От редакции. В ноябре этого года юбилей отмечает Валентина Гавриловна Федотова – доктор философских наук, профессор, известный как у нас в стране, так и за рубежом специалист в области социального познания и социальной философии. Научные труды Валентины Гавриловны отличает актуальность, ясность изложения и всегда интересное концептуальное содержание. Ее многочисленные работы – книги, статьи, публицистические выступления – неизменно привлекают внимание как философов, так и ученых, работающих в самых различных областях социально-гуманитарного знания.

В.Г. Федотова – постоянный автор нашего журнала. Международный редакционный совет, редколлегия и редакция «Вопросов философии» сердечно поздравляют Валентину Гавриловну Федотову с юбилеем и желают ей здоровья и творческих успехов.

ВОЗРАСТ

В.Г. Федотова, Н.Н. Федотова

Реалии сегодняшней жизни открывают способность свойств, воспринимавшихся исключительно как природные – родство, пол, возраст, этничность, раса, ряд психогенетических особенностей, к прежде не свойственной им динамике социально-культурного характера. Сегодня в большинстве развитых стран провозглашается идея равенства возрастных когорт, требующая уважения и его материальных и психологических способов выражения для всех, включая детей, молодых и старых людей. Им даются дополнительные права и социальные гарантии в защите здоровья, образования, материального обеспечения с помощью социальной политики, в том числе требования исключения дискриминации отдельных возрастных групп.

Методологическая альтернатива

При изучении социальных явлений выделяются два противоположных подхода – натуралистически-эссенциалистский и конструктивистский. Первый основан на признании натуралистических, природных, неизменных сущностей – родства, этноса, расы, языка, пола, возраста, на квазиприродном истолковании понятии классов, объективно сложившихся в общественном производстве, идентичностей обществ и стран, объективно обусловленных их историей и выработанными в ней архетипами. Схожесть характеристик этих явлений вытекает из объективно присущих обществу «естественных параметров», сохраняющих свою неизменность или хотя бы значительную устойчивость. Затруднительным для этой концепции является понимание изменений, которые могут касаться этих «неизменных сущностей». Данному подходу присущи эссенциализм (обращение к сущностям, как правило, неизменным), натурализм (рассмотрение явлений как природных или квазиприродных), примордиализм (признание предзаданных свойств явлений), реализм (нахождение в рассматриваемых явлениях объективной реальности). Часто формулируется обобщенная характеристика – «натуралистический эссенциализм».

Второй подход – конструктивистский. Он противостоит первому и состоит в том, что даже признаваемые неизменными натуралистически-эссенциалистским подходом свойства могут предстать как изменяемые,  конструируемые и переконструируемые человеком и обществом. Преобладающим в настоящее время, в сравнении с эссенциалистски-натуралистическим подходом, стало то, что методология и когнитивные процедуры в целом оцениваются как фактор конструирования реальности. Это мантра конструктивизма. Конструктивистская трактовка получила значительное распространение, исходно ориентируясь на противостояние натуралистическому эссенциализму. Эссенциалистская теория «застывает» в опоре на объективные основы. Конструктивизм отвергает мысль о естественном характере родства, этноса, расы, наций, класса, пола, языка, возраста, идентичностей. Многие природные и квазиприродные факторы уже давно конструируются и переконструируются, сдвигая границы большинства представлявшихся примордиальными, неизменными сущностей.

Сегодня возникает новая тенденция – совместной работы эссенциалистских и конструктивистских направлений, решающая вопрос о потенциале изменений считавшихся заданными свойств и одновременно о границах их изменений в связи с наличием природных или квазиприродных обусловленностей, объективных свойств и сущностей, которые присущи многим из них.

Однако в этой парадигме   различия одинаковых возрастов на протяжении истории, в разных обществах, примордиальные (натуралистичеки-эссенциалистские) и социально вырабатываемые и психологически изменяемые (конструктивистские) качества возраста мало исследованы.

Коды культуры как категории социально-философского анализа возраста

Различение примордиальных (природных) кодов культуры и их социально-исторических кодов было предложено американским социологом Э. Шилзом [Shils 1957] и развито известным израильским социологом Ш. Эйзенштадтом.

Чрезвычайно важным в методологическом отношении для анализа возраста является введение Ш. Эйзенштадтом кодов коллективной идентичности, в которые он преобразовал коды Шилза. По мнению Эйзенштадта, «конструирование коллективной идентичности формируется… четкими кодами, укорененными в онтологических и космологических предпосылках и концепциях социального порядка, которые существуют во всех обществах» [Eisenstadt 2003, 79]. Анализ идентичности людей определенного возраста получает таким путем инструментарий, которого прежде не было. Эйзенштадт исследовал три кода Шилза – примордиальный, гражданский и сакральный [Eisenstadt, Giesen 1995; Eisenstadt 2003]. Конструирование коллективной идентичности (в том числе и возрастной) c помощью этих трех кодов включает в себя: определение отличий от других коллективов («свои – чужие»); определение критериев членства в данной общности («кто мы»?); а также атрибуты сходства членов этого коллектива («что общего между нами»?). Так формируется особый способ поведения, свойственный членам каких-либо групп (например, «английский джентльмен» или «цивилизованный человек», «молодой человек» или «старый человек», или «люди среднего возраста», «дети», «преждевременно состарившиеся», «молодые родители», в отличие от других, «чужих» групп). То есть Эйзенштадт сформулировал методологический аппарат, который относится ко всем факторам, включая примордиальные, как изменяющимся, варьируемым, объединяя методологические подходы натуралистического эссенциализма и конструктивизма. Эта методология недостаточно использована, в том числе и в отношении возраста, но в целом создает возможность соединения антагонистических прежде натуралистически-эссенциалистского и конструктивистского подходов, отказывая первому в неизменности признаваемых им констант, а второму – в бесконечности изменений любой из них.

Каждый из кодов определяет границы коллективности и типы поведения, распределение экономических ресурсов и регулирование властных отношений, взаимодействие натуралистически-эссенциалистских констант с социально конструируемой реальностью, невозможность полностью отказаться от примордиализма. Все коды, полагает Ш. Эйзенштадт, являются идеально-типическими конструктами, т.е. не встречаются в чистом виде в действительности, а выступают как абстрактные аналитические модели, имеющие важное методологическое значение. Все вместе они используются для конструирования и легитимации границ между внутренним и внешним, своим и чужим, природным и социальным.

Примордиальный код включает родство, территорию, язык, расу, гендер, поколение (возраст). Хотя границы воспринимаются как исходно данные, они, по мнению Эйзенштадта, являются результатом социального конструирования. Он показывает, что если это так для примордиальных качеств, то тем более это верно для остальных. Коллективная идентичность, равно как и другие черты общества и поведения людей, не является исходно объективно данной, а социально конструируется, а это значит, что при определенных условиях границы можно пересекать [Eisenstadt, Giesen 1995]. Примером может быть «молодящийся старик», «девочка, стремящаяся выглядеть как девушка» и «девушка, пытающаяся быть похожей на женщину».

Гражданский код или код гражданского сознания конструируется на основе знания и воспроизводства имплицитных и эксплицитных правил поведения, традиций и социальных практик, институциональных и конституционных установлений, которые определяют и ограничивают пределы той или иной коллективности. Эти правила считаются основополагающими для коллективной идентичности любого типа, а значит, и для возрастной идентичности. Единственный шанс пересечь границу сообщества – это участие «чужих», чтобы стать «своими», в локальных практиках и институциональных установлениях, принять местные обычаи и рутинные действия, наряду со способами рефлексивной критики. Гражданские коды подразумевают существование иерархии между носителями традиций и новыми членами общества, откуда вытекает тенденция к неравному распределению прав [Eisenstadt, Giesen 1995]. К пересечению границ сообществ можно отнести смешанность возрастных когорт в семье, на работе, на отдыхе. В России специфика социализации молодого поколения в условиях прежде невозможности, а ныне отсутствия средств иметь собственную квартиру предполагает более длительное, по сравнению с западным обществом, проживание с родителями, и даже с поколением родителей родителей, результатом чего становится «смазанность» ценностных и ряда поведенческих различий между поколениями.

Третий код Ш. Эйзенштадт и Б. Гизен назвали сакральным или трансцендентным, ибо он «преодолевает проблему хрупкости и гибкости социальных границ, связывая коллективность с неизменной и вечной областью сакрального и возвышенного, определяемого как Бог, как разум, как прогресс или как рациональность» [Eisenstadt, Giesen 1995, 82]. В случае сакрального кода границы сообщества могут быть пронизаны коммуникацией, образованием, и у тех, кто не является членом сообщества, есть возможность пересечь границы, которые отделяют других от него. Такая возможность есть и при пересечении границ людей разных возрастов. Вследствие этого сакральный код становится универсалистским. Если универсализм выражается в явной форме, он приобретает «миссионерскую» направленность по отношению к членам других сообществ. Различие между теми, кто имеет отношение к сакральному (как мы покажем далее на примере тех, кто исповедует культ молодости или является молодым), и теми, кто нет, является иерархическим, но каждый имеет возможность преодолеть неравенство, перейдя в «правильную веру (например, культ молодости. – В.Ф., Н.Ф.), приняв высшую культуру и пересекая границу» [Eisenstadt, Giesen 1995, 83]. Миссионерский настрой культурно сконструированного сообщества не только открывает границы и вовлекает чужаков, но также оказывает на них давление для преодоления различий с принимающим сообществом. Вместе с тем открытость границ компенсируется стратифицированным доступом к центру культуры и сложными ритуалами инициации [Eisenstadt, Giesen 1995].

Конструирование коллективной идентичности, осуществляемое в обществе, по мнению Эйзенштадта, приводит не только к некоторой комбинации указанных кодов (примордиального, гражданского и сакрального), но и к постоянному напряжению между ними, ведущему к их переструктурированию на протяжении эпох. Содержание этих кодов не оставалось неизменным в истории, хотя все они сохранились в качестве типа связи между людьми и продолжают действовать в этом качестве. Даже казавшиеся вечными примордиальные компоненты не оказывались данными раз и навсегда, а определялись, определяются и переопределяются заново в разные исторические периоды и зависят от многих социокультурных факторов. Как показал Эйзенштадт, частью процесса конструирования коллективной идентичности выступает постоянное реконструирование примордиальности [Eisenstadt 2003]. Это относится и к возрастной идентичности.

Эссенциализм и конструктивизм как теории возраста

Эссенциализм как философская установка, приписывающая исследуемому объекту набор объективно существующих и неизменных свойств, наиболее прочен в отношении к возрасту как биологически заданному, природно обусловленному и мало изменчивому процессу, создающему устойчивую структуру возрастных когорт. Но даже на примерах описания того, как выглядит персона определенного возраста, мы видим существенные различия образов человека в одном и том же возрасте прежде и теперь. Художественная литература содержит курьезные описания вида молодых по сегодняшним меркам людей, описываемых как глубокие старики и старухи:

У Ю.Н. Тынянова находим: «Николай Михайлович Карамзин был старше всех собравшихся. Ему было тридцать четыре года – возраст угасания.

Время нравиться прошло,

А пленяться, не пленяя,

И пылать, не воспаляя,

Есть дурное ремесло.

Морщин еще не было, но на лице, удлиненном, белом, появился у него холод».

И.С. Тургенев пишет: «…сморщенная и желтая женщина лет сорока пяти… с беззубою улыбкой на напряженно-озабоченном и пустом лице…»

Л.Н. Толстой говорит о князе Андрее, которому было тридцать три года, что он «был не первой молодости и слаб здоровьем», а «Анна Павловна Шерер… несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов». «Соне был уже двадцатый год. Она остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было…». Исследователи произведений Л.Н. Толстого, отмечают, что в «Войне и мире» возраст выступает как функция авторской симпатии (поэтому Наташа молода, а Элен выглядит старше своих лет) [Блинкина 1998, 18–27].

У А.П. Чехова и искать не надо язвительных описаний, встречающихся очень часто, его современников как старых, некрасивых и уязвимых.

Эссенциализм (натурализм, примордиализм, реализм) этих трактовок выглядит в писательском изложении сегодня саркастически, но не следует забывать, однако, что речь идет о литературном приеме внешнего состаривания героев ради наделения снижающими их облик качествами. Некоторый ренессанс этой язвительности сегодня весьма популярен, но для описания людей гораздо старших.

В отношении возраста сегодня существует множество соображений, по-разному трактующих его проблемы. В архаическом обществе ученые выделяют взрослых и невзрослых, исчерпывая этим возрастное деление. В развитых современных обществах ситуация меняется, что порождает многообразие трактовок и, прежде всего, антагонизмы между эссенциализмом и конструктивизмом.

Медицина, улучшение условий жизни, образование, забота о новых поколениях и больший материальный достаток, творческий характер многих профессий изменили вид, работоспособность, активность людей гораздо более зрелых возрастов, и сегодня обозначенные внешние характеристики не всегда подходят и для людей 65 лет, официально причисляемых к старым. Сказанное выше о двадцати-, тридцатилетних и сорока «с небольшим» сегодня характерно для 60–70-летних и более старых людей. Уже это показывает, что эссенциализм уступает место конструктивистским тенденциям и теориям при исследовании возраста, старения, старости и выработке проектов социального обеспечения, медицинской и психологической помощи, работы людей предпенсионного и пожилого возрастов, а также молодежи, т.е. наиболее уязвимых возрастных групп.

Исследования конструктивистов раскрыли потенциал изменений большинства казавшихся эссенциалистскими факторов. Социальный конструктивизм, по мнению британца Д. Элдер-Васса, полагает, что то, как мы видим мир и думаем о нем, влияет на то, каков мир есть на самом деле [Elder-Vass 2015, 4].

Социальный конструктивизм не представляет собой монолитного направления, а состоит из ряда течений, которые можно расположить на шкале от «тривиального» до «экстремального» или «радикального», между которыми находится «умеренное» направление [Elder-Vass 2015, 4]. Тривиальное направление, на наш взгляд, представляет собой слабую форму конструирования, при которой примордиальные характеристики сохраняются и изменения не существенны. Радикальное направление является, по нашему мнению, сильной формой конструирования, предполагающей ломку традиционных или примордиальных свойств, по существу отрицающей эссенциализм любого вида. Умеренное же направление понимает ограничения, накладываемые на конструктивистские замыслы сложившимися натуралистически-эссенциалистскими характеристиками, которые сами по себе могут быть результатом конструирования, имевшего место прежде и в большинстве случаев забытого.

В работах Э. Шилза, Ш. Эйзенштадта, П. Бергера и Т. Лукмана,  А.П. Огурцова, С.С. Неретиной, В.Г. Федотовой, Н.Н. Федотовой и др. социальные конструкты заняли большое место в формировании и изменении примордиальных кодов людей отдельных обществ и отдельных культур [Shils 1957; Eisenstadt, Giesen 1995; Бергер, Лукман 1995; Неретина, Огурцов 2014; Федотова 2005; Федотова 2012]. Основой этого стало процессуальное толкование прежде предполагаемых констант. Конструктивизм решительно порывал с вечной неизменностью примордиальности. Хотя возраст оставался последней твердыней эссенциализма, он тоже подвергся изменениям естественноисторического характера, аналогично конструктивистскому (пере)осмыслению его сущности.

Конструктивизм проявился также в неолиберализации пожилого возраста (Дж. Макникол) [Macnicol 2015]. Так, этот исследователь показывает, какой может быть политика государства для людей поздних лет жизни. Он обращается к принципу равенства поколений, упрекая тех, кто проявляет эгоизм в данном вопросе. Будучи одним из известных специалистов по возрасту и старению, он разбирает результаты либерализации политики в отношении возраста в США и Великобритании. Существуют и исследования возраста социал-демократического толка, например, у Э. Гидденса [Giddens 2000, 163; Федотова 2002]. Как отмечал другой более ранний критик неолиберальной социальной политики в отношении возраста К. Филлипсон, «в условиях экономических неопределенностей позднего капитализма пожилой возраст стал потускневшим социальным благом» [Phillipson 1998, 126]. Он имеет в виду, что в эпоху социал-демократии люди зрелого возраста имели много привилегий, позволяющих им реализовать себя в старости, в том числе и в различных формах труда.

России присуща в настоящее время как раз неолиберальная возрастная политика, что заставляет нас обратиться к теориям и практикам Великобритании и США, сегодня более перекликающимся с российскими. Дж. Макникол показывает, что демографические и экономические импульсы превращаются в идеологию, которая вытесняет идею равенства возрастов эйджизмом, дискриминацией. Он отмечает, что трудоспособность и ответственность оказываются подавленными плутократией, сокращающей рабочие места, переводящей работников на почасовую работу, что характерно для частных производств и рекламных компаний [Macnicol 2015, 3]. Между тем старение – это процесс от рождения до смерти, т.е. вся жизнь, а не стадии жизни. Это радикально отличает понимание возраста поворотом в сторону умеренного конструктивизма, утверждающего расплывчатость границ возраста. Процесс жизни заполняется в зрелых возрастах исчезновением или уменьшением велфера, доходов, трудоспособности, появлением инвалидности, безработицы. Макникол также показывает феминизацию бедности в старости. С этим справляются те, кто, несмотря на бедность, не утратили отношения к жизни как к путешествию, а не прохождению стадий, считает Макникол. Все ущемления прав исходят, как правило, от более молодых участников процесса. Подход Макникола основан на биомедицинской и велферистской перспективе. Он предлагает изменить значимость пожилого возраста, сохранив основанную на возрасте социальную защиту и поддержать ту идею, что возраст создает поколение, а возрасты – поколения с разной идентичностью, т.е. общество [Macnicol 2015, 136–170].

Конструктивистский подход в работе с примордиальностями и объективистский в исследовании изменений оказываются взаимодополняющими, а не взаимоисключающими. Это подтверждает Д. Элдер-Васс, выбрав для своей книги заголовок «Реальность социального конструирования», в которой он показывает, что социальные теоретики должны быть одновременно и реалистами, и конструктивистами. Реалистов (эссенциалистов, примордиалистов) он призывает использовать умеренный социальный конструктивизм, тем более что многие из них это, по сути, делают. А умеренным социальным конструктивистам считает необходимым признать аргументы реалистов и свою потребность во взаимодействии с ними. Вместе с тем он не видит будущего у «радикального» конструктивизма [Elder-Vass 2015, 7].

Возраст и конфликт поколений

В действительности, как мы уже отмечали, конструирование и переконструирование кодов культуры затронуло не все типы примордиальности. Возраст как биосоциальное качество долгое время оказывался непреодоленной примордиальностью, прямо связанной с количеством прожитых лет.

Американские исследователи Н. Хоув и В. Штраус создали теорию поколений, применимую к анализу среднего класса, который охватывает значительную часть американского общества. По их мнению, ценности и их сходства, а не возраст формируют и определяют поколения. Ценности формируются у детей до 10–12 лет. Во время кризиса и войны будут цениться экономность, стремление довольствоваться малым. Это было свойственно поколению людей, прошедших войну. С 1943 г. стала расти рождаемость в США, обеспечив появление беби-бумеров, т.е. поколения демографического взрыва, обусловившего прирост населения после Второй мировой войны. Их жизнь пришлась на времена экономического роста, благодаря которому это поколение разделило и усвоило ценности работы на перспективу, активной жизненной позиции. И поэтому поколение беби-бумеров было первым, кто стал заботиться о том, чтобы хорошо выглядеть, вести здоровый образ жизни и ввело культ молодости [Howe, Strauss 1991]. Они были первыми, кто примордиалистские свойства возраста стал сдвигать в сторону конструктивистских.

Интересный материал о роли старых и молодых в плане характеристики их гражданского кода по поводу Брексита Великобритании был опубликован 20 июля 2016 г. в Норвегии (Истборн/Осло). Некоторые важные положения этого материала, обобщившего многие источники, показали, что пожилые своим голосованием добились выхода Британии из ЕС против воли молодых. Это стало первым из многих политических ударов в европейских странах, где люди старше 60 лет становятся постоянно растущим и определяющим фактором в силу демографического преобладания. Количество голосовавших в возрасте 18–24 лет, согласно данным LSE og Opinium, составило 64%, старше 65 лет – 90%. Пожилые помнили жизнь до вступления Британии в ЕС и связывали это со свободой, которую сегодня, по их мнению, не знает молодежь.

Референдум вскрыл глубокую пропасть между поколениями: 73% участников референдума в возрасте 18–24 лет проголосовали за то, чтобы остаться в ЕС, и лишь 40% людей старше 65 лет проголосовали аналогично. Молодые люди становятся постоянно уменьшающейся частью населения. Голоса молодых, составляющие меньшинство из-за малой численности и низкой активности при решении политических вопросов, не оказались в Британии решающими.

Швейцарский исследовательский центр Avenir Suisse дал прогноз, что через 20 лет половина людей с правом голоса будет старше 60 лет. Подобные тенденции при нынешнем низком уровне рождаемости и растущей продолжительности жизни будут характерны для большинства стран Европы. Когда все большее количество людей с правом голоса становятся пожилыми, приоритеты общества меняются. Интересы пожилых реализуются в большем объеме. Политические же партии поворачиваются в сторону тех, кто может дать им больше голосов. И это происходит, несмотря на то, что и молодые, и пожилые являются похожими друг на друга по уязвимости группами общества, заинтересованными в его помощи [Брекке, Лангберг 2016 web].

Данный материал говорит о наличии у старых людей Британии гражданского кода, в котором выражено общественное настроение пожилых британцев, в отличие от безразличия молодежи.

Результаты европейского исследования молодежных течений, обнародованные в 2014 г., показывают схожую с Британией специфику гражданского  кода в России: «Интерес к политике, как считается еще с советских времен – это занятие для стариков, которые уже выстроили свою жизнь. <…> Зона ответственности молодых россиян ограничивается их личной жизнью, планами на будущее…» [Социологи нарисовали портрет web]. Поправка, несомненно, должна быть внесена в связи с нетождественностью поведения на выборах и повседневного поведения. Кроме того, политический класс численно меньше всего населения и состоит, как казалось, преимущественно из людей молодого и среднего возраста. Но в случае голосования граждан Британии по поводу Брексита ситуация сложилась иначе.

Сравним, насколько нам позволяет найденный материал и стоящие перед страной вопросы о будущем молодежи и о политическом классе, ситуации в дореволюционной России и в России сегодняшней. В интересном исследовании «Россия: молодость против старости? Антропологический аспект» В.В. Бочаров ссылается на П. Струве и С. Булгакова, утверждающих, что Россия – страна ювенальной культуры и что это развито до такой степени, что противоречит «остальному человечеству». По мнению В. Розанова, «…юность шире у нас раскинулась, она более широкой полосой проходит в жизни каждого русского, большее число лет себе подчиняет и вообще ярче, деятельнее, значительнее, чем где-либо». В.В. Бочаров показывает, что эта тенденция была продолжена и даже усилена в раннее советское время с его переводом молодежной культуры на государственный уровень. «“Старики” же, которые в конце “эпохи” реально занимали все командные позиции в обществе, активно заимствовали молодежную поведенческую символику» [Бочаров 2006, 368–369]. Модель поведения (как сегодня представляется, сходную с культом молодости беби-бумеров во второй половине XX в.), отмечал в России еще В.Г. Белинский. Но, в отличие от США, Россия не экспортировала, не распространяла, не универсализировала свою ювенальность. По мнению Бочарова, «изменение статуса старших в России на всех уровнях возможно только при условии сакрализации истории» [Бочаров 2006, 375]. Однако, на наш взгляд, сакрализации истории не произойдет в России, поскольку именно культ молодости исторически возведен в ранг сакрального (сакральный код Эйзенштадта). В позднее советское время культ состарившейся молодежи прежних лет в Политбюро стал одной из причин утраты привлекательности СССР для многих молодых людей.

Таким образом, можно считать, что устойчивость и неизменность примордиальных (природных) кодов эмпирически не подтвердилась в связи с огромными различиями поведения архаического, традиционного и современного человека, примордиальные коды которого значительно изменены социально-культурной переработкой, многообразием национальных, социальных, групповых и индивидуальных практик.

Точки зрения на возраст

Вместе с тем можно выделить разные точки зрения на возраст.

– Многие теоретики смотрят на возраст как на жизнь в целом с ее проблемами от рождения до смерти и характерными для жизни событиями, объединяющими и разъединяющими людей. В этом подходе критичность, кризисность, специфическая ответственность присуща разным возрастам, в том числе и детскому, и молодому, и пожилому  (после 65 лет, согласно существующим и закрепленным в официальных документах трактовкам) возрастам, а также группам людей разных возрастов в их отношении друг к другу.

– Не менее распространенной является другая теория, ориентированная на идею равенства возрастных когорт и критику эгоизма по отношению к менее защищенным группам молодого и пожилого возраста, на необходимость устранения стигматизации уязвимых для жизни групп [Macnicol 2015, 7]. При такой трактовке пенсионная политика и государственное обеспечение рассматривается как пример социального вмешательства общества и государства, необходимого в разной мере для всех возрастных когорт.

– Только XX век дал представление о детской и подростковой возрастных группах, рассматривая их как имеющие специфические потребности, которые возникли в ответ на долгое обучение, официальное отстранение от сексуальной жизни и труда. Ш. Эйзенштадт показал, что специфика субкультуры молодежных групп в современном западном обществе вносит вклад в развитие персональности и идентичности. Но она не готовит индивида к взрослой жизни, взрослым ролям, что ведет молодежь к фрустрации и восстаниям, к оппозиции по отношению к другим группам, нередкому противостоянию семье и обществу [Eisenstadt 1956].

– Специалисты отмечают, что политика велфера XX в. чрезвычайно ослабла и приобрела в XXI в. вновь черты века XIX. «В XXI в. кажется, что мы движемся назад в концептуализации пожилого возраста, имевшего места в XIX веке, когда сам термин («старый». – В.Ф., Н.Ф.) все меньше применяется к гражданам около 65 лет и более используется только “для самых старых”» [Macnicol 2015, 42]. Плутократия препятствует осуществлению справедливой социальной политики в отношении старших возрастных групп и молодежи. Исследователи отмечают возврат классовой стратификации, в которой пожертвования принимают частную или религиозную форму, в том числе и для старшего по возрасту населения. В некоторых случаях велфер ослаблен или не применяется даже для старых, безработных и потерявших дееспособность, исчезая, в сравнении с той полнотой применений, которая была в XX в.

– Возраст – часть социального разделения людей, подобная классу, гендеру, расе. Старики и молодежь – наиболее дискриминируемая материально и социально группа людей. Назначение пенсий, пособий детерминировано уровнем помощи старым. Возникает бедность значительных слоев населения. Наряду с феминизацией бедности, ее основу составляет бедность людей старшего и молодого поколений.

– Как показано Дж. Макниколом, время жизни не равно возрасту. Хронологическое время жизни вовлекает в биографию индивидуальные жизненные истории, историческое время (исторический контекст, в котором живут определенные возрастные когорты), создающие опыт поколений. Здесь возникает несовпадение социального и биологического времени. В 1950-е гг. считалось, что старые люди остаются активными, приспосабливая свой возраст к стоящим задачам. В 1960-е гг. выдвинута концепция разделения старыми людьми своих ролей с другими для обмена опытом и облегчения процесса взаимодействия поколений. По существу, любая структура деятельности создает такие возможности, но при некоторых состояниях общества это обрывается стараниями бюрократов и поддержкой молодых, еще не заслуживших, дискриминацией «старых», которые ее тоже не заслуживают. Любое возрастное  давление является проявлением эйджизма и заслуживает критики в сравнении с концепцией баланса поколений. Это значит, что дело в обществе, маятник жизни которого качается то в одну, то в другую сторону.

– Можно отметить значение концепции радикальной социальности отечественного философа В.Е. Кемерова для исследования возраста. На наш взгляд, более адекватным термином для описания его идей, было бы введение термина «интегрирующая социальность». Относясь к этим определениям как близким, заметим: «Слово “радикальный” в определении социальности использовано в… смысле, указующем на укорененность социальности во всех остальных аспектах индивидного и совместного бытия людей» [Кемеров 1999, 3]. Иными словами, социальность связана со всеми кодами – примордиальным, гражданским и социальным. Она включает эссенциалистский и конструктивистский подходы. Это социальность, которая не позволяет разрывать себя антагонизмами, а вталкивает их в себя и примиряет. Нетрудно заметить, что эйджистские концепции могут быть как ювенальными, так и ориентированными на пожилой возраст. Иногда эйджизмом называют негативное отношение к старым людям, связанное не с их возрастом, а с состоянием их здоровья, выраженное термином «хэлсизм» (от английского слова health, означающего здоровье) [Gekoski, Knox 1990, 15–27]. Концепция радикальной социальности не прорабатывает материал возрастных проблем, но годится для этого. Так, певцы революционной ювенальности сменяются на практике «мудрыми» старцами, которые в свою очередь скидываются обществом ради новой ювенальности. А надо бы и можно добиваться гармоничного разделения молодыми и старыми людьми своих ролей для обмена опытом и облегчения процесса взаимодействия поколений, ибо социальность вовсе не выталкивает индивидов, а реализуется через них, равно как они живут в ней. Эта теоретическая предпосылка радикальной социальности исключает доминирование как молодых, так и людей пожилых возрастов. Она избегает пройденных крайностей в следовании механическим и биологическим моделям. В рамках концепции радикальной социальности проблема возраста может приобрести едва ли не решающее значение по отношению к разрыву поколений, который явно имеет место. «Эрозия социальных качеств всех аспектов жизни» (В.Е. Кемеров) проявляется в возрастном делении («геронтократии» в СССР, ювенализме революции и после СССР) и сегодня в регламентировании возраста ученых, многие из которых только успели достичь отметки пожилого возраста на пике своих достижений. Интегрирующая социальность призвана не допустить крайностей и антагонизмов, в том числе и в вопросе о возрасте.

Ссылки (References in Russian)

Бергер, Лукман 1995 – Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.: Academia-Центр: Медиум, 1995.

Блинкина 1998 – Блинкина М.М. Возраст героев в романе «Война и мир» // Известия РАН. Серия литературы и языка. Т. 57. М., 1998. № 1. С. 18–27.

Бочаров 2006 – Бочаров В.В. Россия: молодость против старости? Антропологический аспект // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии: В 2 т./ Сост. и отв. ред. В.В. Бочаров. Т. 1. Власть в антропологическом дискурсе. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 360–376.

Брекке, Лангберг 2016 web – Брекке И., Лангберг Е. У пенсионеров никогда еще не было столько власти, как сейчас. // http://inosmi.ru/social/20160724/237302142.html

Кемеров 1999 – Кемеров В.Е. Концепция радикальной социальности // Вопросы философии. 1999. № 7. C. 3–13.

Неретина, Огурцов 2014 – Неретина С.С., Огурцов А.П. Онтология процесса. Процесс и время. М.: Голос, 2014.

Социологи нарисовали портрет web – Социологи нарисовали портрет молодого российского патриота // https://spb.hse.ru/press/128377113.html

Федотова 2002 – Федотова В.Г. Европейский «третий путь» и его символическое значение для России и других стран // Социологическое обозрение. 2002. Том 2. № 1. С. 3–17.

Федотова 2005 – Федотова В.Г. Хорошее общество. М.: Прогресс-Традиция, 2005.

Федотова 2012 – Федотова Н.Н. Изучение идентичности и контексты ее формирования. М.: Культурная революция, 2012.

References

Berger P., Luckmann T. The Social Construction of Reality: A Treatise in the sociology of knowledge. 1966 (Russian translation).

Blinkina M.M. Age of Actors in the Novel «War and Peace» // Izvestiya RAN. A series of literature and language. Vol. 57. Moscow, 1998. № 1. P. 18–27 (in Russian).

Bocharov V.V. Russia: Youth against Old Age? The Anthropological Aspect // Anthropology of Power. Reader in Political Anthropology: In 2 volumes. / Ed. by V.V. Bocharov. V. 1. Power in Anthropological Discourse. St. Petersburg: St. Petersburg University Press, 2006. P. 360–376 (in Russian).

Brekken I., Langberg Ø. Pensjonister har aldri hatt så mye makt som nå. I fremtiden får de enda mer // http://inosmi.ru/social/20160724/237302142.html (Russian translation)

Eisenstadt 1956 – Eisenstadt S. N. From Generation to Generation: Age Groups and Social Structure. Illinois: The Free Press, 1956.

Eisenstadt 2003 – Eisenstadt S.N. The Сonstruction of Сollective Identities and the Continual Reconstruction of Primordiality and Sacrality – Some Analytical and Comparative Indications // Comparative Civilizations and Multiple Modernities. Vol. 1. A Collection of Essays by S.N. Eisenstadt. Leiden: Brill, 2003. P. 75–134.

Eisenstadt, Giesen 1995 – Eisenstadt S. N., Giesen B. The construction of collective identity // European Journal of Sociology. 1995. Vol. 36. N 1. P. 72–102.

Elder-Vass 2015 – Elder-Vass D. The Reality of Social Construction. Cambridge: Cambridge University Press, 2015.

Fedotova V.G. European Third Way and its Symbolic Significance for Russia and Other Countries // Russian Sociological Review. 2002. V. 2. N 1. P. 3–17 (in Russian).

Fedotova V.G. Good Society. Moscow: Progress-Traditsiya, 2005 (in Russian).

Fedotova N.N. Study of identity and Contexts of its Formation. Moscow: Kulturnaya Revolyutsiya, 2012 (in Russian).

Gekoski, Knox 1990 – Gekoski W.L., Knox J. Ageism or Healthism? Perceptions Based on Age and Health Status // Aging Health. 1990. Vol. 2. N 1. P. 15–27.

Giddens 2000 – Giddens A. The Third Way and its Critics. Cambridge: Polity Press, 2000.

Howe, Strauss 1991 – Howe N., Strauss W. Generations: The History of America’s Future, 1584 to 2069. N.Y.: William Morrow & Company, 1991.

Kemerov V.E. The Concept of Radical Sociality // Voprosy Filosofii. 1999. № 7. P. 3–13 (in Russian).

Macnicol 2015 – Macnicol J. Neoliberalising Old Age. Cambridge: Cambridge University Press, 2015.

Neretina S.S., Ogurtsov A.P. Ontology of the Process. Process and Time. M.: Golos, 2014 (in Russian).

Phillipson 1998 – Phillipson C. Reconstructing Old Age: New Agendas in Social Theory. L.; Thousand Oaks; New Delhi: Sage, 1998.

Shils 1957 – Shils E. Primordial, Personal, Sacred and Civil Ties: Some Particular Observations on the Relationships of Sociological Research and Theory // The British Journal of Sociology. 1957. Vol. 8. N 2. P. 130–145.

Sociologists Have Painted a Portrait of a Young Russian Patriot – https://spb.hse.ru/press/128377113.html (in Russian)