3. Философия на первом вздохе

После смерти Сталина еще как бы по инерции продолжалось идеологическое уничтожение механистов и меньшевиствующих идеалистов. В 1955 г. по этой теме было защищено сразу три диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук с почти одинаковыми названиями: «Разгром Коммунистической партией Советского Союза механицизма и меньшевиствующего идеализма в философии и его историческое значение»; «Борьба Коммунистической партии Советского Союза против механицизма и меньшевиствующего идеализма (1920–1932 гг.)»; «Борьба Коммунистической партии Советского Союза за философские основы марксизма-ленинизма против меньшевиствующего идеализма». Вся эта риторика в названиях диссертаций свидетельствует об огромном влиянии, которое оказывала идеологическая обработка на массовое сознание, и о том, во что превращалась философия. Только к середине 1960-х гг. на волне разоблачения культа личности Сталина на XX съезде КПСС (1956 г.) послышались робкие голоса противников огульного охаивания философских взглядов Деборина и некоторых других, но, конечно, с позиции марксизма-ленинизма. Этот период рассмотрен в [Яхот 1991^б, 100–102]) и [Коршунов 2002, 58–65].

Большим событием научной жизни стал выход в 1965 г. шестого тома «Истории философии», первая книга которого была посвящена истории философии в СССР. Наконец-то со страниц авторитетного издания признавалось, что «…в философской полемике 20-х – начала 30-х годов допускались перегибы… не было, однако, оснований считать философские взгляды Деборина и его учеников политической методологией троцкизма, законченной антимарксистской концепцией. …В условиях культа личности, Деборин и ряд других товарищей, допускавших ошибки в философии, несправедливо были по существу отстранены от активной философской деятельности, а некоторые советские философы подверглись необоснованным репрессиям, что нанесло ущерб философской науке» [История философии 1965, 145]. Так, хотя и в весьма завуалированной форме, было впервые сказано о репрессиях против философов.

Однако от внимания Яхота и Коршунова ускользнуло одно важное событие. В декабре 1965 г. в редакции журнала «Вопросы философии» состоялось обсуждение шестого тома «Истории философии», где шел разговор об истории советской философии [Совещание… 1966]. Для нас это обсуждение особенно важно еще и потому, что здесь впервые появляется А.П. Огурцов[1]. Среди множества вопросов, которые обсуждались на совещании, наибольшее внимание привлекает дискуссия между «механистами» и «диалектиками», а также вопрос о соотношении политики и философии. На некоторых выступлениях, посвященных этим вопросам, и остановимся.

Мирный ход обсуждения был нарушен выступлением сотрудника журнала «Вопросы философии» Огурцова. Он отметил, что «…зачастую в VI томе философская мысль чрезмерно сближается с политической… а в параграфе, где рассматривается позиция школы А.М. Деборина, необходимо было бы более тщательно и глубоко проанализировать философскую специфику взглядов представителей этого направления, поставить вопрос об оценке его как “меньшевиствующего идеализма”, которая, как говорится в этом томе, была дана И.В. Сталиным. Вообще для авторов этого параграфа характерна позиция умолчания, стыдливость и боязнь при изложении сложных процессов, происходящих в то время. Особенно неудовлетворительно написаны страницы, посвященные периоду культа личности» [Там же, 162]. Здесь Огурцов призывает критиковать не только Сталина, но и работы советских философов, т.е. «критиковать самих себя».

Довольно резко ему возразил В.М. Каганов, поддержавший характеристику группы Деборина, как скатившуюся в ряде вопросов на позиции меньшевиствующего идеализма (этот раздел в VI томе был написан М.Б. Митиным). Каганову также понравилось, что в VI томе проводится принцип партийности философии и «…доказывается тесная связь философии и политики». В этом смысле «…философия… служит опорой политики партии» [Там же, 167]. После этого последовало очень пространное и полностью политизированное выступление Митина: «У Деборина было прямое выступление в печати в 1908 году против В.И. Ленина, в котором он называл В.И. Ленина механистом, субъективистом. Деборин был меньшевиком» [Там же, 168]. Это было сильно сказано!

Интересно выступление Ц.Г. Арзаканьяна: «Тесная связь философии с идеологией, политикой несомненна. Однако прозвучавшее здесь положение о том, что философия есть что-то вроде служанки политики, неверно. Философия и политика – различные области идеологии, а в нашем обществе они призваны служить одной общей цели: делу строительства коммунизма» [Там же, 169]. Кажется, все были согласны, что марксистско-ленинская идеология есть нечто незыблемое и вечное. В заключительном слове М.А. Дынник, комментируя выступления, в которых обсуждались взаимоотношения философии и политики, сказал, что «…философия в определенном смысле действительно служит целям научного обоснования политики» [Там же, 180].

27 февраля – 1 марта 1967 г. Институтом философии АН СССР и Научным советом АН СССР по истории общественной мысли был проведен Всесоюзный Симпозиум по актуальным проблемам истории философии и ленинского этапа ее развития (см. [Богомолов 1967]). Это было первое совещание философов со времени дискуссии 1947 г. В докладе М.Т. Иовчука и в ряде других выступлений «…были подвергнуты критике утверждения о “деформации” и “застое” философской мысли СССР 30-х годов, о ее “изоляции” от философской мысли зарубежного мира в настоящее время» [Там же, 102]. Только в выступлении Я.С. Блудова[2] было отмечено, что «…при оценке дискуссий 20-х годов была допущена ошибка, состоящая в переносе научной полемики в сферу политических оценок, что привело к нарушениям научной демократии» [Там же]. Однако даже эта «умеренная» оценка деборинской школы вызвала негодование. Как указано в отчете: «Ряд товарищей не согласился с этим, считая правильным принятое в условиях острой классовой борьбы Постановление ЦК партии… о журнале “Под знаменем марксизма”» [Там же].

4. Откат

Уже во второй половине 1960-х гг. последовал откат на прежние позиции. Обратим внимание на статью А.В. Щеглова [Щеглов 1967] (принимавшего участие во Всесоюзном Симпозиуме…), впервые специально посвященной интересующей нас теме. В ней отмечается, что «…дискуссия 1929–1931 гг. носила подлинно демократический характер» [Там же, 116]. Острота же дискуссии «…обусловлена в значительной степени обострением в эти годы классовой борьбы в Советском Союзе и на международной арене, в том числе и борьбы идеологической». Отмечается позитивная роль «быстро созревших в процессе борьбы» молодых коммунистов под руководством Митина. И главное: «В ходе дискуссии порой происходили перегибы» [Там же] (курсив мой. – А.К.). Как выяснится, под «перегибы», т.е. под физическое уничтожение, попало огромное число философов.

Между выходами 3 и 5 томов «Философской энциклопедии» прошло всего 6 лет, но идеологическая обстановка радикально изменилась, не оставив от «оттепели» ни следа. В 5 томе публикуется статья «Философская наука в СССР», где читаем: «В борьбе с троцкизмом, правым и “левым” оппортунизмом и др. антиленинскими группировками и течениями партия и ее видные деятели в 20–30-е гг. М.И. Калинин, С.М. Киров, В.В. Куйбышев, И.В. Сталин, М.В. Фрунзе, Е.М. Ярославский и др. отстаивали и развивали идеи марксизма-ленинизма, в т. ч. и философские. <…> Во 2-й пол. 20-х – нач. 30-х гг. проблемы философской науки широко обсуждались на свободных дискуссиях в печати и собраниях… <…> Механистич. филос. концепция Н. Бухарина, при помощи к-рой “обосновывались” его правооппортунистич. взгляды, была подвергнута критике в конце 20-х гг. в работах И. Сталина и др. сов. марксистов» (курсив мой. – А.К.) [Богданов, Иовчук, Каганов 1970, 361]. Поразителен этот уникальный список «выдающихся» философов[3], но не менее поразительно и другое. В этой же статье говорится, что ошибки механистов «…были подвергнуты критике, в частности, А. Дебориным, Н. Каревым, И. Лупполом, Я Стэном, Г. Тымянским и др. философами» [Там же]. При этом они «…сами допускали существ. ошибки формалистич. и идеалистич. характера, выразившиеся в сближении диалектич. материализма с идеалистич. диалектикой Гегеля, в недооценке ленинского филос. наследия» [Там же]. Но дело в том, что все философы из этого списка, кроме Деборина, были расстреляны, и авторы указанной статьи не могли этого не знать. Очевидно, они были уверены, что правда никогда не будет сказана.

В конце 1960-х гг. начались «идеологические погромы». В 1970-е гг. идеологический контроль стал резко усиливаться[4]. Но чем же были вызваны все эти гонения и идеологические проработки? Ведь главный и неизменный объект деятельности один и тот же – марксистско-ленинская философия, причем никто не представлял себе жизни ни общественной, ни личной без этой философии. Оказывается, все дело в том, что ее нельзя было развивать, потому что существовал канон. А что же тогда можно? Более углубленное прочтение работ В.И. Ленина. Причем углубление не должно выходить за рамки углубляемого. В силу скудости философского наследия, оставленного Лениным, это была титаническая задача, требующего максимального напряжения всех интеллектуальных способностей[5].

Приведем только один пример. Когда вдруг В.Ж. Келле, крупнейший специалист по историческому материализму, начал говорить о каких-то общественных формациях, не до конца проясненных Марксом и Энгельсом (и взявший на себя смелость все окончательно прояснить), то ничего другого, кроме злобы, ненависти и зависти, у коллег это не могло вызвать. В конце концов, в 1974 г. Келле пришлось самому оставить сектор исторического материализма, который он возглавлял, и уйти из Института философии. Незадолго до смерти В.Ж. Келле состоялась его беседа с главным редактором журнала «Вопросы философии» Б.И. Пружининым [Беседа… 2011]. В ней упоминались также и события 1974 г. Но нам сейчас интереснее такие темы, поднятые Пружининым, как новое наступление идеологии (хотя еще не забыты времена, когда «…идеология господствовала и пыталась поглотить всю сферу интеллектуальной и духовной жизни» [Там же, 66]) и – что чрезвычайно важно – вопрос о соотношении идеологии и реальности. Именно за попытки отделить идеологию от познания социальной реальности Келле и его соавторы подверглись в свое время обструкции.

В 1970-е гг. все в большей и большей степени начинали преобладать политические стереотипы и оценки 1930-х гг., отличаясь лишь тем, что по отношению к «меньшевиствующим идеалистам» уже не употреблялись такие выражения, как «контрреволюционные троцкисты». И. Яхот делает такой вывод: «Вместо того, чтобы заклеймить одно из тяжелейших злодеяний, известных в истории, – массовое уничтожение ученых за взгляды, высказанные в научном споре – делается все возможное, чтобы затушевать, замаскировать, глухо что-то “признать”, но так, чтобы все осталось по-старому» (см. [Яхот 1991^б, 101])[6]. А вот деборинская оценка событий тех лет: «Сталинский смерч смел с лица земли целое поколение научных работников – философов, историков, экономистов, правовиков, естественников и т.д.» (см. [Воспоминания… 2009, 126]).

Надо сказать, что при обсуждении VI тома «Истории философии» не раз возникал вопрос о необходимости написания всеобъемлющего труда по истории советской философии. Несомненно, это ускорило проведение научно-исследовательской работы по подготовке и публикации «Истории философии в СССР». Первые четыре тома вышли с 1968 по 1971 г., а первая книга 5 тома, непосредственно посвященного советскому периоду, припозднилась и, как мы уже знаем, появилась лишь в 1985 г.

Итак, мы возвращаемся к знаменитому 5 тому [Евграфов (ред.) 1985]. Что же там было сказано о дискуссии конца 1920-х – начала 1930-х гг.? Берем главу VII «Проблемы диалектического материализма в советской философской науке в переходный период от капитализма к социализму (первая половина 30-х годов)», написанную В.Н. Колосковым. В самом начале читаем: «В центре этой дискуссии стояла борьба за ленинизм» (!). Никакой борьбы за ленинизм не было и быть не могло, потому что никто против Ленина в то время выступать не мог по определению. Таких сумасшедших среди философов не было. Упоминается также, что в дискуссии было «почти полное отсутствие критики методологических основ троцкизма» [Евграфов (ред.) 1985, 253]. А ведь на дворе уже 1985 год! И, наконец, окончание главы: «Философская дискуссия конца 20-х – начала 30-х годов и последующая положительная творческая деятельность советских ученых-марксистов по освоению, разработке и пропаганде диалектического материализма сыграли большую позитивную роль и явились важным рубежом в развитии советской философской науки. В соответствии с указаниями Коммунистической партии был осуществлен поворот работы философов-профессионалов к решению актуальных задач борьбы за социализм… Принцип партийности философии был выдвинут на первый план» (курсив мой. – А.К.) [Евграфов (ред.) 1985, 269]. А вот глава VIII «Вопросы диалектического материализма в советской философской науке в период упрочения и развития социалистического общества», написанная Л.А. Коганом. Здесь в первом разделе говорится о том, что работа Сталина «О диалектическом и историческом материализме» несла философские знания в массы, а ее главным недостатком было то, что сам ленинский этап в развитии марксистской философии не нашел должного отражения. И, наконец, IX глава «Разработка проблем диалектического материализма в период развитого социализма», написанная В.А. Лекторским, Э.Г. Юдиным, А.П. Огурцовым и В.С. Швыревым… Но здесь остановимся. Об этой главе и следующей, десятой, автором которой был А.С. Фриш, я уже писал в Статье I (см.: [Карпенко 2015^б]).

5. Освобождение

Как уже говорилось, в 1989 г. появляется статья А.П. Огурцова «Подавление философии» [Огурцов 1989^б] и одновременно с незначительными изменениями и сокращениями публикуется ее журнальный вариант [Огурцов 1989^а]. В дальнейшем я буду ссылаться в основном на первое из указанных изданий. В том же году выходит еще одна публикация Огурцова на эту тему, но ее мы рассмотрим позже. Эти работы представляют для нас самостоятельный интерес, поскольку из текста видно, что Огурцов не был знаком с книгой И. Яхота.

Статья написана на волне горбачевской перестройки и главный объект критики – сталинизм во всем его псевдофилософском обличии: «…все богатство и многообразие философских исканий … было окончательно подавлено и замещено идеологическим катехизисом («Кратким курсом истории ВКП(б)». – А.К.), в котором на примитивные, далекие от жизни псевдофилософские вопросы стали даваться столь же примитивные псевдофилософские ответы» [Огурцов 1989^б, 353]. Поскольку в последнее время тема сталинизма неожиданно стала актуальной, особую актуальность приобретает и эта статья, в которой подчеркивается, что «…гиперкритическая идеология оказалась разрушительной, конечно, для самой философии» [Там же, 354]. Здесь Огурцов проводит четкое различие между партократией и автократией, считая, что переход от первой ко второй «…имел самые губительные последствия, в том числе и для философии, поскольку была создана система жесткого контроля за печатью, преподаватели проходили проверку на лояльность, а инакомыслие, не допускавшееся и раньше, стало рассматриваться как политическое (контрреволюционное) действие» [Там же, 356].

Главным стержнем статьи, безусловно, является дискуссия между «механистами» и «диалектиками». Очень интересна оценка этой дискуссии: «И те, и другие пытались, по существу, реставрировать внутри философского знания компоненты уже отжившие – или механицизм, или идеалистическую диалектику» [Там же, 357]. При этом «…спор между “механистами” и “диалектиками” был далек от научной полемики» [Там же, 358–359]. Любопытно также замечание Огурцова, что «…основные усилия (деборинской школы. – А.К.) были направлены на то, чтобы гальванизировать гегелевскую диалектику, доказать ее действенность во всех частностях и деталях» [Там же, 359]. Он подробно останавливается на споре между В.И. Вернадским и А.М. Дебориным о месте философии и ее воздействии на развитие естественных наук. Постепенно спор переходит в довольно-таки резкую полемику между естествоиспытателем и гегельянцем, причем аргументы первого Огурцов безоговорочно поддерживает[7].

Знаменитое постановление ЦК ВКП (б) «О журнале “Под знаменем марксизма”» Огурцов квалифицирует как призыв к избиению кадров, «…верных партийно-государственным ценностям бюрократии и не принимавших идеологии беспрекословного послушания директивам авторитарной системы» [Там же, 365], и приводит цитату из статьи «За большевизацию работы на философском фронте» (из специально подготовленного молодыми коммунистами сборника, направленного против деборинцев): «В подготовке теоретических кадров необходимо взять самый решительный курс на создание их из среды пролетариев, из среды членов партии, имеющих опыт гражданской войны, опыт массовой, партийной, общественной работы, из среды стойких большевиков-ленинцев, проверенных на опыте внутрипартийных битв со всякого рода антиленинскими уклонами, из среды пролетариев, батрачества, из среды колхозников, бедняков и середняков» [Там же]. Огурцов обращает внимание на военизированную стилистику (типа «открыть большевистский огонь») заключительного этапа дискуссии, которая «…должна была создать образ врага, представить вчерашних единомышленников, учителей и своих же товарищей как злостных врагов и прямых идеологических противников. Такого рода стилистическими фигурами “оттачивалось оружие”, которое вскоре будет пущено в ход не только против теоретических и идеологических кадров партии, но и против своего же народа. Философия становится в буквальном смысле идеологической дубиной, с помощью которой сталинисты завершили разгром вольнолюбивой философской мысли, покончили даже с минимальными островками независимых теоретических исканий» [Там же]. Таким образом, тема «сталинизации философии», в результате которой «…философия, низведенная до уровня “идеологического оружия”, сама превращается в средство подавления науки» [Там же, 367], в статье Огурцова становится главной.

Отметим, что здесь впервые в советской литературе приводится список уничтоженных философов: «В философии, ставшей идеологией автократии, все более утверждались и окончательно победили серость, раболепство, прислужничество, доносительство и страх. Уже были расстреляны или умерщвлены в лагерях Н.А. Карев, И.К. Луппол, С.Ю. Семковский[8], Я.Э. Стэн, Г.Г. Шпет, П.А. Флоренский и сотни мыслящих философов[9] (курсив мой. – А.К.). Черное крыло репрессий, колесница смерти и убийств подмяли под себя философскую мысль. Сталинисты от философии (а их было немало) были не только оруженосцами палачей, одетых в форму НКВД, но и сами палачами, преданными “гению всех времен и народов” и поставивших эту преданность выше нравственности. <…> Философская жизнь на одной шестой части планеты была подавлена» [Там же, 368–369][10].

В разделе «Подавление историко-философских исследований» Огурцов выражает искреннее возмущение (а порой и удивление) самим фактом проведения философских дискуссий 1940-х гг.: «Громадные территории страны лежали в развалинах. Не было пищи, крова над головой, не хватало одежды. В стране еще были продуктовые карточки, голод 1946 и 1947 годов усугубил и без того ужасное положение в сельском хозяйстве. Нищенская оплата по трудодням в колхозах, широкое использование женского и детского труда, драконовские законы, применяемые даже к подросткам, “шарашки”, куда были согнаны лучшие интеллектуальные силы страны, разгул бериевщины... А в это время партийное и идеологическое руководство разворачивает дискуссию по истории философии!» [Там же, 371]. Однако, на мой взгляд, все перечисленное здесь Огурцовым – ничто перед желанием Сталина стать величайшим диалектиком. Подводя итоги, Огурцов пишет: «Судьба философии в эпоху сталинщины трагична. Подавление философии, а затем подавление с помощью идеологизированной философии многих перспективных научно-исследовательских направлений имели губительные последствия как для самой философии, так и для научного знания в целом. Вся структура философского знания была искажена» [Там же].

Заканчивается статья следующим предупреждением: «И все же не будем обольщаться. Попытка объединения консервативно-охранительных сил под хоругвями, на которых начертано: “Не могу поступаться принципами”[11], показала, что демон сталинизма еще не изжит. Но вместе с тем она натолкнулась и на мощное противодействие, обострила критическое сознание и способность к осознанному действию. Десталинизация мировоззрения, разрушение идеологического и психологического комплекса сталинизма – важнейшая предпосылка утверждения нового мышления, которое отдает приоритет общечеловеческим ценностям, исходит из многообразия и вариантности философских исканий. Марксистская философия излечивается от сталинизма и критическим самопознанием освобождает нас от самого страшного недуга – идеологии авторитаризма» [Там же, 374].

Заметим, что последнее предложение отсутствует в журнальном варианте статьи. Уже начиналось наступление на саму марксистско-ленинскую философию, да и на марксизм в целом, и редакция могла снять заключение статьи. Тема марксизма всегда интересовала Огурцова[12], о чем говорит его большая статья в «Новой российской энциклопедии» [Огурцов 2012][13].

В 1989 г. происходит событие чрезвычайной важности: под редакцией академика И.Т. Фролова[14] появляется учебник по философии совершенно нового типа [Фролов (ред.) 1989]. Учебник, изданный огромным тиражом (200 тыс. экз.), мгновенно разошелся, но народ так изголодался по живой философии, что в следующем году пришлось делать дополнительный тираж в полмиллиона экземпляров. В предисловии отмечается, что появление учебника «…обусловлено революционными переменами, происходящими в нашем обществе, и было бы немыслимо без этих перемен» [Там же, 14]. В самом учебнике признается, что «…суровое осуждение, отстранение от преподавания и исследовательской работы, запрет на публикации – такой была нередко судьба тех, кого считали “отступниками”, “ревизионистами”. Это коснулось творческой части философов из “поколения XX съезда”» [Там же, 270].

Большим достоинством учебника является то, что чуть ли не вся первая часть содержит достаточно правдивую историю философии, которая ранее подавалась как свирепая классовая борьба между материализмом и идеализмом в свете сокрушающей победы первого над вторым и торжества материи над духом[15]. А на с. 208, пусть вскользь, но упоминаются великие русские философы, изгнанные Лениным из России. Во второй части учебника раскрываются основные положения и понятия философии, освещаются наиболее важные ее проблемы, в том числе дискуссионные. Это означает, что нерешенные проблемы все же существуют и по ним допускаются свободные дискуссии.

Обращает на себя внимание одна странность учебника: авторский коллектив указан, но не указано, кто какой раздел или параграф писал! Однако можно однозначно утверждать, что параграфы «Полемика между “механистами” и “диалектиками”», «Дискуссии 30-х годов» и «Дискуссия 1947 года» (гл. III, раздел «Марксистско-ленинская философия в послеленинский период») написаны А.П. Огурцовым. Текст представляет собой первую из его статей «Подавление философии» (см.: [Огурцов 1989^б]) в значительно сокращенном виде, но ее основные положения сохранены, в том числе и список репрессированных философов. А вот авторство следующих двух важных параграфов в этом разделе: «XX съезд КПСС и развитие философии в СССР», а также «Перестройка философии в свете нового мышления» установить мне так и не удалось.

В 1988 г. В.А. Лекторский становится главным редактором журнала «Вопросы философии», а в 1991 г. на его страницах публикуется полностью уже известная нам книга И. Яхота ([Яхот 1991^а; Яхот 1991^б; Яхот 1991^в]). Во врезке «От редакции» говорится: «В нашем журнале уже публиковались материалы, посвященные событиям 20-х годов. Высылка большой группы “буржуазных” философов, гонения на тех из них, кто продолжал работать на родине, конечно, во многом предопределили судьбу философии в стране. Однако особая драма разворачивалась в 20–30-е годы и в среде марксистов, которым, казалось бы, открылось в то время широкое поле для творческой деятельности. И здесь шли негативные процессы, закончившиеся “сталинизацией” марксистской теории, ее превращением в догматизированную государственную идеологию. <…> И все же в тени оставался общий процесс борьбы различных групп философов и идеологов, их взаимные обвинения, притязания на доминирование в философской среде и поддержку властей предержащих, – все то, что делало нормальную философскую жизнь невозможной» [Яхот 1991^а, 44].

И последний штрих, весьма символический. Почти через сорок лет после разгромных диссертаций, посвященных философским дискуссиям 20–30-х гг., в Москве в 1991 г. на кафедре философии Академии общественных наук ЦК КПСС защищается аналитическая диссертация А.А. Меховой по этой теме [Мехова 1991] с привлечением нового материала, в том числе впервые указаны работы зарубежных историков. Ее вывод однозначен: «Целью участников дискуссий зачастую был не поиск истины, а стремление к монополии в философии, в трактовке и толковании марксизма» [Там же, 8]. И далее: «“Великий перелом”, политический “поворот” философии (как результат дискуссий. – А.К.) свел возможное многообразие к убогому, унифицированному, “единственно-верному” и потому тупиковому пути» [Там же, 21].

Так на самом излете советской власти в официальной печати была все же дана объективная оценка тех страшных событий, и это делает ей честь. В таких случаях обычно говорят, что справедливость восторжествовала!

* * *

В это невозможно поверить, но уже в другой, совершенно новой стране, освобожденной от сталинизма и ленинизма, тексты А.П. Огурцова будут подвергнуты анонимному исправлению и сокращению, а сам он будет отстранен или самоустранится от новой борьбы в оценке происшедшего в 20–30-е гг.! Рассмотренные нами дискуссии, их трагический финал и последствия заставляют нас вновь и вновь задумываться о том, «…была ли советская философия философией?» (См.: [Добренко 2014, 32]).

(Продолжение следует)

Источники – Sources in Russian

Беседа… 2011 – Беседа Б.И. Пружинина с В.Ж. Келле (11 мая 2010 г.) // Вопросы философии. 2011. № 1. С. 60–66 [Interview of B.I. Pruzhinin with V.Zh. Kelle (11 May, 2010). In Russian].

Богданов, Иовчук, Каганов 1970 – Богданов Б.В., Иовчук М.Т., Каганов В.М. Философская наука в СССР // Философская энциклопедия. Т. 5. М.: Советская энциклопедия, 1970. С. 359–369 [Bogdanov B., Iovchuk M., Kaganov V. Philosophical science in the USSR. In Russian].

Богомолов 1967 – Богомолов А.С. Симпозиум по актуальным проблемам истории философии // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. 1967. № 5. С. 100–107 [Bogomolov A.S. Symposium on actual problems of the history of philosophy. In Russian].

Воспоминания… 2009 – Воспоминания академика А.М. Деборина // Вопросы философии. 2009. № 2. C. 113–133 [Memoirs of academician A.M. Deborin. In Russian].

Евграфов (ред.) 1985 – Евграфов В.Е. (ред.) История философии в СССР: В 5 т. Т. 5. Кн. 1. М.: Наука, 1985 [Evgrafov V.E. (ed.). History of Philosophy in the USSR. Vol. 5. Book. 1. In Russian].

История философии 1965 – История философии / Ред. М.А. Дынник, М.Т. Иовчук, Б.М. Кедров, М.Б. Митин, Т.И. Ойзерман, А.Ф. Окулов. Т. VI. Кн. 1. М.: Наука, 1965 [History of Philosophy / Eds. M.A. Dynnik, M.T. Iovchuk, B.M. Kedrov, M.B. Mitin, T. I. Oizerman, A.F. Okulov. Vol. VI (Book 1). In Russian].

Лекторский (ред.) 2010 – Лекторский В.А. (ред.) Как это было: воспоминания и размышления. М.: РОССПЭН, 2010 [Lektorsky V.A. (ed.). As it was: Memories and Reflections. In Russian].

Огурцов 1968 – Огурцов А.П. Этапы интерпретации философии Маркса (Обзор буржуазной литературы) // «Капитал» Маркса, философия и современность. М.: Наука, 1968. С. 85–110 [Ogurtsov A.P. Stages of interpretation of Marx's philosophy (review of bourgeois literature). In Russian].

Огурцов 1989^а – Огурцов А.П. Подавление философии // Общественные науки. 1989. № 3. С. 161–183 [Ogurtsov A.P. Suppression of philosophy. In Russian].

Огурцов 1989^б – Огурцов А.П. Подавление философии // Суровая драма народа: Ученые и публицисты о природе сталинизма. М.: Политиздат, 1989. C. 353–374 [Ogurtsov A.P. Suppression of philosophy. In Russian].

Огурцов 2012 – Огурцов А.П. Марксизм // Новая российская энциклопедия. Т. X (1). М.: Энциклопедия, 2012. С. 452–458 [Ogurtsov A.P. Marxism. In Russian].

Огурцов, Тюхтин 1965 – Огурцов А.П., Тюхтин В.С. Ленин об элементах диалектики // Диалектика – теория познания. М.: Наука, 1965. С. 296–328 [Ogurtsov A.P., Tyukhtin V.S. Lenin on the elements of dialectics. In Russian].

Совещание… 1966 – Совещание в редакции. Обсуждение VI тома «Истории философии» // Вопросы философии. 1966. № 3. С. 157–181 [A staff meeting at an editorial office. The discussion of the sixth volume of the «History of Philosophy». In Russian].

Фролов (ред.) 1989 – Фролов И.Т. (ред.) Введение в философию. Учебник для высших учебных заведений. В 2 ч. М.: Политиздат, 1989 [Frolov I.T. (ed.). Introduction to Philosophy. Textbook for Higher Educational Institutions. In 2 parts. In Russian)].

Щеглов 1967 – Щеглов А.В. Философские дискуссии в СССР в 20-х и в начале 30-х годов // Философские науки. 1967. № 5. С. 110–118 [Shcheglov A.V. Philosophical debates in the USSR in the 1920s – beginning of 1930s. In Russian].

Ссылки – References in Russian

Беловежский 2011 – Беловежский А.С. К-тоталитаризм // Псевдонимы. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2011. С. 63–116.

Брачев 1990 – Брачев В.С. Укрощение строптивой, или Как АН СССР учили послушанию // Вестник АН СССР. 1990. № 4. С. 120–127.

Добренко 2014 – Добренко Е.А. Метасталинизм: диалектика партийности и партийность диалектики // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2014. № 3 (27). С. 26–64.

Карпенко 2015^а – Карпенко А.С. В поисках реальности: Исчезновение // Философия науки. 2015. Т. 20. С. 36–72.

Карпенко 2015^б – Карпенко А.С. Тоска по философии (памяти А.П. Огурцова). Статья I // Вопросы философии. 2015. № 10. С. 133–149.

Корсаков 2012 – Корсаков С.Н. Политические репрессии в Институте философии // Философский журнал. 2012. № 1 (8). С. 120–170.

Коршунов 2002 – Коршунов Н.Б. Так называемый «меньшевиствующий идеализм» в исследованиях историков русской философии (1951–2001). Ч. 1 // Философские науки. 2002. № 6. С. 52–73.

Леглер 1993 – Леглер В.А. Идеология и квазинаука // Философские исследования. 1993. № 3. С. 68–82.

Мехова 1991 – Мехова А.А. Философские дискуссии “механистов” и “диалектиков”: философия и политика. Автореферат. М., 1991.

Яхот 1991^а – Яхот И. Подавление философии в СССР (20–30-е годы) // Вопросы философии. 1991. № 9. С. 44–68.

Яхот 1991^б – Яхот И. Подавление философии в СССР (20–30-е годы) // Вопросы философии. 1991. № 10. С. 72–138.

Яхот 1991^в – Яхот И. Подавление философии в СССР (20–30-е годы) // Вопросы философии. 1991. № 11. С. 72–115.

References

Belovezhskii A.S. K-totalitarianism // Pen-names. Moscow, Saint-Petersburg: Tsentr gumanitarnykh initsiativ, 2011. P. 63–116 (in Russian).

Brachev V.S. The Taming of the Shrew or How the Academy of Schiences of the USSR was taught to be obedient // Vestnik Akademii nauk SSSR. 1990. № 4. P. 120–127 (in Russian).

Dobrenko E. Metastalinizm: Dialectics of Partisanship and Party Dialectics // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Philosophy. Sociology. Politology. 2014. № 3 (27). P. 26–64 (in Russian).

Karpenko A.S. In search of reality: Disappearance // Filosofiya nauki. 2015. Vol. 20. P. 36–72 (in Russian).

Karpenko A.S. Yearning for Philosophy (Aleksandr Ogurtsov: in memoriam). Article I // Voprosy filosofii. 2015. Vol. 10. P. 133–149 (in Russian).

Korsakov S.N. Political repressions in the Institute of philosophy // Filosofskii zhurnal. 2012. № 1 (8). P. 120–170 (in Russian).

Legler V.A. Ideology and quasi-science // Filosofskie issledovaniya. 1993. № 3. P. 68–82 (in Russian).

Mekhova A.A. Philosophical debates «reductionists» and «dialecticians»: Philosophy and politics. Thesis. Moscow, 1991 (in Russian).

Yakhot I. Suppression of philosophy in the USSR (20–30-s) // Voprosy filosofii. 1991. №. 9. P. 44–68 (in Russian).

Yakhot I. Suppression of philosophy in the USSR (20–30-s) // Voprosy filosofii. 1991. №. 10. P. 72–138 (in Russian).

Yakhot I. Suppression of philosophy in the USSR (20–30-s) // Voprosy filosofii. 1991. №. 11. P. 72–115 (in Russian).