Wendy HELLEMAN. Solovyov's Sophia as a Nineteenth-Century Russian Appropriation of Dante's Beatrice. Lewiston, The Edwin Mellen Press, 2010, 403 p.

Венди ХЕЛЛЕМАН. София Вл. Соловьева как русская версия Дантовой Беатриче в девятнадцатом столетии.

Книга американской исследовательницы Венди Хеллеман посвящена оригинальной теме: соотношению философских взглядов казалось бы  далёких друг от друга во временном пространстве мыслителей: Данте и Владимира Соловьёва. Была выбрана тема, позволяющая напрямую сравнить великого итальянца и великого русского философа. Если говорить о русской философии, то, пожалуй, только Георгий Флоровский дал анализ Соловьёва в соотнесении с концепцией Данте. Разумеется, и в трудах Евг. Трубецкого, и К. Мочульского эта тема поднималась, но предметом специального исследования не становилась. Стоит отметить, что в большинстве случаев было обращено внимание на соотношение политико-правовых взглядов философов, взглядов, касающихся устройства мирового порядка, каковым для обоих являлась Всемирная христианская империя. Сам Соловьёв поднял эту тему в предисловии к «Великому спору и о христианской политике». Философ писал, что в своём проекте всемирной теократии ориентируется на проект универсальной монархии Данте. Племянник философа С.М. Соловьёв отмечал, что не без влияния гибеллинских идей Данте Соловьёв обращается к идее о теократическом призвании русского императора. Владимир Соловьёв был человеком абсолютно имперского сознания, как, пожалуй, никто из русских мыслителей. Он сумел преодолеть  в своём творчестве односторонности западничества и славянофильства. Переосмысливая идею «Третьего Рима», он видел в Российской империи мессианское начало, которое должно примирить европейское человечество. Всё это Хеллеман рассматривает в главе своей книги, посвящённой исследованию Вл. Соловьёвым работы Данте «О монархии», в которой он изложил свои политические взгляды.

Но всё же главной задачей  книги стал поиск общих черт между соловьёвской Софией и Беатриче Данте. Это позволяет прочитать работы Соловьёва, опираясь на творчество Данте,  а также  рассмотреть образ Софии через образ Беатриче.

В. Хеллеман начинает своё исследование с рассмотрения широкого контекста восприятия Данте в России в девятнадцатом веке. Автор показывает, что интерес к Данте в то время был сосредоточен в основном вокруг «Божественной комедии» и её первой части - «Ада». Образ Беатриче воспринимался как образ женщины, жившей в тринадцатом веке во Флоренции, аллегорическая интерпретация появляется гораздо позже. Далее внимание автора книги фокусируется на Данте и Соловьёве, с анализом произведений русского философа, в которых есть прямые или косвенные ссылки на Данте. Последние же главы посвящены непосредственному сравнению  Софии и Беатриче, а также исследованию общих для Данте и Соловьёва мотивов, связанных с этими двумя женскими образами. Интересно также сравнение Беатриче, Софии и Девы Марии. Здесь автор попыталась доказать, что католический образ Девы Марии также мог стать прообразом соловьёвской Софии.

Кроме этого, целая глава посвящена анализу книги «La Sophia». Хеллеман отмечает, что была крайне удивлена, обнаружив, что на сегодняшний день так мало было сделано для анализа этого произведения. Она уверена: несмотря на то, что многие важные моменты, содержащиеся в этой книге, Соловьёв позже рассматривает и в других своих поздних работах,  именно «La Sophiа» даёт наиболее яркое объяснение роли образа Софии в концепции Соловьёва.   

Автор обращается к творчеству Соловьёва с разных сторон, вспоминая доклад С. Хоружего на конференции, посвящённой 100-й годовщине со дня смерти Владимира Сергеевича, в котором говорится, что существует несколько образов Соловьёва: либеральный философ, гуманист и рыцарь-Софии. Соловьёв, будучи Рыцарем-Софии, рассматривал её как символ вечной женственности, через Гёте, великого немецкого поэта das Ewig-Weibliche, к Данте и его Беатриче. Итак, Хеллеман сосредотачивается на доказательстве того, что влияние Данте на Соловьёва прослеживается не только в его политическом учении, как было сказано выше, но и в его развитии тем любви. Сам Соловьёв писал в 1881 г. Ивану Аксакову, что упражняется в языках и читает Данте по-итальянски. Стоит заметить, что в Италии Соловьёв побывал после своей поездки в Египет, где, судя по его стихотворению «Три свидания», состоялась встреча с Софией.

На мой взгляд, очень  занимательна в книге глава четвёртая, в которой рассматривается интерес Соловьёва к работам Данте и то, как они повлияли на русского философа. Нет  сомнений в справедливости замечания автора о том, что цитаты из Данте разбросаны по всем  произведениям Соловьёва и  показывают тем самым, что он был очень хорошо знаком с поэтическим наследием великого итальянца. Хеллеман отмечает: «Мы начинаем обсуждение дальнейших цитат из Данте в работах Соловьева, изучив переводы двух сонетов из Vita Nuova.  Мы обратимся к цитатам из Данте в эссе о поэзии и в работах по эстетике, а также в главном труде  этики  Вл. Соловьёва «Оправдание добра». В завершении мы исследуем интересные мотивы, основанные на Данте в одном из последних стихотворений Соловьева «Три свидания»» (р. 109).

Соловьёв переводил Данте, в его переводе известны два сонета: Сонет 8, «Vita Nuova», XV, 4-6 и Сонет 6, «Vita Nuova», XIII, 8-9. Оба эти сонета о любви, первый из них был посвящён брату Михаилу. В книге проводится подробный анализ перевода Соловьёва. Автор замечает, что несмотря на то, что философ «не отходит от Данте в начальных строках, в заключении он оставляет больше двусмысленности, возможно, чтобы приблизить поэму к своему своеобразному опыту любви» (р. 114).

Интересен также анализ «Оправдания Добра» с использованием  ссылок на Данте в тексте произведения. В главной этической работе Соловьёва итальянский философ упоминается три раза. Первый раз в рассуждениях о мнимых началах практической философии: «Здесь мы находим размышления Соловьёва об эстетическом удовольствии, получаемом  от чтения Данте. Он сравнивает такое удовольствие с  радостью от прочтения Петрарко и Шелли» (р. 136). Второй раз о Данте идёт речь в третьей части «Оправдания Добра», в главе «Добро через Историю Человечества», в особенности во фрагменте о соотношении личности и общества. «Здесь Соловьёв  рассматривает «Божественную комедию» совместно  с произведением Сведенборга «Arcana coelestia». Он использует две работы для отсылки к размышлениям о человеке спустившимся в Ад, и после поднявшимся на небеса. Бесконечная возможность индивидуального является важной аксиомой моральной философии Соловьёва; он говорит о каждой индивидуальности совместно с её способностью неограниченной реальности и неограниченного содержания» (р. 137). В третий  раз Соловьёв отсылает нас к Данте в «Оправдании Добра»,  в главе «Нравственная организация человечества в её целом». В ней Соловьёв говорит о рабских условиях крестьян и использует удачную цитату из Чистилища 6.78. Хеллеман пишет: «Этот отрывок напоминает цитату  из «России и Вселенской церкви», указывающий на огромные проблемы, вызванные смешением временной политической и религиозной церковной власти католического папства. В этой связи Соловьев упоминает Данте, как великого поэта, чья печаль о бедствующих условиях в Италии подтверждается многочисленными параграфами из «Божественной комедии»» ( там же).

Поэма Владимира Соловьёва «Три свидания», несомненно, содержит дантовские мотивы. И автор рецензируемой книги показывает это с помощью анализа встречи двух поэтов с Вечно-женственным.

15 мая 1275 г. состоялась одно из самых важных событий в жизни  Данте, сам он это описал в «Vita Nuovа». Важно также обращение к этимологии имени Beatrice. С итальянского языка Beatrice переводится как дающая блаженство, вдохновительница, идеал, пришедший из Мира Высшего, и является производным от глагола beare – давать блаженство, делать счастливым. В свою очередь beatus с латинского переводится как праведный, благочестивый, блаженный.

В «Трёх свиданиях» Соловьёв описывает три своих встречи с  Вечно- женственным.  Первая  встреча с образом Софии состоялась в Москве в девять лет.  Второе свидание проходит в Лондоне. Соловьёв в Британском музее изучал мистику Софии непосредственно перед поездкой в Каир. И в пустыне под Каиром, куда он отправился в ожидании третьей встречи с Вечной Подругой.

Поэма «Три свидания» содержит безусловный намёк на Данте. Хеллеман справедливо отмечает, что большинство комментаторов уже признали использование Соловьевым литературной аллюзией на Данте: «В частности раннюю поэзию Данте напоминает автобиографический подход Соловьева, а также тот факт,   что центральная тема три раза разделена во временном пространстве,  мистическое чувство из детства сохраняется и во взрослом возрасте» (р. 139). Остроумно замечание также о том, что особенно важны символические элементы, используемые Данте.  Это упоминание цветов и чисел, в частности, номера три и девять. У Соловьёва эти цифры также присутствуют. Три раза происходит встреча с Софией, первый раз в девятилетнем возрасте. И это не только использование главных дантовских чисел,но и намёк на первую встречу Данте с Беатриче, которая состоялась также в возрасте девяти лет.

Интересное исследование В. Хеллеман прежде всего  полезно для тех, кто занимается анализом творчества Владимира Соловьёва. Но кроме этого, книга  может внести свой вклад в исследование использования женских образов не только в литературных произведениях, но и в философских, а также в возрождения интереса к философам,  которые  в своих концепциях уделяли внимание образу Софии и Вечной женственности.

Е.В. Бессчётнова