В апреле 2014 г. в Москве прошла юбилейная ХVI Международная научная конференция «Ильенковские чтения» на тему: «Э.В. Ильенков: диалектика и культура (к 90-летнему юбилею философа)». В ней приняли участие 95 человек из разных городов России, Белоруссии, Украины, Казахстана, а также из Германии, Канады, Финляндии, Польши, Канады. В качестве организаторов конференции выступили Современная гуманитарная Академия, Философское общество «Диалектика и культура», Общероссийское общественное движение «Альтернативы», Александровский институт Хельсинкского университета (Финляндия), журнал «Historical Materialism» (Великобритания).

За 35 лет, прошедших с тех пор, как Э.В. Ильенкова уже нет с нами, его идеи нисколько не потускнели, наоборот, приобрели много новых сторонников по всему миру. В конце XX столетия в Кембридже и Хельсинки вышли две посвященных его творчеству книги [Бакхерст 1991; Левант, Ойттинен (ред.) 2014][1]. В них преобладает оценка наследия Ильенкова с позиций аналитической философии, чуждой самому Ильенкову, и, тем не менее, в этих книгах впервые был начат серьезный диалог западных философов с Ильенковым и его последователями в России. Диалог этот продолжился на страницах посвященных Ильенкову номеров журналов «Studies in East European Thought» (2005, vol. 57) и «Russian Studies in Philosophy» (2010, vol. 48) и ежегодно возобновляется на Ильенковских чтениях, в которых не раз принимали участие философы и психологи из дальнего зарубежья.

В издательстве «Брилль» (Brill) только что вышел английский перевод полной версии книги Ильенкова «Диалектики идеального» [Левант, Ойттинен (ред.) 2014] с комментариями и новыми исследованиями его творчества. В том же издательстве готовится к печати том английских переводов «Умный материализм: очерки о Гегеле и диалектике» [Ильенков 2014]. В Латинской Америке в последние годы один за другим появляются свежие переводы трудов Ильенкова на испанский и португальский языки.

И в нашей стране только в последние годы вышло семь переизданий его книг и статей. Это необычайно важно для русской культуры: ведь, как некогда заметил горячо любимый Ильенковым Гегель, «лишь то, что выражено на родном языке, является истинным моим достоянием», и «лишь тогда можно сказать, что известная наука является достоянием данного народа, когда он обладает ею на своем собственном языке, и по отношению к философии это условие более всего необходимо» [Гегель 1994, 238, 419].

90-летний юбилей Ильенкова отмечался на фоне общемирового всплеска интереса к культурно-исторической теории деятельности (Cultural Historical Activity Theory – CHAT). Этой теме, в частности, посвятил свое выступление на Чтениях молодой философ из Торонто Алекс Левант. Он обрисовал спектр интерпретаций творчества Ильенкова на Западе в контексте CHAT, провел презентацию книги «Диалектика идеального» (Левант – автор английского перевода этой рукописи Ильенкова) и анонсировал коллективную монографию «Принцип деятельности в поздней советской философии», которая вскоре выйдет в том же издательстве «Брилль» в серии «Historical Materialism» под редакцией Весы Ойттинена и Андрея Майданского. Основная часть этой книги посвящена работам Ильенкова, его соратников и учеников.

Если в прошлые годы Чтения посвящались отдельным аспектам творчества Ильенкова, то на этот раз было решено представить всю палитру интересов мыслителя: истоки сознания и особенности научно-теоретического мышления, проблемы диалектической методологии, исследования природы идеального, принципов формирования личности, творческого воображения, искусства и нравственности, диалектики исторического процесса. Вся эта многогранная проблематика у Ильенкова рассмотрена сквозь призму истории классической философии.

Началось пленарное заседание с доклада академика РАН В.А. Лекторского «Ильенков и современная философия сознания». Под руководством Лекторского в секторе теории познания Института философии АН СССР продолжительное время работал Э.В. Ильенков. Доклад был посвящен современным исследованиям проблемы сознания, главным образом в аналитической философии. Эти исследования, щедро финансируемые и переживающие настоящий бум, ориентируются и во многом опираются на новейшие концепции в области информатики (computer science), нейропсихологии и физиологии мозга.

Расцвет когнитивистики связан в наши дни с надеждами и перспективами создания искусственных устройств, по своим функциям аналогичных человеку. Если во времена Ильенкова споры шли о возможностях создания машины с «искусственным интеллектом», то в наши дни речь заходит уже об андроидах, о переносе человеческого сознания на микрочипы и даже о формировании некого нового человеческого типа – «постчеловека». В.А. Лекторский выступил с критикой этой тенденции к технологизации гуманитарных наук. На этом пути, предупредил он, мы рискуем утратить то собственно человеческое, что в нас есть, – утерять идеальное, понимаемое в смысле Ильенкова, как форма деятельности общественного человека.

Разговор о теории идеального был продолжен в докладе С.Н. Мареева «Проблема идеального у Ильенкова и Лифшица». Споры вокруг ильенковской концепции идеального начались, как известно, еще в 60-х гг., после выхода в свет статьи «Идеальное» во втором томе «Философской энциклопедии». Методологическим истоком разногласий Ильенкова и Лифшица в понимании природы идеального, согласно Марееву, является различие между созерцательным и деятельностным подходами к решению данной проблемы в марксизме ХХ в. Подход Лифшица уходит своими корнями в теорию отражения французских материалистов и Фейербаха («созерцательный материализм», по характеристике Маркса), в то время как в решении проблемы идеального Ильенковым нашла выражение традиция, идущая от Спинозы и Гегеля к Марксу. В результате у Лифшица идеальное понимается скорее натуралистически, поскольку  совпадает с совершенными формами самой природы. У Ильенкова идеальное, напротив, понято как культурно-исторический феномен. Труд, подчеркивает С.Н. Мареев, есть начало и архимедова точка опоры в марксистском понимании человека. Идеальное у Ильенкова – форма деятельности, положенная в качестве формы вещи, и в этом качестве она составляет основание мира культуры.

Споры по проблеме идеального, безусловно, демонстрируют неоднозначность марксистской мысли ХХ в. Анализ проблемы идеального возобновился далее в секции под руководством С.З. Гончарова (Екатеринбург). Впервые в работе Ильенковских чтений принял участие автор известной книги об идеальном Э.Г. Классен из Башкортостана. Заслуживает внимания выступление С.Н. Бычкова о выражении категории идеального в методологии математической науки.

Главная трудность проблемы сознания не только для западных теоретиков, но и для приверженцев марксистской традиции состоит как раз в объяснении идеальности сознания. Исследований мозга и тела человека для решения и даже для правильной постановки этой проблемы оказывается недостаточно. Тут требуется выход в куда более сложную систему, в сферу общественного производства. Идеальные формы возникают не из индивидуальных биологических потребностей индивида, но из потребностей общественного производства человеческой жизни. Именно эти культурно-исторические потребности делают нас способными к поиску истины, а не просто пользы, к восприятию мира под формой красоты, к нравственному поступку, в котором другой человек утверждается как цель, а не как средство.

«Диалектика и культура» – так называется философское общество, организованное последователями Ильенкова более десяти лет назад. Именно это Общество инициирует и проводит ежегодную Международную научную конференцию «Ильенковские чтения». Доклад президента этого общества Г.В. Лобастова был связан с анализом тех методологических проблем, которые, явно или неявно, всегда были в центре внимания участников конференции. И в материалах Чтений, и в публикациях, осуществляемых в рамках работы Общества, рефлексия диалектических форм мышления если еще и осуществляется, то актуализация их как имманентного способа развития мысли при анализе тех или иных конкретных проблем остается без внимания. В этой связи важно отметить теоретическую форму развития мысли у Э.В. Ильенкова. Требуется критически анализировать формы его мышления, исследовать, как им ставится проблема, как она логически эксплицируется. Где, при каких условиях обнаруженная проблема может получить разрешение только развитием исторической практики, а где требуется ее дальнейшая теоретическая конкретизация. Видимая простота текстов Э.В. Ильенкова для некритического восприятия создает впечатление развернутого понятия там, где он только выводит нас на необходимость исследования. В качестве примера Г.В. Лобастов показал способ экспликации Э.В. Ильенковым противоположностей и противоречия научного и нравственного сознания, истины и красоты, взаимосвязи абстрактного и конкретного, всеобщего и особенного. Подчеркивая историчность как самих этих форм, так и их обособленного существования в современной культуре, Г.В. Лобастов поставил задачу исследовать в рамках ильенковской методологии генезис каждой из этих форм в ее необходимости и специфике, форму их внутреннего синтеза в универсальности человеческого Я.

Различные аспекты той же проблемы обсуждали И. Рау (Германия) (доклад «Культура и искусство в работах Эвальда Васильевича Ильенкова») и С.В. Резванов (Ростов-на-Дону) («Э.В. Ильенков о социокультурной природе иллюзорного сознания и методологии его критического анализа»). В фокусе их выступлений и многих других докладов, прозвучавших на нынешних Чтениях, стоял человек как субъект культуры, производящий себя самого как универсальный «ансамбль общественных отношений» (К. Маркс).

О методологических подходах к решению проблемы формирования человека как субъекта шла речь в докладе Весы Ойттинена (Хельсинкский университет, Финляндия). Методологические установки Ильенкова в ходе так называемого «Загорского эксперимента» анализировались им в свете спора Дидро и Гельвеция о том, возникает ли человеческий дух (mind) в ходе общественной деятельности или же существуют некие природные конституенты человеческой разумности. Именно учение Гельвеция, согласно Ойттинену, является предтечей теорий интериоризации, отводящих ключевую роль в формировании личности общественному воспитанию.

По мнению Ойттинена, Ильенков был солидарен с эмпириками Гельвецием и Локком относительно того, что человек при рождении есть tabula rasa. Это, однако, верно лишь в отношении психики, понятой как форма поисково-ориентировочной деятельности. Наличие прирожденных аффектов, «страстей» (passiones) в спинозовском смысле Ильенков не отрицал – судя по всему, он относил их к физиологии, а не к сфере психического, «душе». Элементарной «клеточкой» психики он считал чувственный образ, формирующийся в ходе предметной деятельности по пространственным «контурам» внешних тел. Такого рода психики у новорожденного, разумеется, быть не может.

Выводы Ойттинена сводились к тому, что в трактовке Загорского эксперимента Ильенков сближается с глубоко чуждыми ему философией эмпиризма и просветительской «теорией среды». При этом Ильенков якобы оставляет без ответа принципиальный вопрос, как возможна сама интериоризация, как внешнее воздействие оборачивается внутренней творческой активностью субъекта. Этот пункт у Ильенкова, считает Ойттинен, не является достаточно разработанным и составляет точку роста его теории.

Такая трактовка Загорского эксперимента многим показалась спорной. Оппоненты пытались показать, что именно предметная деятельность, порождающая психический образ как таковой, является исходной формой активности субъекта, в том числе и творческой. Полемика по этому вопросу продолжилась на секции, посвященной психологической проблематике.

Вопрос о преобразовании природного индивида, живой особи вида homo в человеческую личность получил дальнейшее освещение в секции «Вектор истории: от частичного индивида к универсальной личности», в частности, в докладах «Человеческая индивидуальность и диалектика особенного» Е.В. Мареевой и «Личность и проблема единичности» В.А. Королева (Конаково, Тверская область).

Е.В. Мареева указала на упрощенное понимания человеческой индивидуальности как единичного выражения совокупности общественных отношений и тем более «органа»  человеческого рода. В контексте отношения тела к органам, рода к индивидам понятие индивидуальности выглядит как избыточное, а ее субъектные возможности предстают иррациональными. Более того, вне диалектики особенного остается загадкой, как и почему социальное качество надевает маску особого «таланта». Если в природе особенное - следствие случайного отклонения от правила, то человеческая индивидуальность есть такое особенное, которое рождается посредством диалектического снятия всеобщего в единичном. И как раз на этом пути субъективное (произвольное) отклонение может быть переплавлено в творческое усилие субъекта.

Здесь стоит отметить, что участниками Ильенковских чтений, помимо философов, всегда были экономисты, педагоги и психологи (особенно представители школы Л.С. Выготского, о котором Ильенков всегда отзывался с искренним пиететом).  Многие участники Чтений, полемически отталкиваясь от взглядов Ильенкова, выстраивают собственную философскую концепцию. Постоянный участник Чтений В.А. Рыбин (Челябинск) в течение ряда лет стремится выстроить на основе ильенковской диалектической логики масштабную антропологическую теорию. А в основе концепции С.З. Гончарова (Екатеринбург) лежит сближение позиций Э.В. Ильенкова и И.А. Ильина.

Ильенковские чтения открыты для продуктивного диалога. В этом плане следует прежде всего назвать группу киевлян во главе с В.Д. Пихоровичем, которые объявляют себя учениками киевского марксиста В.А. Босенко. Сюда же следует отнести известного казахстанского философа А.А. Хамидова, продолжающего дело Г.С. Батищева.

Особо надо отметить известного философа В.М. Межуева, который начинал как ученик Ильенкова, но очень рано дистанцировался от него в рамках марксизма, мировоззренчески и методологически. Общим у Ильенкова и Межуева было критическое отношение к официальным советским «диамату» и «истмату». В докладе «Проблема культуры в марксизме» В.М. Межуев указал на распространенное заблуждение, суть которого в желании (искушении?) видеть в Марксе и философа, и экономиста, и даже культуролога. «Капитал», доказывает Межуев, – это не экономическое произведение, а критика всей системы сложившихся к тому времени экономических категорий с позиции исторической науки, как ее понимал сам Маркс. Ну а то, что немцы называли «историей культуры», включая сюда историю государства, права, религии, философии и пр., с точки зрения Маркса может рассматриваться как историческая метафизика, покоящаяся на идеалистическом понимании истории, но никоим образом не подлинная «наука истории». Предметом последней у Маркса, по утверждению В.М. Межуева, является не история вещей или идей, но история освобождения человека от принудительного труда – история прогресса в обретении им свободного времени, которое есть время производства самого человека как «основного капитала». Общество по-настоящему свободно, когда позволяет индивиду добровольно избирать формы деятельности и общения с другими людьми – как современниками, так и с предками и потомками. Если у Маркса и была теория культуры, доказывает Межуев, то она целиком совпадает с тем, что он понимал под свободным временем и основанным на нем обществом – коммунизмом. Сегодня мы продолжаем жить в «предыстории», подчеркивал он, поскольку свободное время большинству людей по-прежнему не принадлежит.

Такой взгляд на вектор истории человечества весьма близок к тому, о чем Ильенков писал в работе «Маркс и западный мир». Эта тема нашла продолжение на Чтениях в докладе А. Юбара (университет Майнца, Германия) о концепции «конца истории» Александра Кожева. Проблема «конца истории» в силу определенных исторических обстоятельств была актуальна на протяжении всего ХХ века. В частности, Кожев, решая эту проблему, существенно видоизменил то, что условно можно назвать гегелевским «концом истории». У Кожева конец истории связан с застыванием духа в объективно-духовных государственных структурах; просветительский оптимизм сменяется у него пессимизмом эпохи империализма. Такую «бездуховную» эру Кожев именует марксистским концом истории. Но там, где Кожев, подобно Марксу, говорит о переходе из царства необходимости в царство свободы, нужно видеть принципиальное различие позиций. В постистории Кожева человек лишается труда, возвращаясь к «анимальной» гармонии с природой. Но там, где человек окончательно избавляется от труда, на его долю все равно остается потребление, а в итоге в постисторическом существе Кожева начинают просматриваться черты человека «общества потребления». У Маркса, подчеркивает А. Юбара, мы имеем дело с иным пониманием человека, который и в царстве свободы остается субъектом труда, но обретает свободное время для саморазвития. В этом смысле коммунизм как «царство свободы» не «упраздняет» необходимость, но создает на основе ее освоения предпосылки для того, чтобы все люди, а не меньшинство, стали хозяевами своей жизни.

В докладе А.Д. Майданского (Белгород) «“Не отомрёт, с-собака!”: Ильенков о государстве» обсуждалась проблема, сильно тревожившая мыслителя: отчего социалистическое государство не отмирает, как рассчитывал Маркс, но наоборот – обретает невиданную прежде в истории власть над живой человеческой личностью. Пролетарские революции привели к колоссальной гипертрофии государства. Одно даже сделалось «сверхдержавой». Ильенков видел единственный выход: разграничить полномочия рыночной и государственной машин, чтобы спасти рынок от губительной «диффузии» с (социалистическим) государством. А.Д. Майданский же видит решение проблемы в развитии высоких технологий: машины рынка и государства могут «отмереть» не иначе, как в процессе бинаризации, информатизации, виртуализации их властных структур. Человеку предстоит проделать с этими социальными «мегамашинами» то же самое, что он уже сегодня проделывает с машинами на автоматизированных фабриках. Все человеческие, программные функции государства и рынка взять на себя, а механические – передать программируемым машинам, начисто лишенным творческих сил, способным действовать лишь по готовой, написанной человеком программе. А затем совершенствовать компьютеры до тех пор, пока они не вытеснят из общественного бытия человекообразные машины рынка и государства.

Интересным был доклад М. Загорского (Польша), который сделал акцент на разных версиях идеалистической философии, а точнее объективного идеализма, в преддверии рождения научного коммунизма. В объективном идеализме, доказывал он, человек является объектом даже при признании за ним субъективности. Потенциально это положение содержит возможность сведения человека к объекту – это наиболее опасное последствие любого идеализма. Как считает Загорский, Гегель был вынужден отказаться от гуманистического идеала, тогда как Маркс, следуя примеру Фейербаха, искоренил идеализм и утопизм, дабы сохранить гуманистический идеал.

Не менее радикальную позицию отстаивал В.Д. Пихорович (Киев, Украина), посвятивший выступление доказательству того, что во все исторические эпохи диалектическая философия порождается коммунизмом с его способностью подняться до точки зрения человеческого рода. И сегодня основной вопрос философии стоит так: коммунизм или смерть. Поддержавший эту позицию Д.А. Столяренко (Киев, Украина) заострил проблему, противопоставив истинную коллективность, в которой формируется подлинно универсальная личность, той ситуации, где индивид расщеплен на сумму частичных масок, которые представляют его в реальных или виртуальных обществах, и при этом лишь закрепляют его односторонность.

Как мы уже имели возможность убедиться, наряду с именами Ильенкова и Маркса в докладах постоянно звучало имя Гегеля. Специальный разговор о гегелевской философии зашел на секции «Э.В. Ильенков: методологические проблемы». В рамках секции были сделан доклад Г.Х. Шингарова (Современная гуманитарная академия), посвященный проблеме символа в гегелевской философии. В.Д. Рута в докладе «Проблема первоначала в философии Гегеля» актуализировал гегелевское решение проблемы начала познания, парировав упрек Маркса в том, что дело логики заслоняет у Гегеля логику дела, так называемое конкретное научное исследование действительности.

Но основная полемика развернулась, когда зашла речь о диалектике и современных формах рационализма. По мнению О.Ф. Иващук (Ростов-на-Дону), в наши дни, как правило, признается легитимным тот тип рациональности, который связывался в немецкой классике с рассудком, а теперь выступает под именем знания типа science. В этих условиях диалектика явно или неявно признается нелегитимной, ибо она несовместима с точкой зрения рассудка. В этом контексте и диалектическая традиция, в которой работают ильенковцы, выглядит чем-то вроде мифотворчества или паранауки.

Если под именем философии фигурирует только аналитическая философия, и нелегитимной оказывается вся немецкая классика после Канта, а другие теоретические достижения в рамках европейской традиции по сути рассеяны в границах между литературоведением и этнологией, то усилия ильенковцев обретают особый смысл. В условиях выравнивания производства знания по рассудочным лекалам, по убеждению Иващук, следует сопротивляться, чтобы отстоять более высокий стандарт рациональности – диалектическую методологию, и притом не как локальную этническую мифологию, но как наследие европейской классики, а в ее лице – рационализма как такового.

На такую постановку вопроса откликнулся В.А. Рыбин. По его мнению, Ильенков так и не смог эксплицировать всеобщий и универсальный диалектический метод из-за гегельянской апологии науки, которая заслонила у него проблематику внутреннего развития индивида «внешними» проблемами развития общества. О.Ф. Иващук парировала этот упрек вопросом: имеем ли мы право сводить науку к ее диатрибической ипостаси, в которой действительно невозможно в научной форме выразить знание о человеке? Ведь это как раз и является причиной «расчеловечивания» во всех science-образных подходах к человеку. Но science – несобственный образ и лишь момент диалектического понимания науки, которое он заслоняет и без которого он сам невозможен.

Теоретический анализ в результате неуклонно возвращался в практическое русло: как возможно формирование диалектического мышления на практике? В этом ключе было выстроено выступление Ж.В. Котова (Днепропетровск, Украина), который подчеркнул, что самый актуальный вопрос – как сформировать диалектическое мышление и стать личностью на фоне самораспада западной цивилизации. Как стать человеком в этом бесчеловечном мире? Ведь, по Ильенкову, личность не может сформироваться вне ансамбля общественных отношений, региональных ансамблей свободных индивидуальностей, в создании которых, собственно, и заключается главная задача.

Как видим, теоретические идеи Ильенкова с необходимостью смыкались с практикой. Так что вполне органичным стало обсуждение на юбилейных Чтениях актуальных социально-экономических и политических проблем. Нужно отметить, что в рамках Чтений уже не первый год работает экономическая секция под руководством Н.К. Попадюка. В этот раз он обосновывал свое понимание политэкономической антропологии, предметным полем которой является субъектогенез, в частности, совместно-групповых экономических субъектов. Внимание привлекли доклады «Актуализация диалектики Всеобщего, Особенного и Единичного сегодня» А.И. Московского (МГУ) и «Регресс экономической политики в современной России» И.Э. Фролова (Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН). Помимо этого, в рамках Чтений состоялся брифинг представителей Украины, которые осветили положение в стране с позиций, представленных в украинском интернет-журнале «Пропаганда». 

Однако начало всему этому разговору было положено на пленарном заседании в выступлении А.В. Бузгалина, представлявшего на юбилейных Чтениях одного из их соорганизаторов - Общероссийское общественное движение «Альтернативы». В своем докладе он продемонстрировал, как работает марксистская методология в условиях экономики современного капитализма. Вектором анализа А.В. Бузгалин избрал расширение пространства неотчужденного развития человека, демонстрируемое на примере wiki-экономики. Тот факт, что соотношение занятых в непосредственном производстве к занятым производством симулякров сегодня составляет 20% на 80%, во многом характеризует современную экономику как формально способную обходиться без эксплуатации большинства меньшинством.

В работе юбилейных чтений участвовали две большие делегации – из Украины и Казахстана. Украинская делегация была представлена студенческой молодежью. Так, в частности, в докладе «Кто за посмертной маской?» студентка Д. Кавелина (Киев, Украина) предложила заглянуть за «маску» искусства – не просто для того, чтобы обнаружить там жертву тотального отчуждения, когда люди через искусство больше не становятся людьми, но чтобы открыть путь к новой жизни искусства как деятельного измерения человеческой свободы. Мотив посмертной маски, но уже не искусства, а современного образования, прозвучал и в выступлении А.А. Хамидова (Алматы, Казахстан), показавшего, что если опасностью всякой школьной дисциплины является отсутствие проблемности, когда знание есть голый результат без предшествующего и последующего развития, то вводимые в систему высшего образования болонские ориентиры ведут к отказу от систематических знаний, т.е. являются по сути антидидактикой. Тот же пафос прозвучал в выступлении другого представителя Казахстана Ю.Я. Бондаренко, который указал на проблемы диалектики истории, как они представлены сегодня в высшей школе.

Вполне заслуженный интерес вызвало секционное заседание, посвященное психологическим идеям Ильенкова. Его открывал доклад А.З. Шапиро, осветивший методологические отличия ильенковского подхода к личности от социобиологических подходов, пытающихся соотносить эволюционно-генетический и культурно-исторические аспекты развития индивида, но неминуемо скатывающихся к натуралистическому истолкованию личности. Настоящим событием стало выступление психолога А.Н. Ждан. Она поделилась личными воспоминаниями о беседах с Эвальдом Васильевичем, о его советах касательно читавшегося ею курса истории психологии. В записке, которую принесла с собой Антонина Николаевна, Ильенков написал: «Надо расширить список [рекомендуемой студентам литературы]: Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель. Иначе неокантианство (а оно представлено) будет выглядеть как шаг вперед. А оно было началом разложения. И не будет виден процесс подготовки Марксова взгляда на психику, т.е. магистраль теоретической психологии». А.Н. Ждан подчеркнула, что философское наследие Ильенкова в настоящее время используется в учебном процессе на факультете психологии МГУ, и в интересах развития отечественной психологии важно не утерять мировоззренческий смысл психологической работы со слепоглухонемыми детьми.

Закономерно, что в центре внимания многих выступлений оказался уже упомянутый «Загорский эксперимент», причем многие живо откликнулись на цикл статей Ю.В. Пущаева в журнале «Вопросы философии» [Пущаев 2013^а; Пущаев 2013^б]. А.Н. Шимина (Воронеж) вспоминала в этой связи все прежние попытки дискредитации марксистских теоретических основ Загорского эксперимента. Е.Е. Соколова (МГУ) усмотрела в современных оценках эксперимента проявления так называемого «бинарного», а по сути рассудочного мышления, исходящего из антитезы «или-или» и не умеющего разрешить противоречие между свободой и социальной обусловленностью. Внеисторическому мышлению, неспособному отличить свободу от произвола, остается лишь метаться между произволом и насилием, отметила Е.Е. Соколова.

Доклад постоянного участника Ильенковских чтений учителя М.Б. Ширмана на педагогической секции на тему «Предыстория как диалектика анти-личности»  в определенном смысле закольцевало проблематику Чтений. В нем рассматривалась сложная ситуация, в которой формировалась ильенковская концепция личности. Анализируя работу Ильенкова «Что же такое личность?», Ширман показал что, с одной стороны, Ильенков связывает воспитание личности с истинной коллективностью; с другой стороны, изображаемая им идеальная модель личности – это модель «лучшего» специалиста, которую Ширман расценивает как функциональную кальку капитала, и потому скорее как анти-личность. Личность не тот, кто «лучше», а тот, кто вместе: вместе с сотрудниками, с учителями и учениками личность инициирует и строит новые направления в деятельности коллектива. Способ существования личности – это постоянная борьба с анти-личностью в себе, заключил Ширман, сославшись на собственный преподавательский опыт.

Но картина ильенковского движения будет неполна, если не упомянуть о тех, кто уже ушел от нас, но участвовал в общем деле. Это прежде всего ростовчане А.А. Щитов и А.В. Потемкин. Ростовский университет, в котором долгие годы был ректором Ю.А. Жданов, стал важной опорой для ильенковской школы в трудные для нее времена. Нельзя не сказать и о той роли, которую сыграли и играют в интеллектуальной жизни школы Л.К. Науменко, Г.Г. Водолазов, А.А. Сорокин, А.Г. Новохатько, казахстанский академик Ж.М. Абдильдин, в силу обстоятельств не участвовавшие в конференции очно.

О.Ф. Иващук (Ростов-на-Дону),

 А.Д. Майданский (Белгород),

Е.В. Мареева (Москва)

Литература

Бакхерст 1991 – Bakhurst D. Consciousness and Revolution in Soviet Philosophy: From the Bolsheviks to Evald Ilyenkov. Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

Гегель 1994 – Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Кн. 3. СПб.: Наука, 1994.

Ильенков 2014 – Ilyenkov E.V. Intelligent Materialism: Essays on Hegel and Dialectics. Ed. by Evgeni Pavlov. Leiden, Boston: Brill, 2014 (forthcoming).

Левант, Ойттинен (ред.) 2014 – Dialectics of the Ideal. Evald Ilyenkov and Creative Soviet Marxism. Ed. by Alex Levant & Vesa Oittinen. Leiden, Boston: Brill, 2014.

Пущаев 2013^a – Пущаев Ю.В. История и теория Загорского эксперимента. Начало // Вопросы философии. 2013. № 3.

Пущаев 2013^б – Пущаев Ю.В. История и теория Загорского эксперимента: была ли фальсификация? // Вопросы философии. 2013. № 10.

Примечания