Деятельность: теории, методология, проблемы. М.: Политиздат, 1990. (Batishev G.S. Inexhaustible possibilities and limits of applicability of category of activity. In Russian)

Батищев 1990б - Батищев Г.С. Не деянием одним жив человек // Деятельность: теории, методология, проблемы. М.: Политиздат, 1990. (Batishev G.S.Not by act only human is alive. In Russian)

Батищев 1991а - Батищев Г.С. Познание, деятельность, общение // Теория познания. В 4-х т. Т. 2. Социально-культурная природа познания. М.: Мысль, 1991. (Batishev G.S. Cognition, activity, communication. In Russian)

Батищев 1991^б - Батищев Г.С. Познание и творчество // Теория познания. В 4-х т. Т. 2. Социально-культурная природа познания. М.: Мысль, 1991. (Batishev G.S. Cognition and Creativity. In Russian)

Батищев 1992 - Батищев Г.С. Диалогизм или полифонизм? (Антитетика в идейном наследии М.М. Бахтина) // М. М. Бахтин как философ. М.: Наука, 1992. (Batishev G.S. Dialogism and Polyphonism Anthitesis in idea heritage of M.M. Bakhtin. In Russian)

Батищев 1993^а - Батищев Г. Активность? Не чересчур активная попытка побеседовать с читателем // Шахар. [Алматы].1993. №. 1. (Batishev G.S. Activity? Not a very active attempt to talk to a reader. In Russian)

Батищев 1993б - Батищев Г.С. Человечность или антропоцентризм? Антитеза между ценностной посвящённостью и гордым самодовлением // Философские науки. 1993. № 1-3. (Batishev G.S.Humanity or anthropocentrism? The antithesis between value devotion and proud self-sufficiency. In Russian)

Батищев 1997 - Батищев Г.С. Введение в диалектику творчества. СПб.: РХГИ, 1997. (Batishev G.S. Introduction into dialectics of creativity.In Russian)

Батищев - 2002 - Батищев Г.С. Вступительное слово на защите докторской диссертации // Мир человека [Алматы]. 2002. № 2.  (Batishev G.S. An opening statement at presentation of a thesis for a Doctor's degree)

Маркс 1957 - Маркс К. Наёмный труд и капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 6. М.: Политиздат, 1957.(Marx K. Wage Labour and Capital. Russian translation.)

Маркс 1968 - Маркс К. Критика политической экономии. (Черновой набросок 1857 - 1858 годов). [Первая половина рукописи] // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. I. М.: Политиздат, 1968. (Marx K. Critique of Political Economy. Russian translation)

Ухтомский 1973 - Ухтомский А.А. Письма // Пути в незнаемое. Писатели рассказывают о науке. Сб. 10. М.: Советский писатель, 1973. (Ukhtomsky A.A. Letters. In Russian)

Primary sources in German

Marx 1982 - Marx K. H. Ökonomisch-philosophische Manuskripte (Zweite Wiedergabe) // Marx K., Engels F. Gesamtausgabe (MEGA). 1. Abt. Bd. 2. Text.  Berlin: Dietz Verlag, 1982.

Словари и энциклопедии (Dictionaries and encyclopedias)

Ильенков Э 1962 - Ильенков Э. Идеальное // Философская энциклопедия. Т. 2. М.: Советская энциклопедия, 1962.(Ilenkov E. Ideal//Philosophical Encyclopedia. Vol.2.M.: Sovetskaya encyclopedia,1962 In Russian)

Cсылки (References  in Russian)

Кучеров, П. 1930 - Кучеров П. Практика и диалектическая логика. // Под Знаменем Марксизма. 1930. № 7-8

Мегрелидзе 1973 - Мегрелидзе К.Р. Основные проблемы социологии мышления. Тбилиси: Мецниереба, 1973

Рубинштейн 1976 - Рубинштейн С.Л. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса // Он же. Проблемы общей психологии. Изд. 2-е. М.: Педагогика, 1976

Хамидов 2009 - Хамидов А.А. Путь открытий как открытие пути: философские искания Г. С. Батищева // Генрих Степанович Батищев. М.: РОССПЭН, 2009.

Хамидов 2011 - Хамидов А.А. Необычное произведение Г. С. Батищева // Вопросы философии. 2011. № 8.

Хамидов 2014 - Хамидов А.А. Философия истории Карла Маркса. Алматы: ИФПР КН МОН РК, 2014.

References

Khamidov AA. Karl Marx's philosophy of history. Almaty:IFPR KN MON RK,2014. (in Russian)

Khamidov A.A. The way of discoveries  as discovering of way: philosophical search of G.S. Batishev // Genrich Stepanovich Batishev.M.: ROSSPEN, 2009 (In Russian)

Khamidov A.A. Unusual work of G.S. Batishev//Voprosy Filosofii.2011.Vol.8. (In Russian)

Kucherov P. Practice and dialectical logic// Pod znamenem marksizma.1930.Vol.7-8. (In Russian)

Megrelidze K.R. The main problems of sociology of thinking. Tbilisi: Metsniereba, 1971. (In Russian)

Rubinstein S.L. Problems of psychology in the works of  Karl Marks // Rubinstein S.L. Problems of general psychology. 2^nd edition. M.:Pedagogika, 1976. (In Russian)

Примечания

[i] Следует обратить внимание, что в данной статье Г.С. Батищев применяет не термин «деятельная», а термин «деятельностная», что подчёркивает именно глубинную характеристику человеческой сущности.

[ii] Тремя годами раньше Г.С. Батищев пишет, что «общественный человек настолько становится субъектом, насколько он в деятельности принимает на себя и делает своими определения субстанции» [Батищев 1966, 251].

[iii] В работе «Наёмный труд и капитал» К. Маркс пишет: «В производстве люди вступают в отношение не только к природе. Они не могут производить, не соединяясь известным образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятельностью. Чтобы производить, люди вступают в определённые связи и отношения, и только в рамках этих общественных связей и отношений существует их отношение к природе, имеет место производство» [Маркс 1957, 441].