Г.С. БАТИЩЕВ. Философско-педагогические произведения. Собрание сочинений в 2 тт. Т. 1: Работы 1960 – 1970-х годов. 599 с. (I). Т. 2: Работы 1980-х годов. 602 с. (II). Бийск: АГАО, 2015.

Г.С. БАТИЩЕВ. Избранные произведения. Алматы: Институт философии, политологии и религиоведения  КН  МОН  РК, 2015. 880 с. (III).

Давние поклонники философского творчества Генриха Степановича Батищева (1932-1990) помнят, в каких неожиданных местах приходилось порой разыскивать принципиально важные сочинения этого мыслителя, отнюдь не пользовавшегося благосклонностью тогдашних идеологических инстанций. Попыток собрать эти тексты воедино доныне не предпринималось. Тем больше оснований выразить признательность Александру Хамидову, известному казахскому философу, другу и многолетнему собеседнику Батищева, взявшему на себя этот труд.

Собственно, речь следует вести сразу о двух появившихся практически одновременно изданиях: вышедшем в Алматы под редакцией З.К. Шаукеновой объёмистом томе избранных произведений Батищева и двухтомнике его философско-педагогических сочинений, увидевшем свет в Бийске; как в том, так и в другом случае подбор текстов, предисловия и примечания принадлежат А.А. Хамидову. Сразу же хотелось отметить бережное и вместе с тем небезразличное, по-дружески ревностное отношение Хамидова к творческому наследию Батищева, что придаёт особый колорит изданию в целом. Соблюдая в своих комментариях необходимую научную тщательность, А. Хамидов в то же время не чуждается деталей и нюансов, которые раскрываются только в личном общении. Обилие таких деталей несомненно оживляет образ философа, даёт возможность полнее прочувствовать его внутреннюю цельность.

Вполне объяснимо, что в двух названных изданиях имеется немало совпадений; вместе с тем каждое из них отмечено собственной спецификой. Так, в алматинском собрании мы находим и первую монографию Батищева «Противоречие как категория диалектической логики», изданную ещё в 1963 г., и нигде до сих пор не публиковавшиеся «Тезисы не к Фейербаху» (1974 – 1980гг.), запечатлевшие, по оценке А. Хамидова, «пожалуй, наиболее драматичный в плане духовных исканий этап» жизни философа (III, с. 839). В этом же томе – текст докторской диссертации и вслед за ним – адресованные А. Хамидову письма Г.С. Батищева, ярко характеризующие личность мыслителя.В двухтомнике, изданном в Бийске, читатель, среди прочего, найдёт  «Диалектические строки» - произведение редкостного для современной философии жанра назидательной поэмы, ряд сочинений, посвящённых неизменно занимавшим Батищева вопросам педагогики. Некоторые существенные тексты присутствуют в обоих изданиях, в том числе «Деятельностная сущность человека как философский принцип», «Особенности культуры глубинного общения» и др. В своей совокупности издания, о которых идёт речь, дают достаточно полное представление о батищевском творческом наследии в разнообразии его составляющих.

Здесь, видимо, самое время  напомнить  читателю, кем, собственно, был Генрих Степанович Батищев. Cкажу об этом коротко – более обстоятельное изложение можно найти в упомянутых предисловиях А. Хамидова. Заявив о себе на рубеже 50-60-х гг. прошлого века, Батищев за три десятилетия своей философской деятельности проделал путь искателя и первопроходца, существенный для понимания общей идейной проблематики тех лет. Начав с работ по теории диалектики и марксистской концепции деятельности, Батищев, постоянно раздвигая горизонты своего философского видения, со временем выходит за рамки марксизма и формулирует основы оригинальной философии «глубинного общения», преодолевающей границы антропоцентризма.При этом проблемы теории диалектики и деятельности Батищевым не отбрасываются вовсе, а лишь находят более объёмное осмысление в контексте складывающейся у него «общенческой» картины человеческого бытия и Универсума в целом. В измерениях религиозного поиска путь Батищева вёл от Марксова безбожия к увлечению Агни Йогой и далее к христианству, которое было им воспринято со всей истовостью, как того требовало его постоянно жаждущее целостности духовное существо.

Как на идейные искания, так и на образ жизни Батищева наложило отпечаток всегдашнее его стремление свести то и другое воедино, утверждая философию на достояниях непосредственного человеческого опыта и вместе с тем насыщая самоё жизнь, вплоть до тончайших её оттенков, умным светом философского размышления. В кругу повседневных реалий это неизбывное стремление придавало Батищеву, как  многим его собратьям в истории мысли, черты оригинала и чудака. Те, кто знал Генриха Степановича, наверняка припомнят  не одну его житейскую странность; за этими странностями, однако, всегда ощущались философская взыскательность и строгость духа.

Стараниями А. Хамидова и всех причастных к подготовке рецензируемых изданий мы располагаем теперь корпусом основных сочинений Батищева. Какое впечатление производят эти тексты сегодня?

Начну с неизбежной констатации: да, в изобилии оставшиеся в батищевских текстах следы поздней советской эпохи не приласкают слух нынешнего читателя-гуманитария, зачастую унаследовавшего стойкое неприятие всего, что отзывается «совком». Да, при всей очевидной оппозиционности Батищева тогдашнему официозу, инкриминировать ему самому, скользя по поверхности его сочинений, увлечение тяжеловесной коммунистической риторикой не составит труда. Как известно, текст вообще вещь коварная, и то, что самим автором воспринималось как обычная соединительная ткань между важными для него идеями, со временем может приобрести всю силу своеобразного исторического «компромата». Как пробиться сквозь эту предательскую видимость, не исказив подлинное существо батищевской мысли? Как вообще подступиться нам сегодня к Батищеву, да и к другим отечественным философам той, действительно уже неблизкой, поры?

При всём вкусе Генриха Степановича к «запороговой» проникновенности сводить его философское письмо к «тайнописи», намекающей на некое сокровенное знание, едва ли правомерно – будь это так, собственно о философском феномене говорить бы в данном случае не пришлось.  Не более осмысленными оказались бы, на мой взгляд, и любые попытки «осветить» творчество мыслителя с преобладающих ныне позиций самоутвержденческого прагматизма и «мягкой силы» - от этих расхожих установок Батищев уж точно ещё более далёк, чем от официальной идеологии позднего советского времени.

Так всё-таки что нам делать с текстами Батищева сегодня? Хотелось бы дать очень простой совет: читать. Читать с презумпцией уважения и доверия к автору – заведомо глубокому и заведомо непростому. Читать, вникая в разнообразие нюансов пытливой, никогда не успокаивающейся на достигнутом батищевской мысли, вслушиваясь в явные и скрытые созвучия, вовлекающие её в глубинный контекст времени, в неспешное течение духовной истории человечества. Масштабы осмыслительной работы Батищева делают, на мой взгляд, разговор в подобных терминах уместным.

С чувством признательности А. Хамидову, много потрудившемуся ради лучшего понимания батищевских текстов, поделюсь, в свою очередь, несколькими читательскими впечатлениями – как от давно знакомых работ, так и от сочинений, доселе мне не известных.

Впечатления эти, разумеется, выборочны. Для меня они накладываются на общее представление об идейной эволюции философа, вкратце изложенное выше, и именно на этом фоне обретают особую ценность – словно искорки, уничтожающие дистанцию между временами и дискурсами. Вообще говоря, достоинство философской мысли можно, наверное, определять по её способности, оставаясь в своём времени, отвечать людям последующих эпох на волнующие их вопросы. Решусь утверждать, что философия Батищева такой способностью обладает.

Взять, например, тему различения гуманизма и человечности, к которой Батищев обращается в поздний период своего творчества (cм. II, с.562 – 579). Можем ли мы утверждать, что с тех пор эта тема утратила свою актуальность? Не обогащается ли она, напротив, новой проблемной остротой? Не убеждаемся ли мы вновь и вновь, сколь в самом деле двусмысленной становится в современном мире роль гуманистической идеологии с её напыщенными словесами – и сколь неуловимой, зачастую беззащитной оказывается сама «субстанция» человечности и доброты, в отвлечении от которой субъект погружается в ценностную слепоту? Откровенно говоря, сегодня меня мало устраивает понимание Батищевым человечности как «служения человечески-субъектному становлению» (см. II, с. 573), хотелось бы более камерного и вместе с тем нравственно насыщенного её осмысления, но сама-то тема живёт. Живёт – и задевает нас всё больнее.

А вот крошечная статья «Логика осадного положения» (см. I, с. 464 – 471); в далёком 1975 г. она была опубликована  «Литературной газетой». Концептуально эта статья вполне вписывается в занимавшую тогда Генриха Степановича проблематику общения – но Бог мой, сколько в ней полемической остроты, если взглянуть из дня нынешнего! Убедительное развенчание культа силы, вскрытие его тупикового характера, критический анализ индивидуального и группового самоутверждения как жизненного принципа, постоянно воспроизводящего вражду и воинственность, вследствие чего сознание милитаризуется и мир шаг за шагом погружается «в нескончаемую варфоломеевскую ночь» (I, с. 412) – всё это за истекшие с тех пор десятилетия не только не устарело, но выглядит как бы специально написанным для нас, нынешних. Невольно закрадывается вопрос: не потому ли мы постоянно и оказываемся «в осадном положении», что не смеем, не умеем, не хотим строить свою жизнь иначе?

Примечательны слова Батищева о руководителе, имидж которого воплощает  подобную «логику силы». Такой начальник «мало спит, всегда суров и озабочен», «самое желанное состояние для него – перманентная боевая тревога» (I, с. 469); нормальные мирные проблемы этот «человек силы» не в состоянии отличить от действительно враждебных действий (см. там же). Характерно, что в упомянутом контексте у Батищева, этого поборника бесконечного человеческого самопреодоления и самопревосхождения, вдруг даёт о себе знать позитивный смысл понятия нормы: нормальные мирные проблемы, нормальные ситуации, нормальная жизнь…

В нынешние времена помрачения и раздора хотел бы уведомить российского  читателя, что имя и идеи Батищева известны и на Украине. Именно в киевском журнале «Философская и социологическая мысль» в 1992 – 1993гг. увидели свет «Диалектические строки». Студенты украинских вузов и сегодня изучают работы Батищева в курсах этики и философии диалога. О московском философе пишутся статьи; в сентябре 2015г. в Днепропетровске была успешно защищена кандидатская диссертация, посвящённая батищевской концепции «глубинного общения» и её педагогическому значению…

Многих почитателей Генриха Батищева – а их у него всегда было немало -  в его духовном облике издавна привлекали две черты: глубина претворения философии в нравственную жизнь личности и эвристический характер разработки новой для тогдашнего советского интеллектуального ландшафта философской парадигмы, согласно которой активизм уступал приоритет духу общения. При этом само общение Батищев неизменно понимал как созидание действительной человеческой (и космической) общности, средоточием которой является совместная устремлённость к высшим смыслообразующим ценностям бытия. Пытаясь сжато выразить то основное, что придаёт идеям Батищева их нынешнюю актуальность, хочется поставить их в связь с «простой мыслью» толстовского Пьера Безухова: «Возьмёмтесь рука с рукою те, которые любят добро…»

Со школьной скамьи мы привыкли воспринимать приведенные слова как образец наивности. Сегодня, на фоне опасного перегрева далёких от всякой наивности политических идеологий Востока и Запада, мысль о единении – поверх любых социальных упаковок и маскарадных нарядов идентичности – людей, сплочённых общим чувством «ценностной вертикали» ( Г. С. Батищев), кажется, вновь обретает шанс доказать свою жизнеспособность. Словно бы споря с укоренившимся за последние десятилетия клише «солидарности потрясённых» - клише, согласно которому людей объединяет главным образом возмущение злом и которое, как оказалось, не спасает ни от соблазнов манипулирования, ни от жестокости, - Батищев чётко связывает перспективы человеческого единения с восприимчивостью к вдохновляющим это единение позитивным началам Истины, Добра, Красоты и Общительности. Благодарно-приемлющую, наследующе-творческую тональность мировосприятия, столь основательно подорванную в наши дни, поддерживают, хочется сказать, вся убеждающая сила, вся свежесть и задор батищевской мысли. Так что читать Батищева сегодня стоит.

                                                                       Виктор Малахов (г. Нагария, Израиль)