Главный редактор этой книги академик РАН В.А. Лекторский выделил самые важные проблемы, по которым в нашей философии велись острые дискуссии во второй половине прошлого века. Он сумел также собрать вокруг этих проблем самых выдающихся философов своего времени. Это позволяет установить генезис нынешних острых философских тем. Выяснить, откуда мы идем и куда движемся. После длительного господства в философии диамата и истмата, банальной теории отражения и других упрощенных объяснений социологических и гносеологических тем, начавшееся в 50–60-е гг. XX в. новое философское движение стало прыжком в иную философскую структуру.

Изменения начались с переосмысления работ К. Маркса. Стратегически это был очень верный ход, так как анализ Марксова наследия в то же время допускал интерпретацию аутентичного Маркса вместе с критикой отрицательных явлений тогдашнего социалистического общества. Выделение таких новых болевых точек позволяло установить близость с западными идеями.

В 50–60-е гг. XX в. сосредоточенность на Марксовой критике феномена отчуждения включило таких философов, как М.А. Лифшиц, Э.В. Ильенков и А.А. Зиновьев в число наиболее острых критиков негативных советских реалий. Они представили новое понимание мышления и принципов эффективного философского анализа. Огромную роль в философском развитии этого периода играли работы Э.В. Ильенкова, его статья «Идеальное» (во II томе «Философской энциклопедии» 1964 г.) составила эпоху в советской философии. Можно сказать, что она, как и работы М.М.Бахтина, опередила западную философскую мысль в интерпретации многих проблем.

Можно сказать, что сегодня школа Э.В. Ильенкова – одна из самых влиятельных в нашей философии.

Собственно говоря, именно с Э.В. Ильенкова в философии началась установка на практическую деятельность человека. Эту идею Ильенков воспринял, с одной стороны, из Марксова наследия, точнее, из Марксова понимания человека как практически действующего существа, а с другой стороны, из наследия Гегеля, развившего идею деятельности  как таковой. В последующее время и вплоть до сегодняшнего дня деятельностное направление является одним из главных в философии, и большой заслугой В.А. Лекторского следует считать то, что он придал ему такое важное значение, дав возможность раскрыть его смысл, публикуя в сборнике многие статьи, посвященные этой тематике. Многие из тех, кто защищал деятельностный подход, были в то время исключены из партии, сняты с работы, подверглись партийным и административным взысканиям. Но начиная с 60-х гг. XX в. уже многие стояли на деятельностных позициях – это Н.В. Мотрошилова, Г.С. Батищев, В.С. Библер, Г.П. Щедровицкий, многие психологи.

Э.В. Ильенков обосновывал положение о том, что идеальное существует прежде всего в формах коллективной человеческой деятельности, а внешняя реальность дана человеку через включение его в коллективную деятельность; это «форма вещи вне вещи, в виде формы его активной жизнедеятельности, в виде цели и потребности». Идеальное существует через непрекращающееся превращение формы деятельности в форму вещи, и обратно. Надо отметить, что работы Ильенкова повлияли на практику воспитания слепоглухонемых детей в г. Загорске. Через включение детей в культурно-историческую практику человечества (использование ребенком предметов быта) было доказано, что усвоение предметного значения слов происходит именно через включение ребенка  в коллективную деятельность. Общение также складывается в этом процессе. Воспитание таких детей – своеобразный «жесткий эксперимент» самой природы, позволяющий как бы «в чистом виде» наблюдать  особенности человеческой деятельности и её роль в развитии психики, сознания, личности.

В сборнике важное место отводится работам Г.С. Батищева, также защищавшего деятельностный подход. В статье «Деятельная сущность человека» (1969) он рассмотрел отношения «опредмечивания» и «распредмечивания» в ходе деятельности. Деятельность, согласно Батищеву, есть способность человека вести себя не в соответствии со спецификой своего тела, а в соответствии со специфической логикой каждого предмета, включенного в деятельность. Позже Батищев стал противопоставлять субъект-объектные и субъект-субъектные отношения, подчеркивал роль вне деятельности таких слоев сознания, как интуиция, бессознательное и т.п., говорил о необходимости дополнить деятельность  «глубинным общением», о том, что деятельность не есть единственно верный способ бытия человека.

Много сделал для обоснования деятельностного подхода В.А. Лекторский. Он распространил его на анализ истории философии, в частности, на понимание экспериментов как духовно-практической деятельности в философии Канта и Фихте.

К этому же в 70-х гг. приблизился и В.С. Стёпин; он разработал оригинальную теорию рассмотрения научного эксперимента как особого вида человеческой деятельности, показал, как важно уяснить взаимосвязь содержательных и формальных элементов внутри теории.

Все эти сведения содержатся в двух важных статьях В.А.Лекторского – «Философия России второй половины XX в. как социально-культурный феномен» и «Деятельностные концепции в советской философии, когнитивная наука и современный конструктивизм». В последней освещается и позиция Г.П. Щедровицкого. В 70-х гг. он построил общую теорию коллективной деятельности, которая формируется как коллективная система целей деятельности. Задача методолога здесь – проектирование разного рода систем деятельности. Концепция Г.П. Щедровицкого заняла важное место в философии того периода.

В.А. Лекторский подчеркивает также близость идей советских авторов идеям таких крупных западных мыслителей, как Сартр, Мерло-Понти, поздний Витгенштейн. В.А. Лекторский затрагивает также деятельностную концепцию в трудах советских психологов – С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, П.Я. Гальперина, В.В. Давыдова.

Особенностям деятельностной концепции Г.П. Щедровицкого в книге посвящена статья  В.М. Розина. Щедровицкий, пишет автор, намечает переход к новому мысленному феномену – мыследеятельности. Он развивает тезис о том, что мыслительная деятельность подлежит  моделированию и теоретическому описанию. В то же время утверждается, что мышление представляет собой замещение объектов знаками. Г.П. Щедровицкий также осуществлял экспансию в языкознание, педагогику, психологию. Мыслительная деятельность все больше понимается им как проектирование; на основе методологических схем создаются онтологические представления. В кружке была также построена теория игр и установлено, что методологическое мышление (другое название мыследеятельности) развивается под влиянием коммуникации. Было признано  и право участников игр на особое мнение, которое, однако, вводится в общее поле коммуникации и там прорабатывается.

П. Г. Щедровицкий в статье «Деятельностные подходы в советской философии и психологии в 60–80 гг. прошлого столетия» выделяет те деятельностные подходы, развитие которых повлияло и на его собственную работу и на работу последующих поколений вплоть до настоящего времени. Уход в психологию, так же как в философию науки и историю философии, давал возможность отчасти освободиться от гнета идеологии и вместе с тем наметить связь с идеями зарубежных мыслителей, таких, как, например, Ж. Пиаже.

В конце XX – начале XXI вв., как показано в книге, деятельностный подход все более укрепляется в философии и психологии. Работы второй половины XX в. опираются на разработанный в 20–30 гг. деятельностный подход в работах Л.С.Рубинштейна, П.П. Блонского и других.

В сборнике представлены и статьи, показывающие, как влияет деятельностный подход на формирование личности. Такова статья Д. Бэкхерста «Деятельность и развитие личности». Автор обосновывает тезис Ильенкова об общественной сущности человека. Говорится о том, что субъект мышления – это индивид в системе общественных отношений, все формы жизнедеятельности которого даны не  природой, а историей и культурой. Ребенок становится человеком, только будучи включен в культуру человечества. Идеальное в этой связи – это человеческая деятельность, воплощенная или овеществленная в естественном мире. Автор отмечает сходство идей Э.В. Ильенкова с идеями западных философов Д. Дэвидсона и Р. Брандома. Концепция Ильенкова, подчеркивает Бэкхерст, сегодня так же актуальна, как и 50 лет назад.

Бэкхерст рассматривает генезис взглядов Ильенкова. От Гегеля, который впервые после Фихте и даже более основательно, чем он, разрабатывает принцип деятельности, Ильенков переходит к теории практической деятельности у Маркса. Отрицание Ильенковым сведения мышления к физиологическим процессам мозга и попытка ориентировать познание на коллективную практическую деятельность вначале вызвали  удивление и неприятие.

О рецепции западной философии отечественными философами пишет М.Ф. Быкова. В СССР историко-философская наука оказалась в более выгодном положении, чем диамат и истмат. Но дело не только в том, что она была наиболее отдалена от идеологии, но и в том, что историческое рассмотрение было необходимо как основа объяснения современных явлений.

Считалось, что диалектика Гегеля ведет к Марксу. Было предпринято издание 14-томного собрания сочинений Гегеля. Отсюда начался переход к аутентичному Марксу. Постепенно начали понимать Маркса не только как экономиста, но как философа. Грамотный анализ начинается с работы Э.В. Ильенкова «Диалектика абстрактного и конкретного в “Капитале” Маркса» (1960) и кандидатской диссертации А.А. Зиновьева о Марксе. Появляются статьи М.К. Мамардашвили о превращенных формах в работах К. Маркса, статьи Г.С. Батищева, Н.И. Лапина, Ю.Н. Давыдова, В.А. Лекторского. О философии Гегеля, Фихте писали в своих работах К.С. Бакрадзе, А.С. Богомолов, А.В. Гулыга, подготовившие более глубокую основу для изучения немецкой классической философии. Началось издание немецких классиков в серии «Философское наследие». Правда, по-прежнему незначительное внимание уделялось философии немецкого Просвещения. В 70-е гг. начинается обращение к этической проблематике Канта (работы Т.И. Ойзермана, Н.В. Мотрошиловой, А.С. Богомолова). Особое значение имел выпуск двуязычного издания сочинений Канта (под ред. Н.В. Мотрошиловой и Б. Тушлинга).

В статье В.М. Межуева «От философии периода “оттепели” к философии периода “застоя”» ставится проблема фундаментального перехода от одного периода философствования к другому. Вопросы: куда мы движемся? Зачем? Как откликается социально-историческая перемена в философии? Главным итогом оттепели автор справедливо считает освобождение российской философии от засилья марксизма, хотя, как это ни парадоксально, это отчасти привело к возрождению сталинизма. Согласно Межуеву, нельзя игнорировать причины зарождения марксизма в России и его успеха. Первоначально его ввели не большевики, а Бердяев, Булгаков, Струве, Туган-Барановский. Внедрение марксизма в Россию было очень важным шагом, он на десятилетия вперед определил развитие теории и идеологии. Но как быть с марксизмом в крестьянской стране? Ленин решил этот вопрос, заменив диктатуру класса диктатурой партии; отсюда и начались все бюрократические вырождения. Марксизм был заменен ленинизмом. У Сталина мы видим отождествление мифа о социализме с реальностью, когда он объявил, что социализм построен.

Очень важно заметить, пишет В.М. Межуев, что многообразие направлений в философии 50—60-х гг. позволило понять дальнейшее направление развития философской мысли. Два крупных философа определили тенденции этого развития: Э.В. Ильенков и М.К. Мамардашвили. Мамардашвили, как полагает Межуев, создает свой мир путем трансцендирования, он понимает философию как анализ сознания, в отличие от Ильенкова, сосредоточенного на идеальном. Для Мамардашвили созидание человеком самого себя как свободно мыслящей и нравственной личности  и есть задача подлинной философии.

Следующей важной темой, рассматриваемой в книге, стала философия науки. Это позволяло отдалиться от идеологического прессинга, а кроме того, теснее связать философию с естественными науками и разобраться в том, какие задачи ставит перед философией естествознание.

В.С. Стёпин в статье «Философия науки в России второй половины XX века» отмечает достижения, которых достигла наука в это время. Переломный момент в исследованиях наступил в конце 50-х – начале 60-х гг., во время хрущевской оттепели. Философия науки превратилась в наиболее престижную область философских исследований. Она была и модной, и философичной, и эффективной. Были опубликованы важные работы Б.М. Кедрова, Н.Н. Семенова, П.В. Копнина, М.Э. Омельяновского. Так, в исследованиях П.В. Копнина были акцентированы деятельно-практические аспекты марксистской гносеологии, дифференциации и интеграции научного знания. Работами М.Э. Омельяновского, Н.Ф. Овчинникова, Я.Ф. Аскина и др. была раскрыта связь философии и науки на примере осмысления открытий квантово-релятивистской физики; обнаружилось новое понимание термина «реальность» в связи с принципом «наблюдаемости». Принципы математической логики начали разрабатывать И.А. Акчурин, А.А. Зиновьев, Ю.Б. Молчанов, Л.Б. Баженов и др. Важную роль сыграли сотрудники Института истории естествознания и техники АН СССР – Б.Г. Кузнецов, Н.И. Родный, А.В. Ахутин, А.П. Огурцов, Б.Г. Юдин, А.Ф. Зотов, Б.Г. Грязнов и др. Методологии науки много дали работы Л.А. Микешиной, А.И. Ракитова. Западные философы отмечали, что советские исследования в области философии науки были впечатляющими. В работах 70-х гг. более детально, чем в западных, была проанализирована структура научного знания, причем особое внимание уделялось построению научной картины мира. Было также показано, что наряду с гипотетико-дедуктивным методом при построении научной теории используется теоретически-конструктивный метод. В отечественных работах логика открытия и логика обоснования синтезируются, что позволяет более плодотворно рассмотреть развитие теории. Более глубоко, чем в западной философии, в советских работах была выявлена типология научных революций, учтены междисциплинарные взаимодействия. Анализ научных революций сочетался с изучением разных типов рациональности.

В.Н. Порус в статье «Философия науки как офшорная зона советской философии», говоря, в частности, о различии советской философии и философии в СССР, подчеркивает, что вторая была «несоветской» в СССР. Существовало как бы две философии – советская, не заслуживающая ничего, кроме презрения, и «несоветская», входящая в мировую философию. Когда рухнула советская власть, у первой не осталось опоры. В это время требовались, если можно так сказать, «буржуазные специалисты», т.е. специалисты в области физики, математики, химии, причем философски образованные. Они начинают осуществлять философские дискурсы, и философы примыкают к ним. Это дает относительную свободу философским исследованиям, это сознательный перевод философской рефлексии на язык науки. В этот период как раз потребовалось заменить прежние философские институты новыми: в этой связи появились новые журналы, исследовательские группы на основе грантов и т.п. Для того чтобы оценить значение отдельных философских личностей, требовалась кропотливая архивная работа, наподобие проделанной Т.Г. Щедриной, которая возвратила в нашу литературу подлинного Г.Г. Шпета.

Надо отметить также, что В.С. Стёпин в упомянутой статье обрисовывает ту ситуацию, которая сложилась в философии во второй половине XX в. и особенно вокруг философии науки. Возникла как бы офшорная зона философии в исследованиях 70–80-х гг. Это была сфера точно сформулированных и решаемых проблем, обоснований и оправданий научных гипотез, анализа языка науки. «Налог» на идеологию при этом существенно снижался. Как замечает Б.И. Пружинин, восстановление философии началось с апелляции к естественным наукам; тщета идеологической трескотни здесь сразу же обнаружилась, большую роль сыграли контакты с выдающимися учеными (И. Пригожиным, П. Капицей, Н. Семеновым, В. Энгельгардтом, В. Амбарцумяном и др.).

В 1962 г. вышел в свет сборник «Философские проблемы современной формальной логики» (ред. П. Таванец); в него вошли статьи В.С. Швырева, А.А. Зиновьева, В.Н. Садовского, Д.П. Горского, которые обсуждали важные философские вопросы. В.А. Смирнов разрабатывал генетический метод построения научной теории. В других статьях упоминания о марксизме было мимолетным. Сохранение принадлежности к сфере философских исследований возможно при учете эвристического потенциала этих вызовов на фоне более глубокой разработки тех  фундаментальных целей и ценностей, которые образуют ядро рационального мировоззрения (такова работа И.Т. Касавина и Б.И. Пружинина «Философия науки» // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М., 2009).

Статья Б.И. Пружинина «Отечественная философия и методология науки 60–80-х гг. XX в.: от идеологии к науке» интересна тем, что показывает, каким образом совершался переход к методологии науки и как его восприняли молодые философы, в то время еще студенты университета. Современник тех событий, автор повествует о том, как студенты сразу поняли, что рассуждать о судьбах и статусе философии 60–80-х гг. можно, лишь изучая её отношение к науке. Ослабление идеологического пресса, углубление в действительно философские проблемы, связанные с судьбами естествознания, заставили большинство философов почувствовать необходимость отхода в область «философии науки». С наукой тогда связывалось будущее, исключался произвол в рассуждениях. В то время преодолевалась лысенковщина, открывались перспективы науки, власть также начала ориентироваться на науку, хотя у неё и возникали опасения идеологического порядка. Обращение к науке, к логике, к эпистемологии для многих философов стало уходом в область сохранения себя как философов. Студенты-философы  в то время относились отрицательно к попыткам идеологического насилия, большинство их преподавателей было настроено прогрессивно. Это были А. Зотов, А. Коршунов, В. Швырев, Б. Грязнов, Е. Смирнова. Исследования по философии науки тесно соприкасались с гносеологической тематикой, разрабатываемой Э.В. Ильенковым. Студенты хорошо отличали «начальство от науки» от «научных авторитетов». Задачи философии науки понимались как достижения истинного знания о мире. Научная истина признавалась конкретной и исторической, живущей только в культуре. От примитивной теории отражения уходили Е. Никитин, Н. Трубников, Г. Батищев, Н. Автономова, В. Лекторский. Н. Трубников разрабатывал идеи «времени человеческого бытия». Идея автономного философского статуса завоевывала себе прочное положение. В этом отношении важны были усилия В.Ж. Келле. Как видим, большинство философов уходили в область подлинно философского бытия. Несмотря на все теоретические споры, возникало единое философское сообщество. Именно это делало философию науки в то время такой актуальной и содержательной.

Из рассмотренного материала видно, что появление данного сборника явилось событием в философской жизни. Генезис современных философских проблем представлен совершенно отчетливо. В статьях сборника представлены самые острые темы и проблемы, статьи охватывают все важнейшие темы и задачи, они позволяют наметить выход к современности. Заслуга главного редактора книги В.А. Лекторского в этом бесспорна.

Т.Б. Длугач