Академик Ойзерман занимает совершенно особое, я бы даже сказал, единственное в своем роде место в философской жизни страны второй половины XX в. – начала XXI в. Он своим творчеством олицетворяет преемственность и единство отечественной философии за этот период. Первая научная его статья «О тезисе Гегеля: всё действенное – разумно, всё разумное – действенно» появилась в 1940 г. Последняя его книга «Размышления и изречения» датирована 2013 г. Дело не просто в творческом долголетии, охватывающем почти три четверти века. Много важнее, что все эти годы Т.И. Ойзерман находился в центре философской жизни – работал в самых авторитетных философских центрах: на философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова (1947–1968), в Институте философии РАН (1968 по настоящее время) и сам был одним из признанных философских авторитетов. Если вообразить себе некий небесный суд, на который должны были бы призвать кого-то одного в качестве ответчика за судьбу философии в целом в России этого периода, то этим человеком, несомненно, будет Ойзерман. Если бы речь зашла о тех, кто в эти годы написал лучшие философские страницы, то могли бы появиться другие претенденты (я не говорю о том, кто на самом деле написал лучшие страницы, я говорю лишь, что есть много таких, кто хотел бы заявить себя в таком качестве – философская среда в данном отношении очень похожа на литературно-поэтическую: здесь много первых и мало вторых). Если бы надо было найти тех, кто вошел в философию как её погромщик, то это, несомненно, были бы другие лица. Но когда речь идет о философии в целом, о том, как она явила себя в это сложное, многократно изломанное время, о том, кто взял на себя не только радость внутреннего общения с ней, но и неимоверную тяжесть её общественного бремени, то у Ойзермана нет конкурентов. Точно так же как у него нет конкурентов и в качестве человека, пропустившего через себя всё это философское 75-летие. Выражаясь образно, он выиграл всю эстафету, хотя на отдельных этапах победителями могли бы быть и были другие.

Академик Ойзерман был не просто в гуще философской жизни, представляя страну на самых авторитетных международных философских форумах. Он, что в конкретных советских условиях партийного контроля над общественными науками было само по себе знаменательным явлением, всю жизнь сохранял верность философскому призванию. Он достиг высших знаков научного признания в рамках своих профессиональных занятий с перерывом на годы Великой Отечественной войны с 1941 по 1946 г. (на фронте он вступил в коммунистическую партию, был контужен во время боев на Курской дуге, воевал в Польше, Германии, награжден боевыми орденами). В советские годы высшие ступени академической карьеры были, как правило, опосредованы партийными или иными начальственными позициями. Академик Ойзерман стал исключением. Он достиг академических высот, не выходя за рамки профессорской и научной деятельности. Заведование кафедрой в университете и руководство отделом в исследовательском институте – потолок его служебной карьеры. Он своим трудом, всей своей биографией уже в новых советских условиях вернул профессиональную философскую работу в ряд общественно-значимых, достойных уважения занятий. Нельзя забывать: это было тяжело и опасно, ибо философию приходилось вырывать из цепких лап политической идеологии. Академик Ойзерман добился несомненных успехов и положения в обществе исключительно через академическую деятельность, не выходя за рамки профессии. Он опытом своей, в общественном смысле вполне состоявшейся жизни показал и доказал: философ не должен искать иного оправдания своей деятельности, кроме того, что он действительно занимается философией, и общество должно уважать и ценить его именно в этом качестве. В наши дни и в нашей стране он вернул философии достоинство академически-респектабельного профессорского занятия.

Чтобы понять роль академика Ойзермана в развитии отечественной философии, надо иметь в виду ещё одно важное обстоятельство. Философия в советские годы прошла ряд этапов: 1920-е гг., когда приобретающая систематичность и становящаяся господствующей марксистско-ленинская философия сосуществовала с сохраняющейся инерцией и остатками дореволюционной философии; 1930–1940-е гг., характеризующиеся трансформацией философии в идеологический инструмент партии и прямым её подчинением целям текущей политики; середина 1950-х – 1970-е гг. – возвращение философии в русло профессионального и общемирового развития. Решающим в контексте духовной эволюции страны был третий период, отмеченный выдающимися философскими достижениями. Этот феномен философии России второй половины XX в. ещё нуждается в своем более глубоком, впрочем, уже начавшимся осмыслении; наиболее полно на сегодняшний день это сделано в серии монографий «Философия России второй половины XX века» (21 том, М.: РОССПЭН, 2008–2010). Среди факторов, подготовивших это философское возрождение в нашей стране, особая роль принадлежит ряду профессоров философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, и среди них в первую очередь – Т.И. Ойзерману.

Философское пробуждение тех лет началось как духовный бунт философской молодежи, заново открывавшей для себя и страны Маркса в его подлинных философских истоках и научных достижениях, как движение от Ленина (отчасти и Энгельса) к Марксу. Оно было стимулировано курсом по формированию марксистской философии, который начал читать с 1947 по 1955 г. тогда ещё доцент Т.И. Ойзерман. «Несмотря на ортодоксальность, – вспоминает в прошлом аспирант Ойзермана член-корр. РАН Н.И. Лапин, – этот курс выделялся нацеленностью на поиск истины – истины фактов жизни Маркса и Энгельса, насыщенной противоречиями логики их движения от идеализма к материализму <…> Будучи студентом философского факультета, я слушал этот курс в 1952/1953 учебном году. Как многие его слушатели, я был впечатлен той картиной становления марксизма, в особенности его философского учения, наполненной острой, подчас драматической борьбой против иных теоретико-идеологических течений, постоянными размежеваниями с попутчиками – доказательной и яркой картиной, которую рисовал молодой профессор» (Лапин Н.И. Самокритика возникновения марксизма // Вопросы философии. 2011. № 12). Дополняя эти впечатления, могу сказать, что, когда я поступил на философский факультет того же университета в 1956 г., профессор Ойзерман читал нам курс философии Нового времени и немецкой классической философии (кроме Канта, которого читал профессор В.Ф. Асмус) и вел семинарские занятия в нашей группе. Он привлекал тем, что говорил на философском языке и акцентированно подчеркивал, что философию нельзя разменивать на популярные речи, сводить к здравому смыслу, – даже тогда нельзя, когда она возводит здравый смысл в ранг философской категории и выступает как философия здравого смысла. От него мы впервые услышали о суждении Гегеля, что его философию нельзя изложить популярно. И он же, знакомя нас с блестящей гегелевской миниатюрой «Кто мыслит абстрактно?», прокомментировал, что Гегель мог писать популярно и остроумно. Если Гегель, тем не менее, писал тяжело, малопонятно, то это вызвано самим существом дела, а не отсутствием у него литературного дара. Особенность лекций Ойзермана заключалась в том, что в них содержательная глубина сочеталась с выдающимися ораторскими способностями: он выстраивал основной ход мысли таким образом, что лекция захватывала, решая интеллектуальные задачи, оказывала одновременно эмоциональное воздействие. Особая привлекательность заключалась не только в литературной красоте, приятном музыкальном тембре и плавности течения речи, но и в том, что всё это было оформлением философской лексики и философского хода мыслей. Его терминологически насыщенная речь заключала в себе особую эстетику, завлекавшую в волшебный мир философии и призывавшую постигнуть этот мир в волшебстве. Опыт общения с профессором Ойзерманом сыграл большую роль в осознании мною той истины, что философия – особый самостоятельный мир со своим собственным языком, собственными порядками и законами.

Не будет преувеличением сказать, что лекционный курс профессора Ойзермана и формируемая им интеллектуальная атмосфера были одним из источников нашего философского шестидесятничества. Два наиболее дерзких и талантливых его представителя, которые своим творчеством задали основные направления исследованиям блестящей плеяды советских философов-шестидесятников и сами стали самыми яркими их представителями, – А.А. Зиновьев и Э.В. Ильенков – были лично связаны с Ойзерманом; оба писали кандидатские диссертации о логических проблемах в экономических трудах Маркса, и у первого Ойзерман оппонировал кандидатскую диссертацию, у второго был научным руководителем. Через творчество и педагогическую деятельность Ойзермана (не только его, разумеется, но его в первую очередь) проходила линия преемственной связи отечественной философии в 1950–1960-е гг. с её предшествующим этапом. И он был одним из немногих представителей предшествующего поколения (наряду с такими фигурами, как В.Ф. Асмус, Б.М. Кедров и некоторые другие), кто формировал этот замечательный этап философского развития в нашей стране.

Академик Ойзерман стал активным участником ещё одного качественного сдвига в интеллектуальной жизни страны, связанного с отказом государства от монополии на идеологию. Это случилось в 1990-е гг. в контексте смены общественной системы, государственного устройства, политического режима, переориентации всего строя жизни на буржуазно-демократические ценности. В этих условиях философия как общественный институт освободилась от внешнего диктата и получила возможность существовать и развиваться в режиме свободного академического занятия. Академик Ойзерман сполна воспользовался открывшимися перед ним, как и перед всеми отечественными философами, возможностями. Хотя вступил он в эту новую эпоху уже почти в восьмидесятилетнем возрасте, тем не менее последующие подаренные ему судьбой десятилетия стали для него годами подлинного творческого расцвета. Продемонстрировав невероятную работоспособность и сосредоточенность ума, он не только заново переосмыслил, уточнил, освободил от навязанного социальными условиями догматического стиля всё наработанное им ранее, он также развил ряд в высшей степени интересных и плодотворных новых идей, о которых уже говорилось выше.

Жизненный путь и достижения академика Ойзермана, конечно, уникальны. Но в то же время они показательны – они, в частности, показывают потенциал, возможности нашей отечественной философии, свидетельствуют о единой линии её преемственного развития и о том, насколько плодотворна такая преемственность.