В статье рассматриваются аргументы, приводимые противниками функционалистской философии сознания, и выявляется лежащая в их основе интуиция. Цель статьи – показать, что как физикалисты, так и антифизикалисты, критикующие функционалистский анализ сознания, исходят из одних и тех же предпосылок, из которых следует, что две физические системы могут быть функционально идентичны, но при этом различны с точки зрения наличия у них сознания. Однако именно эта интуиция не разделяется функционалистами, поэтому аргументы антифункционалистов будут успешны лишь в том случае, если им удастся предложить хотя бы один непротиворечивый пример такой системы, теоретически возможный с точки зрения современной науки. В заключении статьи рассматривается знаменитый аргумент Неда Блока о китайской нации, коллективно управляющей бессознательным телом без мозга, и показывается, что эта система не будет функционально тождественна обычному человеческому телу и, следовательно, не может являться аргументом против функционализма.

The aim of the article is to analyze anti-functionalist arguments in philosophy of mind and to show that there is a common intuition underlying both physicalist and anti-physicalist arguments. Both physicalists and anti-physicalists presuppose that two physical systems can be functionally identical, but different in respect to possessing consciousness. However, this intuition is precisely what functionalists contest. Therefore anti-functionalist arguments can only be successful if there would be given at least one scientifically plausible thought experiment showing what such system might possibly look like. The article is concluded with the analysis of Ned Block’s famous thought experiment of a Chinese nation, which collectively governs a brainless body. This analysis is intended to show that this system will not be functionally identical to a human body and therefore it cannot be used as a decisive argument against functionalism.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: сознание, физикализм, функционализм, антифункционализм, квалиа, зомби.

KEY WORDS: consciousness, physicalism, functionalism, anti-functionalism, qualia, zombie.

В философии сознания в XX в. нередко выделяют три основных направления: функционализм, физикализм и антифизикализм. Зачастую функционализм противопоставляется физикализму (и наоборот), а антифизикализм противопоставляется как функционализму, так и физикализму. Таким образом, предполагается, что между физикализмом и функционализмом больше общего, чем между физикализмом и антифизикализмом. Следовательно, принципиальные расхождения между физикалистами и функционалистами воспринимаются как отсутствие согласия между противниками антифизикализма. То есть разногласия между физикалистами и функционалистами воспринимаются как косвенный аргумент в пользу антифизикализма, основной тезис которого можно передать так: исчерпывающее объяснение сознания исключительно в рамках естественно-научного знания невозможно (по крайней мере, на настоящий момент). В своей статье я хотела бы показать, что как физикалисты, так и антифизикалисты разделяют определенные интуиции относительно сознания, отвергаемые функционалистами, следовательно, критика функционализма физикалистами и антифизикалистами не исходит из двух принципиально разных предпосылок, а исходит из одной и той же базовой предпосылки. Кроме того, в приводимых ниже рассуждениях я постараюсь проанализировать некоторые аргументы и мысленные эксперименты как физикалистов, так и антифизикалистов, направленные на опровержение функционализма, и показать, что эти аргументы недостаточны для того, чтобы логически опровергнуть функционалистский тезис. В дальнейшем из соображений краткости я буду использовать термин «антифункционалисты», для того чтобы указывать одновременно на физикалистов и на антифизикалистов. В тех случаях, когда обсуждаемая позиция высказывается только физикалистами, или только антифизикалистами, я буду делать соответствующие уточнения.

Любимый мысленный эксперимент антифункционалистов – это эксперимент, в котором мы представляем себе физическую систему, лишенную сознания, но при этом функционально идентичную физической системе, наделенной сознанием. Этот прием лежит в основе знаменитого эксперимента с «Китайской комнатой» Джона Сёрля [Сёрль 1980], с «Китайской нацией» и «Крошечными гомункулусами» Неда Блока [Блок 1978], и ведет свое начало от не менее знаменитого мысленного эксперимента с мыслящим механизмом, увеличенным до размера мельницы, предложенного Г.В.Ф. Лейбницем. Поскольку в дискуссиях по аналитической философии его мысленный эксперимент упоминают реже, чем аргументы Сёрля и Блока, позволю себе процитировать: «Если мы вообразим себе машину, устройство которой производит мысль, чувство и восприятия, то можно будет представить ее себе в увеличенном виде с сохранением тех же отношений, так что можно будет входить в нее, как в мельницу. Предположив это, мы при осмотре ее не найдем ничего внутри ее, кроме частей, толкающих одна другую, и никогда не найдем ничего такого, чем бы можно было объяснить восприятие. Итак, именно в простой субстанции, а не в сложной и не в машине нужно искать восприятия. Ничего иного и нельзя найти в простой субстанции, кроме этого, т.е. кроме восприятий и их изменений. И только в них одних могут состоять все внутренние действия простых субстанций» [Лейбниц 1982, 415][1].

В отличие от Лейбница, современные антифункционалисты обычно не придерживаются дуалистических представлений о сознании. Они не считают, что сознание имеет принципиально другую природу, чем «материя», или что оно является «простой субстанцией». В чем же заключается современный антифункционалистский тезис? Позволю себе предложить свой собственный, усредненный вариант примера, привлекаемого антифункционалистами для иллюстрации различия между системой, наделенной сознанием, и системой, лишенной сознания. Представим себе механизм, который будет функционально идентичен нашему зрительному аппарату. Например, он будет оборудован видеокамерой, фиксирующей световые волны, отражающиеся от предметов, и трансформирующей их в электрические сигналы, поступающие в компьютер. В компьютере будет осуществляться многоступенчатый анализ полученных данных, функционально идентичный такому же анализу, осуществляющемуся в зрительной коре головного мозга. Однако мы можем представить, что система из видеокамеры и компьютера – назовем ее «Система» – лишена сознания и что все эти сложные процессы, происходят, по знаменитому выражению Д. Чалмерса, «в темноте» [Чалмерс 1996]. Мы можем даже предположить, что в Системе к компьютеру присоединен вокодер – устройство, генерирующее синтетическую речь, которое на вопрос «что ты видишь?» будет отвечать, что оно «видит» в соответствии с заложенной программой преобразования визуальных стимулов в категории, а категорий – в слова. Так, если визуальный образ будет распознан как стол, компьютер произнесет «я вижу стол». Если он не будет распознан однозначно (то ли это стол, то ли стул), компьютер может выдать другую фразу из своего заранее запрограммированного ассортимента, например: «похоже на стол, или на стул, не уверен, но думаю, что это мебель».

Мы легко можем представить себе все эти процессы: наличный уровень технологий уже почти достиг возможности их фактической реализации, что сильно облегчает задачу воображения. Но представляя их себе, мы по-прежнему думаем, что они могут происходить и при отсутствии сознания: никто, на самом деле, не видит предметов, не слышит вопросов, и не отвечает на них. Все, что фактически происходит, – это физические процессы: перемена тока в микросхемах, создание звуковых волн, которые мы, существа, наделенные сознанием, интерпретируем, как имеющие смысл[2].

Но что следует из этого мысленного эксперимента? Должны ли функционалисты признать, что либо Система наделена сознанием, либо сознание не может быть определено функционально? Нет. Функционалисты могут сказать, что система из видеокамеры и компьютера не имеет сознания потому, что она недостаточно сложна. Как только эта система будет настолько сложна, что станет функционально тождественной человеку, воспринимающему и комментирующему воспринятое, то тогда же она и обретет сознание. Так, по-видимому, считает Д. Деннет[3]. Конечно, спор на этом не закончен. Антифункционалисты утверждают, что сводя сознание к функциям и игнорируя его квалитативную природу, Деннет вовсе не объясняет сознание, а игнорирует его[4], но что именно здесь игнорируется?

Я полагаю, что антифункционалистскую интуицию можно выразить так: даже если Система в совершенстве воспроизводит функции человека, наделенного сознанием (правильно реагирует на визуальные стимулы и успешно проходит тест Тьюринга), мы все равно не имеем оснований утверждать, что воспроизведения функций достаточно для воспроизведения сознания. Почему? Потому что Система, в общем и целом, воспроизводит функции сознания, не воспроизводя его квалитативной сущности.

Учитывая, что современные антифункционалисты, в отличие от Декарта и Лейбница, не считают, что сознание есть особая субстанция, не нуждающаяся для своего существования ни в каком физическом воплощении, они должны утверждать, что сознание свойственно только некоторым, в каком-то смысле особенным, физическим системам[5]. Две физические системы могут обладать одинаковыми функциями – как, в данном случае, восприятием и речью – но при этом одна из них будет иметь способность сознания, квалитативного восприятия, ощущения того, каково это – быть тем, кто воспринимает то, что он воспринимает, а другая система будет начисто лишена подобных ощущений.

Однако что именно делает сознание чем-то особым? Кажется, что физикалисты, отвергающие функционалистский анализ сознания, должны показать, чем именно от Системы, лишенной сознания, но наделенной восприятием и коммуникативными способностями, отличается другая система, обладающая всем вышеперечисленным – головной мозг здорового бодрствующего человеческого существа[6].

В действительности, однако, физикалисты склонны передоверить эту задачу ученым – когнитивным психологам, нейрофизиологам и т.д. Рассуждение при этом строится следующим образом: философу достаточно показать, что сознание (а) не тождественно своим функциям, (б) тождественно определенному материальному носителю (процессам в головном мозге) и (в) обладает определенной феноменологией (здесь мнения философов расходятся, но среди наиболее часто встречающихся характеристик можно перечислить субъективность, квалитативный характер, единство поля восприятия – так называемый «поток сознания» и др.). После этого дело экспериментального научного исследования – обнаружить, какие именно физиологические механизмы отвечают за реализацию сознания в человеке и других обладающих сознанием животных.

Проблема в том, однако, что мозг состоит из той же материи, что и компьютер с видеокамерой, следовательно, особенности сознания не в том, что оно имеет радикально иную, «духовную» природу. Атомы, составляющие наш мозг, и даже молекулы, состоящие из этих атомов, ничем не отличаются от атомов и молекул окружающей среды – вокруг них не сияет «ореол человечности», как саркастически замечает Деннет [Деннет 2004, 28–29]. С этим, впрочем, согласно большинство философов, считающих сознание особым субъективным феноменом, не сводимым к функциям. Так, Дж. Сёрль полагает, что сознание есть системное свойство мозга, возникающее в силу его особой организации, подобно тому как системным свойством большого количества молекул H₂O при определенной температуре является жидкость состоящей из них воды; см.: [Сёрль 2002].

Но в чем тогда принципиальная разница между физикалистами, утверждающими, что сознание есть системное свойство нормально функционирующего, здорового и бодрствующего головного мозга, и функционалистами, утверждающими, что сознание есть свойство любой физической системы, способной к осуществлению определенных функций? Ведь большинство физикалистов не считают, что свойства сознания присущи только определенному типу организации материи – в частности, тому типу, который экземплифицирован конкретно головным мозгом определенного философа Ф в момент времени Т – тот момент, когда Ф мыслит, например: «Я субъективно ощущаю красное квале спелого томата, а мой зомби двойник, если бы даже произнес «я субъективно ощущаю красное квале спелого томата», ничего при этом не ощущал бы, в отличие от меня». Состояние головного мозга Ф в момент Т настолько сложная конфигурация системы из миллиардов, или триллионов, или иных астрономических количеств элементов (в зависимости от того, что считать элементами – только нейроны или все составляющие их молекулы или также и атомы), что сомнительно, что она когда-либо повторится. Если мы утверждаем существование сознания как реального биологического феномена, то мы должны придерживаться определенного либерализма относительно экземплификации – различные системы должны быть способны экземплифицировать сознание. В самом деле, как полагают физикалисты, сознание присуще не только их мозгу, но и мозгу многих других людей. Более того, многие физикалисты утверждают, что сознание в принципе может быть присуще различным типам организации материи: головному мозгу не только различных людей, но даже животных, или инопланетных форм жизни, имеющих иную биохимию. В частности, так считают и Нагель и Сёрль, о чем они пишут в цитируемых выше источниках, а также в других своих работах.

Что еще, кроме функциональной организации, т.е. способности выполнять определенные схожие функции – мышления, восприятия, действия и т.д., – может объединить столь различные системы, как мозг трехлетнего ребенка, мозг взрослого человека, мозг собаки и, наконец, гипотетический мозг марсианина? Если марсианин способен чувствовать, то почему не способен робот? А если и робот способен, то не теряется ли тогда различие между функционалистским и физикалистским способами ответа на вопрос о том, почему Система из видеокамеры и компьютера лишена сознания?

Серьезной проблемой для физикализма является то, что необходимо обосновать теоретическую возможность найти такой способ организации материальных систем, который однозначно отделил бы сознательные системы от систем, лишенных сознания. По определению, такой способ организации должен объединять эти системы не только с точки зрения выполняемых ими функций[7]. Но почему функций недостаточно для определения?

Я полагаю, что одна из причин – явный или неявный эссенциализм относительно физических теорий мироздания, т.е. убеждение в том, что есть некая суть вещей, познание которой возможно посредством физики. Многие философы формулируют позицию физикализма в двух тезисах: 1) знание о вещах, существующих вне и независимо от наших теорий, возможно (эпистемологический реализм); и 2) в конечном счете такое знание будет достигнуто идеальной физикой будущего (собственно, физикализм). Или, по крайней мере, идеальной физикой будущего будет достигнуто знание вещей настолько, насколько оно вообще доступно конечному человеческому разуму[8]. Современные физики, однако, не включают сознание в реестр фундаментальных свойств и составляющих вселенной[9]. Соответственно, перед философом сознания появляются две материалистические альтернативы: либо считать сознание системным свойством, возникающим в определенным образом организованных системах, но (пока?) недоступное непосредственному физическому объяснению, либо считать сознание свойством всех систем, подпадающих под определенную функциональную классификацию, вне зависимости от их внутреннего устройства.

Однако функция – это четко определенное абстрактное понятие, описываемое при помощи соответствующего математического аппарата, например, машинных таблиц универсальной машины Тьюринга[10]. В функции невозможно открыть «скрытые свойства» как их можно открыть в «материи» – в первую очередь потому, что функцией является то, что мы определяем как функцию. Если мы определяем, что функция стакана – быть сосудом для вина, а потом решаем, что он также сгодится и в качестве вазы, то мы не открыли скрытые свойства первой функции – мы просто обнаружили, что стакан может выполнять больше функций, чем нам показалось вначале.

Физикалисты полагают, что приравнивая сознание к функции, функционалисты отрицают сознание. Почему? Потому, что отличительная черта сознания – его квалитативная природа, а функциональное описание принципиально исключает любое упоминание квалиа. Но ведь мы же можем представить себе, что некая система выполняет те же функции, что и я, ощущая совсем не то, что ощущаю я, когда выполняю эти функции. Здесь в игру вступает аргумент обращенного спектра (inverted spectrum), который предлагает нам представить себе не то, что существует некая лишенная сознания система, функционально тождественная сознательной системе, а то, что две функционально тождественные системы наделены квалитативно различным сознанием[11].

Очевидно, тем не менее, что не любое квале может заменить любое другое квале. Так, сложно представить себе, что квале «болезненности», сопровождающее определенные физические события (например, прикосновение рукой к оголенному проводу под напряжением), может поменяться местами с квале сладости, в обычных обстоятельствах вызываемым свойствами шоколада, и что при этом сторонний наблюдатель ничего не заметит. Более того, каждое квале должно иметь прямую причинную связь с реакциями организма, которые могут быть описаны исключительно в квалиа-нейтральных (функциональных или физических) терминах. Ведь мы, по умолчанию, предполагаем, что слово «синее», произносимое нами, хотя и не содержит в своих фонетических и графических свойствах чего-то синего, тем не менее, состоит в причинно-следственной связи со специфическим ощущением, возникающим у нас при визуальном восприятии объектов, обладающих поверхностями с определенными отражающими свойствами. Иначе говоря, произнесение слова «синее» должно вызываться теми же физическими событиями, которыми вызывается субъективное ощущение синего квале – в противном случае слово «синее» будет не связано с ощущением синего, хотя и будет вызываться фактическим восприятием синих объектов. То есть, если слово «синее» указывает не только на сам синий объект, но и на субъективное ощущение синего, то ощущение синего, или синее квале, вызывается теми же физическими событиями, которыми вызываются физические реакции организма – например, произнесение слова «синее». Таким образом, функциональное описание организма коррелирует с квалитативным описанием опыта его сознания, если описание квалитативного субъективного опыта вообще возможно. Если бы это было не так, то все, что мы смогли бы сказать или написать о квалиа – об их нередуцируемой к чистой физиологии «синеве» или «сладости», не имело бы к самим квалиа никакого отношения[12].

Функционалисты могут считать, что этой корреляции достаточно для обоснования их позиции: если научные функциональные описания в целом указывают на те же феномены, на которые указывают определенные термины естественного языка (такие, как «сладкий», «синий» или «больно»), то эти описания представляют собой теоретическую редукцию терминов естественного языка. Иными словами, они объясняют, что функциональное описание феноменов говорит нам об их природе значительно больше, чем о ней говорило предшествующее, наивное «феноменологическое» описание, и таким образом редуцирует «народную психологию» к более богатому теоретическому аппарату научной психологии; см., например: [Льюис 1994].

Но как сознание может быть тождественно функции? вопрошают антифункционалисты. Как отмечено выше, функция – это то, что мы приписываем предмету или процессу. Мы можем сказать, что этот кусок черного дерева, фигурно вырезанный и отполированный, функционирует как пешка, в соответствии с правилами шахмат. Но без ущерба для игры также мы можем заменить эту пешку на жестяную крышку от пивной бутылки, или на пластмассовую пуговицу. Функция не изменится – значит ли это, что вообще никакого изменения не произойдет, и что дерево тождественно железу, которое, в свою очередь, тождественно пластмассе? Если мы скажем, что в таком случае, все, что есть, это – функция, а с другой стороны, не имеющий значения материальный носитель (любая вещь, которую можно передвигать по полю, сгодится на роль пешки), и если мы скажем, что подобно тому как пешка есть не материя, а функция, так же и сознание есть не материя, а функция системы, то возникает соблазн считать такой ответ отрицанием сознания. Ведь, исходя из эссенциалистского тезиса, квалитативные характеристики сознания, интенциональность, субъективность и т.д. не являются фундаментальным свойством материи. Но как эти характеристики, весьма конкретные и ощущаемые каждым на собственном примере, могут быть присущи абстрактной функции?

В этом риторическом вопросе, однако, скрывается определенная двусмысленность. В самом деле, в функции как таковой нет ни квалиа, ни интенциональности, ни субъективности, но это было бы фатальным возражением против функционализма, только если бы функционалисты утверждали, что универсальная машина Тьюринга экземплифицирует сознание сама по себе, без соответствующей материальной реализации. Однако такое возражение похоже на то, как если бы теоретику музыки, утверждающему, что какую-то мелодию можно исчерпывающе описать при помощи нот и пояснений к ним, возразили: «Неужели Вы утверждаете, что музыка тождественна нотам? Но посмотрите на эту нотную тетрадь, в которой, по-вашему, содержится мелодия. Где тут музыка? Где тут особое, ни с чем не сравнимое квалитативное качество звука?».

Естественно, в такой форме возражение выглядело бы глупо. Функции – это функции системы. Обосновать физикалистскую интуицию о недостаточности функций можно, только показав, что могут существовать материальные системы, функционально идентичные системам, обладающим сознанием, и при этом сознания лишенные. Если бы это фактически удалось продемонстрировать, то функционалистский тезис был бы опровергнут: подобно тому, как был бы опровергнут тезис теоретика музыки, если бы выяснилось, что разные музыканты, играя мелодию по одним и тем же нотам, получают совершенно различный результат: у кого-то «Лунная соната», у кого-то – финская полька, а у кого-то Марсельеза.

Соответственно, вокруг мысленных экспериментов, демонстрирующих, как представляется их авторам, возможность существования бессознательных систем, функционально идентичных системам, наделенным сознанием, и строятся дебаты функционалистов и антифункционалистов. Примеры, рассмотренные выше (про Систему и про зомби), основываются исключительно на интуиции. Чалмерс говорит, что он может представить себе существо, функционально тождественное ему, Чалмерсу, но при этом лишенное сознания. Из представимости зомби он выводит тезис об их метафизической возможности, и, следовательно, необъяснимости сознания в функциональных терминах (так как из двух функционально идентичных существ одно наделено сознанием, а другое лишено его) [Чалмерс 1996; Чалмерс 2002; Чалмерс 2013 web]. Однако почему мы считаем, что можем вообразить существо, материально и функционально тождественное нам, но при этом не имеющее сознания? Вероятно, потому что мы считаем, что из физических теорий следует, что «обычная материя» лишена сознания, следовательно, если сознания лишена «обычная материя», составляющая камни, звезды и галактики, то мы можем представить, что так же лишена его и всякая конкретная материальная структура, вне зависимости от своей структуры и функции. Функционалисты, очевидно, не разделяют этой интуиции[13], и с точки зрения диалектики спора ни одна из сторон не может убедить другую в необходимости отбросить свою интуицию.

Однако перечисленные выше соображения, на мой взгляд, свидетельствуют в пользу функционализма. Напомню их еще раз:

1) тождество материального субстрата: на фундаментальном уровне мозг состоит из той же «материи», из которой состоят камни, а отдельные клетки мозга, судя по всему, являются не менее «физическими» и «несознательными», чем клетки печени и легких;

2) либерализм экземплификации: сознание должно быть присуще различным материальным системам, сильно отличающимся друг от друга (возьмем для примера мозг ребенка, мозг мужчины средних лет и мозг пожилой женщины – эти три материальных объекта отличаются друг от друга, тем не менее, каждый из них обладает сознанием);

3) корреляция функционального и квалитативного: фактически существующие описания сознания по необходимости коррелируют с описанием структуры и поведения физического объекта (тела), наделенного сознанием.

Эти соображения показывают, как мне кажется, что интуиция о том, что мы можем представить себе существо, функционально тождественное сознательному существу, но лишенное сознания, ничего не говорит о возможности того, что такое существо могло бы быть реальным, подобно тому как ничего не говорит о возможности реализации вечного двигателя интуиция его изобретателя.

В финальной части статьи я хотела бы рассмотреть аргумент Н. Блока, строящийся не только на интуиции, но и на попытке предложить конкретную модель системы, которая была бы функционально тождественна сознательной системе. Блок предлагает провести мысленный эксперимент, который заключается в том, что весь народ Китая на некоторое время принимает на себя функцию нейронов головного мозга, и при помощи радиоволн осуществляет руководство лишенным головного мозга человеческим телом – телом, которое во время эксперимента ведет себя так, словно обладает сознанием, хотя на самом деле им не обладает [Блок 1978]. Из описания мысленного эксперимента явственно следует, что китайцы, участвующие в нем, не ощущают того, что якобы «ощущает» коллективно управляемое ими тело – таким образом, хотя воспроизводится функция сознательно действующего тела, не воспроизводится собственно сознание.

Однако эта система не может быть функционально идентична организму, в котором действиями тела управляет головной мозг! Во-первых, взаимодействие между элементами системы осуществляется на несколько порядков медленнее, чем взаимодействие между нейронами головного мозга. Более того, нейроны не просто получают и передают сигналы – они получают сигналы одновременно от сотен или даже тысяч других нейронов, и передают либо не передают эти сигналы далее в зависимости от множества факторов: от силы сигналов (т.е. от того, в каком месте клеточной мембраны или дендритов находятся соответствующие синапсы, через которые передается сигнал; от химического состояния среды вне и внутри клетки (т.е. нейрона)), от истории предыдущего взаимодействия с теми нейронами, от которых они в данный момент получают сигналы: в зависимости от этой истории поступающие сигналы, объективно имеющие равную силу, например, одинаковое количество нейромедиатора, поступающего в синаптическую щель, действуют на нейрон по-разному, так как имеют разный «коэффициент эффективности» (феномены потенциации, синсетизации и десинсетизации), и т.д. Не обладая знанием о состоянии системы в целом, и не имея возможности произвести без помощи компьютера столь сложные расчеты, ни один конкретный китаец не будет знать, передавать ли ему сигнал дальше, или не передавать – и, таким образом, описанная система не будет работать. Это не говоря уже о том, что китайцев, как минимум, в сто раз меньше, чем нейронов. Конечно, можно предположить, что некий центральный компьютер моделирует состояние головного мозга, вместе со всеми его нейронами, и потом посылает сигналы китайцам – как конкретно им действовать, а китайцы, в свою очередь, коллективно посылают сигналы телу без мозга, ради управления которым и затеяна вся эта история. И это всё будет работать, только если мы предположим, что скорость не имеет значения. Но даже в этом случае следует отметить, что китайцы моделируют не мозг, а нечто вроде нервов, связывающих мозг и тело. Соответственно, неудивительно, что они не обладают сознанием, которым, ex hypothesi, должно обладать функционально идентичное тело, управляемое обычным способом – при помощи головного мозга. Ведь никто, в самом деле, не думает, что сознанием обладают нервы периферической нервной системы, через которые передаются сигналы от мозга к мускулам и внутренним органам.

Физикалисты не могут утверждать, что их пример демонстрирует, что возможно функционально идентичное поведение системы, не обладающей сознанием, потому что функционалисты укажут на petitio principii. Ведь, с их точки зрения, функциональным аналогом мозга будет компьютер, моделирующий состояние мозга, а вовсе не те китайцы, которым компьютер посылает команды. Китайцы, собственно говоря, в этой системе вообще не нужны – они только замедляют её функционирование. В таком случае, скажут функционалисты, если система будет работать, то сознанием будет обладать компьютер. Если же система не будет работать – значит, функциональная идентичность отсутствует.

Примечания