В круговороте повседневных дел и событий, в постоянной гонке за убегающим временем мы часто не успеваем остановиться и задуматься о происходящем. Лишь в моменты неудач и малых или больших провалов, мы вдруг останавливаемся, замираем, пытаясь извлечь хотя бы какие-то полезные уроки из поражения. Этому также способствует и повсеместное убеждение в том, что люди учатся на ошибках и что уроки, извлеченные из ошибок, являются чуть ли не самыми важными. Не подвергая сомнению народную мудрость, я все же рискну предположить, что не менее важные уроки можно почерпнуть из успехов и не только из чужих. И в ряде случаев положительные уроки успеха могут быть более значительными и существенными для дальнейшего продвижения вперед, нежели негативный опыт поражений.

Я предлагаю остановиться на уроках успеха проекта «Анатомия философии: как работает текст», с тем чтобы не только выявить симптоматику успеха, но также диагностировать причины его закономерности и понять возможные последствия. Здесь, по-видимому, нет нужды подробно представлять этот совместный проект Института философии РАН и Библиотеки им. Ф.М. Достоевского; как и нет надобности убеждать читателя в огромном его успехе. Доказательством триумфа проекта являются многочисленные свидетельства. Например, продолжающийся поток слушателей, которые уже почти на протяжении трех лет еженедельно приходят в библиотеку на Чистых прудах (Библиотеку им. Ф.М. Достоевского) с желанием не только приобщиться к философским истинам, но и стать участниками живого философского диалога. Или бескорыстная готовность представителей академической (профессиональной) философии выступать в библиотеке в свое свободное время, вступая в спонтанный диалог с непрофессиональной (публичной) аудиторией. Немаловажно также и внешнее признание проекта, свидетельством чему явилась Золотая медаль РАН, врученная в феврале этого года инициатору и неизменному руководителю проекта Ю.В. Синеокой. Однако, предлагаемый разговор – это не столько разговор о том, насколько успешным оказался проект. Моя цель в том, чтобы понять, какие полезные уроки мы, представители философского цеха, можем извлечь из успеха проекта для себя и для нашей дисциплины. Главный вопрос, на котором я хотела бы остановиться, – это вопрос о причинах успеха самого проекта и о том, какое воздействие этот успех может иметь на будущее развитие академической философии.

Несмотря на прагматизм эпохи, в которой мы живем, в наше время наблюдается тенденция резкого возрастания интереса к гуманитарному знанию. И дело не только в том, что человек не перестает задаваться важнейшими экзистенциальными вопросами о смысле его существования и о его месте в мире. В условиях разворачивающегося на наших глазах технологического прогресса, все убыстряющегося темпа развития мировой экономики еще более обостряются и становятся злободневными стоящие перед современным обществом вызовы и угрозы, решение которых требует обращения к передовому гуманитарному опыту. Кроме того, налицо возрастание научного и общественного интереса к роли гуманитарного фактора и его влиянию на международно-политические, социальные и культурные процессы во всем мире. В этих условиях становится актуальной задача популяризации научного гуманитарного и, прежде всего, философского знания.

Я далека от того, чтобы объявлять философию венцом всего знания человечества (как полагал Гегель) или называть ее вершиной культуры (как считали античные мыслители). Однако трудно не согласиться с тем, что философия занимает уникальное место в системе гуманитарного знания. Одна из основных ее миссий состоит в развертывании широких дебатов общегуманитарного характера. Задача философии не только в том, чтобы определять направление и самой вносить вклад в эти дискуссии. Важное назначение философии – в повышении стандартов самого дискутирования. Ибо заниматься философией означает учиться более глубоко и логически строго мыслить о трудных вопросах, на которые нельзя ответить с помощью эмпирических исследований. Физика, например, может дать ответ на существенные вопросы посредством эксперимента. В области истории многие вопросы могут быть разрешены путем нахождения соответствующих исторических документов. Однако ни один из этих методов не позволит ответить на вопросы, которыми занимаются философы. Здесь нужно учиться мыслить. Стандартами философии является культура ума, дисциплина мышления и логически строгое аргументирование.

Исторически философия возникла как всеохватывающая область знания. Логика, этика, метафизика, мораль, политика, математика, право, теология, эпистемология, естественные науки – все они изначально являлись частью философии и только позже получили свое имя, выделившись в качестве отдельных сфер и превратившись в специализированное знание. Некоторые из них до сих пор остаются частями философии, в то время как другие ныне классифицируются как отдельные области знания. Однако, как представляется, ни одна из этих областей знания не существует в отрыве от философского исследования, и роль философии значительно больше, чем лишь набор простых вопросов внутри этих дисциплин. Иными словами, уже самое поверхностное рассмотрение позволяет выделить важные функции философии, которые делают ее значимой и полезной для широкой публики. Во-первых, она учит людей, как правильно формулировать и выражать собственные идеи как устно, так и письменно. Во-вторых, она заставляет людей задумываться о вопросах и проблемах, о которых они иначе, может быть, и не стали бы размышлять, но которые являются существенными для определения их жизненных ориентиров и достижения той полноценной и наполненной смыслом жизни, к чему многие из нас стремятся. Уже эти два фактора влекут людей к философии.

И в этих условиях возникает жгучая потребность в так называемой «публичной» философии, той, которая способна транслировать достижения академической (профессиональной) философской мысли, делая их доступными для широкой публики. Не секрет, что подобно всем научным дисциплинам, академическая философия имеет свой специфический язык, который часто не доступен широкой, даже весьма образованной, публике. Поэтому, если мы хотим быть услышаны и восприняты, «культурный перевод» с академического языка на публичный неизбежен. И заниматься этим должен не кто-то другой, а мы сами, философы-профессионалы. Ибо никто, кроме нас самих, не способен изложить наши собственные идеи в доступном виде, без того чтобы исказить или упростить их до такого состояния, что все содержание оказывается выхолощенным и произносимые, как заклинание, громкие утверждения утрачивают какой-либо смысл. К сожалению, последнее часто имеет место быть в средствах массовой информации или даже в многочисленных толстых журналах, когда непрофессионалы, пытаясь блеснуть эрудицией, не к месту цитируют великих философов или приводят искаженную интерпретацию философских идей и концепций.

Однако проблема выхода академической философии в публичную сферу – это не чисто техническая проблема и она не сводится лишь к формальному «переводу» академического языка на язык широкой публики. Не менее важным является нахождение тех приемов и методов, которые позволили бы представлять, транслировать философское знание в современной форме, доступной широкому кругу людей. Кроме того, необходимо создание публичного философского дискурса, суть которого не только в том, что философы и философия должны выполнять важную публичную роль (быть «властителями дум», как это происходило в Европе XIX и даже отчасти XX века), но, прежде всего, в том, что сама публика должна стать полноценным участником серьезных философских дебатов.

В этом смысле представляется, что один из важнейших уроков успеха проекта «Анатомия философии…» состоит в том, что удалось найти, нащупать ту форму, тот формат, в котором возможно эффективное и творчески перспективное взаимодействие академической философии с публикой, ведущее к формированию продуктивного публичного философского дискурса. Встречи в Библиотеке им. Ф.М. Достоевского стали не только доказательством интереса публики к академической философии и утверждением ее публичной роли, они также продемонстрировали необходимость для философов связи со своими читателями и слушателями. Оказалось, что взаимодействие между профессиональной философией и философствующей публикой является обоюдополезным и плодотворным как для публики, так и для самой философии. О взаимовыгодном характере данного взаимодействия мне хотелось бы поговорить более подробно.

Вопрос о влиянии философии на публику чаще всего сводят к чисто просветительской роли. Просвещение предполагает передачу знания, формальное или неформальное обучение, образование. И это, несомненно, тот процесс, с которого начинается и который лежит в основе общения философов-профессионалов со своей аудиторией. Публичный проект «Анатомия философии…» не является исключением. Однако встречи в библиотеке не ограничиваются исключительно просветительством. Специфика и новизна проекта состоит как раз в том, что здесь были выработаны новые формы и достигнуты более глубокие уровни взаимодействия академической философии с публикой. Одна из таких форм – это диалог, когда публика начинает функционировать как сообщество равных, выступая не просто в роли прилежного ученика, а в качестве полноправного участника дискуссии. Когда она интегрируется в сам процесс дискуссии и участвует в оценке и верификации идей и концепций, выносящихся на суд слушателей. В результате сама публика начинает участвовать в выработке нового философского знания. Такое со-участие чрезвычайно важно как для публики, так и для самой философии. И дело не только в том, что публика приобретает навыки активной философской коммуникации, а философия оказывается востребованной и становится частью общественного дискурса. В самом процессе со-участия активно формируется публичная сфера философии, «сфера обитания» ее конкретных практических связей с обществом. Успех проекта как раз и состоит в том, что он делает философское знание публичным, т.е. открытым и доступным широкой публике. Последнее, несомненно, способствует формированию публичного философского дискурса как особой социальной данности.

Но что это означает для академической философии и для цеха профессиональных философов? Не является ли публичность философии контрпродуктивной для самой философской науки? Это именно то, чего опасаются многие оппоненты популяризации философского знания. Ведь всегда есть угроза того, что в погоне за доступностью языка и стремлении к доходчивому изложению материала само содержание философских идей будет утрачено или упрощено до неузнаваемости. Более того, защитники «чистоты рядов» конкретных цехов ученых часто с подозрительностью относятся к представителям других дисциплин, а уж тем более к широкой общественности, не имеющей специального образования.

Рискну утверждать, что успех проекта «Анатомия философии…» так же, а может быть даже в большей степени, связан с тем влиянием, которое он оказывает на самих профессиональных философов, а также дальнейшее развитие философской науки.

Проблема в том, что, основательно занимаясь важными философскими темами и вопросами и все глубже погружаясь в предмет своего исследования, философ рискует тем, что он отдаляется, нешуточно отрывается от реального мира. Тогда мир становится для него не объектом изучения и приложения его знания, не сферой интереса и реальным полем его деятельности, а какой-то инородной массой, тем макрокосмом, в который он может время от времени погружаться, но с которым у него нет никакого действительного контакта. Со временем философ все больше отдаляется от реальности, живя полной жизнью исключительно в мире знания и воспринимая реальный мир лишь как сферу простого физического обитания. Не только он противостоит миру, но и сам мир противостоит ему. В результате он развивает некую самоуверенность в правоте и непогрешимости своих собственных взглядов и идей. Единственным критерием оказывается оценка коллег. Но замыкание в рамках узкого круга специалистов чаще всего приводит к стагнации как самой науки, так и исследователя, ибо знание – динамичный процесс и оно нуждается в практической верификации. Это особенно актуально для гуманитарного знания, частью которого является философия. Философское знание не только обращается к миру как к своему предмету изучения, но и требует апробации в социальной сфере.

В этом смысле представляются весьма странными и даже абсурдными выдвигаемые в последнее время критерии оценки продуктивности философа. Я имею в виду индексы цитирования, которые якобы должны служить тем мерилом, по которому должен определяться успех научной деятельности философа. Замечу, что данный чисто сциентистский подход к работе философа является, по-видимому, уникально российским. Ибо ни в Европе, ни в Америке философы и вообще гуманитарии не оцениваются по количеству цитирования. Индексы цитирования существуют только для ученых-естественников, представителей технических и ряда общественных наук (таких, как социология, психология и др.). По моему глубокому убеждению, количественный критерий цитирования является неоднозначным и опасным как для деятельности исследователей-гуманитариев, так и для развития гуманитарного знания в целом. Этот метод оценки не только не учитывает специфику гуманитарных исследований, но также не принимает во внимание тот факт, что в большинстве своем продукцией гуманитариев являются не журнальные статьи, а индивидуальные и коллективные монографии. И принципы цитирования в книгах существенно отличаются от правил, применяемых в журналах. Кроме того, использование количественных показателей эффективности научной работы само по себе противоречит идее свободного творчества, пионером и проводников идеалов которого традиционно была философия. Отсюда непомерно растущее как по количеству, так и по объему, производство публикаций, ценность которых, мягко говоря, не поддается никакой критике.

Но вернемся к основной теме нашего разговора. Мне представляется, что проект «Анатомия философии…» имеет непреходящее значение для профессиональных философов и академической философии в целом. Встречи в библиотеке позволяют и стимулируют выход исследователя-профессионала за рамки своего цеха, предоставляя ему ту общественную площадку, которая делает возможным установление контакта с публикой и самим миром. Возникающий при этом диалог с аудиторией оказывается продуктивным не только для «получателя» знания, самой аудитории, но и для основного «производителя» этого знания, профессионального философа-исследователя. Последний приобретает возможность установить прямую связь с «получателем» знания, что в обычных условиях не происходит. Ибо в своей повседневной работе мы, в основном, ориентируемся на воображаемого читателя. Здесь же устанавливается прямая связь между ученым и его аудиторией. Более того, ученый получает возможность познакомиться с иной (чаще вненаучной) позицией, а также почувствовать, узнать нечто другое, что, как известно (и на что указывали такие мыслители, как Г.В.Ф. Гегель, И.Г. Фихте, Ф. Ницше, Ж.-П. Сартр, М. Бубер и многие др.), оказывает стимулирующее влияние на научный поиск и саморефлексию индивида. В публичном диалоге результаты труда ученого подвергаются критической оценке общественности, которая может быть не посвящена в «тайны» научного лексикона и в перипетии отношений в рамках цеха профессионалов, но которая, будучи свободна от каких-либо корыстных интересов, способна судить по «гамбургскому счету» потребностей времени.

Переполненные холлы Библиотеки им. Ф.М. Достоевского во время встреч с философами – это, пожалуй, лучшее доказательство не только необходимости академической философии для общества, но и ее способности быть адекватно представленной в публичном пространстве (за что активно выступают многие интеллектуалы, и в первую очередь Ю. Хабермас). И, по-видимому, именно общественное признание, а не искусственно созданные метрики (типа количественный показатель цитирования, импакт-фактор издания и индекс Хирша), и должно быть действительным «измерением философии», а также критерием оценки деятельности философа-профессионала.

А что сама философия? Есть ли ей какая-либо польза от проекта «Анатомия философии…» и публичности вообще? Полагаю, что формируемый проектом дискурс со-участия непосредственно способствует развитию философского знания. И не только тем, что задаваемые аудиторией вопросы и высказываемые с позиции иного подхода взгляды, стимулируют мысль профессионала-исследователя, но также и в силу того, что сама публика становится творцом новых идей и позиций. Здесь есть еще один важный момент, на который хотелось бы обратить внимание. Сегодня мы наблюдаем неимоверный бум паранаучных (и даже лженаучных) идей и воззрений, которые конкурируют в публичном пространстве с научным знанием, нередко вытесняя его. В этой связи «Анатомия философии…» выступает в качестве эффективного «антидота» для всякого рода вненаучных философских представлений. Создавая возможность для профессионального философского диалога с публикой, проект выводит философию в сферу публичности, без того чтобы поступиться научностью философского знания или пожертвовать какими-либо иными идеалами и принципами, определяющими сущность философского поиска истины, а также ее ценность как феномена интеллектуальной и культурной жизни общества. И в этом, пожалуй, важнейший результат успеха проекта.

Проект четко продемонстрировал, что академическая философия не только может, но и должна активно заявлять о себе в публичном пространстве. Ее участие в публичной жизни общества не должно сводиться лишь к цитированию идей великих мыслителей. Роль философа-профессионала состоит в том, чтобы способствовать созданию публичного философского дискурса, который может противостоять всякого рода паранаучным и вненаучным идеям и воззрениям. И проект «Анатомия философии…» – серьезный успешный шаг на этом пути.