Некоторые исследователи полагают, что эра аналитической философии завершена (Питер Хакер). Причину такой точки зрения, по мнению автора статьи, следует искать в специфических особенностях, присущих аналитической философии, ряд из которых носит форму парадокса. Один из этих парадоксов заключается в противоречии между тематической завершённостью аналитической философии и незавершённостью её нелинейного развития. Именно нелинейность развития вкупе со стилевым своеобразием позволяют нам с уверенностью говорить, что аналитическая философия продолжает существовать.

Some researchers believe that the era of analytical philosophy is over (Peter Hacker). From the author’s of this paper view, the reason for such standpoint lies in the characteristic properties of analytical philosophy, a number of which has a form of paradox. One of such paradoxes consists in the contradiction between analytical philosophy subjects’ completeness and incompleteness of its  nonlinear evolution. Namely the nonlinearity of evolution in common with the analytical style  of philosophizing allow us to speak with confidence that analytical philosophy continue to be in existence.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: история философии, аналитическая философия, аналитический стиль философствования, парадокс анализа, нелинейность развития.

KEY WORDS: history of philosophy, analytical philosophy, analytical style of philosophizing, paradox of analysis, nonlinearity of evolution.

Слово «анализ» дало название влиятельному философскому движению ХХ в. – аналитической философии. Аналитическую философию принято характеризовать как движение, поскольку она объединяет философов не на основе онтологических или иных доктринальных утверждений, а на основе приверженности аналитическому стилю философствования (см., например, [Грязнов 1996, 37; Шрамко 2005, 4; Аналитическая философия 2006, 2; Шохин 2013, 143]). «Аналитическая философия – зонтичный термин, используемый в настоящее время для того, чтобы служить общей крышей для огромного количества философских техник и тенденций. [Она] явно не является школой, доктриной или совокупностью принятых утверждений», – говорится в Кембриджском философском словаре [Хейл 2001, 26]. Многогранность аналитической философии, а также то, что она развивается, заставляет исследователей возвращаться к уточнению ее специфики и делает проблему обсуждения этой специфики дискуссионной.

Обсуждение специфики аналитической философии

В статье «Впечатления и оценки аналитической философии в Европе» (1936) Эрнест Нагель заговорил о «европейской аналитической философии». Ее характерной чертой он считал «натурализм здравого смысла», согласно которому за действительность принимаются те объекты и отношения, которые признаются естественными науками. Философы, которых Нагель отнес к европейским философам-аналитикам, не признают грандиозных философских систем; принимают за нечто само собой разумеющееся данные естествознания и занимаются выяснением их значений и следствий; единственным методом исследования они выбирают научный анализ [Слуга 1998, 100]. Топологически аналитическая философия виделась Нагелю явлением европейским, на которое менее всего влияет американская философия. Зачинателями европейской аналитической философии Э. Нагель считал Джорджа Мура и Людвига Витгенштейна, Рудольфа Карнапа и польских логиков – Лукасевича, Лесневского, Айдукевича и др.

Майкл Даммит пояснил, что еще в конце 1940-х гг. представители Оксфордской школы философии обыденного языка считали Карнапа своим оппонентом. Им не приходило в голову, замечает Ганс Слуга, что пройдет время и Оксфордскую школу и Венский кружок, ярким представителем которого и являлся Карнап, будут относить к одному и тому же течению – аналитической философии [Слуга 1998, 100]. Даммиту принадлежит и известное высказывание, в котором он сформулировал «аксиому аналитической философии». В книге «Источники аналитической философии» он написал, что философы-аналитики привержены двум основополагающим пропозициям: «во-первых, убеждению, что философское объяснение мышления может быть достигнуто посредством философского объяснения языка, и, во-вторых, что всеобъемлющее объяснение может быть достигнуто только таким образом» [Даммит 1994, 4].

Питер Хакер, в отличие от Даммита, не столь однозначен в оценке сущности аналитической философии. В книге «Место Витгенштейна в аналитической философии двадцатого века» он охарактеризовал ее специфику как приверженность не только языку, но и логике [Хакер 1996, ix]. Однако, как справедливо замечает Слуга, не только философы-аналитики взяли на себя обязанность по выявлению следствий из посылки, что именно такое существо как человек использует язык. Крупные мыслители ХХ в., например М. Фуко, Г.-Г. Гадамер и Ж. Деррида, считали, подобно М. Хайдеггеру, язык домом бытия человека. Помимо приверженности логике и языку, напоминает Хакер, аналитическая философия неразрывно связана с понятием «анализ». И все же, по мнению Слуги, характеристика аналитической философии, данная Хакером, недостаточна.

Невозможно уяснить себе сущность аналитической философии, полагает Слуга, и с помощью предложенного Мишелем Фуко понятия дискурсивных формаций. Принадлежность к одной школе или одному направлению характеризуется тем, что философы обсуждают одни и те же объекты, используют одни и те же концепты, применяют одинаковые стратегии аргументации и полагаются на одни и те же модальности высказывания, характеризующие социальные условия, в которых сформулированы те или иные философские утверждения [Фуко 1996, 23–78].

Слуга считает, что подходу Фуко к классификации философских учений недостает двух вещей – понимания роли согласования идей внутри дискурсивных формаций и очерчивания границ существования таких формаций. Кроме того, французский философ игнорирует влияния идей одного философа на идеи другого, что чревато умалением каузальных связей между идеями [Слуга 1998, 105, 106].

Подходы к пониманию сущности аналитической философии у Даммита и Хакера, по мнению Слуги, грешат методологической неточностью. Так, Рассел и Мур признаются философами аналитического направления, однако их не объединяют общие темы, концепты и стратегии аргументации. Скорее можно говорить об общности того, как они мыслят и как выражают свои мысли.

Слуга формулирует два дополнительных критерия для объединения философских идей в одну школу или направление. Помимо сходства тем, идей, концептов и «модальностей высказывания», между идеями должны существовать каузальные связи. Слуга пишет: «Сказать, что два философа вовлечены в один и тот же дискурс или принадлежат к одной и той же школе, значит сказать, что они более или менее согласны по поводу своего философского происхождения, что они совершали путешествие по более или менее одинаковому интеллектуальному маршруту, что они обсуждали более или менее одинаковые проблемы и делали это в одинаковой манере, что они полагают одни те же тексты каноническими и читают их в одной манере, что они говорят на более или менее одинаковом языке, и возможно даже, что они готовы соотносить себя с одним и тем же наименованием» [Слуга 1998, 106–107]. Второй критерий, предлагаемый Слугой, призван конкретизировать время существования философского течения, но об этом позже.

Чаще всего характерным признаком аналитической философии считают особый стиль философствования. По мнению А.Ф. Грязнова, отличительными чертами этого стиля являются «строгость, точность используемой терминологии, осторожное отношение к широким философским обобщениям и спекулятивным рассуждениям; равноценность процесса аргументации с достигаемым результатом; опредмечивание языка исследования и др.» [Грязнов 1996, 37]. В.А. Суровцев занимает сходную позицию. Он характеризует аналитическую философию как «методологическое движение, поставившее глобальную задачу анализа выразительных средств». С его точки зрения, «аналитическая философия представляет собой совокупность разнообразных построений, образующих некоторое “семейное сходство”, которое может быть задано топически, генетически, тематически и методически» [Суровцев 2012, 74]. Аналитическая философия имеет континентальные корни в философии логики Фреге, генетически восходит к британскому эмпиризму и к рационализму Аристотеля, Декарта, Лейбница. Тематическую специфику аналитической философии Суровцев связывает с произошедшим в ней лингвистическим поворотом. Он пишет: «Основная проблематика стала связываться не с исследованием сознания и мира, а с тем, каким образом сознание и мир обнаруживают себя в языке» [Суровцев 2012, 75]. Типологической особенностью аналитической философии становится акцентирование внимания на средствах самого философствования, на аргументированности и доказательности. «Но подобная методология не инспирирует глобальных обобщений типа теорий всего. Только метод, а метод или техницизм ведет к нюансам» [Суровцев 2012, 76].

 Как отмечалось выше, Г. Слуга солидарен с теми, кто видит особенность стиля философов-аналитиков в том, «как они мыслят и как выражают свои мысли». Но названные критерии не столь определенны, поэтому следует, по мнению Слуги, добавить критерий исторических границ направления или школы. Однако философские школы или направления нельзя отнести к натуральным видам. По этой причине их границы в известной степени будут определяться конвенционально и с учетом теоретического удобства, считает философ [Слуга 1998, 106]. (Здесь он указывает на аналогию с проведением границ океанов: как и у океанов, границы школ и направлений в философии сколь определенны, столь и неопределенны.)

Проблема исторических границ

Аналитическая философия не является единственным направлением, которое использовало и использует аналитические методы. Анализ возник в древней Греции, вошел в философию и прошел длительный путь развития, в результате чего оформилась философская традиция. Неслучайно некоторые современные исследователи не считают необходимым отрывать от этой традиции аналитическую философию ХХ в. и выделять ее в особое направление [Слуга 1998, 101].

Под термин «аналитическая традиция» подпадают те философы и школы, которые использовали и используют философский анализ (Аристотель, Декарт, Кант, феноменология Гуссерля, аналитическая философия, философия Р.Дж. Коллингвуда, аналитическая психология К. Юнга и др.). Однако аналитической философией называется та часть философии ХХ в., которая, помимо использования анализа, приобрела свою историю. А это общее происхождение, общие канонические тексты, преемственность тем, концептов и методов. Всякая «история» имеет хронологические границы. Поэтому определение временных границ существования аналитической философии становится важным указателем ее специфики.

Мнения авторитетных исследователей о том, кто является родоначальником аналитической философии, разделились. Дж. Урмсон, а также П. Хакер возводят ее происхождение к деятельности Кембриджской школы (Рассел, Витгенштейн и др.). По их мнению, отсюда в первых декадах ХХ в. она начала шествие по всему миру. Однако британец Майкл Даммит отстаивает идею первенства Готлоба Фреге в зарождении аналитической философии. Свою точку зрения он выразил в формуле: «Аналитическая философия есть постфрегеанская философия» [Даммит 1978, 441; Даммит 1993]. Скот Соумс, автор двухтомного исследования «Философский анализ в двадцатом столетии», тоже считает, что начало «[аналитической] традиции можно усмотреть в [творчестве] Готлоба Фреге» [Соумс 2003^а, xvii]. Автор другого исторического исследования Аврум Строл среди основоположников философской логики наряду с Расселом также называет Фреге [Строл 2000, 25]. Отечественный исследователь В.А. Суровцев, считающий аналитическую философию методологическим движением, которое поставило глобальную задачу анализа выразительных средств, отмечает большую заслугу Фреге, впервые предпринявшего попытку их систематизации [Суровцев 1997, 13].

В свою очередь П. Хакер не поддерживает Даммита и считает Фреге всего лишь предшественником философов-аналитиков. Н.С. Юлина также воспринимает Фреге только как провозвестника современных форм аналитической философии. Ее основоположником она называет Бертрана Рассела [Юлина 2006, 35]. Многие исследователи не относят Фреге к родоначальникам аналитического движения (см., например, [Хейл 2001, 26])[i].

На наш взгляд, ответ на вопрос, следует ли считать Фреге зачинателем аналитической философии, может определяться несколькими вещами. Во-первых, тем, в чем усматривается суть анализа, практикуемого в аналитической философии. Если одним из главных видов анализа считать логический анализ [Бини 2009 web], то сомневаться в первенстве Фреге не приходится. Фреге предложил функционально-аргументный вид анализа, который широко используется в аналитической философии. Во-вторых, многие темы, вошедшие в ее золотой фонд, впервые стали обсуждаться в работах Фреге. Среди этих тем поиск логических оснований математики, постановка проблемы ментальной каузальности и мн. др. В-третьих, можно согласиться с мнением Даммита, что в работах Фреге имеется и лингвистический крен. В работе «Основания арифметики: логико-математическое исследование понятия числа» (1884), обсуждая вопрос, как нам даны числа, Фреге предложил определить смысл того предложения, в котором встречается термин, обозначающий число. Имя Фреге стоит первым в ряду основателей логической семантики. Все эти аргументы говорят в пользу того, что Фреге являлся философом-аналитиком.

Важным фактором, не позволяющим считать Фреге философом-аналитиком, является, на наш взгляд, его антиэмпиризм. Арифметический реализм в духе неопифагореизма и семантический реализм философа лежат в стороне от стремления большинства философов-аналитиков связать онтологические допущения с данными опыта. Фреге же был склонен думать, что наши мысли имеют объективное существование. Он писал: «…мысли не являются ни вещами внешнего мира, ни представлениями. Следует, таким образом, выделить третью область» [Фреге 1997, 64]. Однако этот контрдовод не является решающим аргументом в пользу того, чтобы не причислять Фреге к философам-аналитикам. Причина этого лежит в такой особенности аналитической философии как нелинейность, о чем пойдет речь ниже.

П. Хакер очень определенен не только тогда, когда называет Кембриджскую школу родоначальницей аналитической философии, но и тогда, когда утверждает, что она завершилась в середине 1970-х гг. Он связывает это с упадком философии обыденного языка Оксфордской школы. В дальнейшем, утверждает Хакер, аналитическая традиция переместилась в США, где под влиянием Уилларда ван Ормана Куайна и постпозитивистов окончательно потеряла связь с идеями Витгенштейна и сохранила исключительно имя, но не сущность. У. Куайн, Д. Дэвидсон и Н. Хомский с их последователями завершили, по мнению Хакера, философию обыденного языка. На них и лежит ответственность за столь бесславный ее конец [Слуга 1998, 108].

Хакер даже исключает Куайна и некоторых других американских философов из числа философов-аналитиков на том основании, что те сменили «научный взгляд на мир» на «сциентистский». Для обоснования этой своей точки зрения Хакер ссылается на суждение Витгенштейна. В «Голубой книге» тот писал, что тенденция использовать в философии метод редуцирования является реальным источником метафизики и ведет философа в абсолютную темноту [Витгенштейн 1999, 35]. Хакер замечает, что «цель философии не в том, чтобы заниматься наукой или ее сторониться, но в том, чтобы удерживать ее в рамках [здравого] смысла» [Хакер 1996, 123].

Собственно поводом для исключения Куайна из рядов аналитиков послужил высказанный им тезис, что не существует четкой границы между аналитическими и синтетическими высказываниями. Можно предположить, исходя из приведенного мнения Витгенштейна, что тезис Куайна ведет к стиранию грани между научными и философскими высказываниями. Появляется «натурализованная эпистемология», которая и «ведет философа в темноту».

Слуга замечает, что споры вокруг проблемы различения аналитических и синтетических высказываний являются неотъемлемой частью аналитического дискурса и аналитической философии. Упомянутый тезис Куайна сформулирован в русле продолжающегося обсуждения этой проблемы. Тут отчетливо видна тематическая преемственность проблематики Куайна и философов-аналитиков, тогда как Хакер этого вроде бы не замечает. По этой причине, в частности, Слуга утверждает, что объявление Хакера о завершении аналитической философии в последней четверти ХХ в. преждевременно [Слуга 1998, 113]. Слугу смущает и тот факт, что сциентистский уклон Рассела и логических эмпириков не помешал Хакеру отнести их к лагерю аналитиков [Слуга 1998, 110–111]. (Мы поддерживаем мнение Слуги с тем уточнением, что речь должна идти о позднем творчестве Рассела, когда тот, по образному выражению А.С. Колесникова, спустился с «альпийских вершин», где жили ранее Платон, Лейбниц и Фреге, в «долины», которые были «возделаны» Юмом, Миллем и Джемсом [Колесников 1991, 204].)

Как было отмечено, Хакер считал концом аналитической философии ее переход с научных позиций на сциентистские. Заметим, что в современной аналитической философии сознания существует такое направление, как элиминативизм, представители которого убеждены не только в сводимости ментальных терминов к терминам естествознания, но и в том, что ментальное вообще не существует. И все же такая радикальная точка зрения обосновывается аналитическими методами, как, впрочем, и менее радикальная, но тоже «сциентистская» теория тождества ментального и физического. Таким образом, «сциентистский уклон» не может однозначно свидетельствовать об уходе аналитической философии со сцены в XXI в.

Что же еще, помимо «перехода на сциентистские позиции», может послужить маркерами «конца» аналитической философии? Назовем два возможных. Может показаться, что аналитическая философия порывает с так называемой «аксиомой аналитической философии», сформулированной Даммитом: анализ мышления должен предваряться анализом языка, выражающего это мышление. Ориентированные со времен Аристотеля – Декарта – Канта на анализ философы обратились к анализу выразительных средств философских высказываний. Слуга замечает: «По-видимому, существует естественный прогресс в философии от метафизики через эпистемологию к философии языка… Сначала философы думали о мире, затем о путях познания мира. Наконец, они обратили внимание на способ, которым такое познание выражается» (цит. по [Боброва 1996, 100]). Аналитическая философия выполняет задачу завершающего этапа аристотелевско-картезианско-кантианской философской традиции, а в широком смысле – заложенной еще элеатами аналитической традиции в философии, сделав акцент на анализе выразительных средств.

Исследование выразительных средств мышления шло в трех направлениях. После разочарования в проектах логических атомистов и логических позитивистов анализ переместился в сферу философии обыденного языка. Прошло время, и Пол Грайс выступил критиком уже лингвистического анализа [Соумс 2003^б, 197–216]. На смену философии обыденного языка пришел формально-логический анализ обыденного языка, практикуемый Дэвидом Дэвидсоном. Позже появился новый для ХХ в. проект философского анализа, порывавшего с «доминированием лингвистической модели как источника всякого философского теоретизирования», инициатором которого стал Сол Крипке [Соумс 2003^б, 218]. И все же, несмотря на возрождение нелингвистических видов анализа в аналитической философии, философы-аналитики не отказались от логико-лингвистического анализа. Он широко ими используется, что говорит о методологической преемственности и служит знаком того, что аналитическая философия продолжает существовать.

Может показаться, далее, что о завершении аналитической философии свидетельствует «окончательная потеря» ею, по словам Хакера, связи с идеями Витгенштейна. Эту мысль Хакера мы понимаем и в том смысле, что философы-аналитики отказались от демонстративной критики метафизики, признали ее особым видом знания. Однако возрождение интереса к метафизике произошло уже в конце 1950-х гг., наиболее отчетливо – в концепции «дескриптивной метафизики» Питера Стросона, а Хакер связывает завершение аналитической философии с более поздним периодом. Видимо, и этот критерий «конца аналитической философии» не работает.

Проблема исторического завершения аналитической философии все еще остается дискуссионной. В этой дискуссии у нас есть аргумент в пользу перспективности ее существования. Аргумент касается характера аналитической философии как «свободного сцепления подходов к проблемам» [Строл 2000, 5]. Являясь зонтичным термином, «аналитическая философия» объединяет темы, концепты, техники анализа по принципу «семейного сходства». Так, Фреге не был склонен к «натурализму здравого смысла», который Томас Нагель назвал существенной чертой «европейской аналитической философии». Однако он внес огромный вклад в разработку других, свойственных аналитической философии полей исследования: стал основателем логической семантики, предложил функционально-аргументную разновидность анализа, логически обосновал расширительное толкование понятия «существование» и т.д. И именно эта сторона его творчества роднит его с философами-аналитиками.

Или возьмем онтологическую составляющую при формально-логическом исследовании языка и анализе денотативных функций естественного языка. Методы логического и лингвистического анализа рисуют различающиеся картины действительности. Но, как отмечает В.А. Суровцев, и в том, и в другом случае разрабатываемые онтологии имеют общие черты (зависимость значений языковых выражений от контекста и всей языковой структуры; различение выражений, выполняющих или не выполняющих денотативную функцию) [Суровцев 2012, 75–76].

Приведенные примеры, а они не исчерпывают всех возможных, дают основание утверждать, что между разными философскими построениями в аналитической философии существуют причинно-следственные зависимости на основе семейного сходства. А такой характер зависимостей не может иметь линейного описания. Возможны ответвления тем, концептуальных схем, техник анализа, выразительных средств, порождающие новые цепочки зависимостей. Нелинейность развития аналитической философии не позволяет даже предугадать, при каких обстоятельствах, когда и какие новые ответвления возникнут. Сложившаяся на принципе семейного сходства тем, концептов и концепций, методов анализа, аналитическая философия вполне может остаться одним из главных направлений философских поисков и в XXI в. Этому будет способствовать и отчетливый международный характер аналитической философии.

Причины наднационального характера аналитической философии

Ганс Слуга видит в аналитической философии по-настоящему интер- и наднациональное движение, каким когда-то была средневековая схоластика [Слуга 1998, 112]. Принято говорить о французском рационализме, британском эмпиризме, немецком идеализме, тогда как представители аналитического движения не рекрутировались из числа философов одной или двух национальностей. Философия анализа не является исключительно британским занятием (вопреки мнению Хакера), англо-австрийским (вопреки Даммиту) или англо-американским (как полагает большинство других исследователей). Немец Фреге, англичанин Рассел и австриец Витгенштейн были основателями нового философского направления, что явно указывает на его интернациональный характер и делает надуманным разделение философии ХХ в. на «островную» (аналитическую) и «континентальную» (метафизическую). «Аналитическая философия сегодня является международным движением», – констатируют отечественные исследователи [Аналитическая философия 2006, 15].

Какие особенности аналитической философии позволяют ей легко распространяться по всем весям? По мнению Слуги, новый стиль философствования был с самого начала связан с математикой, символической логикой и физикой, которые не столь ангажированы вненаучными интересами. Второй важной особенностью аналитической философии, с его точки зрения, было то, что она носила неисторический и даже антиисторический характер. Человек, захотевший заниматься аналитической философией, не обязан быть связанным с какой-то национальной интеллектуальной традицией, какими-то определенными взглядами. Именно антиисторизм дает аналитической философии уверенность в том, что она несет новое начало. Феноменология Эдмунда Гуссерля с ее лозунгом «Назад к вещам» в этом плане очень похожа на аналитическую философию. Эти два направления пытаются преодолеть пласты истории и вырваться в пространство «чистого» сознания и неотягченной социумом реальности. Антиисторизм вообще отличает классическую рационалистическую философию. Ричард Рорти писал, что «один из способов понимания того, как аналитическая философия входит в традиционную картезианско-кантианскую структуру, заключается в том, чтобы рассматривать философию как попытку выйти за пределы истории» [Рорти 1997, 7].

Мы разделяем тезис Слуги об антиисторизме аналитической философии. Часто философы-аналитики «не замечают» исторической пропасти между теми, кто жил века назад, и своими современниками. Идеи философов прошлых эпох сравниваются с идеями наших дней без скидок на условия их возникновения («модальности высказывания», по Фуко). Но является ли такой подход всесторонне информативным? И главное – не противоречит ли он принципу контекстуальности, вырабатываемому коммуникационными концепциями языка? Эти вопросы требуют обсуждения.

Парадокс анализа и парадоксы аналитической философии

Из нашего рассмотрения различных аспектов аналитической философии вырисовывается достаточно противоречивая картина ее специфики. Уилфрид Селларс в статье «Философия и научный образ человека» (1962) писал, что если анализ представлять как исследование отдельных частей целого, то философия может оказаться близорукой в описании действительности, так как при таком понимании анализа она следует от одной части к другой, теряя из виду целое. И тогда понятие «аналитическая философия» становится противоречивым, поскольку сама философия как будто пренебрегает синтезом – составлением целостной картины действительности [Селларс 1962, 39]. На наш взгляд, в приведенном высказывании об аналитической философии присутствует некоторая парадоксальность, связанная с несоответствием сложившихся представлений о ней с ее реальными особенностями. Философы-аналитики использовали не только и не столько декомпозиционный вид анализа, который Селларс приписывает всей аналитической философии, сколько преобразовательный или интерпретационный вид анализа [Бини 2014 web]. Поэтому с мнением философа можно и не согласиться.

Парадоксальность аналитической философии проявляется не только как несоответствие ее реальных свойств сложившимся представлениям об этих свойствах. Она проявляется и на уровне формально-логической противоречивости основного инструмента познания в аналитической философии – анализа. Мы имеем в виду «парадокс анализа». Его суть состоит в том, что анализ не может одновременно соответствовать двум требованиям, которые к нему предъявляются – быть информативным и вместе с тем логически непротиворечивым. В связи с лингвистическим анализом этот парадокс проявляется следующим образом. Чтобы анализ состоялся и был адекватным, анализируемое понятие должно быть синонимом понятия, которое мы получаем в результате анализа. Например, понятие «брат» по его смыслу должно быть синонимом понятия «ребенок мужского пола, родители которого имеют других детей». Но если эти два понятия являются синонимичными, тогда высказывание «братом является ребенок мужского пола, родители которого имеют других детей» можно заменить другим высказыванием – «братом является брат». Однако эти два высказывания не выглядят синонимичными, поскольку первое из них более информативно. Здесь представляются возможными два решения: предложенный анализ является либо некорректным, поскольку анализируемое понятие (analysandum) и analysans (понятие, полученное в результате анализа) не являются синонимами, либо неинформативным, поскольку анализируемое понятие и результат анализа всего лишь синонимы.

Термин «парадокс анализа» впервые был использован в 1942 г. применительно к работам Дж. Мура [Бини 2014 web][ii]. Речь шла об определении понятия добра в книге «Principia Ethica» (1903). По мысли Мура, добро невозможно определить аналитически – расчленяя его на его отдельные проявления и редуцируя к ним, поскольку это приводит к «натуралистической ошибке». Добро постигается интуитивно, но тогда о добре можно сказать только то, что добро есть добро. И в таком случае анализ излишен или тривиален.

Какие решения предлагались для преодоления парадокса анализа? Майкл Бини полагает, что различение Фреге референта и смысла знака явилось следствием решения парадокса анализа. Анализ может оказаться корректным, если в суждении «А = С» у А и С окажется один и тот же референт, однако С будет обладать другим, более содержательным, смыслом, чем А[iii]. Сам Мур, отвечая на предъявленное ему критическое замечание в 1942 г., писал, что analysandum и analysans, будучи одним и тем же понятием при правильном анализе, по-разному выражают эти понятия. Но одновременно философ признавал, что у него нет четкого решения проблемы [Бини 2014 web]. Философы-аналитики на всем протяжении ХХ в. предлагали разные техники и виды анализа. Самым востребованным видом анализа оставался преобразовательный или интерпретационный вид анализа, и парадокс анализа проявлялся снова и снова.

Следующая черта аналитической философии, заключающаяся в стремлении разрешить естественное противоречие между рациональным и эмпирическим в процессе познания, тоже проявляется в виде парадокса – ведь если в онтологии и эпистемологии она чаще всего следует эмпиризму, то номинально ее всегда соотносят с рационализмом.

Аналитическая философия ХХ столетия представляет аналитическую традицию, берущую начало в рационалистической философии элеатов. Бертран Рассел писал: «Часто говорят, что Парменид изобрел логику, но в действительности он изобрел метафизику, основанную на логике» [Рассел 1994, 61]. Имена и идеи Аристотеля, Декарта, Канта стали составной частью аналитического дискурса. Рационализм и использование техники логического анализа, а также интернациональный характер роднят аналитическую философию со схоластикой средневековья. Непосредственными предшественниками философов-аналитиков называют Бернарда Больцано (1781–1848) и Франца Брентано (1838–1917), которые оказали значительное влияние на формирование стиля философствования, характерного для аналитической философии [Шрамко 2005, 4; Аналитическая философия 2006, 17–22]. Своим рождением и дальнейшим развитием аналитическая философия обязана успехам в области символической логики. Морис Мерло-Понти оценил ее так: «…англосаксонская аналитическая философия – это преднамеренное уединение в универсуме мысли, где нет места для случайности, неоднозначности и конкретности» [Мерло-Понти 1991 web].

Однако аналитическая философия развивалась не как исключительно умозрительная дисциплина. Этим она отличалась от средневековой схоластики. Т. Нагель, как мы уже упоминали, считал, что аналитическая философия привержена «натурализму здравого смысла». Эмпиризм аналитической философии не позволил некоторым исследователям причислить Фреге к ее представителям. Многие, как мы видели, считали эмпирическую философию, а более конкретно – взгляды Дэвида Юма, вторым источником аналитической философии. Куайн записал: «Программа, согласно Расселу, должна была заключаться в том, чтобы объяснить внешний мир как логическую конструкцию из чувственных данных» [Куайн 2000, 372]. Суть логического эмпиризма, сердцевиной которого стали идеи Венского кружка, была выражена уравнением: логический позитивизм = Юм + математическая логика [Бергман 1967, 33]. По нашему мнению, амбивалентный, покоящийся на эмпиризме и рационализме, фундамент аналитической онтологии стремился обосновать Питер Стросон в статье «Новые кантианские основания метафизики» (1987) [Стросон 1997].

Парадоксальность аналитической философии мы усматриваем в следующем. Многие исследователи отмечают ее рационалистический характер («преднамеренное уединение в универсуме мысли»). Кажется, что она занята решением теоретического «парадокса анализа». Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что философы-аналитики в их большинстве основывались на данных естествознания («физики») и на доверии эмпиризму здравого смысла. Одной из важных процедур обоснования существования чего-либо в аналитической философии стала инстанциация (instantiation) – указание хотя бы на один пример из опыта, соответствующий онтологическому термину.

Другая парадоксальная черта специфики аналитической философии заключается в видимом противоречии между ее тематической завершенностью и перспективой дальнейшего (нелинейного) развития. Можно сказать, что аналитическая философия имеет завершающе-незавершенный характер. Рационализм в лице аналитической философии завершил тематический круг развития, который Г. Слуга описал так: от метафизики через эпистемологию к философии языка. Сделав акцент на средствах исследования оснований бытия и познания, аналитики «замкнули» тематический круг развития классической западной философии. Вместе с тем аналитическая философия продолжает существовать. Причина этого, как мы уже говорили, лежит в ее нелинейном характере. Эта особенность является залогом будущности аналитической философии и одним из признаков ее классического характера.

Аналитическая философия не чужда парадоксальности еще в одном смысле: сомневаясь, как всякая рефлектирующая мысль, она часто доводит скептицизм по отношению к себе до самоотрицания. Так было с «Логико-философским трактатом» Витгенштейна. Известно, что когда философ признал идеи «Трактата» устаревшими и отрекся от них, он запретил Фридриху Вайсману напечатать подготовленную им в начале 1930-х гг. книгу «Принципы лингвистической философии», в которой популярно излагались идеи «Логико-философского трактата». При этом Витгенштейн грозил покончить с собой, если тот ее опубликует (см. [Руднев 2001]). Логические позитивисты, стремясь усовершенствовать способы связи логических структур языка с чувственными данными (принцип верификации), сами признали невыполнимость этой задачи.

И все же, несмотря на примеры радикального скептицизма, философы-аналитики чаще всего находят в скептицизме пути самоанализа и движения вперед. Вырабатывается еще один методологический прием, обогащающий их стиль философствования. Он состоит в стремлении предвосхитить все возможные возражения. Дэвид Льюис, делясь впечатлениями от книги Дэвида Чалмерса «Сознающий ум» (1996), написал, что у сторонников материализма, сочиняющих возражения против (дуалистической) концепции Чалмерса, немного шансов на успех, потому что среди этих возражений мало таких, которые Чалмерс не предвидел бы и не опроверг в своей книге (см. обложку книги [Чалмерс 1996]). Эту особенность аналитической философской практики В.К. Шохин назвал «исследованием-через-контроверсию» [Шохин 2013, 146].

В заключение добавим, что мы обсудили лишь те особенности аналитической философии, которые свидетельствуют о ее парадоксальности и показались нам важными для обоснования перспектив ее развития.

ЛИТЕРАТУРА

Аналитическая философия 2006 – Блинов А.Л., Ладов В.А., Лебедев М.В., Петякшева Н.И., Суровцев В.А., Черняк А.З., Шрамко Я.В. Аналитическая философия. М.: РУДН, 2006.

Бергман 1967 – Bergmann G. Logical positivism, language, and the reconstruction of metaphysics // Id. The Metaphysics of Logical Positivism. 2nd ed. Madison: University of Wisconsin Press, 1967. P. 30–77.

Бини 2009 web – Beaney M. Analysis (§ 6) // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (May, 2009 Edition) / Ed. by E.N. Zalta. URL = http://plato.stanford.edu/entries/analysis/

Бини 2014 web – Beaney M. Supplement to «Analysis» Conceptions of Analysis in Analytic Philosophy// The Stanford Encyclopedia of Philosophy (2014 Edition) / Ed. by E.N. Zalta. URL=http://plato.stanford.edu/entries/analysis/s6.html

Боброва 1996 – Боброва Л.А. Фреге или Витгенштейн? О путях развития аналитической философии // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М.: Ин-т филос. РАН, 1996.

Витгенштейн 1999 – Витгенштейн Л. Голубая книга. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.

Грязнов 1996 – Грязнов А.Ф. Феномен аналитической философии в западной культуре ХХ столетия // Вопросы философии. 1996. № 4. С. 37-47.

Даммит 1978 – Dummett M. Truth and Other Enigmas. Cambridge: Harvard University Press, 1978.

Даммит 1994 – Dummett M. Origins of Analytical Philosophy. Cambridge: Harvard University Press, 1994.

Колесников 1991 – Колесников А. С. Философия Бертрана Рассела. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991.

Куайн 2000 – Куайн У. ван О. Слово и объект. М.: Логос; Праксис, 2000.

Мерло-Понти 1991 web – Мерло-Понти. М. Интервью // Логос. 1991. № 2. С. 31-40. Цит по: URL=http://anthropology.rinet.ru/old/merlo_ponti.htm .

Рассел 1994 – Рассел Б. История западной философии: В 2 т. Т. 1. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1994.

Рорти 1997 – Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1997.

Руднев 2001 – Руднев В. Венский кружок: Энциклопедия логического позитивизма // Логос. 2001. № 4. С. 137–146.

Селларс 1962 – Sellars W. Philosophy and the Scientific Image of Man // Frontiers of Science and Philosophy / Ed. by R.G. Colodny. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1962. P. 35−78.

Слуга 1998 – Sluga H. What has history to do with me? Wittgenstein and analytic philosophy // Inquiry. 1998. № 41. P. 99−121.

Соумс 2003^а – Soames S. Philosophical Analysis in the Twentieth Century. Vol. 1. The Dawn of Analysis. Princeton; Oxford: Princeton University Press, 2003.

Соумс 2003^б – Soames S. Philosophical Analysis in the Twentieth Century. Vol. 2. The Age of Meaning. Princeton; Oxford: Princeton University Press, 2003.

Строл 2000 – Stroll A. Twentieth-Century Analytic Philosophy. N.-Y.: Columbia University Press, 2000.

Стросон 1997 – Strawson P.F. Kant's new foundations of metaphysics // Id. Entity & Identity and Other Essays. N.-Y.: Oxford University Press, 1997. P. 232–243.

Суровцев 1997 – Суровцев В.А. Философия логики Г.Фреге в контексте аналитической философии и феноменологии // Готлоб Фреге. Логические исследования. Томск: Водолей, 1997. С. 3–21.

Суровцев 2012 – Суровцев В.А. О методах аналитической философии // Аналитическая философия: проблемы и перспективы развития в России. СПб.: Изд-во С.-Петерб. гос. ун-та, 2012. С. 74–80.

Фреге 1997 – Фреге Г. Мысль: логическое исследование // Его же. Избранные работы. М.: Дом интеллектуальной книги; Русское феноменологическое общество, 1997. С. 50–75.

Фуко 1996 – Фуко М. Археология знания. К.: Ника-Центр, 1996.

Хакер 1996 – Hacker P.M.S. Wittgenstein’s Place in Twentieth-Century Analytic Philosophy. Oxford: Blackwell, 1996.

Хейл 2001 – Heil J. Analytic Philosophy // The Cambridge Dictionary of Philosophy. 2nd ed. / Ed. by R. Audi. Cambridge: Cambridge University Press, 2001.

Чалмерс 1996 – Chalmers D.J. The Conscious Mind. In Search of a Fundamental Theory. N.-Y.; Oxford: Oxford University Press, 1996.

Шохин 2013 – Шохин В.К. Что же все-таки такое аналитическая философия? В защиту и укрепление «ревизионизма» // Вопросы философии. 2013. № 11. С.137–148.

Шрамко 2005 – Шрамко Я. Очерк истории возникновения и развития аналитической философии // Логос. 2005. № 2. С. 4–12.

Юлина 2006 – Юлина Н. С. Аналитическая философия // Философия. Энциклопедический словарь. М.: Гардарики, 2006. С. 34–37.