В этой статье я высказываю критические замечания о когнитивном релятивизме . Основной вывод: умеренный релятивизм в отношении проблемы обоснования (джастификации) не делает невозможным сползание к более сильным формам релятивизма по отношению к истине и реальности. 

            In this paper, I give critical remarks on cognitive relativism. The main conclusion is that a modest relativism about justification does not warrant a slide to stronger forms of relativism about truth and reality.

             КЛЮЧЕВЫЕ  СЛОВА: релятивизм, обоснование, истина, реальность, объект, смысл, мнение, рациональность, знание.

              KEY WORDS: relativism, justification, truth, reality, an object, meaning, opinion, rationality, knowledge.

             На самом деле релятивизм – это связка различных доктрин. Их взаимоотношения зависят от фоновых философских предположений. Некоторые формы релятивизма могут быть верны, некоторые – нет [Ниинилуото 1991, 1999].

Типы релятивизма

Два основные типа релятивизма – когнитивный и моральный (в широком смысле; ср. [Крауз, Мейланд 1982]). Ниже следует систематизированный перечень некоторых «когнитивных» категорий, которые в определённом смысле можно считать «релятивными», или «относительными»:

Онтологические: объекты, факты, мир, реальность.

Семантические: истинность, референция, смысл.

Эпистемологические: восприятие, опыт, мнение, оправдание, знание.

Методологические: вывод, рациональность, прогресс.

В соответствующий список «моральных» категорий могли бы войти по крайней мере – обычаи, ценности, этика, законы, политика, религия.

С другой стороны, есть много различных факторов, к которым некоторые категории могут рассматриваться как относительные или релятивные: лица, группы, культуры, окружения (срéды), языки, концептуальные каркасы, теории, парадигмы, точки зрения, формы жизни, гендер, общественный класс, социальные практики, социальные интересы, ценности.

Подставляя эти альтернативы в схему «x относителен (релятивен) к y», получим 21х15, или 315 вариантов релятивизма. Многие из этих релятивистских позиций знакомы нам по истории философии. Относительность истинности и моральности к индивидуальным личностям – это «субъективизм», или «протагорианство» (как интерпретация протагоровской доктрины homo mensura – «человек есть мера всех вещей»); относительность восприятия к теориям – это «нагруженность наблюдений теорией»; относительность мнений к языкам или концептуальным/теоретическим каркасам обычно называют «концептуальным релятивизмом», «релятивизмом к каркасам», «внутренним реализмом» или «несоизмеримством; относительность истинности к исторически обусловленным точкам зрения – «перспективизм» Ницше; относительность мнений к гендеру – «гендерный релятивизм», а относительность к социальным факторам – «классовый релятивизм» или «социальный релтивизм».

В зависимости от философских предпосылок существуют также систематические взаимосвязи между различными релятивистскими тезисами. Например, если некоторая точка зрения определяется классовым положением или наличием некоторой концептуальной системы, релятивизм становится тождественным, соответственно, с классовым релятивизмом или с релятивизмом каркасов. Если предполагается, что язык женщин последовательно отличается от мужского языка, то из языкового релятивизма следует гендерный релятивизм.

Ясно также, что некоторые виды релятивизма являются взаимоисключающими. Например, протагорианство, утверждающее, что каждая отдельная личность имеет свои собственные субъективные мнения или ценности, несовместимо с классовым или гендерным релятивизмом.

Можно также различать локальные и глобальные формы релятивизма. Первые ограничивают свои претензии отдельной категорией х, в то время как вторые распространяют эти претензии на все категории. Например, глобальный субъективизм утверждает, что все относительно к отдельным личностям, но локальный субъективизм может относиться, например, только к морали. (Аргументы против непротиворечивости глобального релятивизма см. [Сигель 1987].)

Важно также отличать плоский релятивизм, утверждающий только, что х исторически или фактически изменялся в зависимости от у, от глубинного, или подлинно философского релятивизма, утверждающего, что х имеет смысл только относительно у  [Хаак 1996]. Из разнообразия х в различных контекстах у нельзя заключить, что у есть окончательная среда или стандарт для существования х. Например, из одного только «плоского» факта, что мнения и ценности людей в разных культурах разные, нельзя сделать вывод в пользу «глубинного» культурного релятивизма применительно к истинности и оправдания мнений и ценностей.

В этой работе я ограничу свое внимание когнитивным реализмом. В другом месте я отстаивал умеренную форму морального релятивизма, принимающего, что моральные ценности и принципы – это созданные людьми социальные конструкции, но не согласен ни с моральным нигилизмом, скептицизмом, субъективизмом, ни с радикально релятивистским тезисом, что все системы морали одинаково хороши [Ниинилуото 1999]. Аналогичный вывод о когнитивном релятивизме неприемлем, поскольку истинность и оправдание суждений о фактах зависит от их отношения к объективной, независимой от разума (сознания) реальности [Ниинилуото 2006].    

Вопросы по поводу когнитивного релятивизма

В своем классическом диалоге «Теэтет» Платон изображает Протагора  отстаивающим тезис, что любая данная вещь «для меня такова, какой она представляется мне, а для тебя такова, какой представляется тебе». Например, тот же самый ветер может представляться холодным мне, но теплым тебе. Аналогично, античные астрономы считали, что Земля – центр мира, а мы считаем, что она вращается вокруг Солнца. Даже в современной науке могут существовать несовместиный взгляды: согласно копенгагенской школе квантовой механики основные законы природы – статистические, но теории скрытых переменных стараются свести квантовые законы к детерминистским.

Такого рода релятивность, или относительность человеческих восприятий и мнений показывает только, что члены различных сообществ могут придерживаться разных систем мнений:

(1)                   Согласно системе мнений В₁ имеет место р,

         Согласно системе мнений В₂ имеет место ∼р.

Но это в лучшем случае сводится к существованию двух агентов b₁ и b₂, таких что

(2)                 b₁ полагает, что р,                    

               b₂ полагает, что ∼p.

Такое доксастическое разнообразие (разнообразие мнений) иногда можно объяснить: иллюзии восприятия имеют психологические корни, а некоторые научные споры объяснялись социальными факторами в рамках социальной эпистемологии и социологии науки. Но эти формы доксастического разнообразия не предполагают никакой глубинной или радикальной формы когнитивного релятивизма, согласно которой все системы мнений одинаково хороши.

Платоновское понятие episteme предполагало, что знание состоит из истинных и оправданных мнений. Фаллибилистская традиция в эпистемологии признает (вопреки Платону), что оправдание суждений о фактах никогда не дает полной уверенности, но тем не менее в эпистемологии и философии науки их можно сравнивать и оценивать [Ниинилуото 1999]. Хотя мы и не можем претендовать на то, что уже обладаем неким окончательным идеалом или совершенными стандартами оправдания мнений, можно утверждать, что современные методы научного исследования могут считаться более надежными, чем другие, ненаучные, способы формирования мнений, поскольку требуют публичного наблюдения и повторных экспериментов во взаимодействии с предметной областью научного исследования. Это говорит против «постулата эквивалентности» Б. Барнса и Д. Блура, согласно которому «все мнения стоят друг друга с точки зрения оснований для доверия к ним», так что «для релятивиста не имеет никакого смысла представление о том, что некоторые стандарты или мнения действительно рациональны в отличие от тех, которые просто локально принимаются за таковые» [Барнс, Блур 1982, 23, 27]. В предельном случае, представленном Г. Коллинзом, влияние природы на формирование научного знания считается «незначительным или несуществующим»[Коллинз 1981]. Но эта позиция, понимаемая буквально, уже не должна называться «релятивизмом», поскольку она отрицает саму идею когнитивного оправдания и потому скатывается в некоторого рода когнитивный скептицизм или анархизм [Фейерабенд 1987].

Когнитивное несогласие в науке можно рационально объяснить тем фактом, что различные научные сообщества – помимо возможности того, что они имели доступ к разным данным наблюдений и к разным объяснительным теориям, приняли различные методологические практики и эпистемологические стандарты. Так что можно думать, что это ведет к умеренному когнитивному релятивизму, для которого не только мнения, но и утверждения (т.е. то, что принимается за оправданные мнения) относительны к стандартам оправдания:

(3)               Согласно стандартам оправдания J₁ можно утверждать, что р,

                   Согласно стандартам оправдания J₂ можно утверждать, что ∼р.

(ср. [Ниинилуото 1999, 237; Гарсия-Карпинтеро, Кёлбель 2008]). В случае, описанном в (3), действительно имеет место серьезный конфликт между двумя системами мнений. Но к этому выводу надо подходить осторожно, поскольку две системы оправданных мнений, одна из которых утверждает р, а другая не утверждает р, находятся только в слабом конфликте друг с другом. Примером может служить метод статистического тестирования Неймана-Пирсона: нулевая гипотеза может быть отвергнута, если за уровень значимости принять 0,01, но не отвергнута при уровне 0,05, где не отвергнуть р – не то же самое, что приинять его отрицание ∼p.

Против онтологического и семантического релятивизма

Иногда релятивисты формулируют свою позицию, утверждая, что у первобытных племен, верящих в ведьм и фей, – своя собственная «реальность», отличная от нашей [Холлис, Льюкс 1982], или что ученые с разными парадигмами живут в разных «мирах» [Кун 1970]. Однако в этих случаях понятия «реальность» и «мир» используются в доксастическом смысле, относящемся к тому, как реальность понимается и воспринимается некоторыми людьми. Так что эти претензии демонстрируют нам не онтологический релятивизм по поводу реальности, а только примеры релятивности мнений о реальности.

Попытки сформулировать алетический релятивизм с помощью понятия относительной истинности не кажутся многообещающими [Крауз, Мейланд 1982; Ниинилуото 2006, 2013].

Утверждение, что

(4)               р истинно для b,

должно означать нечто большее, нежели

(5)          b верит, что р,

поскольку в противном случае мы возвращаемся назад, к «невинной» относительности мнений (ср. (2)).

Умеренный моральный релятивизм можно защищать, указывая, что абсолютные моральные суждения вида

(6)          а хорошо,

         а правильно,

        а священно

(где а есть некоторый предмет, действие или положение дел) не имеют истинностных значений, поскольку нет независимо существующей и объективной области моральной реальности. Но у них есть истинностные значения, если они соотносятся с некоторой социально сконструированной системой моральных идей (например, с этической теорией или моральным кодексом некоторого человеческого сообщества) или аудиторией. Например, истинны следующие высказывания:

(7)     В христианской этике почитать своих родителей хорошо.

         В моральном кодексе, принятом в Финляндии, воровать плохо.

          В мусульманской религии Мекка – священный город.

Эти высказывания можно также выразить предикатами относительного добра:

(8)               Почитание родителей хорошо для христиан.

                   Воровать морально запрещено для финнов.

Научный реалист принимает онтологический тезис, что природа первична и не зависит от нашего мышления или сознания. На этой основе возможно сформулировать теорию истины как соответствия, в которой истинность есть отношение между высказыванием и реальностью, и это отношение имеет место независимо от человеческих мнений, желаний и интересов. Это значит, что утверждения вида (1) могут быть дерелятивизированы (в отличие от утверждений вида (7)): как показывает семантические или теоретико-модельное определение истины по А. Тарскому,

(9)        Имеет место р

или просто

(10)      р,

есть высказывание, имеющее некоторое истинностное значение независимо от любого отнесения к системам мнений. Будет верным заметить, что высказывание (10) должно быть сформулировано на некотором языке и что нам надо создать значения, устанавливающие связь между языком и внеязыковой реальностью. Возможно, что могут существовать разные такие концептуальные каркасы, но все-таки истина остается объективным понятием, поскольку мир должен «решать», истинно р или ложно. В этом смысле истина – не монадический (одноместный) предикат, как утверждают Кэппелен и Хоторн [Кэппелен, Хоторн 2009], а объективное реляционное свойство [Ниинилуото 2013].

На это могут возразить, что такого рода реализм применим только к природе, которая онтологически независима от сознания, но не к попперовскому Миру 3, т.е. к культуре и обществу, которые являются продуктами деятельности человека. Однако даже когда мы исследуем некоторый опрежающий во времени социальный объект С (например, Советский союз в 1970-е годы), можно сохранять различие между исследователем, который высказывается о С, и лицами, которые своими действиями составляли С. Утверждения исследователя семантически объективны в том смысле, что их значения истинности зависят от лиц, составлявших С, но не зависят от его или ее мнений, желаний и интересов.

Литература

Барнс, Блур 1982 − Barnes Barry & Bloor David. Relativism, Rationalism, and the Sociology of Knowledge // [Холлис, Льюкс 1982].

Гарсия-Карпинтеро, Кёлбель 2008 − Garcia-Carpintero M. & Kölbel M. (eds.) (2008). Relative Truth. Oxford: Oxford University Press, 2008.

Коллинз 1981 − Collins H. Stages in the Empirical Programme of Relativism // Social Studies of Science. 1981. 11, 3-10.

Крауз, Мейланд 1982 − Krausz M. & Meiland J. W. (eds.). Relativism: Cognitive and Moral. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1982.

Кун 1970 − Kuhn Thomas. The Structure of Scientific Revolutions. 2^nd ed. Chicago: The University of Chicago Press 1970.

Кэппелен, Хоторн 2009 − Cappelen H. & Hawthorne J. Relativism and Monadic Truth. Oxford: Oxford University Press, 2009.

Ниинилуото 2006 − Niiniluoto Ilkka. The Poverty of Relative Truth // Tuomo A. & Ahti-Veikko P. (eds.). Truth and Games: Essays in Honour of Gabriel Sandu // Acta Philosophica Fennica 78, Helsinki: The Philosophical Society of Finland. 2006.

Ниинилуото 1991 − Niiniluoto Ilkka (1991). What’s Wrong with Relativism // Science Studies. 1991. 4.

Ниинилуото 1999 − Niiniluoto Ilkka (1999). Critical Scientific Realism. Oxford: Oxford University Press, 1999.

Ниинилуото 2013 − Ниинилуото Илкка. Истина абсолютная или относительная?// Vestnik #3, Series 17 (Philosophy), St. Petersburg State University, 2013.

Сигель 1987 − Siegel Harvey. Relativism Refuted: A Critique of Contemporary Epistemological Relativism, D. Reidel: Dordrecht, 1987.

Фейерабенд 1987 − Feyerabend P. Farewell to Reason, Verso: London, 1987.

Хаак 1996 − Haack S. Reflections on Relativism: From Momentous Tautology to Seductive Contradiction // James Tomberlin (ed.), Philosophical Perspectives Metaphysics Oxford: Blackwell, 1996.

Холлис, Льюкс 1982 − Hollis M. & Lukes S. (eds.). Rationality and Relativism. Oxford: Blackwell, 1982.